Земля покинутых душ

      Аллен сделал недоуменное лицо и, на всякий случай оглядел себя. О какой штуке идёт речь, он так и не понял. Такое ощущение, что доктор хотел объяснить что-то взрослое, но пытался донести это на более понятном детском языке. Все взрослые заходят издалека, объясняя разные взрослые штуки, хотя их дети уже совсем не дети. Мана в попытках рассказать любознательному ребенку о том, откуда берутся дети, запинался так, что Уолкер так и не понял ничего в его словах. То же самое и с Неа.       — Что ещё… За штука? Н-нормально объяснить… Можешь?.. — после этих слов ребёнок снова закашлял, так как от такой злобы на тупых взрослых мальчишка снова пытался повысить голос.       Неа длинно выдохнул и поджал и без того тонкие губы.       — Иначе говоря, сейчас в твоем теле находится длинная трубка, которая не позволяет тебе самостоятельно сходить в туалет. Мне нужно ее вынуть, а для этого ты не должен шевелиться или мешать мне. Если ты не будешь дергаться, больно быть не должно, — договорил Неа и посмотрел на Аллена. Глаза у Кемпбелла были светло-карие, ореховые, но темнее, чем у Тики.       У мальчишки стремительно потемнело лицо. Тело задрожало, а ниже пояса после слов Неа появилось странное ощущение. Будто там внутри него есть что-то тонкое, но до жути неприятное. Естественно, всё будет неприятным, если это окажется внутри организма. Особенно там…       — Кто… Кто это туда засунул?! — возразил мальчишка. Скулы подростка заметно покраснели, как и кончики ушей. Сознание словно сорвалось с цепи, и Уолкер бы выговорил весь свой матерный лексикон, но сдержался. Да и как тут не дёргаться, если речь идёт о том, что ниже пояса?! Он в своём уме?! Но… Если это не вытащить, то придётся ходить с этой штукой до конца своих дней, боясь боли? Нет, лучше уж потерпеть разок.       Неа смиренно ждал приговора Аллена, ибо без его согласия у него ничего не получится. От Аллена нужна неподвижность.       — Е-если… Это так нужно… То будь о-осторожнее… Прошу… — Аллен зажмурился, продолжая трястись от ожидания дальнейших действий врача и будущей боли.       Неа понимающе смотрел на красного, как рак, Аллена. Ребенок настолько смутился, что у него покраснели даже кончики ушей. Боже, как хорошо, что он согласился не став отпираться… Было бы очень проблематично вытаскивать катетер у сопротивляющегося мальчишки… Так ведь и повредить слизистую уретрального канала можно. Это было бы совсем некстати для Аллена. Ему потом было бы очень больно, попросту говоря.       — Тогда подожди меня несколько минут, — Неа вымыл руки и натянул одноразовые перчатки. Потом попросил Аллена лечь на спину и убрать с себя одеяло, чтобы самому не касаться отнюдь не стерильной ткани.       — Ты почти ничего и не почувствуешь, — тихо сказал он, ожидая, пока Аллен, очень смущенный и чувствующий себя очень странно, откроет свое обнаженное тело. Должно быть ему очень неприятно, что его видит голым совсем незнакомый человек и этот человек сейчас будет касаться его там, где не позволено касаться почти никому.       Кемпбелл уже хотел приступить, как заметил, что Аллен, кажется, мелко дрожит.       — Я понимаю, тебе неловко и страшно, но все хорошо, я просто врач и ничего страшного не сделаю, — то, что тело подростка тряслось могло осложнить Неа дело, поэтому он постарался, как мог, успокоить Уолкера.       Но доводы доктора совершенно не успокаивали юношу.Тело продолжало дрожать от необъяснимого страха перед неизвестным. В попытках успокоится мальчик начал сжимать простыню до побеления пальцев, хотя это мало чем помогало. Уолкер прекрасно понимал, что своей дрожью и слабостью он только делает хуже себе. Как Аллен не отворачивался и не заставлял себя думать о чём-то хорошем, всё равно было страшно, а еще страшно смущающим.       Зверёк как-то странно поморщился, а потом, расплывшись в лужицу, постепенно превратился в руку, которая тут же закрепилась на плече. Если что-то пойдёт не так, акума будет удобней быть его рукой, ибо шипы производить самостоятельно, да ещё и длительное время — довольно сложно без постоянной энергии.       Неа решил действовать, пусть Аллен и до сих пор дрожал.       — Согни, пожалуйста, ноги, поставь ступни прямо и разведи колени, — попросил Неа Аллена, ведь в таком положении вынимать катетер будет легче всего.       Ребенок повиновался, жмурясь и не желая смотреть на Неа. Неа мысленно хмыкнул, он бы тоже не пожелал на себя смотреть, если бы оказался в таком положении.       Кемпбелл кусочком ваты, смоченной в спирте, он взял вату и спирт еще тогда, когда мыл руки, протер дренажную трубку которая соединяла сам катетер с мешочком для сбора мочи. Его он уже успел снять и опорожнить.       Теперь нужно было промыть отверстие уретры, чтобы внутрь не попало заражение. Неа взял спринцовку и тонкой струйкой омыл края отверстия и головку полового члена Аллена. После этого Неа взял с тумбочки маленький шприц и вставил его в одно из отверстий катетера на другом его конце, то, что позволит опустошить небольшой баллон внутри мочевого пузыря, который удерживает катетер внутри, и повернул. Затем начал тянуть за поршень шприца, видя, как он наполняется жидкостью. Все, теперь можно было достать тонкую резиновую трубку катетера из тела Аллена       — Сейчас может быть неприятно.       Кемпбелл левой рукой осторожно обхватил член Аллена, большим и указательным поддерживая головку в нужном ему положении. Правой же рукой он медленно тянул трубку катетера на себя, которая выходила легко, как и должна была.       Аллен морщился и чуть ли не выгибался дугой, когда Неа взял в руку его член. Никто до этого не трогал его там кроме самого него, поэтому ощущение прикосновений были слишком насыщенными и непривычными. Мальчик был готов стонать от любого прикосновения ниже живота, поэтому Аллен так старательно держал левую руку около своего рта, ведь ещё немного и непристойные звуки выйдет наружу. К тому же, не на шутку разыгравшиеся фантазия выдавала не те картины, которые должны были вставать перед мальчишкой.       Вдруг Аллен почувствовал движение и неприятное жжение внутри своего члена, от чего тот мгновенно укусил заражённую руку, дабы не заорать и не отвлекать Неа. Акума, конечно, согнул пальцы от боли, но был вынужден терпеть вместе с мальчишкой, ибо Аллену сейчас очень нелегко.       Подросток совсем не подавал вида, что ему больно, но факт того, что он кусает руку, сильно выдавал его, поэтому разжав челюсти, Аллен освободил несчастную руку от своих зубов. Подросток хотел глубоко вдохнуть, но вдруг его худое лицо помрачнело. Жжение немного отдавалось по всему телу, заставляя иногда вздрагивать от стольких неприятных ощущений, но это было не всё…       — Вот и все. Больно было? — выкидывая катетер в мусорку, вопросил Неа и опять взял спринцовку.       — Я промою еще раз, ты же не хочешь занести заразу, — сказал Неа и выполнил сказанные им действия.       — Все, больше не смею тебя трогать.       Боль… Как это слово знакомо. Совсем недавно над ним издевались, как над животным, но Аллен давно бы это забыл, если бы не мучитель, стоявший перед ним. Этот человек… Он наверняка разбирается во всяких веществах, раз он врач. И без проблем найдет вену на худеньком мальчишечьем предплечье…       — …И больше не потрогаешь, — отреагировав на буйные эмоции хозяина, акума выбросил несколько шипов в сторону Неа, ибо именно в нём Аллен и видел настоящую угрозу. Костные отростки проткнули правую руку Неа, но не насквозь. Они только спились в плоть, не создавая пока опасных для жизни ран.       — Да как ты вообще посмел меня касаться?! — ещё один град шипов, на этот раз три попадания в левую ногу.        — После всего, что ты сделал… — Аллен не сдержался и заплакал. Блестящие, словно драгоценные камни, слёзы быстро катились по щекам мальчика.       -…ТЫ СМЕЛ МЕНЯ ТРОГАТЬ?! ТЫ ПРОСТО ИГРАЕШЬ СО МНОЙ, НЕ ТАК ЛИ?! ТЕБЕ ПЛЕВАТЬ НА МЕНЯ! — Аллен уже сорвал голос, но на это было плевать, ибо способность думать куда-то исчезла.       Уолкер хотел пустить ещё больше острых костей, но его действия прервались неконтролируемой истерикой. Подросток был готов разрушить всё к чертям, лишь бы Неа умер. Он ненавидит его. Ненавидит за все пытки и улыбку настоящего садиста. Да, он всё вспомнил… Наконец всё вспомнил…       — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!       Неа не успел ни увернуться, ни закрыться от летящих с невероятной скоростью шипов. Острые, как бритва, они легко вошли в плоть, Неа конвульсивно дернулся от тошнотворно ударившей по нервам боли, сцепив зубы и сильно закусив губы. На вторую порцию шипов Кемпбелл был точно не готов. Шипы попали в ногу, колени сами подогнулись и Неа рухнул на них, глядя теперь на Аллена снизу вверх, стоя на коленях, как молящийся. Но Кемпбелл на такого был не похож — скорее на извращенную интерпретацию мученика — залитое кровью тело и неподвижное, устало-застышее лицо делали его совсем неживым, каким-то разом переломанным и пустым.       Аллен ненавидит его… За что… Ненавидит…       Эти резкие и очень болезненные для Неа слова разом привели Кемпбелла в чувство.       — Почему ты меня ненавидишь? — слишком потеряно для взрослого человека сказал Неа, с паникой в глазах глядя на плачущего Аллена. Что такое? Что произошло? Где он ошибся, где просчитался?! Почему у него из руки и ноги торчат шипы, и алая кровь нещадно хлещет, почему?!       Это та самая ошибка, которую подсознательно уловил Неа минут десять назад. Неужели Алленом настолько завладел страх, что он готов бросаться на любого, кто к нему подойдет?       Тики, едва услышал полный гнева крик Аллена тут же ворвался в мед.отделение, но тут же в ужасе застыл на пороге.       Аллен сидел на постели, совершенно голый, но привлекало не это. Его совсем красные и опухшие глаза, горящие огнем ненависти, смотрели куда-то в сторону. На полу Тики с ужасом разглядел стоящего на коленях Неа, насаженного, как на вертел, на шипы Аллена. Сам юноша часто вытирал лицо от соплей и слёз, будто бы совсем недавно ревел. Да он же и сейчас плачет… Что здесь случилось?…       — Почему? ПОЧЕМУ?! ТЕБЕ СОВСЕМ ПАМЯТЬ ОТШИБЛО, СУЧКА?! Точно… Тебе же плевать! ХОЧЕШЬ СНОВА ПОИЗДЕВАТЬСЯ И СДЕЛАТЬ БОЛЬНО?! — Аллен продолжал рыдать, крича от бессилия и злобы.       От каждого слова Аллена Неа едва заметно вздрагивал, как от удара кнутом. Неужели ребенок и в самом деле думает, что он на такое способен? На такое зверство? Неужели Аллен тоже считает Неа бесчувственной сволочью, монстром, который издевается над своими жертвами с истинно садистким удовольствием?       Как-то мучительно было все это осознавать.       — Это был не я, Аллен, — прошептал Неа, но ребенку было абсолютно плевать. Или это был уже не ребенок? Не Аллен, а акума, захвативший его сознание? Но сейчас в голове у Аллена все перемешалось — прошлое было скрыто мутной дымкой, и видимо что-то не так пошло в пробуждении его памяти. Одни картинки заменились другими, лица — тоже, и личность главного садиста в Ковчеге Шерила виделась Аллену в Неа.       Из руки Уолкера вдруг начал вырастать огромный и острый шип, направленный на безоружного Кемпбелла. Шип не переставал расти, пока на него не ушел весь тот максимум сил, которые тело Аллена, соединенное с акумой, могло тратить на создание смертоносного оружия. Из-за такой сильной потери энергии Аллен едва держался в сидячем положении, но способность говорить он не потерял.       — Сейчас ты почувствуешь, как мне БОЛЬНО! Я сломаю твою душу, СЛОМАЮ ЕЁ ВДРЕБЕЗГИ! Я ТЕБЯ ТАК НЕНАВИЖУ!!! — Аллен дьявольски оскалился, показав в этой ухмылке все зубы. Выглядело это по-настоящему жутко. Он будто с катушек слетел.       — СДОХНИ!       — Аллен, стой! — только это смог выкрикнуть Тики, начиная быстро приближаться к раненому Неа, но костный отросток своим тонким и острым концом вонзился Кемпбеллу прямо в грудь.       — ОСТАНОВИСЬ! — кричал Микк во все легкие, потому что Аллена нужно было остановить, вырвать из этого ядовитого и непроглядного мрака ненависти, и чтобы тот убрал свои шипы, которые безжалостно ранят невинного человека.       Кемпбелл на секунду зажмурился, не не в силах слушать болезненно-острые, жгущие ядом обвинения Аллена, а когда он открыл глаза, шип был уже в миллиметре от его груди. Тики не успел. Да и как он мог, если от двери до кровати Аллена было около семи метров.       — ПРЕКРАТИ! — заорал Тики, не успевая, не добежав до фигуры Неа.       Крик Тики на секунду отвлек Аллена и смертоносный костный вырост вошел Кемпбеллу под углом под ребра с правой стороны, совсем не туда, где бешено колотилось сердце. Но, несмотря на это, боль все равно была страшной.       — АЛЛЕН, ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ! — с надрывом продолжал Тики, понимая, что, возможно, уже поздно, слишком поздно, но едва заметный огонек надежды все еще теплился в груди Микка, что и Неа, и Аллена можно еще спасти. Первого — от несовместимых с жизнью ран, а второго — от ярости, ненависти и злобы.       Неа зашелся в длительном приступе мучительного кашля, ощущая вкус солоновато-металлической крови во рту и теплые струйки, стекавшие по губам на подбородок. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Аллен задел правое легкое. Неа слишком хорошо понимал, что шансы его невелики и совсем скоро он просто захлебнется своей же кровью, такой отвратительно-теплой и слишком густой. Дышать теперь было очень больно и тяжело, Кемпбелл то и дело срывался на кашель, со свистом вдыхая совсем тяжелый и странный воздух. Почему он просто не дал себе вскрикнуть или даже заорать, ведь было очень-очень больно, до ужаса, до черных пятен перед глазами. Рефлекс? Привычка молчать, даже если боль поглотила тебя полностью, без остатка? Или просто врожденный высокий болевой порог, бывший выше обычного человеческого в полтора раза.       Лулу тут же подбежала к Неа и с побледневшим лицом пыталась поддержать его и так почти бессознательное тело. Ему срочно нужна операция, срочно-срочно-срочно, иначе совсем скоро станет в Ковчеге одним Ноем меньше. Но Аллен не приказывал шипам исчезнуть, поэтому Лулу могла лишь беспомощно наблюдать, как из Неа, который обычно оперировал-помогал-пытался-поддерживать уходит жизнь. Кровь из раны с каждым полу-вдохом Кемпбелла пузырилась и булькала. Легкие, без сомнения повреждены легкие, но как снять Неа с шипов без помощи Аллена?       — Тебя пытал Шерил, — громко сказала Лулу, совершенно несчастным взглядом смотря на Уолкера.       — Не Неа, пожалуйста, прекрати все это, он невиновен… — девушка сбивалась и путалась, потому что было страшно. Страшно потерять Неа и страшно осознавать, на что способен этот, казалось бы, ребенок.       Аллен на секунду остановился и посмотрел на то, что совершил. Огромный шип проткнул Неа, от чего тот захлёбывался кровью и, казалось, совсем скоро должен был умереть. С ним рядом сидела Лулу и тщетно пытались что-то сделать, но из-за большого шипа, который пронзил грудную клетку Неа, ничего не получалось. Неужели… Это он натворил? Натворил такой хаос?..       — Я… Я не знаю что на меня нашло… Я… Просто… Не знаю, — шептал Аллен, держась за свою голову. Как? Что такое случилось с ним, почему Неа без всяких проблем вызвал у Уолкера ненависть? Это тот монстр, выбравшийся из клетки?        — …Сейчас… Уберу… Я…       Подросток с каким-то страхом в глазах начал отползать назад. На глаза вновь навернулись слезы из-за сожаления к невиновному Неа. Да, он же ни в чём не виноват. Виноват только Аллен… Уолкер, весь дрожа от паники, осознал, что смерть Неа будет на его руках. Его кровь будет сниться ему в кошмарах, так же, как и его светлые глаза. Подросток, словно пытаясь спрятаться от своих мыслей, вжался в стену, и наблюдал за тем, как большой шип выходит из окровавленного тела Кемпбелла.       Но вдруг лицо Уолкера искривилось ужасной гримасой, и он с новой силой принялся калечить Неа, но на этот раз ввел шип намного глубже. Костный вырост мучительно раздвигал края раны, с каждым продвижением вперёд принося Кемпбеллу новые страдания. Неа сейчас, наверное, ужасно больно. Наверняка, чувствует, как острое оружие медленно поворачивается и приближается к сердцу.       — Посмотрите на свои лица… ВЫ ТАК БОИТЕСЬ! Думали, я так просто поверю в ваш бред?! НАИВНЫЕ! Я НЕ ВЕРЮ НИ ОДНОМУ ВАШЕМУ СЛОВУ! — Аллен продолжал говорить, но очень сипло и с редкими хрипами, ведь голос он совсем сорвал.       Сквозь полусомкнутые ресницы Неа видел, как на секунду Аллен пришел в себя, что-то забормотал, а потом вынул, наконец, шип из его тела. Не сказать, что стало легче, даже наоборот — теперь, когда рану ничего не закрывало, кровь стала литься быстрее, и Кемпбелл согнулся в новом приступе кровавого кашля. Даже легкий поверхностный вдох приносил неимоверные страдания, что уж говорить о кашле, когда все тело бил озноб, а легкие судорожно сжимались и расправлялись, чтобы избавиться от попавшей внутрь крови.       А потом Аллен прокричал во все горло о том, что никому не верит и шип вернулся, войдя куда глубже и снова разворотив бывшую и без того почти смертельной рану.       Неа даже не мог кричать, ведь крик сразу же превращался в непонятный хрип и тут же стихал.       Теперь уже не ничего, кроме адской боли, в мыслях Неа и не осталось. Боль жила повсюду — отдавалась во всем тебе, полыхала, подобно огню, который выжигал дотла, до черного, мертвого угля.       В светлых ореховых глазах Неа уже не было осмысленности. Или была жалкая, умирающая ее часть.       — Думаешь, Мана бы хотел, чтобы ты вот так себя вел? — холодно улыбнулся Неа окровавленными губами, еле-еле заставив себя произнести хоть слово.       Лулу все также продолжала поддерживать его за плечи, иногда что-то беззвучно повторяя. Белл, наверное, впервые в жизни было страшно. И когда Неа начал говорить, хотелось врезать ему, ведь ему нельзя разговаривать, вообще ничего нельзя, а то единственное, что можно и нужно — это острый скальпель и умелые руки хирурга. Лулу справится, она верила в это. Если, конечно, успеет.       Услышав столь колкие и острые слова, Аллен заметно побледнел, а с лица пропала та страшная ухмылка. Лицо мальчишки стало совсем безэмоциональным, а глаза будто потухли. А ведь Неа точно знал, куда нужно бить. Мана… Этот заботливый, но глупый человек всегда улыбался, и не мог причинить вреда даже заклятому врагу. Он говорил Аллену, что месть — это наркотик. Попробуешь один единственный раз, и больше никогда не сможешь забыть это чувство. Захочешь мстить снова и снова, и в итоге сам будешь стоять на краю бездны.       Но сейчас именно наслаждение долгожданным отмщением восхитительно тепло пылало где-то в груди Аллена. И он явно не желал останавливаться.       — Ты прав… Он бы отвесил мне легкий подзатыльник, и потянул бы за уши, но он мёртв… Знаешь почему? Потому что он был ИДИОТОМ! Доброта и погубила его, а я не хочу совершать его ошибок… Я поступаю ПРАВИЛЬНО! Или я убью тебя, или потом ТЫ УБЬЕШЬ МЕНЯ! — Аллен начинал путаться, но отступаться от своего не собирался. Зло должно быть наказано. И так должно быть! Нет никаких проблем!       Неа уже не мог ничего ответить. Все силы, которых, впрочем, уже практически не осталось, он тратил на вдохи и выдохи, потому что вязкой противной жидкости во рту становилось только больше и больше, и он не успевал от нее откашляться. Как врач Кемпбелл с уверенностью мог сказать, что он не жилец.       Но Мана… Он не был глупцом, он был совершенством. Ему хотелось улыбаться, и видеть его улыбку, и обнимать, и слушать мягкий голос, совсем не похожий на немного грубоватый тембр голоса Неа.       Но Аллен прав — Мана мертв… Мертв… Холодный неживой труп уже как семь лет. И совсем не потому, что был слишком добр. По телу разлилось что-то тошнотворно-тяжелое, отвратительное и таранящее изнутри тупой болью. Кемпбелл не мог ничего сказать и на слова Аллена лишь начал медленно отрицательно мотать головой.       Мана не был слишком мягким или слишком пацифистом. Просто… Просто… Ему не следовало рождаться рядом с Неа.       Плечи Кемпбелла сотрясались от крупной дрожи, было холодно, очень холодно, как никогда. Чтобы не потревожить рану и не сделать себе хуже Неа судорожно вцепился бледными пальцами в шип, опираясь на него и сильно-сильно сжимая.       Лулу с паникой на дне зеленых глаз смотрела на то, как у Неа постепенно синеют губы. Гипоксемия (недостаток кислорода в крови) налицо. Давление еще упало. Черт, когда ситуация успела стать такой ужасной? Когда события вышли из-под контроля, когда Аллен перестал сознавать себя и был погребен под волной гнева?       Девушка проверила у Неа пульс, немного сжав на нервах его запястье. Частый и слабый, но пока не начал падать. Значит еще не слишком поздно. Лулу решила не убирать руку, чтобы, если что, сразу же почувствовать изменения.       Тики с потемневшим взглядом слушал слова Аллена. Кто вообще такой этот Мана, которого, судя по всему, так хорошо знают эти двое, а и вообще причем здесь он?! Плевать, абсолютно плевать на это… Сейчас в голове билась одна мысль — что делать. Что, блять, делать?!       Аллен улыбнулся, смотря на настолько изувеченного Неа, что тот не мог проронить и слова из-за пробитого лёгкого. Больно, да? Отлично…       — Чего молчишь, будто в рот воды набрал? — подросток расхохотался, продвигая шип дальше в теле Неа. Ненасытному мальчишке очень хотелось услышать крик своей жертвы.       Судорожно сжимая кулаки, Тики стоял на месте и наблюдал за тем, как у Аллена едет крыша. Малыш совсем захлебнулся в гневе, а его слабое сознание охватило желание убивать. Не нужно быть особенным человеком, чтобы чувствовать жаждущую мести ауру юноши, которую ощущаешь даже на далёком расстоянии.       Микк, понимая, что медлить больше нельзя, взяв первое, что попалось под руку, со стола Лулу, и кинул предмет, а это был степлер, как можно дальше и в противоположную от Лулу и него самого сторону. Степлер с громким стуком грохнулся на пол, Аллен вздрогнул и моментально обернулся назад. Как дикое животное, он медленно и со странным интересом разглядывал упавший предмет, убеждаясь, что с противоположной стороны кровати никого нет. Тут его и настиг Тики.       Повернувшись, Аллен ощутил, что сильная рука Микка уже готова сжать его глотку, а другая схватила основание того самого толстого шипа, который пробил Неа грудную клетку. Атаковать его Малыш не сможет, ибо Тики в любой момент может сломать ему шею. Микк все довольно хорошо продумал…       — Что за… — Аллен как-то неестественно дёрнулся подальше от Тики. А тот, будто ничего и никого не замечая, трепетно обнял мальчика, поглаживая его по оголенным плечам. Микку больно было видеть изувеченного Неа, и он бы все отдал, чтобы его муки кончились. Только Тики не прекращал верить, что сейчас шипами управляет не Аллен, не его мальчик. Это что-то другое, темное и ужасное, желающее мести. На самом деле Уолкер не такой, это все последствия комы: в его голове, наверняка, все смешалось… Только бы Неа выжил после такой раны…       Что бы Микк не думал, он не мог винить Аллена. Не мог, и все…       Шипы вдруг стали знакомо таять прямо на глазах, расплываясь полупрозрачными каплями. Аллен, медленно приходя в себя, загнанным зверем глянул на Тики, а потом, резко вынув шип из тела Неа, превратил его во множество плоских отростков, которыми и укрыл себя, создав плотный кокон.       Неа судорожно заскреб пальцами по шипу, который внезапно начал двигаться внутри него и коротко вскрикнул. Дыхание снова сбилось, и, после нескольких неудачных попыток вдохнуть, у Кемпбелла страшно закружилась голова. Сжимая пальцы до побеления костяшек на них, Неа, как мог, боролся с болью, чтобы не отключиться и не упасть так, что шип совсем разорвет ему легкое. Все тело Неа было страшно напряжено от этой ужасной боли, глубокой и невыносимой, разрывающей сознание и не оставляющей от него камня на камне.       А потом шип исчез. Кемпбелл уже не мог разобрать, кто успокоил Аллена, ведь все перед глазами двоилось, а потом и вообще начало темнеть. Потеряв точку опоры, он стал падать вперед, но чьи-то небольшие, но уверенные руки поддержали его и наоборот потянули назад, укладывая его голову к себе на грудь.       Лулу неровно выдохнула, ощущая тяжесть уже бессознательного тела Неа на плече.       — Помоги мне, пожалуйста, перенести Неа на каталку, я сама не смогу, — уже без паники в голосе сказала девушка, снова проверяя пульс Кемпбелла. И с ужасом поняла, что частая и слегка неритмичная раньше пульсация начала замедляться.       И только сейчас Тики мог хорошо разглядеть неподвижного Неа. С его бледных, даже голубоватых губ сочились крупные вишневые капли, алым был вымазан и весь его подбородок, лицо — восковое, неподвижное, но почему-то по-женски изящное. Каштановые кудряшки разметались и свободно свисали на грудь Лулу. Крови было столько, что становилось дурно. Особенно жутко она смотрелась на обычно чисто-бело-идеальном халате ученого, который тот почти никогда не снимал. Неа выглядел так поломано — как ненужная кукла, которую хозяин оставил, едва только она перестала должным образом функционировать. Люди не должны так выглядеть…       — Микк, твою мать!!!       Тики отмер и отвел взгляд от лица Неа. Господи… Он ведь сейчас о нем уже как о мертвом… Рассуждал…