Любопытство не порок...

      Голова у Акшок раскалывалась, разбитую нижнюю губу саднило, и каждый вздох ей давался с болью, ей явно сломали пару ребер. Она шевельнула веками, приоткрывая глаза, и поняла, что находится не в камере. Акшок осторожно огляделась. Видимо, меня посадили куда-то высоко на башню, подумала она. Отсюда было видно весь город как на ладони.       Акшок застонала и попыталась устроиться получше, приняв сидячее положение и оперевшись спиной о стену, к которой она была прикована цепями. Снизу отчетливо доносился разговор:       — КТО? — голос был какой-то очень объемный, он словно стремился заполнить собой все пространство.       — Я — Главнейший Министр Его Наикоролейшего Величества Йагупопа Семьдесят Седьмого! — этот голос был уже не таким объемным, человеку приходилось кричать.       — ЗАЧЕМ?       — Допросить преступницу!       — КЛЮЧ.       — Вот он!       — ПРОХОДИ.       Главнейший Министр Нушрок никогда не допрашивал виновных повторно, когда они сидели на Башне Смерти. Это было бессмысленно и бесполезно, поскольку их вина не требовала доказательств, и он их приговаривал окончательно и бесповоротно. Но этот случай был уж очень из ряда вон выходящий. Подобного не было даже в записях летописцев Королевства. Какая-то жалкая девчонка расшвыряла десятерых солдат с разными степенями физического ущерба так, словно они были котятами, одним солдатом она даже умудрилась расколотить совсем новое кривое зеркало, хорошенько лягнув его. И еще почти полное отсутствие одежды на ней… Он не заметил этого тогда, на Площади, потому что был слишком взбешен из-за разбитого зеркала, к тому же, там была настоящая куча-мала. Поэтому он просто приказал заточить ее в Башню Смерти. Но потом к Министру поступил подробный отчет о происшествии. И вот тогда виновная блудница вызвала в нем почти болезненный интерес. Нушрок отправился к королю и забрал Ключ, чтобы попасть на Башню и посмотреть, что за птица сидит у него в клетке.       И вот Министр стоял на самом верху Башни и смотрел на нее, скованную цепями. Нушрок решил, что по виду она походила на нежный, но слегка помятый цветок: маленькая и хрупкая с виду, стройная, как тростинка, с белой нежной кожей, вьющимися длинными льняными волосами, аккуратным носиком и небольшим алым ртом. Министр мельком отметил, что нижняя губа у нее припухла, а на ее лице запеклась кровь, которая вытекла из разбитой губы. И как подобное хлипкое существо могло так обойтись с крепкими, сильными парнями?!       И тут она открыла глаза. Ох, сколько в них было огня и своенравия! Они горели как угли в камине, и что самое странное — она не отвела взгляд, когда он пристально посмотрел на нее. Обычно все шарахались, когда он так делал, и умоляли его перестать. Эта блудница просто смотрела в ответ и молчала.       Нет, я не покажу тебе, как мне страшно, думала в это время Акшок, несмотря на то, что этот мужчина действительно внушал ужас. О, эта черная одежда и плащ, развевающийся за спиной подобно крыльям! О, это суровое мрачное лицо с резкими чертами и хищным носом! Но самое жуткое — это его черные глаза, они словно вышибали из тебя весь воздух… Акшок заскрипела зубами, упрямо не отводя от него своего взгляда.       Наконец, Министр изволил задать ей вопрос.       — Кто ты такая, девчонка, и откуда ты? — строго спросил он.       — Люди называют меня Акшок, — прохрипела она. — И это слишком сложно, чтобы я сказала, откуда я. Главное, что там меня уже нет.       — Ты — шпионка из соседнего Королевства? — нахмурился Министр, раздраженный ее дерзостью.       — Да упаси меня боги! — фыркнула Акшок и закашлялась, морщась от боли в боку. — Вам не кажется, что для шпионки я слишком заметна?       Он не мог не признать ее правоту. Шпионы ведут себя тихо и неприметно, не выделяясь из толпы, чтобы не привлекать к себе внимания.       — Зачем ты разбила зеркало на Площади? — спросил он.       — Это вышло случайно, тот стражник просто влетел в него, когда я его лягнула. Мне было, знаете ли, не до сохранности зеркал, потому что эти тупые ублюдки набросились на меня скопом! — со злым задором ответила она.        — Ты появилась на улице в непристойном виде! — рявкнул Министр. — Они выполняли свою работу!       — В моем мире мой вид совершенно обычный, там на меня не обратили бы ни малейшего внимания, — ухмыльнулась Акшок. — Ваши люди настолько закомплексованы, что слегка оголенное тело вызывает у них нездоровые реакции?       Она шевельнула ногами, чуть согнув их в коленях. Министр поймал себя на мысли, что он наблюдает, как на ее бедрах перекатываются мышцы, и еще у него как-то странно зазудела рука, очень хотелось коснуться этой нежной кожи, проверить, такая ли она бархатистая, как кажется. Похоже, то, что у него давно не было женщины, начинает сказываться на нем весьма интенсивно. Министр зло сжал свою руку в кулак.       — Дрянная девчонка! — зарычал он. — Ты находишься на пороге смерти, но вместо того, чтобы смириться, ты дерзишь мне!       — Верно, я нахожусь на пороге смерти, — печально признала Акшок. — Так что мне нечего бояться и терять тоже нечего, я все равно умру.       Логика у нее потрясающая. Обычно заключенные валялись у Нушрока в ногах, умоляя сохранить им жизнь. К такому равнодушию к собственной жизни он не привык. Он заметил, как кривится ее лицо, когда она пытается усмехнуться.       — Тебе больно? — надменно спросил он.       — Нет, мне очень приятно, что ваши солдаты сломали мне ребра, спасибо, что спросили, — ответила она. — Вам надо как-нибудь тоже обязательно попробовать.       Нушрока почему-то рассмешил ее ответ, но он подавил в себе веселье.       — Я воздержусь, пожалуй, — заявил он.       — Очень жаль. Ощущения непередаваемые, — прохрипела Акшок, устало прикрыв глаза. Наверное, при этом она отключилась, потому что когда она пришла в себя, рядом уже никого не было.       Когда Нушрок появился на Башне в следующий раз, она подумала, что пришел ее смертный час, но кандалы на ее руках отомкнули не затем, чтобы скинуть ее вниз. Вместо этого, Акшок окружили стражники и отвели в темницу, где ее осмотрел врач. Он наложил на ребра Акшок тугую повязку, затем стражники дали ей еду и воду, и, наконец, она осталась одна, недоумевая, что все-таки побудило Главнейшего Министра отменить казнь.       Нушрок был в замешательстве. Эта Акшок совершенно не походила ни на блудниц (в ней не было ничего от шлюхи, совершенно ничего, кроме почти полного отсутствия одежды!), ни на знатных дам, ни даже на чернь. Она вообще ни на кого из этого Королевства не походила. Он даже сомневался, найдутся ли такие существа в соседних Королевствах. Министр решил, что это один из тех вопросов, над которыми надо подумать.       А значит, казнить ее сейчас преждевременно, уж это-то он всегда успеет сделать. В конце концов, она просто подралась со стражниками, революционных лозунгов не произносила — значит, не связана с его недовольными зеркальщиками, а зеркало было расколочено явно случайно. Нушрок сделал вывод, что должен обязательно понаблюдать за этой девицей. А делать это будет гораздо удобнее в темнице, чем все время таскаться на Башню Смерти. К тому же, на Башню не полагалось носить ни еды, ни воды, заключенные там быстро слабели. Нушрок слегка надавил на короля, и Йагупоп своей королевской волей провозгласил, что блудницу и разбойницу Акшок переводят в темницу.