Не бесконечность...

Я перестал замечать, как день сменялся тем же днем… Утро перестало выделятся хоть как-то, а попытки завоевать Софию немного наскучили и стремится к чему-либо уже не хотелось, ведь даже если я и успею завоевать ее доверие за один день, то на следующий я опять стану изменщиком, не заслуживающим ни слова. Если кто-то еще не понял, я застрял в одном и том же дне… Это была первая и последняя, единственная за этот день и одновременно десятая запись в моем (стыдно признаться) дневнике, находящемся в ноутбуке. Отчаяние начинает съедать меня чисто от скуки, ведь наверное, даже ему уже надоело это долбанное семнадцатое августа. Последний раз, вечером я выпрыгнул в Москву реку, прямо во время свидания. Возможно это было довольно подло по отношению к Софии, вероятно сошедшей с ума в этой ситуации, но откуда мне знать, что это все не плод моего воображения, исчезнувший вместе со мной. Сегодня я решил поменять мое отношение к словам и действиям. Сделать все правильно, а потом распять себя нахрен. Ступая на порог этого отеля десятый раз за день, я посмотрел на нее. Она — единственное, что яростно не бесило меня за это время. — Здравствуйте, София Яновна, вы не хотели бы прогуляться сегодня со мной по набережной вечером? — Не знаю, я подумаю, но, скорее всего, не приму Ваше предложение, Михаил Джекович. — Сообщите мне, как решите. — Ладно, — сказала она и продолжила разговор с Настей. — Так вот, Насть, ты можешь дать мне его номер, а то я даже не знаю во сколько он придет. — Кого? — Кого-кого, Виктора Петровича, Насть, ты вообще меня слушаешь? — А, да, конечно. Сейчас. И тут, перестав подслушивать этот диалог, я погрузился в раздумья. Ведь если бы я постоянно не перебивал ее и немного вслушался, я бы узнал, что возвращается Витя. С ума сойти, за все эти десять раз я так его и не увидел. Решив попозже его отыскать, я пошел работать. До конца рабочего дня оставалось чуть больше часа и я пошел искать Витю, дабы хоть поздороваться со старым другом. Не найдя его не на кухне, не в кабинете шеф-повара, я пошел в кабинет управляющего, надеясь, что он там. И вот, стоя в метре от двери «general manager», я услышал разговор: — Здравствуйте, Виктор Петрович. — Здравствуйте… София, как я понимаю? — Да, только прошу обращаться ко мне по имени и отчеству — София Яновна. — Ладно, подождите… Так это вы? — Ну да, я — это я, извините, я вас не очень понимаю. — Понимаете, я давний друг Мишани и, как понимаете, много о вас знаю. — И что же вы такого знаете обо мне, что вам мог рассказать Михаил Джекович? Вероятно, что я дохлая крыса и брюссельская фифа, так я сама это знаю. — Я очень напрягся, ведь разговор пошел не в то русло, которое следовало, но с чего тогда ей соглашаться через полчаса на свидание? — Подождите, Вы ведь София, та, которая… ну… с Мишаней… то самое… Ну, вы же меня поняли? — Вероятно понимаю, но думаю, что информация, доступная вам немного устарела. — В каком смысле? — Между нами с Михаилом Джекович больше ничего нет. — Бедный Мишаня… — Он, скорее всего, пытался сказать это тихо, но это услышал даже я, стоящий по ту сторону двери. — Почему же он бедный, ему, я думаю, было намного лучше чем, допустим, мне. — Я, кажется, понял в чем дело, но у меня в голове не складывается, он столько говорил о вас, о том, как любит вашу улыбку, о том, как собирается предложить съехаться, потом, когда мы уже виделись после его ранения, он сказал, что в течении недели сделает вам предложение… Ну, впрочем, нес всю ту невнятную «милоту», которую несут влюбленные. Меня уже немного подташнивало от его амбиций… И что же такого произошло, что он так просто… ну вы поняли. — Я услышал женские всхлипы, отчего мне стало безумно тоскливо и стыдно… вновь. — Все, что он вам наговорил было до возвращения Элеоноры Андреевны. — Черт, что ж она угомониться то не может? Знаете, — он ухмыльнулся, — я чувствую себя немного виноватым, за то, что запустил это безумную цепочку, разрушившую множество пар. — Да, я слышала о том, что вы были в отношениях продолжительное время. — И что, вы хотите сказать, что он до сих пор с ней? — Нет, она уже с новым любовником на Бали, только давайте договоримся, что все, сказанное тут, останется тут. — Да, естественно. А у вас как на личном? Все выправилось? — Сначала казалось, что да, но потом все опять разрушилось. Мне все время попадаются мужчины, чье сердце уже давно занято. — Она до сих пор плакала… — Боже, извините, я, наверное, не должен был с Вами об этом разговаривать… — Да ничего, это я должна была держать себя в руках… Подождите, он говорил, что сделает мне предложение? — Ну да, а он Вам разве ничего не говорил? — Да нет, я предполагаю, что он свято верил в то, что нам рано играть свадьбу. — Мне кажется, Вы заблуждаетесь… — я услышал, как он включил телефон. — Вот, он прислал мне это сообщение в тот вечер, когда уже шел к Вам. — Я помню как тогда трусил и не решался подойти, а ведь если бы я подошел к ней чуть раньше, ничего этого бы не было. — Подождите, это сообщение отправлено двенадцатого декабря? Так это же тот день… — Какой день? — Ко мне в тот день подошла Элеонора и рассказала о том, что у них с Мишей, ой, Михаилом Джековичем роман. — А она знала о ваших отношениях? — Думаю, что да. Не зря ведь в тот вечер она подошла именно ко мне и сказала именно это. — Блин, ну вот как так. Она же не такая, она добрая и мораль в ней есть, но вот понимаете какое дело, она есть поставит какую-то цель, то ничего уже не помешает ей сделать затеянное. Извините, я понимаю что для Вас это немного больная тема, но когда и почему Миша это сделал? Я, конечно же, понимаю, что подробностей Вы не знаете, но все же. — Я в тот вечер сделала тоже не мало глупостей. У нас тогда прибили в отеле одного олигарха, может знаете Алехина. — Да, он предлагал мне работать у него личным шеф-поваром. Он еще муж Кристины. — Уже нет, с тех пор Кристина также имела отношения с Павлом, племянником Элеоноры, до меня. — Ничего себе у вас тут страсти. — Ну да, этого у нас хоть отбавляй… Так вот, у нас в тот вечер проходил допрос и Михаил Джекович рассказал, что в тот вечер был со мной, кхм… и отошел в соседнюю комнату, в туалет, а я, не зная о том, что он все слышит такого наговорила, что стыдно рассказать. Обозвала коротышкой, хотя сама не намного выше, ну и сказала, что между нами ничего нет и быть не может, тем самым, естественно, понизив его самооценку. Он, как я поняла, напился и пошел к Элеоноре. Он больше мне не изменял до нашего официального расставания, да и рассказал как все было… потом. — Почему-то мне кажется, что она меня отстаивает, да и вообще Витя — красавчик, так быстро завоевать доверие Софии еще никто не мог. — Ну, тогда давайте начистоту, вы к нему что-то чувствуете, хотя бы ненависть? — Сложный вопрос, на который мне будет сложно ответить, потому что хоть и понимаю, что да, что чувствую, что ничего не прошло, но понимаю, что хоть и простила его давно, между нами слишком много чего произошло, чтобы жить дальше. — София, так это же и есть отношения. В каждых отношениях должна быть и разлука, и любовь, ведь сплошная романтика приводит в ужас в первый же год. Между вами должна быть искра, а искра не появится от этих пережеванных мюслей, в которых нету тех самых демонов. Ведь не зря говорят «от ненависти до любви один шаг и наоборот». В любви должна быть капля ненависти, а в ненависти должна быть капля любви. — Думаете? — Знаю. Так, что-то мы заговорились, мне уже пора, так я принят? — Конечно, это так, формальности были. Я очень рада, что Вы вернулись. — До свидания, София Яновна. — До свидания, Виктор Петрович, — сказала она, а я стремительным шагом двинулся к лифту дабы не попасться на глаза Софии. Подходя к выходу из отеля, я начал идти медленней и не зря. — Михаил Джекович! Михаил Джекович, постойте! Прогулка по набережной еще в силе? — Да конечно, а Вы, как я понимаю, согласны? — Почему бы и да? — Она улыбнулась… — Тогда пойдемте? — Я открыл ей дверь, она прошла, а я за ней. Проходя с Софией по набережной, мы разговаривали о многом и на этот раз не так официально. — То есть Вы хотите сказать, что вы можете дать определение счастью? — Ну как, я могу сказать, что для меня счастье. Для меня счастье это любить то, что тебя окружает: работу, дом, людей… многие на моем месте сказали бы, что для них счастье любить и быть любимым, но имели бы они ввиду одного определенного человека, для меня после всего того, что я пережила, важно, просто что-то любить, ведь только это чувство дает надежду на будущее, веру в настоящее и уважение к прошлому. — Уважение, — я ухмыльнулся… — А что для Вас работа? Вы любите свою работу? — Для меня работа — это обязанность и доказательство для самой себя, что я чего-то стою, а любить можно сотрудников. — А сотрудников вы любите? — Не знаю, стоит ли давать на этот вопрос прямолинейный ответ, не скрывающий нашего прошлого, ведь я думаю, что Вы этого и добиваетесь, Михаил Джекович. — Ну, допустим. — Если смотреть образно, не выделяя двух персонажей из этого фона, то, так скажем, симпатия есть, а отторжения нет. Если же все-таки смело смотреть в глаза прошлому, то Павла не любила, точнее любила, возможно как младшего брата, но мы же понимаем, что… — ее голос немного утих и ускорился, — ровесница ему нужна, а не я, да и мне тоже маленький мальчик не нужен. — Она выдохнула, будто сейчас реально начнет раскрывать карты, о которых я и так все знаю. — Тебя любила. Да и это, вероятно, очень бестактно скрывать ведь за все те полгода мы так в этом и не признались. Но самая главная глупость заключается в том, что я до сих пор все чувствую, это конечно если оценивать адекватно. И тут у меня уже не оставалось выбора… да и если бы он оставался, я бы все равно это сделал. Но я не думал, что это произойдет так резко… грубо говоря, я просто врезался в нее, чуть не свалив с ног, но, возможно, это был верный шаг, ведь она ответила. А дальше все понятно, мы кое-как, не видя ничего на своем пути, добрались до ее квартиры и от стенки к стенке продвигались по подъезду, как прежде. И я не знаю, что будет дальше: может я опять проснусь в одиночестве в своей квартире, может этот ад закончится, но по крайней мере, сегодня я счастлив. Впервые за очень долгое время завтрашний день казался ей… возможным. (Анна Гавальда. «Просто вместе»)