***
Капитан Данилов аккуратно сворачивал свою одежду на скамейке, перед тем как положить ее в шкафчик. В раздевалку зашел Котов, доедая на ходу шаурму. — Ты что так рано… — спросил Константин, но Степа зашикал и приложил палец к губам, показывая на дверь в душевую. Котов замолчал и прислушался. «Раз пошли на дело, выпить захотелось», — раздалось из-за двери пение. — Это Шустов что ли? — прыснул со смеху Котов. — Ага, — хихикая прошептал Степан. «Мы зашли в шикарный ресторан… а там сидела Мурка, в кожаной тужурке...» Из душевой вышел Игорь, вытирая лицо и волосы полотенцем. Увидев смеющихся капитанов, он тоже расплылся в улыбке, обнажая белоснежные зубы. — Хорошо поешь, — ухмыльнулся Костя. — Давай быстрее доедай, переодевайся и поехали, — Степа обратился к Котову, не отрывавшему взгляд от бледной груди со стекающими каплями воды, — Серега-то работает давно. — Может здесь подождешь? — Костя остановил собиравшегося выйти Данилова, и сунул ему шаурму — подержи. — Ладно, — Степа взял ее и откусил. Котов отвернулся, чтобы «случайно» не посмотреть на одевающегося Шустова. Поскольку сегодня он надел спортивный костюм, поменять его на выездную форму ФЭС не составило проблем. Надев кобуру и закрепив лангетку ремнями через плечо, Костя кое-как побросал вещи в шкаф. — Куда вы сейчас поедете? — поинтересовался Игорь. — А ты еще не в курсе? — удивился Данилов, — в оркестре барабанщик пропал, едем искать вот. — Жди отпечатки, — развел рукой Котов. — И без этого дел хватает, — вздохнул Шустов, зачесывая назад влажные волосы, — сегодня должны приехать родители убитых. — Хорошо, если удастся что-то у них узнать. Костя, пошли уже, а? — поторопил Степан. Тот бросил последний взгляд на баллистика, и когда их глаза встретились, у Котова все замерло в груди. Он поспешил выйти вслед за Даниловым. Эксперты приехали в консерваторию в то время, как оркестр уныло играл вальс. Заметив вошедших в зал капитанов, Храбров остановил музыкантов. — Здравствуйте! — Дирижер поднялся со стула. — Я, конечно, ничего не смыслю в ваших методах расследования, но зачем вы приехали сюда, а не в общежитие? Здесь как раз-таки литаврист и не появлялся. — День добрый, — спокойно ответил Данилов, — мы соберем отпечатки у всех находящихся здесь людей, удостоверимся, что ваши деньги на месте, и поедем в общежитие. — Делайте, что хотите, — махнул рукой Храбров. К Данилову выстроилась очередь, он открыл чемодан, достал планшет, и попросил каждого приложить руку к экрану. От нечего делать, Котов поднялся на сцену, разглядывая лежащие на стульях блестящие инструменты. — А чем так пахнет? Как будто умер кто-то, — втягивая носом воздух и морщась, Костя обратился к залу. — Может с улицы? — выкрикнули из очереди. Надевая перчатку на здоровую руку, капитан направился к окну, осторожно обходя стулья, прошел мимо барабанной установки и приблизился к литаврам. Взяв палочку для литавр, он легонько ударил по самой большой. Раздался глухой звук. — Вы что делаете? Взяли и сломали! — возмутился Морковь. — Я просто ударил, — сурово ответил Котов. — Но они не должны так звучать! Костя поманил его пальцем на сцену. Когда Александр поднялся, тот отдал ему палочки. Морковь ударил и недоумевающе уставился на капитана. — По-моему запах оттуда, — прошептал вице-дирижер. — Степа, дай-ка мне нож! — закричал Котов. — Вы их порезать хотите? — удивился Морковь. — У вас деньги теперь есть, купите еще одни, — отмахнулся от него капитан. — Да просто не получится, там же давление. Сзади подошел Данилов, закрывая ладонью нос. — Сейчас я очень хочу ошибиться, но в какой-то из них лежит что-то мертвое. — Значит его должны были туда каким-то образом положить, — Котов потянулся к следующей литавре. От его прикосновения крышка внезапно упала на пол, отчего капитан резко одернул руку. Данилов подбежал к другим двум литаврам и так же легко их открыл. Морковь заглянул внутрь и упал в обморок. В одной литавре лежало окровавленное человеческое тело, в другой — голова, а в третьей — конечности. Котов присел и похлопал трубача по щекам. — Вышли все из зала! — громко сказал Данилов, — давайте, ждите нас в коридоре! Музыканты и дирижер поспешили к дверям, однако один отделился от толпы и подошел к экспертам. — Если вам нужна помощь с переносом литавр, я могу помочь, — валторнист покосился на Котова с травмированным предплечьем. — Думаешь, все четыре надо забрать? — обратился Костя к Данилову. — Да, пусть в лаборатории сами разбираются с этим, может это и не литаврист вовсе. — Ладно, вы тогда перетащите их в машину, а я с отпечатками закончу, — Котов достал из кармана еще одну пару перчаток и протянул Тругману. Храбров курил, сидя на ступенях перед главным входом, и наблюдал, как валторнист с капитаном затаскивают литавры в маленький фургон. — Могу я вас попросить, не распространять никакие подробности, касательно этого происшествия? — Котов сел рядом с ним. Дирижер выдохнул дым и снова затянулся. — Мы обязательно найдем убийцу. Я вам обещаю. Храбров напряженно молчал. Кивнув ему, Костя поднял чемоданчик и пошел к фургону. — Я хочу с вами проехать, товарищ капитан, — попросил Вячеслав, когда последняя литавра была погружена. — Вам есть, что рассказать? — Степан удивился. — Думаю да, у меня есть несколько версий. Данилов открыл перед ним заднюю дверь, Тругман поплотнее запахнул кардиган и сел в машину.***
В морге было сумрачно и холодно. Поежившись, Галина Николаевна подошла к столу, на котором лежало сшитое тело молодого парня лет двадцати двух. — Нужно вызвать родственников на опознание, — как-то отрешенно произнесла полковник. — Он был сиротой, вырос в детдоме, — Селиванов накрыл тело простыней, — тот парень, который приехал с Костей и Степой, узнал его по татуировкам на руках. — Выходит, это действительно литаврист, — вздохнула Рогозина. — Время смерти приблизительно час-два ночи. Отчего он умер, сказать сложно, но его разрезали на части уже после смерти. — Борь, — женщина посмотрела прямо в глаза патологоанатому, — а если это маньяк? Тогда, возможно, всему оркестру угрожает опасность! — Или только оставшимся семерым солирующим инструментам, у них ведь призовые деньги размером побольше. — Нет, Борис, мотив точно не деньги. Валторнист опустился в кресло и взял любезно приготовленный для него чай. — Что вы хотели нам рассказать? — Котов сел напротив. — Мишка был геем, вы знали это? — Тругман отхлебнул из чашки. — Кто-то из ваших что-то такое нам говорил. — Вы ведь знаете, как многие относятся к геям. Костя издал свистящий смешок. — А Лескова была шлюхой, это ни для кого не секрет, — продолжил музыкант, — Малинин же домогался до одной девушки, и проходу ей не давал. Есть у нас в оркестре один двинутый, набожный тип. Иванчук. И мне кажется, что он вполне способен был «очищать» мир от грешников любви. — Это тот самый, кто обнаружил труп Лесковой, — закивал капитан, — и это он жил с Малининым. А что за девушка? — Какая? — Ну, к которой приставал этот самый… — А, это саксофонистка наша, Милана Герович. — Надо бы и с ними поговорить. Спустя пару часов, в допросной сидел кларнетист Иванчук. — Что случилось?! Почему меня опять допрашивают?! — музыкант не хотел сидеть на месте и нервно расхаживал по комнате. — Где вы были с полночи до пяти утра? — сурово спросил Котов. — Я спал у себя в квартире! — Может ли это кто-нибудь подтвердить? Вряд ли! Так что сядьте! — рявкнул капитан. — Мою девушку убили. Моего соседа убили. Что вы еще от меня хотите? — Иванчук гневно сжал кулаки и сел на стул. — Сейчас наш оперативник проводит обыск у вас в комнате, — сказал Костя уже чуть спокойнее, — и если там обнаружится хоть какая-то улика, ты у меня пожизненно сядешь. — Я следующий, — прошептал кларнетист. — Что? — Я следующий, — Иванчук посмотрел на потолок, — можно мне остаться здесь? — Мы не можем вас сейчас задержать, потому что никаких улик против вас нет, — Котов начал уставать от предрассудков музыканта, — но можете посидеть в коридоре до восьми вечера. — Моя смерть будет на вашей совести. С этими словами Денис взял стоявший рядом футляр с кларнетом и вышел из допросной, громко хлопнув дверью. — Приводите следующую, — выглянув в коридор, сказал Котов младшему лейтенанту. В допросную зашла блондинка с пышными кудрями. — Милана Владиславовна? — уточнил у девушки Константин. —Все верно, — саксофонистка мило улыбнулась. — Расскажите, пожалуйста, о вашем конфликте с убитым Малининым.***
За круглым столом расположились Тихонов с Шустовым, Котов, Данилов и Селиванов. Эксперты молча бросали расстроенные взгляды друг на друга, предчувствуя возмущение Рогозиной из-за того, что до сих пор нет подозреваемых. — На меня сейчас только что накричали родители первой жертвы, — в кабинет, оглядываясь, зашла полковник. — Мы с ними тоже говорили, но ничего узнать не смогли, — сообщил Шустов, — они живут вообще в другом городе, жизнью сына не интересовались, не хотели, чтобы тот шел в музыку. — В оркестре почти все иногородние, так что родственников в городе у убитых не было, — добавил Тихонов. — Это упрощает дело, — Галина Николаевна подвинула кресло, — что там с отпечатками? — На литаврах присутствуют отпечатки почти всех членов оркестра, включая дирижеров, — начал Иван, — но на педали мы обнаружили следы канифоли, причем помимо абиетиновой кислоты, в ней присутствуют характерные примеси. — Канифолью пользуются скрипачи, — вставил Данилов. — Я думал об этом, но канифоль мог кто-нибудь просыпать, например, в коридоре, а Малинин в нее наступил, — развалил его версию Тихонов. — Что самое интересное, литавры открывали с помощью специальной отвертки, ее принесли оперативники из чулана в консерватории, — воодушевленно произнес Игорь, — на отвертке все следы затерты, но есть немного разводов смазки, такой же, какой пользовалась Лескова, чтобы натирать пробку. — Это что же получается, у нас один убийца? — задумалась Рогозина, — тогда какой мотив? — Валторнист высказал подозрения касательно кларнетиста, — Котов шмыгнул носом, — что тот помешан на изгнании бесов из оркестра. — Что за чушь? — прервала его полковник, — почему тогда он не убивал раньше, а именно после выигрыша в конкурсе? — Убийца либо чересчур религиозен, либо не имеет отношения к оркестру, — внезапно подал голос Селиванов. — А может это валторнист?! — Степан поднялся со стула. — Он так спокойно помогал мне нести литавры, хотя там лежал его расчлененный коллега, он спокойно отреагировал на смерть своего соседа Ржаного, еще что-то про четвертый путь рассказывал, про око… он сектант! — Данилов, сядь! — прикрикнула Рогозина. — А что на счет еврея? — спросил Тихонов, — он религиозен, ну и есть же стереотип, что евреи жадные? Убил троих товарищей, а потом подкупит директрису, и денежки его. — Еще какие версии? — проигнорировала его Галина Николаевна. Сотрудники молчали. — Степан, поезжай в консерваторию и опроси вахтеров, охрану, может кто-то видел, как несли что-то подозрительно. Костя, а ты установишь камеры в общежитии. — Есть, Галина Николаевна. — Так точно. — Остается только ждать, — Рогозина развела руками, — убийца должен себя как-то проявить.