Право на смерть

Дорогу домой я нашёл не сразу. Порядочно поплутал по городу, стемнеть успело. Замёрз до жути, зуб на зуб не попадал. И, наконец, вышел в нужный переулок. Торопливо набрал код и скользнул во влажную темноту подъезда. Поднимался почти на ощупь, видимо, опять выкрутили лампочки. Что-то шелковистое коснулось моей щеки, и я с трудом отогнал мерзкие картинки, вставшие перед глазами. Просто показалось. Да. − Я уже на поиски собрался выдвигаться, − неодобрительно сказал брат, окинув меня пристальным взглядом. − Сейчас резкое похолодание, а ты не очень-то тепло оделся. Так что быстро в душ. Я виновато улыбнулся и направился в ванную. Интересно, могу ли я заболеть? Наверное, нет. Но все равно чувствовал себя окоченевшим. Сделал воду горячей насколько можно и встал под обжигающие струи. Замер надолго, прикрыв глаза. Дело было не в осенней стуже. Где-то в груди у меня застыл настоящий айсберг, не дающий согреться. От этого холода сводило челюсть и пальцы. Шерстяной свитер и плед не спасли меня от чертового озноба. Я держал кружку с чаем и думал о том, что это началось, когда мы с Иваном распрощались. Совпадение, скорей всего. Почему мои мысли постоянно возвращались к Брагинскому? Этого я не мог объяснить. Возможно, тут сыграло свою роль то, что мы находимся в схожих ситуациях: оба вернулись с того света и испытываем неловкость при общении с миром. Вот разве что меня убил совершенно чужой человек. Его − близкая родственница, что хуже. Хотел бы я знать, что с ней стало, когда Иван воскрес. Одно я знал точно: мне необходимо выяснить побольше о нем. По одиночке выжить сложнее. Впрочем, у меня есть брат, но ему понять моё положение сложнее. Иван же совсем один, как мне показалось. Не хочу быть навязчивым и лезть ему в душу. В конце концов, каждый имеет право на личное пространство. И все же мне показалось, что он был рад моему появлению. Я лежал, по уши накрывшись одеялом, и сверлил взглядом потолок. Сон не шёл. Мысли сновали слишком резво. Попробовал зажмуриться. Зря. Увидел постыдное, но в то же время прекрасное до дрожи. − Не может быть. Так быстро… Невозможно, − я вцепился в подушку и скрипнул зубами. Не хочу верить в то, что ослаб окончательно и поддался… Чувствам. Зачем, господи, зачем? Я так надеялся избавиться от этой бреши в броне навсегда. К черту все. Я должен поспать. А когда проснусь, все встанет на свои места. …Холод никуда не исчез. Наоборот, усилился. Сучковатая ветка хлестнула меня по лицу, я схватился за поцарапанную щеку и огляделся. Я находился в лесу. Тёмном, мрачном, угрожающем. Создалось впечатление, что за мной неотрывно следят. Заметил тропинку и уверенно взошел на неё. Хоть какой-то ориентир в этой глухой чаще. И только потом увидел, что полностью босой. Мелкие камешки и колючки впивались в ступни. Пришлось шагать осторожно и медленно. Куда мне было торопиться? Я даже не знал, куда иду. Ухнула сова, и я невольно поежился. Вспомнилась легенда о том, что её крик предвещает появление утбурда − фейри, которым становятся умершие младенцы. Мерзкое существо, не хотелось бы повстречаться с таким. Вообще, я неплохо разбираюсь в мифологии. И Людвига просвещал как мог. Поэтому на Хэллоуин, который мы как-то раз праздновали в Америке, у нас были самые оригинальные костюмы. Вскоре мне чертовски надоело бесцельно бродить по лесу, и тут как по волшебству появилась поляна. Я прошёлся по ней, выбирая удобное место, и растянулся на траве. Сорвал стебелёк, закусил зубами и прикрыл глаза, глядя на пепельное небо. Сверчки не пели. Лес вдруг затих. Раздались чьи-то осторожные, едва слышные шаги. Я напрягся, но смотреть не решился. Некто лег рядом со мной. Я чувствовал тепло его тела. Так близко. И слышал пульс, ровный, размеренный. Моё сердце нервно трепыхалось в отличие от его. − Кто ты? − сипло спросил я. − А кем ты хочешь, чтобы я для тебя стал? − поинтересовался знакомый голос. Я задержал дыхание. Неужели это он? Как его занесло в мой сон? Наверное, это не важно. Совсем не важно. − Всем, − еле слышно ответил, и чужое дыхание обожгло мою шею… Пробуждение было резким. Я буквально вскочил, хватая ртом воздух. К счастью, меня окружали стены комнаты, а не угрюмые деревья. Чёрт с ними, не они моя главная проблема. На часах было десять утра, и время было единственным, что я знал точно. Впился пальцами в виски, пытаясь очистить сознание от лишнего. Не особенно помогло. Я редко помнил свои сны. Как правило, они были монотонными и черно-белыми. Сюжет редко отличался изобретательностью. Но сегодня… Раздался хлопок, и я обернулся, невольно дернувшись. По стене расползлись потрескивающие голубоватые полосы. Инстинкт самосохранения отключился, и я провёл пальцами по одной из линий. На мгновение я ослеп и согнулся пополам от невыносимой боли. Было похоже на удар током. Вскоре зрение ко мне вернулось, но, как оказалось, времени прошло куда большем, чем по моим ощущениям. Я стоял по щиколотку в палой листве. Чёрные как смоль ветки деревьев царапали серое небо. Еле слышно шуршал гром в отдалении. Пожалуй, я никогда не смогу объяснить, каким образом очутился посреди осеннего парка, босой, в одних шортах и футболке. Холод накатил волной. Я впился пальцами в плечи и ссутулился, пытаясь согреться. Вздрагивая от малейшего дуновения ветра, заковылял из чащи. Я помнил это место. Смутно. − Гилберт? − услышал я удивленный голос и нехотя поднял голову. − Он с-самый, − ответил я, стуча зубами от холода. − Тебе не кажется, что для конца октября ты слишком легко оделся? − хмыкнул Иван, пристально меня рассматривая. Я почувствовал себя совсем обнажённым. − Ой, что ты, нам, живым трупам, одежда ни к чему, − ядовито произнёс. Изо рта вырвалось облачко пара. − Не надо так, − мягко сказал Брагинский, накинув мне на плечи своё пальто. Я пораженно замер. − Зачем?.. − я запахнулся плотнее. Стало теплее. − Надо. И ты пойдешь со мной, − не терпящим возражений тоном сообщил друг, согревая дыханием мои ладони. − Твой брат уже знает. − Что?! − с каждой минутой я все меньше понимал, что происходит. − Я знаком с ним. Пересекались пару раз по работе, − хмыкнул русский. − Так что не бойся, не заругает. − У меня такое ощущение, что вы сговорились, чтобы как следует надо мной посмеяться, − буркнул я, семеня по холодным плитам как можно быстрее. − Никак нет, − рассмеялся Иван, и я невольно засмотрелся на его улыбку. Такую красивую и искреннюю. − Ты очень подозрительный, Гилберт. Это забавно. Я скорчил рожу для порядка и пихнул его в плечо. − В наше время по-другому нельзя. К счастью, квартира Брагинского была недалеко. Мы зашли в неприметный подъезд и поднялись на второй этаж. Я переступал с ноги на ногу, пока русский водился с ключом. Внутри было уютно и витал какой-то знакомый вкусный запах. − Что-то ты рано, − на пороге кухни появилась высокая девушка, довольно похожая на Ивана, и скрестила руки на груди, прищурившись. − Кто это с тобой, братик? Я напрягся. Неужели… − Прости, что не предупредил. Это Гилберт, я рассказывал тебе о нем, − виновато произнёс мой друг и повернулся ко мне. − Моя младшая сестра, Наталья. Настороженность из глаз хозяйки пропала. Она даже улыбнулась. − Рада знакомству. Не стесняйся, проходи. − Самое страшное позади, − шепнул мне Иван, и я согласился. Как-то он упоминал, что Арловская очень ревнивая и суровая, но ко мне отнеслась неожиданно тепло. Мне выдали шерстяные носки и свитер, а потом напоили чаем с пирожками. − И долго вы… Встречаетесь? − полюбопытствовала Наташа. Я поперхнулся. − Ты имеешь в виду, когда мы познакомились? В начале месяца, − спокойно отозвался её старший брат. Неужели он не заметил такого неприкрытого намека? И с чего она взяла… Я вдруг понял, что не помню временного промежутка между нашим знакомством и сегодняшним днём. Как странно. − Ах да, я обещал показать тебе свою коллекцию кинжалов, − вспомнил Иван, и я отставил чашку в сторону, поблагодарив. Наталья кивнула и не упускала меня из виду, пока я не скрылся за углом. Его комната была оформлена в светлых тёплых тонах. На стенах я увидел пару плакатов русских рок групп и пары немецких. Также присутствовали рисунки, на одном из которых я с удивлением узнал себя. Иван проследил мой взгляд и немного покраснел. − Надеюсь, ты не против… − Ясное дело нет. Ты отлично рисуешь, − хмыкнул я. Загадочный какой. Тем временем Брагинский разложил на столе всевозможные кортики и кинжалы. Я с интересом рассматривал их, пробовал остроту, а также чувствовал, что хозяин комнаты смотрит на меня неотрывно. − Иван, если ты хочешь что-то мне сказать, то вперёд. Я же вижу, ты напряжен, − я тронул его за плечо. Он закусил губу, видимо, стараясь подобрать нужные слова. − Гилберт, знаешь, я долго пил таблетки, прописанные мне психиатром. Но когда встретил тебя, перестал в них нуждаться. Наши прогулки вместе были для меня как глоток свежего воздуха. И если ты долго не приходил, я не мог избавиться от ощущения пустоты в сердце, − сбивчиво пробормотал Брагинский. Я застыл, осмысливая произнесённое. − Я думал, что только я испытываю подобное, − в горле пересохло, произнёс хрипло. − И… Только с тобой я чувствовал себя живым. Я и не заметил, что мы стоим очень близко. Слышал, как колотится его сердце. − Тогда ты позволишь… − он не закончил фразу, и я кивнул. А потом мир полетел к чертям. Его губы были сухие и шершавые, а язык неимоверно горячим. Пожалуй, я так горячо, так сладко, так нестерпимо ещё ни разу и ни с кем не целовался. Иван опрокинул меня на кровать и навалился сверху, не разрывая контакта и запуская руки мне под футболку. И, конечно же, именно в этот пикантный момент зашла его сестра. − Свершилось, господи! − мы отпрянули друг от друга под восхищенный вздох девушки. − Наташа! − возмутился раскрасневшийся Брагинский. − Я же просил не входить без стука! − Простите, мальчики, не удержалась, − когда за ней захлопнулась дверь, я притянул Ивана к себе. − Не отвлекайся. Кожа горела огнём под его прикосновениями. Я задыхался от восторга и невероятного ощущения эйфории. Целовал его в шею и шептал бесконечное количество раз: − Я люблю тебя, чертов Брагинский. Мёртвые воскресают редко. Практически никогда, я бы сказал. И если тебя все-таки вернули к живым, не упускай свой второй шанс. Главное, найти того, с кем проведешь остаток вечности. А остальное будет уже неважно. И в тот дождливый октябрьский вечер я был счастливее всех на свете, потому что мой поиск был наконец-то закончен.