Право на смерть

От вопля, который издал Людвиг, увидев меня, чуть стёкла не повылетали, клянусь. Его можно было понять. И, конечно же, я получил по лицу. За дело. — Дурак! — он сжимал моё безвольное тело так крепко, что было сложно дышать. Щека все ещё горела от удара. — Прости, — прохрипел я, цепляясь непослушными пальцами за его плечи. — Я не выдержал. — Я не для того тебя с того света вытащил, чтобы ты туда уже по своей воле отправился! — зло проговорил он. Голубые глаза поблескивали от слез. — Я все равно не могу умереть, — вздохнул с толикой сожаления. — Целый час провисел до твоего прихода. Эликсир жизни сделал меня неубиваемым. — Гилберт, возьми себя, наконец, в руки, — он отпустил меня и устало опустился на кровать, закрыв лицо руками. — Я хочу, чтобы ты жил полноценно и был счастлив. Делай, что хочешь, ходи куда вздумается, только не вреди себе. — Ладно, — я проследил, как Людвиг пьёт таблетки из неприметного пузырька одну за другой, и поежился. — Что это? — Антидепрессанты. Последнее время без них не справляюсь, — пояснил он. Я сел рядом и сжал его ладонь. — Ты не должен из-за меня расстраиваться. Я этого не стою. — Это невозможно, сам знаешь. Ты же мой брат, — он едва заметно улыбнулся. — Я и правда вел себя как эгоистичная сволочь. Больше такого не повторится, — серьёзно сказал я. — Поверю на слово, — он мимолетно коснулся моей щеки. Надо все менять. Раз и навсегда. Отринуть прошлое к черту и смотреть только вперёд. Начать я решил с малого. Заставил себя более-менее прилично одеться, расчесал спутанные волосы, поправил алый как кровь шарф и бросил осторожный взгляд в зеркало. Ну и видок, прости господи. Таких кругов под глазами у меня даже в студенчестве не было. — Ушёл гулять, вернусь не скоро, — крикнул брату, чтобы не волновался, прикрыл дверь и неловко зашагал по лестнице вниз. Отвык двигаться. Тело как будто деревянное. Такое непослушное. Выйдя из подъезда, замер, вдыхая студёный воздух. Осень давно вступила в свои права. Сентябрь сгорел, уступив место октябрю, чьи краски были чуть более приглушёнными, не такими яркими и буйными. Решил идти куда глаза глядят. Пожухлые листья шуршали под ногами, разлетались под порывами пронизывающего ветра. Пришлось поднять воротник пальто. Непривычно было брести просто так, не имея никакой конкретной цели и бездумно переставляя ноги. Последний раз помню такое в раннем детстве, года двадцать три назад, не меньше. Машины ездили редко. Практически ничего не нарушало моего уединения. Показалось неплохой идеей свернуть направо. Так я очутился в старом парке. Простоял несколько минут, рассматривая витые чугунные ворота с замысловатой латинской надписью наверху. Прошёл под ними, невольно проведя параллель с началом Божественной комедии и усмехнулся. Где же мой Вергилий, а? Заблудился, наверное, в адских лабиринтах, предоставив меня самому себе и тварям преисподней. Вокруг царило запустение. Создалось впечатление, что это место было таким же и пятьдесят, и сто, и даже двести лет назад. Время застыло, словно капля смолы, обратившаяся в янтарь, а я был мошкой, случайно попавшей в липкий золотистый плен. Я был одинок в своих скитаниях. На языке едва заметно чувствовался привкус горечи. Пожалуй, вот такой должна быть моя смерть. Пахнущей тленом и затхлостью, шуршащей, дождливой, серой, блеклой и недвижимой. Тьма скучна до невозможности. Она везде одинаковая, пустая и бесполезная. Здесь же созидание куда приятнее. Ветер иногда сносит уцелевшие листы, задевает невидимым крылом, пробрав до костей, воздух будто горный хрусталь, в нем застыла вечная, чистая тоска. От пронзительной грусти ноет сердце, шелест дождя, кажется, звучит в самих мыслях, стальное небо царапают крючковатые ветви деревьев, за каждым из которых таится неизвестность. Я упустил тот момент, когда перестал понимать, где нахожусь. Все было чрезвычайно похожим друг на друга, и я просто стоял, разглядывая дубы и кусты жасмина. Пошарившись по карманам, обнаружил, что забыл телефон. Молодец, Гилберт, так держать. Мелькнула мысль, что я останусь в этом лесопарке навсегда безмолвным и унылым призраком, как вдруг услышал какую-то мелодию. Знакомую донельзя. Она, вроде бы, была популярна не так давно. Разве что сейчас её играли на классической гитаре. Я шёл на звук и мысленно благодарил судьбу за так вовремя решившего порепетировать музыканта. − *Все мечты были сделаны так. Кто я, чтобы опровергать? − голос исполнителя был приятный, бархатный, чуть с хрипотцой. − Я был везде, объездил весь мир. Абсолютно все что-то ищут. Выглянул из-за ствола дерева и увидел сидящего на скамейке светловолосого парня, неторопливо перебирающего струны. − Кто-то хочет использовать вас, кто-то хочет это от вас, − он поднял взгляд и, кажется, заметил меня. − Кто-то хочет унижать, кто-то хочет унижения. Правая рука ускорила темп, проигрывая припев. Я имел наглость выйти на асфальтную дорожку, пронаблюдать ещё немного за незнакомцем и потом спросить разрешения присесть рядом. Он кивнул, усмехнувшись. Неужели я так нелепо выглядел? Быть того не может. Прошёлся перебором, завершая мелодию. − Я-то уж подумал, что вы мне привиделись. Бледный, красноглазый, чем не призрак? Я хмыкнул. − Заблудился немного. А вы помогли мне вернуться в мир людей, − ответил ухмылкой на ухмылку и только потом заметил, что глаза у музыканта необычного лилового цвета. − Будем знакомы. Иван, − он протянул мне широкую ладонь. − Гилберт, − я ответил на рукопожатие. Какая тёплая рука, подумалось мне. Мои пальцы наверняка ледяные. − Не сидится дома. Совсем не та атмосфера, − он мечтательно подпер подбородок кулаком. − А здесь могу часами сидеть, подбирая аккорды. − Ммм… Иван, можете сыграть ещё что-нибудь? − попросил я. − Конечно, − и снова эта лукавая улыбка. Он определённо мне нравится. Подтянул немного струны, провёл пальцами, проверяя, хорошо ли настроено, и вдруг сорвался с места в карьер. Мелодия была совсем другой. Дикой, надрывной, с нитками безумия и отчаяния. − **Я пойман в поле голым, мой волк убит дуплетом, мои сова и ворон, где вас искать − не знаю… − пропел мой новый знакомый, чьи глаза отчего-то потемнели. Он в момент изменился − под глазами залегли тени, в уголках рта и на лбу обозначились морщины. Жилка билась на его виске, я не мог отвести взгляда. − Я слышу, в коридоре слепые санитары уже идут за мною. Им вирой − гнутый сольди, они едят друг друга. Когда им станет мало, они полезут в небо, − он захлебнулся воздухом на конце строки, я вздрогнул, объятый каким-то странным, потусторонним ужасом. − Я зайчик солнечный… Начали. Anno Domini. Я не умею быть схваченным. Журавль в небе, − и кривая ухмылка. Я ловил взглядом каждый его жест, каждое движение. Реальность вокруг бледнела, сердце колотилось как бешеное. Я не понимал, что со мной творилось. Казалось, во всем мире остались только я и Иван, вкладывающий душу в каждое слово пугающей, магической песни. − Когда ты станешь тифом, когда я стану оспой, мы выйдем ранним утром благословлять руины, − он посмотрел на меня так пронзительно, так дико, что несколько секунд я не мог дышать. Взгляд затравленного зверя − вот как я бы это описал. Гитара затухала, поддаваясь его искусным пальцам. Флер загадочности и мистики постепенно спал. Иван теперь был обычным парнем, пришедшим помузицировать в парк. Но теперь я знал, какой он на самом деле. И невольно искал отголоски этого в умиротворенной маске, что он успел надеть. А ещё я знал, что смогу поведать ему все секреты, какие у меня есть. И плевать, что мы знакомы едва ли час. Время понятие относительное. Саму вечность можно уместить в шестьдесят минут. − Откуда у тебя этот шрам? − поинтересовался Иван. Я невольно коснулся лба, но тут же отдернул руку. Маниакально улыбнулся. − Появился после того, как меня застрелили, − и замер, ожидая реакции. Мой друг закусил губу, видимо, пытаясь подобрать слова. − Что, не верится? − я усмехнулся. − Не поверил бы, если бы сам не побывал за чертой, − я с удивлением пронаблюдал, как он расстегнул пальто, затем рубашку и продемонстрировал череду белых отметин, испещривших его грудь. − Довольно часто смертельную рану нам наносят те, кого мы любим сильнее прочих, − его лицо перекосило болезненной гримасой. − Кто?.. − Сестра, − последовала печальная улыбка. − Так вот кто был первым, − я откинулся на спинку скамейки, схватившись за голову. Судьба-злодейка свела меня с человеком, бывшим моим предшественником в эксперименте тех полубезумных учёных.