Изгой

      Мягкие касания, тёплые объятия и поцелуи в шею. Я целую в ответ неумело, чуть боязно, но отдавая с каждым движением частичку себя. И Чанёлю этого достаточно. Ему хватает того, что я просто рядом и смотрю на него, уже не боясь. Я читаю это в его глазах, в которых плещется забота и тепло, влюблённость и нужность. Я напрягаюсь с каждым прикосновением, но тут же расслабляюсь, вспоминая, что это именно его руки касаются меня, его губы целуют, оставляя после себя влажные следы, его голос шепчет между поцелуями признания, его волосы щекочут мне кожу, его дыхание опаляет тело. Я таю в умелых руках и впервые забываю о настоящем, погружаясь в эту реальную нереальность.       Теперь мне не страшно. Только с ним рядом мне совсем не страшно. Я ощущаю себя защищённым, погружённым в заботу, окутанным теплом и лаской. Я чувствую внутри огонь, который пускает моё сердце в бешеный ритм. В ушах стучит, в глазах всё плывёт, и я поддаюсь движениям рук, которые уже медленно стягивают с меня майку. Его майку.       - Идеальный, - доносится до моего слуха, и я на автомате прикрываю оголённые участки тела, желая спрятать от его глаз ещё не до конца зажившие последствия своего совместного проживания с матерью. – Не прячься от меня, - он плавно убирает мои ладони от груди, на которой синяки переливаются различными оттенками, и целует сначала один, а затем второй, убирая боль из моего тела и души. – Я вылечу тебя, - снова шепчет он, между касаниями горячих губ к моей коже.       И я молча соглашаюсь, инстинктивно выгибаясь в спине, открывая ему ещё больший доступ к моей шее и телу. Чанёль пользуется этим, в одно мгновение перекладывая меня на кровать и нависая сверху. Я закрываю глаза, стараясь не отвлекаться на горящих щеках, и лишь когда чувствую, как его пальцы проникают под пояс домашних штанов, распахиваю веки и в панике хватаюсь за предмет одежды.       «Мне страшно». Хочется произнести, но я не могу. Мне остаётся лишь смотреть ему в глаза, мысленно моля остановиться, и он считывает мои эмоции правильно, перемещая ладони на худые бока и целуя в нос.       - Не бойся, малыш, - мы смотрим глаза в глаза. – Я не причиню тебе боли, - и я верю, хотя очень страшно, ведь всё впервые – первый поцелуй, первое касание, первое обнажение, первое неуверенное моё согласие.       Я убираю свои руки, перенося их с пояса штанов на его щёки, и целую сам, сразу рвано выдыхая от касания наших языков. Даже если завтра утром я проснусь один, выброшенный на улицу как ненужная собачонка, сейчас я хочу прожить эту ночь и прочувствовать всё то, чего был лишён всю свою жизнь. Я расслабляюсь, отдавая бразды правления и всего себя Чанёлю. О том, что будет дальше, я подумаю завтра. Я стараюсь не думать, насколько я никчёмный, пытаясь прочувствовать каждое прикосновение сильных рук.       Он возвращается к тому месту, где был нагло мной остановлен, и медленно, чтобы не спугнуть, расстёгивает завязки на штанах, приспуская их ниже бедренных косточек. Губы целуют натянутую на косточках кожу, спускаясь ниже, а я задыхаюсь от переизбытка чувств, хватаясь пальцами за простынь. Влажный язык очерчивает контур штанов, и ткань темнеет в тех местах, где он касался её. Мне до одури хочется поднять голову и словить движения влаги на своём теле, но стыд не позволяет, и я остаюсь лежать в той же позе, когда губы касаются моего лобка, а после и плоти, что непроизвольно дёргается от новых касаний.       «Чанёль», - кричу я в своей голове, желая остановить его, но пересиливаю себя и поднимаю голову и открываю глаза, протягивая руку к его волосам, но замираю, задыхаясь от представшей передо мной картиной и той предоргазменной волны, которая разрывает изнутри. Его губы, влажные от слюны и моей смазки, покрывают головку поцелуями, опускаясь ниже по стволу. Юркий язык очерчивает каждую венку и яички по кругу, меняясь снова с губами, что обхватывают их. Чанёль слегка затягивает каждое, заставляя меня задыхаться и стонать немым голосом. Его руки лежат на бёдрах, придерживая от постоянного елозанья. Но я не могу сдерживаться и терпеть эту пытку. Мне никогда ещё не было так хорошо, да я и не знал о том, что такое вообще бывает и может быть. Я ещё слишком мал для того, чтобы это знать, но уже взрослый для согласия на секс, и даю его, слегка подмахивая бёдрами, когда Чанёль полностью захватывает в плен своего рта и губ мою плоть.       Волна тока проходит по телу, кончики пальцев на руках холодит, а на ногах сжимает в приступ, низ живота стягивает в узел, который рвётся, выпуская наружу глухой крик и дозу спермы, которая исчезает во рту Чанёля. Я сгораю от стыда и похоти, которая набатом бьёт в голове и требует продолжения. Я умираю от поцелуев, продолжающих покрывать мою уже обмякшую плоть, и возрождаюсь из пепла с первым влажным пальцем, проникающим в меня.       «Что происходит?» - я снова одариваю Чана взглядом страха и непонимания, а он лишь смазано целует, и я понимаю, что он на грани. Его член оттопыривает ткань штанов, давая понять, что он требует разрядки, но я слишком неопытен и даже не знаю, что должен предпринять.       - Малыш, я хочу тебя, - говорит он, проникая в меня вторым пальцем, и я морщусь от непонятного чувства и лёгкого дискомфорта. – Хороший мой, потерпи чуть-чуть, - он целует мои скулы, закрытые глаза и сморщенный нос, а после довольно улыбается, когда я распахиваю веки и раскрываю рот в немом крике. – Нашёл, - говорит сквозь улыбку и двигает пальцами снова и снова, заставляя искры сыпаться из моих глаз. – А сейчас будет ещё лучше, - он вынимает пальцы, свободной рукой стягивая с себя штаны вместе с бельём, и я чувствую, как его головка контрастирует с моей дырочкой по температуре, ну а после распирающее чувство и глухой стон из уст Чанёля. – Господи, какой же ты узкий, - медленно, скрипя зубами, он входит в меня, а я раздираю его плечи в кровь. – Мой малыш, только мой, - он накрывает ладонью мой заново вставший член и отвлекает от дискомфорта, который через несколько движений сменяется на высшее удовольствие.       Чан двигается, проникая всё глубже, и с каждым движением задевает что-то внутри. Мне кажется, что это моё сердце, так как при каждом прикосновении оно останавливается, а после бьётся ещё сильнее. Мне хочется кричать, делиться с ним своими эмоциями, показать, как мне хорошо с ним, но я не могу, и мне остается лишь жадно глотать кислород, хватаясь за его уже разодранные мною плечи, и благодарить Господа за то, что я могу слышать его стоны, сбитое дыхание и гортанное рычание, от которого тело покрывается мурашками. Чанёль нервно блуждает руками по моему телу, целует туда, куда дотягивается, и неустанно двигается, доводя нас обоих до пика удовольствия, и я понимаю, что мой второй оргазм равносилен смертельной дозе кокаина, который уносит в самые счастливые волшебные миры, даря лёгкость и эйфорию, а затем убивая, останавливая сердце. Я думаю, что умер, но сладкий тягучий поцелуй Чанёля возвращает к жизни, и я начинаю чувствовать внутри себя его частички, сжимая попку, не желая, чтобы хоть капелька его семени покинула меня.       - Люблю тебя, - два слова, как два выстрела – в голову и в сердце, и я в очередной раз умираю, закрывая глаза и отпуская этот мир.