Another

Шин умел стоически переживать любой ор. Не сказать, что ругались на него часто, скорее наоборот, просто характер позволял. Он был самым перспективным из молодых Охотников. Были еще Агон и Гаю. Но Конго плохо подчинялся начальству, а Гаю, так же как и он интегралы брать не умел, но все его считали почему-то тупее. Шин же знал, что это на самом деле не так. Гаю просто потакал своим внутренним желаниям. А внутри у него далеко не игривая кошечка сидела. Он мог убить любого укиё, даже самого слабого, не дожидаясь ни коллег, ни условного следствия. Судов, конечно, в привычном понимании не было. Но были случаи, когда следователи сомневались, а не человека ли они схватили. И именно из-за таких как Гаю, а кроме него были и другие персонажи, за Охотниками и укоренилась слава, что если надо, они и человека убьют, был бы хоть намек. А вот на Сакурабу орали часто. Харуто всегда очень переживал из-за своих провалов, едва ли не плакал, но это тоже было игрой. Сакураба был жестким человеком, уверенным в том, что поступил правильно. Нет, он не был таким всегда, Шин знал его со средней школы. Тогда он был тем, кого сейчас играл. А потом изменился. В тот момент они уже перешли в старшую. Харуто почти потерял мечту. Провальный матч сильно надломил его. Сакураба долго валялся в больнице, не желая никого видеть. Между тем, парнем он был уже тогда известным, многие школьники, которые любили амерфут, его боготворили. Сакураба успел сняться в паре реклам. Шин же просто стоял под дверьми палаты, отгоняя особых надоед и не желая заходить сам. Он не умел утешать, не умел подбирать слова, не умел мотивировать. Ничего не умел. И в тот момент в палату прошмыгнула тень. Шин, к которому на тот момент приглядывались Охотники, уже знал про существования укиё, но в живую не видел и в разборках не участвовал. Поэтому он приоткрыл дверь, вглядываясь в лицо друга. Тот был хмур, печален, на лице была унылая улыбка. Перед ним был парнишка, который ощутимо нервничал, держа в руках клочок бумаги. Даже пальцы его немного тряслись. Откашлявшись, тот начал свою речь. И голос этот был только первые секунды паникующим. Почти тут же он стал уверенным, твердым. Шин невольно улыбнулся. Он искал, кто скажет вместо него мотивирующие слова, и вот они прозвучали. Парень выглядел обычным человеком. Неужели это может быть укиё? Неужели он попытается причинить вред Сакурабе? - Не сдавайся! – завершилась уверенная речь парнишки. Внезапно малец глянул на Шина и тепло ему улыбнулся. - У тебя есть пример, разве это не замечательно? Сначала преследовать, а потом доказать, что не хуже, а даже лучше? Шин схватил парня за руку, когда тот выходил. Тот удивленно глянул на него, но Сейдзюро уже отпустил. Это был человек. Определенно человек. В отделе его закидали вопросами. Шин даже не представлял, сколько он должен был почувствовать, если рядом укиё выпивает энергию. Чувствовали это только те, в ком есть этот ген. Правда, для личной безопасности персонала отбирались только те, в ком он был рецессивным и вероятность проявления была 25% и ниже. То есть даже внезапная смерть маловероятно приводила к появлению нового укиё. Отвечая на эти вопросы, Шин сделал вывод – действительно человек. Какой-то фанат, который сумел поддержать его друга. Сейдзюро ему был бесконечно благодарен. Не сказать, что Шин был рад тому, что Харуто стал еще и Охотником, но тот упрямо следовал за ним во всем по пятам… И вот сейчас орут на него, а Харуто стоит, уже волнуясь, собираясь, наверное, извинятся за его ошибку. Он может. Только Шину это не нужно. Он встретил этого парня вновь. Этого легконогого парня с очаровательной улыбкой. Он был быстр тогда, стал бы еще быстрее… Но. Он больше не был человеком. Шин не стал вмешиваться, вокруг было много людей. Парня тут же увел человек, за которым уже два года следили Охотники. Сейдзюро невольно впервые в жизни почувствовал иронию. Сена мотивировал Харуто, читая по бумажке, вкладывая свои мысли и эмоции в клочок бумаги… А теперь он дал Монтаро эту мотивацию совершенно другим способом. Будто невозможно стать кем-то принципиально другим. Даже став укиё, ты будешь таким же, каким был при жизни. - Почему ты не сообщил об этом! Агон еще ладно, что у него в голове непонятно! Но ты-то! Агон был лучшим другом Хирумы. Всем было очевидно, что он не будет за ним следить, как надо. Хоть палки бы в колеса не вставлял и то хорошо. - Я-то что? – хотел сказать Шин, который внезапно почувствовал раздражение. Что он? Он хотел играть с Сеной! Он хотел увидеть на какой предел тот сможет выйти! Даже при жизни он бегал с невообразимой скоростью, и, несомненно, ускорился бы. А сейчас, сейчас он в состоянии показать максимум, который заложил бог в человеческие мышцы! Единственное ограничение - связки и Хирума, который наверняка не допустит, чтобы Сена разлетелся на кусочки. Но все равно это было бы потрясающее соревнование! И что, он должен его упустить, убив парнишку? Лицо Сены возникло перед глазами Шина и тот скрипнул зубами. Да не мог он это сделать, при всем желании! Последний раз, когда они пересеклись, Сена поменялся в лице. Растерянность и предельная грусть мелькнули на его мордашке. Шин положил руку на его голову, говоря, что все хорошо, что он не будет нападать, так что и ему не надо показывать свою суть в таком многолюдном месте. Сейдзюро запомнилась эта очаровательная улыбка. Это была улыбка живого человека. Какой нафиг укиё? И Шину впервые стало страшно. Вот так убивать всех? Просто потому, что они не такие? Вот так просто убить того, кто стал ему, если не другом, то дорогим человеком? Пусть даже как соперник, пусть. - Мы едем в Америку тренироваться, - заметил хриплый голос, а Сену обняли за плечи, прижимая. Это был Хирума. – Будешь против? Или, быть может, присоединишься? - Мы хотели тренироваться в горах. Но посмотрим. Шин смотрел в тяжелые зеленые глаза. Он, как правило, умел угадывать, просто заглянув в них, есть ли у человека нужный ген или нет. Как правило, это можно было точно сказать только в лаборатории, но для Шина, глаза не отличались от мышц. Так что любое отклонение от обычного человека он видел. Это был явный доминант. - Они умотали всей командой в Америку! У них нет никаких броней в отелях, места в самолете записаны на американскую команду по амерфуту! Гунпей, отчитывавший его, задохнулся от праведного гнева, то ли от шока. - Как этот Хирума смог все это провернуть! Наверняка этот твой упущенный укиё постарался! Шин качнул головой. Сена – Соуки. Он это понял в тот последний раз. Только Соуки высшего уровня не боятся встреч с Охотником вот так, напрямую. Те, что в силах выпить до дна за мгновение. И эта решимость, это упрямство – выжить любой ценой, светились в глазах Сены. А вот тот, о котором говорил Гунпей – ямигакари*, встречались еще реже, как правило, более слабые из них пили кровь, а сильные - страхи. - То есть, вы хотите сказать, что Шин упустил ямигакари? – вмешался Харуто, сжимая руки в кулаки, уже такие внушительные кулаки, не то что в средней школе. – Чтобы в одиночку боролся с ямигакари? А если это тот, кто питается страхом? А если он… - Помолчи, - поморщился Гунпей. – Конечно, нет. Не надо бороться с такими тварями в одиночку. Если бы Шин раньше сказал, что была встреча, быть может, мы успели бы перехватить их перед посадкой на самолет. Харуто цыкнул. Он был взбешен и даже не хотел этого скрывать. - Вы сейчас понимаете, что происходит вообще, нет? Парень, который два года ловко уходит от хвостов, когда надо, увез свою команду, которая включает укиё на континент. Гунпей немного обалдел от тона. - А теперь вспомним, кого вы считаете укиё, - цинично сказал Харуто. – Сына Кобаякавы Кои. Гунпей тяжело вздохнул. - Это не повод… - Не повод? Напомнить, кто закрыл следствие в Кагенуи? Напомнить, кто не разрешил ни допрашивать, ни вообще приближаться к своему сыну? А напомнить, почему человек, не следователь, имеет над следаками такую власть? Гунпей ударил рукой по столу, заставляя Харуто замолкнуть. Чертов журналист со связями, зарывшийся в каждое дело о превышении Охотниками полномочий. Этот человек был способен устроить такой хаос в обществе, что все общество треснет по швам. Охотники перестанут ловить укиё, укиё выйдут из тени и начнут у всех на глазах людей потреблять! И главное, Кою это устраивает. Этот тип будто обезумел. Либо его сына не трогают, либо он уничтожает все вокруг. Такой был уговор. Но Коя хоть и пронырливый, но не всемогущий. И наверняка еще не знает, что на его сына уже идет Охота. - Это не метод Кои подстроить им побег. Он защищает своего сыночка на другой лад. Поэтому… Шин устал. Резко откланявшись, он вышел, ничего не сказав. - Шин! - Мне пора на тренировку. Харуто его догнал, хотя далось ему это с трудом. - Он отправит за ним Кида. Ты понимаешь? У Хирумы нет шанса против него! - А ты хочешь защищать Сену? – спросил Шин, усмехнувшись. Усмешка была делом непривычным, но подходящим в этот момент. - Хочу, - поразился Сакураба. – Он же не сделал ничего плохого! Если бы не он, я бы… Так Харуто помнит его? Шину казалось, что память Сакурабы довольно хреновая. - Как я мог его забыть, - поразился Харуто, понимая взгляд Шина без слов. – Я будто снова начал жить. Его слова меня спасли. - У Кида новый коллега. Кайтани Рику, - сухо сказал Шин. – Это отъявленный отморозок, которому все равно кого убивать. Очень быстрый. И мне кажется, мог знать Сену. Во всяком случае, ему не терпится убить его. Шин глянул в глаза Сакурабы. В этих золотистых, казалась бы теплых глазах, он сейчас видел настоящий лед. Что ж, пусть их только двое, но они могут помочь Хируме и сделают это. То, что Йоичи знает, кого он увез в Америку, Шин не сомневался ни секунды. Маловероятно, чтобы такой как Хирума что-то да не знал. ** Сена знал, что у Хирумы полно связей и всяких знакомых, но все равно был удивлен, что их без всякого шантажа разместили в пляжном домике. Утро было ранним, вся команда наверняка спала, в их домике было две комнаты, в соседней спали Мусаши и Курита. Сена же, приподнявшись на матрасе, смотрел на спящего Йоичи. Вот один зеленый глаз открылся, а сам Хирума судорожно зевнул, потягиваясь. Сену почти тут же сгребли в охапку. - Опять всю ночь на меня смотрел? - Н-нет, - далеко не всю. Сена почти все время просидел снаружи, глядя во тьму. Хотя почему “глядя”? Он в ней отлично видел. И глаза у него светились в темноте почти так же как у кошки – отраженным светом. - Охранял, что ли? – фыркнул Хирума. – Не боись, чиби. Здесь они нас не найдут и не достанут. К тому же, торчать все три месяца на одном месте мы не будем. Все что можно Хирума об Охотниках выведал. Во многом ему помог отец Сены. Знал тот, оказывается, немало. Шантажировать тоже умел. В принципе, это был даже не журналист, а настоящий папарацци. Вернее, ради Сены он им стал. Вынюхивал все, что только можно и собирал компромат на Охотников, иногда перегибая палку. Выставляя в плохом свете даже то, что плохим не было. Но Хирума его не винил. Он никогда не считал, что если тебя ударили по одной щеке, надо подставить вторую. Жизнь похожа на амерфут. Если против тебя играют нечестно, то ты волен применить свои методы. Быть может, их тоже кто-то назовет нечестными, но все нормально, коль скоро правилами это не запрещено. Только правила жизни… Есть ли они? Есть всякие законы, но это другое. Ведь укиё вне их. Но они живут, они хотят жить. - Мусаши же проснется… - А ты будь тихим… Как мышка… Хирума чувствовал непреодолимое желание. Чего уж там говорить, Сена легко его вызывал. Особенно тогда, когда был рассеян или был в своих мыслях, хотелось зажать и нежить. - Сколько у меня времени? – плотоядно спросил Йоичи. Время в данном случае оценить было сложно, но обычно у них получалось не переборщить. Хирума и был бы рад пожертвовать каким-нибудь своим воспоминанием, чтобы продолжить удовольствие, но знал, что Сена не может выбирать. Что, если он забудет, что встретил его? В следующую секунду он уже не будет понимать, почему они в одной кровати. Мозг подтащит остальные воспоминания так, как ему удобно, так, чтобы не свихнуться. Очень редко, когда воспоминания настолько самостоятельное, что его исчезновение не изменит ничего вокруг… Хирума не хотел забывать Мусаши и Куриту. И даже родителей забывать не хотел. Многолюдный пляж давал Сене много пищи. Благодаря количеству людей, он мог вытягивать сущую каплю. Хирума со странным восторгом подумал о том, что Сена может вытягивать энергию одновременно с нескольких людей, которые попадают в его радиус действия. Причем, этот радиус не помогал образовать в воображении некий круг, чтобы было проще понимать, кто еще может стать жертвой. Нет, скорее это были лучи разной длины, на условном конце которого в итоге появлялась жертва, преобразуя луч в отрезок. Это наводило на мысли, что может и до дна он может пить нескольких одновременно? Хирума мысленно хихикал при мысли, что он получил во владение настолько грозное оружие. Но все это оставалось на фоне мыслей. Он не хотел делать из Сены убийцу. Не хотел, чтобы тот страдал. А значит, им надо избегать стычек. Защита, конечно, в его понятии означает нападение… Но как ему нападать на Охотников? Хирума, конечно, прекрасно понимал, как. В отличие от большинства обычных граждан он имел доступ к оружию. Но все-таки в одиночку бороться против опытной группы? Нет, Мусаши отлично стреляет и не оставит его одного. Вывод напросился сам, когда Сена представил его и Мусаши Юмидзуру. Объединиться с адекватным укиё. Это был отличный вариант. У того тоже есть свои люди, есть желание быть как все. Сена тихонько стонет, пытаясь сдерживать голос. Но так как губы ему кусать нельзя, выходит не так уж удачно. Но Хируме нравится слушать. Это единственная беспомощность, которую он одобрял, потому что сам был причиной. Йоичи надеялся, что очень сладкой причиной. Йоичи в силу характера нравилось подчинять и властвовать, но тут было другое. Это было подчинение, которое нравилось обоим. И несло наслаждение. Ну вот он кончил, оглядывая Сену. Глазки у того блестели, он тяжело дышал. - Получилось? – приходилось спрашивать, хотя чаще всего Хирума и так чувствовал был оргазм или нет. Но было приятно видеть расслабленный кивок и сладкую улыбку. В дверь постучались. Кажется, соседей они все-таки разбудили. Курита из-за двери спрашивал насчет завтрака. Мусаши, когда начинать тренировку. Несмотря на то, что это был побег, для остальной команды это был летний лагерь. Но даже если бы это было не так, если бы все знали правду, Хирума все равно продолжил тренировку. Потому что считал, что побег побегом, а жизнь продолжается.