***
— Тетя Астра! Астра смеется, с легкостью подхватывая Кару на руки и кружась, прежде чем резко опустить на ноги и сжать в своих объятиях. — О, как я рада тебя видеть, малютка, — хрипит она, когда племянница возвращает объятия с такой же силой. — Как же давно это было. — Слишком давно, — раздраженно скулит Кара, когда Астра отстраняется. — Ты уехала на саммит генералов несколько недель назад. Я жутко скучала по тебе! — Что ж, моя дорогая, у Трона много звезд. Ты даже не представляешь, — говорит она, заговорщически прижимаясь к щеке Кары, — насколько многословными могут быть старики, когда им дают слово. Кара надувает щеки и дергает ее за рукав. — Ну, каждый генерал должен быть такой же юной леди, как ты. Астра хихикает, поглаживая волосы племянницы. — Ах, малютка, если бы. У нас сразу стало бы на половину проблем меньше, чем сейчас, — она берет ее маленькую руку в свою и ведет по коридору, оглядываясь по сторонам. — Где твоя мама? — В гостиной с ребенком, — говорит девочка, размахивая их сцепленными в замок руками. — А леди Лара? Она в порядке? Кара кивает, когда они сворачивают за угол. — Отец и дядя Джор отвели ее на ночь в Храм Целителей. Они сказали, что у нее послеродовая лихорадка, но с ней все будет хорошо. — Рада слышать, — с облегчением улыбается Астра. — У Дома Вана была трагическая история с деторождением. Я очень переживала, когда получила послание, — говорит она, когда они наконец подходят к дверям гостиной. — Кажется, у Рао на нас более счастливые планы, — говорит Алура, стоя со свертком на руках. — Лара находится на пути к выздоровлению, а ребенок здоров настолько, насколько это возможно. — Здравствуй, сестра, — говорит Астра с яркой улыбкой, наклоняясь, чтобы поцеловать Алуру в обе щеки по очереди. — Могу ли я увидеть его? Алура кивает с широкой улыбкой, осторожно передавая ребенка в руки сестры. — Ох, он прекрасен, — выдыхает Астра, убирая с лица малыша складку одеяла, случайно прикрывшую его. — Привет. Кара всматривается в их переглядки и смеется, потому что ребенок смотрит на своих теть-близнецов широко раскрытыми глазами. — Добро пожаловать в семью, ушках, — смеется Алура, прежде чем похлопать Кару по плечу. — Прошу прощения, мне нужно отлучиться в совет. Я скоро вернусь. — Снова по поводу Консула Гор-Зедда? — спрашивает Астра с кривой улыбкой, когда Алура направляется к двери. Все, что она получает в ответ, это глубокий, тяжелый вздох, что заставляет их с малюткой захихикать. — Не говори маме, — шепчет Кара, — но я думаю, что он угроза. Я не знаю, как его вообще пропустили в Совет. Астра едва сдерживает смешок и подталкивает Кару в шуточном наказании. — Я могу только надеяться, что ты окажешься лучшим офицером, чем тот, который способен лишь напиться в поросячий визг на приеме в собственном Доме , — говорит она, легонько щелкнув ребенка по носу. В ответ раздается лишь недовольный писк. — Когда церемония наречения? — Через три дня, — нетерпеливо говорит Кара, садясь рядом с ней на диван. — Они собираются назвать его Кэлом. — В честь Кал-Эла Завоевателя? — Астра приподнимает бровь. — Вполне подходящее имя. — Архонт Велера Кив-Бем сказал, что его звезды говорят о том, что ребенок будет вершить великие дела, — пожимает плечами Кара. — Ха, — фыркает Астра. — Я никогда не считала Джор-Эла особенно религиозным человеком. Полагаю, что рождение ребенка полностью меняет тебя. Кара хмурится, наклоняясь, чтобы пощекотать подбородок кузена. — Надеюсь, я не настолько изменюсь. Астра улыбается и качает головой. — Все меняется, Малютка. Ты будешь множеством разных типов человека еще до появления собственного ребенка. Кара опасливо кусает нижнюю губу, глядя на свои ноги. Астра наклоняется, чтобы легонько сжать ее плечи. — И это будет хорошо, Кара, — уверенно говорит она. — Нет причин, чтобы ни я, ни твоя мать не доверяли Пророчеству Звездной Песни. Наша жизнь может измениться независимо от нашего выбора, но всегда только мы решаем, кем нам быть. Истинная мера судьбы заключается в калибре наших сердец и выборе, который мы делаем. Она смотрит на племянницу с улыбкой. — Помни, ишках, будь всегда доброй и смелой! Выбери ту себя, которой больше всего гордишься.***
Когда Снаппер отправляет статью обратно с незначительными изменениями, Кара быстро поправляет помарки и едва ли дожидается завершения публикации, прежде чем покинуть кабинет и отправиться домой. Дом, в смысле, ее квартира, а не Лены… Мысль о том, что пентхаус Лены стал для нее другим домом, в некотором смысле вызывает странную боль в груди, и она не может решить, является ли та болезненной или счастливой. Возможно, и той, и той одновременно. Она закрывает за собой дверь и защелкивает засов, оставаясь в одиночестве в своем убежище… Исключительно ее, в которое однажды вторглись, но теперь ей удалось вновь присвоить его себе. За окнами медленно опускаются сумерки. Она кладет свои ключи на полочку у двери, безвольно проходя внутрь и падая на диван, прежде чем разрыдаться. Прошло много времени с тех пор, как она позволяла себе плакать, поскольку она решила, что является девушкой из стали, потому что ее практически нельзя ранить физически, но при этом Кара не может больше выдержать вес тех воспоминаний, окрашенных в красный цвет разбитого сердца. Она не может нести на себе всю тяжесть долгих лет вдали от дома. Ни в одиночку, ни в целом. Все это пульсирует в ее груди. Легкие сводит от рыданий, когда Кара думает, что у них был шанс спасти Криптон, но вместо этого они предпочли ничего не делать. Как ее мать предпочла заставить собственную сестру замолчать, и что это стоило ей всего. Ее семьи. Ее будущего. Ее мечты, жизни и дома. Потому, что она никогда не сможет вернуться домой. Возможно, дома можно строить и тешить себя тем, что они честно заработаны, а не подарены судьбой, но возродить их из пепла невозможно. И Кара понимает, что никогда не сможет это пережить. Она может построить свой дом на Земле, любить свою человеческую семью, любить свою человеческую жизнь и тех, кого защищает, но чувство принадлежности чему-то другому будет преследовать ее до конца дней. Чувство неполноценности и потерянного дома. И оно преследует. Преследует в моменты, когда она пытается описать что-то, но не находит слов ни на одном из человеческих языков, а потом понимает, что не может вспомнить это слово даже на своем, за исключением коротких звуков, вертящихся на языке. Преследует, когда она улавливает легкое дуновение чего-то, что напоминает ей о еде, которую готовила ее мать. А потом чувствует себя опустошенной в течение нескольких недель, независимо от того, сколько за это время успевает съесть разнообразной пищи. Звуки преследуют ее каждую ночь, когда она понимает, что не может уснуть без трели зеленых птиц, которую тоже не может вспомнить. Кара скорбит. Кара расстраивается, и ей кажется, что ее преследует призрак девушки, которая должна была умереть вместе со всеми остальными множество лет назад. Такое ощущение, что зияющая рана, образовавшаяся в тринадцать лет, засасывает ее внутрь… С тринадцати лет сидит внутри и отказывается заживать. И тогда ей приходится делить свое существование на двух человек: тринадцатилетнюю девочку, которая думает, что ее родители сделали все возможное, чтобы спасти свой дом, и девушку, которая недавно узнала, что на самом деле это они подписали всем смертельный приговор. Девушку, которая многие годы думала, что все ее любимые мертвы, а затем нашла свою тетю, чтобы снова ее потерять. И, возможно, то, что прорвалось сквозь страх и яростно выступило против Лены, не является ее новым, смелым убеждением. Возможно, это просто шрам… Шрам, который покрывает всю душу и болит, болит, болит, как будто часть Фантомной Зоны попала внутрь и навсегда похоронила в самых болезненных моментах… В моментах, связанных с домом. Она думает, что возможно, умерла в тот момент, когда нашла незнакомца на месте своего кузена; в тот момент, когда узнала, что ее родители были пренебрежительными и горделивыми убийцами; в тот момент, когда тетя умерла на ее руках… Это заставляет ее сгорать изнутри снова и снова, и никогда не прекратится. И Кара горько смеется, потому что все то время назад Астра была неправа. Потому, что черная дыра в ее груди — не то, что она выбрала; она поглощает все, кем она является, когда прячется под солнечными улыбками и своей униформой. Ее сердце — это просто разновидность горя, а она сама — просто оболочка героя, связанного по рукам и ногам чувством вины. Она думает о своем горе, когда впервые ясно оценила свою мать, и думает о том, как Лори любит ее так, как она любила собственную мать, и боится. Она боится разбить сердце Лори или передать призраки Криптона, которые живут в ее венах, и она так боится, что ей просто суждена трагичная жизнь, что маленький кусочек счастливого будущего, которое Лори принесла с собой, всегда будет недостижим. Она вздрагивает от стука в дверь, возвращая себя в реальность и чувствуя холодный пот на своей коже и ворс ковра под ногтями. Ее одежда пыльная и грязная, а голова с трудом поднимается. Каре требуется целое мгновение, чтобы сконцентрироваться и посмотреть в сторону двери. Это Алекс. Кара вытирает лицо о свитер и делает глубокий приглушенный вдох. Алекс стоит за дверью с кучей еды, когда Кара наконец распахивает ее. Она пытается улыбнуться, ища середину между грустной и застенчивой улыбкой, и Кара заставляет себя улыбнуться в ответ, но все, что у нее вместо этого получается — это шагнуть в дверной проем и обнять сестру. — Я так и подумала, что ты здесь, — говорит Алекс, когда они проходят внутрь и ей удается сгрузить еду на кухонный островок. — Ты не отвечала на сообщения. Кара кивает, садясь на один из стульев. — Прости. Она чувствует, как сестра изучает ее, передвигаясь по кухне и вытаскивая две большие тарелки, чтобы положить на них пиццу и пельмешки. Кара знает, что она должна что-то сказать. Но ее голова кажется пустой, словно голая комната, оглушенная эхом молчания, которое обычно следует за громким криком. Когда Алекс опускает на столешницу перед ней полную тарелку и садится напротив со своей, в воздухе ощутимо чувствуется выжидательная тишина, которую Кара не может вынести. — Я не… — она тяжело сглатывает. — Я не хочу говорить об этом. Она ожидает беспокойного хмурого взгляда, или хотя бы заинтересованного, но твердого вопроса, но когда она поднимает взгляд, Алекс просто смотрит на нее… Мягким взглядом. На ее лбу морщинка, а голова слегка наклонена. — Хорошо, — говорит она, слегка улыбнувшись. — Ты и не должна. И это все. Алекс протягивает руку через столешницу, чтобы сжать руку Кары, прежде чем поковыряться в кусочке пиццы. Кара какое-то мгновение просто смотрит перед собой, изо всех сил пытаясь не разрыдаться снова. Она смотрит напротив и видит девушку, которую однажды попросила взять свою руку. Девушку, которая с тех пор никогда эту руку не отпускала. Она видит лицо, на котором отражается храбрость и сила. Видит женщину, которую когда-то заставили стать такой сильной и твердой, но при этом упрямой и доброй. И Кара считает, что она самая сильная в мире. И да, она все еще самый мягкий человек на Земле. И когда дело доходит до каких-то серьезных душевных проблем, она всегда будет оставаться такой. Две сестры, сидящие друг напротив друга, всегда готовы подхватить и взвалить тяжелый груз на свои плечи. Они никогда не были бы ближе, даже если бы были связаны кровью. Кара на мгновение задумывается о судьбе и выборе, и понимает, что никогда не зашла бы так далеко, не сделала бы и доли от того, что сделала, если бы Алекс однажды решила выпустить ее руку из своей. Возможно, сначала она была вынуждена удерживать ее, но в дальнейшем это был исключительно выбор самой Алекс. Каждый день — это ее выбор продолжать держать. И, возможно, это единственный реальный выбор, который кто-то из них вообще делал в своей жизни. Держать или отпустить. — Хэй, Алекс, — бормочет Кара. Алекс перестает жевать, уделяя сестре внимание. Кара шмыгает носом, глядя на свою тарелку. — Я люблю тебя. Алекс удивляется, приподнимая брови на такое внезапное заявление… А Кара в это время запихивает в рот целый кусок пиццы, всем своим видом показывая, что разговор окончен, так что Алекс остается лишь улыбнуться ей краешком губ. — Я тоже люблю тебя, задница.***
Когда Лена открывает дверь, ее вид одновременно разбивает сердце и вызывает облегчение. На лице ее испуганное выражение, словно она не ожидала, что Кара придет. Дэнверс лишь криво улыбается. — Привет. Лена прислоняется к двери, выглядя несколько ранимой. — Здравствуй. Между ними виснет молчание, пока они просто смотрят друг другу в глаза. И Кара впервые понимает, что до момента прибытия Лори они были как-то слишком долго разлучены. Кара изучает немного изношенный длинный свитер Лены, который та обожает носить, и понимает, что обожает то, как он делает Лену младше, домашнее и нежнее. — Могу ли я войти? — спрашивает она, наконец-то, нерешительно переминаясь с ноги на ноги. Лена вздрагивает и отходит от двери. — Да, конечно. Прости, я просто… — она запинается, закрывая дверь за Карой и вытирает вспотевшие ладони о джинсы. — Мне жаль. Кара прикусывает губу и сует руки в карманы. — Мне тоже жаль. — Тебе не о чем сожалеть, — убеждает Лютор, скрестив руки на груди, чтобы тут же поднять одну вверх и потереть висок. — Мы должны… Нам, вероятно, нужно обсудить это. Все хорошо? Кара кивает, медленно направляясь к гостиной, немного колеблясь, прежде чем сесть на диван, не застеленный пледом. — Где дети? — Лори взяла с собой Коннора и пошла за мороженым, — говорит Лена, сидя напротив Кары за кофейным столиком и выглядя такой же нервной. — Я волновалась, что она идет одна, но думаю, она разобралась с этим десятилетием. Кара добродушно смеется над попыткой сгладить напряжение. Лена наклоняется вперед и на мгновение сжимает руки в кулаки, прежде чем снова поднять взгляд на Дэнверс. — Агент… справился? Кара кивает. — Он был успешно разогнан. Официальные сводки уже выпущены. Это достаточно маленькая концентрация, которую легко фильтровать. Лена кивает, покусывая нижнюю губу. Ее волосы рассыпаются по плечам, когда она вновь опускает взгляд на свои руки. — Спасибо за статью, — тихо говорит она. — Это оказалось… Добрее, чем я ожидала. Очень помогло. Акции получили умеренный удар вместо серьезного, — добавляет она с легкой улыбкой. Кара качает головой. — Я всего лишь написала правду, — отвечает она. — Ничего из произошедшего не было твоей ошибкой. Лена лишь сухо смеется. — Это… спорно… Дэнверс хмурится. — Прости, что заставила тебя чувствовать себя так… Так… Я не должна была кричать… — Нет, Кара, пожалуйста… — Лютор вытягивает руки, глядя на Кару с умоляющим выражением лица. — Я та, кто должен извиняться. Я была зла. И обижена. И испугана, — добавляет она с самоуничижительным смешком. — Это понятно, — грустно отвечает девушка с тяжелым вздохом. — Я знаю, что это… Что это не то, какой ты привыкла быть. Ты не просто ищешь себя… Ситуация постоянно изменчива, потому что люди вечно ожидают, что ты что-то испортишь, — Кара проводит пальцами по волосам, морщась, когда случайно находит спутанный клочок. — Это была тяжелая ситуация. Для тебя особенно. Лена криво улыбается, качая головой. — Все могло бы быть куда проще, если бы я сразу обратилась в ДЭО за помощью вместо того, чтобы паниковать, — она сцепляет пальцы в замок. — Я позволила худшей части себя победить. Кара немного сдвигается вперед, но остается на своем месте. — Это была не твоя вина. Ты не просила об этой ситуации. Между ними виснет пауза, пока Лютор сжимает и разжимает пальцы, словно обдумывая что-то. Затем она вновь закусывает губу и поднимает взгляд вверх. — Я ценю, что ты пытаешься понять, — говорит она ровным, спокойным тоном. — Для меня это очень много значит. И, честное слово, мне хотелось бы верить, что я заслуживаю хоть каплю сочувствия, учитывая все это, но я… Кара выжидающе смотрит, пока Лена снова ищет слова. — Внутри меня эмоциональный беспорядок, — девушка качает головой. — Мне все время кажется, будто я тону во всем своем гневе и боли. Мой первоначальный инстинкт — всегда обвинить кого-то другого, потому что я чувствую себя такой беспомощной. — Лена, ты не… — Кара запинается, когда протест срывается с губ. — Ты одна из самых добрых и ответственных людей, которых я когда-либо встречала. Она получает только грустную, обожающую, благодарную улыбку в ответ. — Это действительно… Очень много значит для меня. То, что ты так высоко ценишь меня, — осторожно начинает она. — Но правда в том, что я должна сделать выбор, чтобы становиться лучшим человеком каждый день. Сделать выбор. Кара задумывается на тихих словах Лены. — Это зависит только от меня, оборачиваться на прошлую себя… — Лена начинает жестикулировать руками. — На самом деле, когда я это делаю, то вижу только чертову бурю чувств, — говорит она со смешком. — А нужно быть человеком, которым я мечтаю быть и не потому, что так нужно, а потому что я сама этого хочу. Это постоянный труд над собой. И в этот раз я реально все испортила. Она прекращает говорить и просто смотрит Каре в глаза. Она видит янтарно-зеленый цвет в сумеречном свете. — Прости. Кара пытается соотнести свое дыхание с ударами сердца, взвешивая извинения Лютор в своей голове. Слово за словом. Я думаю, что люблю тебя, — мысль приходит к ней внезапно, но расцветает внутри огромным теплом. — Будет странно, если я скажу, что рада, что ты на меня наорала? — Лена хихикает, потирая ладони. — Я имею в виду… Было ужасно знать, что ты на меня злилась, но помимо этого, оно дало хороший толчок. Лицо Кары становится до смешного хмурым, когда она пытается понять, почему Лена улыбается. — Не, не понимаю, — смеется она, а затем затаивает дыхание. — Я ненавидела себя за крик на тебя. Лена смущенно улыбается, и выглядит она так красиво. — Ты противостояла мне, — говорит она. — Я просила тебя сделать то, что ты не хотела, и это даже не было… Ты выстояла против меня, не боясь потерять… — Лена проводит рукой по волосам. — Ты прошла длинный путь с тех самых пор, как… Ну, ты знаешь… Я рада, что ты именно такая… Кара смеется, чувствуя себя свободно и дома. — Я боялась потерять тебя, — она поднимает свои очки. — Но думаю, я просто… — ее губы сжимаются в плотную линию. — Я была уставшей. Я сделала себя человеком, которым мне не нравится быть с теми, кого я люблю, и я не хочу к этому возвращаться. Улыбка Лены любящая и ослепительная. — Можно мне сказать, что я горжусь тобой? — Можно, — улыбается Дэнверс в ответ. — Ты была права. Я действительно… — она вздыхает. — Я давно не позволяла себе быть собой. Побыть наедине с собой хотя бы немного, было именно тем, в чем я нуждалась, — она смотрит на девушку перед собой. — Но именно ты то, что мне нужно всегда. Лена мгновение колеблется, прежде чем встать со своего места и обогнуть кофейный столик, чтобы сесть рядом с Карой и сплести их пальцы вместе. — Что бы ни случилось, — говорит она, прикасаясь своим лбом к ее. — Я всегда буду стараться быть хорошей ради тебя. Кара чувствует, как в груди зарождается жгучее чувство, наполняя ее глаза слезами, и начинает кашлять, пытаясь быстро проморгаться. — Временами ты такая… Такая, что невозможно держаться в стороне, — смеется она, слегка толкая своей головой голову Лютор. Затем девушка слегка отстраняется, позволяя своей улыбке стать менее широкой. — Я очень хочу тебя сейчас поцеловать, — шепчет она. Лена грустно улыбается и смотрит вниз на их сцепленные руки, как будто она тоже этого хочет. Вместо этого она поднимает руки, чтобы поцеловать костяшки пальцев Кары. — Когда мы будем готовы, — обещает она. — Если ты все еще будешь со мной. Возможно, я никогда не захочу кого-то другого, — думает Дэнверс.***
Следующее утро отличается от всех остальных. Оно ощущается, как уютная домашняя фантазия. Лена просматривает свою электронную почту за обеденным столом, пока Кара кормит Коннора, а Лори продолжает возиться со своим телефоном. А, да, она тихо приземлилась на балконе с Коннором на руках спустя несколько мгновений после того, как Лена и Кара закончили свой разговор. — Я ненавижу, когда вы, ребята, ругаетесь, — сказала она таким тихим голосом, что Кара осторожно передала ребенка в руки Лены и крепко обняла дочь, похлопав по ее плечу рукой, отчаянно пытаясь показать, что все в порядке. Они уже позавтракали. Лена наполовину подготовилась к рабочему дню, сделав себе безупречный макияж, и сидела в своей огромной пижаме. Кара почти полностью собралась, если не учитывать распущенных волос, которые Коннор хватал своими крошечными пальцами с шепелявым хихиканьем. Зазвонил дверной звонок, заставляя Лори нахмуриться. — Кто это так рано? — Возможно... — отвечает Лена, прежде чем встать и открыть дверь. Она хочет добавить, что возможно, это Алекс, которая пришла, чтобы забрать Лори на день, но у нее есть чертовски милая привычка прерывать фразу в середине предложения, когда в голове целая куча мыслей, с которыми нужно разобраться. — Доброе утро, — приветствует Алекс с небольшим волнением и слегка неловкой улыбкой, когда Лютор открывает дверь. К счастью, Лене не приходится отвечать с такой же неловкостью, потому что Лори вскакивает со своего места и мчится к ним. — Тетя Алекс! — широко улыбаясь, кричит она, обнимая Дэнверс-старшую и поднимая с места, чтобы покружить на месте разочек, а затем отпустить и снова крепко обняться. — Оглохнуть можно, — смеется Алекс, несколько гримасничая и хлопая девочку по плечу. — Полегче, детка, ты сломаешь меня пополам. Лори слегка надувается, отстраняясь. — Ну, что? Я ничего не могу поделать с тем, что соскучилась по своей тете. Алекс снова смеется, растрепав волосы Лори. — Ты видела меня два дня назад. Лори фыркает и хватает Алекс за рукав, ведя за собой внутрь. — Линейное время — иллюзия. Лена и Кара смотрят через всю комнату, расплываясь в улыбках. Лена смеется, когда закрывает дверь и собирается присоединиться к ним. — О, ребенок? — спрашивает Алекс, не заканчивая свой вопрос с небольшим удивлением. Кара улыбается, вставая и поправляя Коннора на своих руках, и дает сестре взглянуть на него. — Могу я? — Алекс слегка нерешительно протягивает руки, и Кара осторожно передает малыша, инструктируя ее, словно она не знает, что нужно делать. — Тебе нужно держать его правильно… Вот тут, — Кара улыбается, делая полшага навстречу. Алекс смотрит на ребенка с трепетной улыбкой и такой заботой, которую никто не ожидает от агента Алекс Дэнверс… Но Кара знает, что Алекс всегда отлично ладила с детьми. — Привет, приятель, — улыбается она. — Он такой красивый. Видимо, это ему досталось от семьи Лены. Лена настолько ошарашена легкой улыбкой, которую ей подарили, и этой шуткой, что понимает — теперь оно не больно бьет по душе, несмотря на намек на человеческого отца Коннора. Алекс ухмыляется ей с такой легкостью, будто она не была непримиримым противником всего за день до этого. Она на мгновение открывает рот, словно рыба, выброшенная на лед, а затем выдавливает из себя улыбку. Лори хихикает. — Ну, знаешь, это, если что, не выигрыш в генетической лотерее, когда ты создан генно-инженерным путем. Кара тоже смеется, проводя всех к дивану. — В таком случае, ты шулер в лотерее, — добавляет Алекс, садясь в кресло. — Совершенство требует усилий, — говорит Лори насмешливым надменным тоном, задирая нос вверх, пока Алекс не толкает ее в бок и не заставляет рассмеяться. Легкость, с которой они обмениваются подколами, разжигает что-то знакомое в груди Кары, что-то вроде воспоминаний; что-то вроде счастья; что-то вроде надежды, что этот дом, который она построила, будет ее навсегда. Внезапно ее посещает еще одна мысль, когда она собирается закончить свои сборы на работу. Лори ни разу не упоминала о наличии двоюродных братьев или сестер со стороны Алекс… Кара спрашивает себя, что, если Алекс никак не может успокоиться и прекратить отдавать большую часть своей жизни Каре. На мгновение в ее груди всплывает тревога. Потом она вспоминает, с какой легкостью Алекс приняла Лори и с какой любовью смотрела на Коннора. Она вспоминает, что они с Алекс были отчаянно одинокими детьми, несмотря на наличие друг друга. Кара — из-за отсутствия своей давно погибшей семьи, а Алекс — из-за того, что пыталась восполнить ту дыру в душе Кары и быть ей родителем. Она мечтает, как будет счастлива с Леной, Лори, семьей и принадлежностью к чему, чего так сильно желала. Она представляет Алекс, путешествующей там, где ей хочется и когда хочется, и возвращающейся со всякими сувенирами и безделушками для Лори. И со всей любовью, греющей ее сердце. Она мечтает, что обе они получат то, чего всегда хотели. Рано или поздно.***
— Ты выглядишь так, словно стал в слизь. Кара пытается солнечно улыбнуться, когда Джеймс смотрит на нее. Он весь все еще в бинтах, выглядывающих из-под одежды. — Кара, — говорит он. И к ее облегчению, мягко улыбается, вместо того, чтобы вновь прогнать. Чего она несомненно заслуживает. Однако вместо того, чтобы продолжать думать в таком направлении, Кара охотно принимает приглашение, когда парень машет ей рукой, призывая присесть рядом, и закрывает свой ноутбук. — Уинн сказал мне, что не смог убедить тебя взять еще один выходной. Так что я подумала, почему бы не принести себе легкий перекус. Она ставит пластиковый стаканчик на столик рядом с Джеймсом и присаживается напротив него. Он берет его в руки с легкой усмешкой. — Греческий йогуртовый смузи? — Органический с местной черникой, — отвечает Кара с яркой улыбкой. — Все, как ты любишь. Он допускает легкую, мягкую, но немного хмурую улыбку. Ту, которая никогда не перестанет согревать сердце и успокаивать. — Спасибо. — Да было бы за что, — Кара покусывает нижнюю губу и смотрит на свои руки, прежде чем осмелеть и поднять вверх взгляд. — Слушай, я хотела извиниться за вчерашнее. Его улыбка в слегка нейтральном, но терпеливом выражении, и она благодарна. — Я была абсолютно не в себе, — признается девушка. — У меня реально есть проблемы с попытками отпустить. Я боюсь потерять тебя. И я должна была просто ясно и четко сказать тебе об этом, а не… А не оперировать аргументами, используя твоего отца, — она вздыхает. — Это было чертовски неуместно. Мне жаль. Какое-то мгновение Джеймс молчит, глядя вниз и покручивая между пальцами соломинку для смузи. Выражение его лица нечитаемое. — Спасибо, — наконец говорит он. — За извинения. Кара качает головой. — Я… Ты… — она прекращает свое бормотание, пытаясь собрать мысли в кучу. — Ты действительно много для меня значишь, Джеймс. Он отрывает взгляд от смузи и слегка улыбается ей. — Ты тоже на самом деле очень много для меня значишь, — говорит он, прежде чем вздохнуть и сесть. — Я бы тоже хотел извиниться. За такой эмоциональный бум. Кара яростно качает головой. — Ты имел полное право злиться. — Может быть и так, — смеется он. — Но и ты в этой ситуации была не единственной неправой. Кара выжидает тяжелую паузу, давая Джеймсу необходимое время, когда он переводит взгляд к окну, за которым отражается утренний городской пейзаж. — Я чувствовал себя настолько разбитым после того, как его камера сломалась, — говорит он, теребя в руках соломинку. — Все, что у меня осталось от него — это фотография, на которой он в форме, и, я не знаю… — он вздыхает. — Я чувствовал, что мне нужно найти с ним какую-то связь, — он смотрит на Кару с кривой улыбкой. — И, честно говоря, я чувствую себя глупо, жалуясь тому, кто… Он делает непонятные жесты рукой с самоуничижительным смехом, и Кара качает головой. — Это не соревнование или что-то типа того, — она слегка улыбается парню. — Это не глупо. Я одна из тех людей, которые знают, каково это… — она запинается. — Я понимаю, на что это похоже. Он благодарно кивает, разворачивая свое кресло обратно, чтобы полностью повернуться к подруге лицом. — Я думаю, — начинает Джеймс более легким и веселым тоном. — Думаю, я схожу в магазин и куплю себе новую камеру. Сделаю нам с Уинном выходной. Буду раздражать его рассказами о деталях, в которых он ни черта не понимает. Он улыбается. Широко и весело. И Кара не может сдержать ответной улыбки. — Думаю, это шикарная идея. Он кивает, делая глоток смузи. — Ты была права. В смысле, я не перестану быть Стражем насовсем, но… Когда я фотографировал и показывал миру то, что нужно увидеть, я чувствовал себя собой. Словно я делал что-то очень важное. Я снова должен попробовать себя в этом. — Дополнить свое портфолио парочкой инстаграмных фотографий здоровой еды? — дразнит девушка. Джеймс откидывается на спинку стула. — Как. Ты. Смеешь, — он изо всех сил пытается выглядеть разозленным, но после последнего слова, его губы растягиваются в улыбке, а затем Джеймс начинает смеяться. — Ты оскорбляешь мое ремесло! Они смеются, и впервые Кара чувствует, что они снова в порядке. Как будто они снова могут дышать одним воздухом… Любовь согревает ее сердце. Они оба делают новые шаги для себя. Ссоры и разногласия не вернут их близких и не заставят боль вины испариться… И, возможно, горе будет преследовать их всю жизнь, но ничто не помешает этим двоим взять на себя ответственность за свое будущее. Ничто не помешает сделать его лучше! И Кара не может не гордиться тем, что начинает движение в свою новую жизнь вместе с такой храброй и доброй душой, как Джеймс Олсен.