«No one would listen No one but her Heard as the outcast hears….» 1871г
Темная фигура в плаще недвижно стоит возле пепелища театра «Опера-Популер». Первые шаги кажутся очень трудными и болезненными для сердца - под подошвой ботинок мужчины хрустит пепел и обломки здания, дома, единственного который у него был за многие годы, настоящего храма искусства. Золотые колонны и фигуры почернели, утратив изящность и красоту. Теперь все ушло во мрак, ничего не осталось, кроме золы и пепла. Он медленно поднимается по полуразрушенным ступеням, бросая короткие взгляды на сгоревшие шторы и бархатные кресла, покрытые осколками люстры, но воспоминания возвращают хозяина театра во времена, когда это место было полно величия.«…Shamed into solitude Shunned by the multitude I learned to listen In my dark, my heart heard music….»
Ангел Музыки как прежде занимает свою ложу №5, садится в кресло и достает алую розу, перевязанную атласной черной лентой. С болью смотрит на сцену, на которой еще можно узнать декорации оперы Дон Жуан. Едва заметно улыбается, подносит розу к губам, вдыхает тонкий аромат цветка. - Ох, Кристина…- шепчет он во тьму: «….Then at last, a voice in the gloom Seemed to cry "I hear you; I hear your fears, Your torment and your tears." She saw my loneliness Shared in my emptiness No one would listen No one but her Heard as the outcast hears….» Глухой баритон с легкой хрипотой нежен и ласков, он постепенно наполняет всю пустошь театра. Слова его монолога так печальны и красивы. Зеленые глаза как будто потускнели, и в них стояли горькие слезы предательства, боли и разочарования. Через полуразрушенную крышу Опера Популер падают мягкие хлопья снега. Ангел Музыки сжимает розу крепче, а потом бросает вниз. Брюнет поворачивается, чувствую спиной знакомый взгляд, а потом поднимается. - Эрик, - тихо произносит гостья и делает кроткий полушаг, прячет взгляд, словно чувствуя вину. - Зачем ты здесь, тебя могут найти. - Это мой театр, мой дом. Не думал, что и ты вернешься сюда после всего случившегося. Женщина поправляет шляпку и крепче сжимает трость: - Что ты будешь делать теперь? Куда поедешь? Призрак оперы пожимает плечами, капюшон спадает на его широкие плечи, мужчина инстинктивно закрывает лицо ладонью и поворачивается спиной к женщине. - Ты можешь не прятаться от меня, - произносит она. – Я хочу поехать с тобой, Эрик. - Антуанетт, ты не можешь покинуть Париж, здесь твой дом, твоя семья. Мой путь не такой легкий. Я хочу быть один. Только она могла дать мне крылья. Эрик проходит мимо мадам Жири, женщина хватает его руку. - Не надо, - боле сухо, чуть ли не с болью говорит Ангел. – Есть еще одна причина, мой друг – последние слова Эрик добавляет после минутной паузы. - … Ведь я знаю как наш дорогой виконт нашел путь в мой дом, знаю, кто помог найти ему верный путь из многих. Женщина опускает руки, одинокая слеза катится по ее щеке и утопает в ткани черного, как и все в этом мраке, платья. - Прости меня. Я всегда любила тебя. - Но все же ты предала меня. Ты отрицаешь это? - Нет. Эрик! Эрик, пожалуйста! Призрак двинулся дальше, надев капюшон. Исчез, как исчезал всегда. Только откуда-то из темноты, как из прошлого, донесся его чарующий, волшебный голос с последними словами арии:No one would listen No one but her Heard as the outcast hears…..