Ночь нежна
Гермиона повернулась к нему. В неярком, сумрачном лунном свете девушка была прекрасна. В её руках, которые она застенчиво скрестила на груди, был белый лифчик, только что снятый из-под официальной хогварсткой рубашки. Галстук, развязанный ранее, небрежно валялся теперь на каменном полу. Немного постояв и собравшись с духом, покусывая нижнюю губу, девушка медленно опустила руки. Гарри заметил, что они слегка дрожали. Лифчик выпал из её ладоней и упал на холодный пол. Юноша увидел прекрасную картину — при свете луны сквозь ткань проглядывали очертания красивой груди с выделяющимися сосками. Гермиона смотрела ему в глаза и начала медленно подходить к юноше. Её юбка колыхалась вокруг стройных ног, и Гарри не мог избавиться от желания узнать, что скрывается под ней. И у него был шанс — во взгляде девушки он видел решимость, и понимал, что она не остановится. Но всё же он в последний раз попытался прислушаться к голосу разума. — Гермиона… Подожди, так нельзя! Должен же быть другой выход! — взволнованно сказал юноша, отступая от девушки на шаг. — Нет другого выхода, Гарри. Просто нет. Неужели… я тебе не нравлюсь? — тихо спрашивала девушка, подходя всё ближе к нему. Гарри начал замечать детали: тонкое биение пульса на её шее, локон волос, непослушно упавший на лоб хозяйке и ни с чем не сравнимый аромат, исходивший от девушки — сладкий цветочный запах сирени. — Де… Дело не в этом! — от волнения Гарри даже начал заикаться. Он продолжал отступать от настойчиво подходящей к нему Гермионы, но тут его спина уперлась в книжный шкаф, преграждавший им выход. — А в чём тогда? — спросила девушка. Расстояние между ними стало неприличным. Она прижалась к нему, заставив Гарри ощутить своей спиной твердые деревянные полки книжного шкафа. Теперь юноша мог ощутить не только аромат духов Гермионы, но и восхитительный запах её кожи. Грудь девушки, плотно прижавшуюся к нему, он почувствовал даже сквозь рубашку. — Если мы это сделаем, ничего не будет как прежде! — в отчаянии выпалил свой последний аргумент Гарри. — А может я не хочу, чтобы всё было как прежде? — прошептала Гермиона ему в самое ухо и от этого шепота у юноши поползли мурашки по спине. Она немного отстранилась от него и крепко сжала ладони Гарри в своих руках. — Ты должен проявить инициативу, — твердо сказала она. Он понял, что последние сомнения покинули девушку — голос её не дрожал и фигура буквально исходила уверенностью. — Иначе не сработает, — Гермиона хитро улыбнулась и положила его ладонь на свою грудь. Он ощутил изумительную упругость. Грудь девушки была небольшой и мягкой, только выделялись твердые соски. В этот момент Гарри понял, что сделает это. Последний рубеж его обороны был уничтожен, и он всецело отдался желанию. — Расстегни мне рубашку, — спокойно сказала Гермиона, с улыбкой смотря на него. Ладони юноши, слегка дрожа, переместились вверх и он нащупал тонкую пуговицу. Гарри расстегнул её, смотря прямо в глаза девушке и видя в них только желание. А затем расстегнул следующую пуговицу. И следующую. При этом рука Гермионы направляла его. А когда все пуговицы были расстёгнуты, Гарри несмело перевел взгляд вниз. Девушка тихонько вздрогнула, её рука, которую держал Гарри, дернулась было, чтобы закрыться, но Гарри только сжал её крепче и не позволил сделать этого. Девушка вздохнула и перестала сопротивляться. Лунный свет был неярок, но его было достаточно, чтобы он увидел небольшие девичьи груди с восхитительно белой кожей. Они немного поднимались и опускались от дыхания девушки — теперь Гарри понял, что она была не на шутку взволнованна и всё предыдущее её спокойствие было лишь спектаклем. Соски её были бледные, лишь немного отличаясь от цвета кожи. Только теперь он почувствовал возбуждение. Видимо до этого слишком сильно было его желание сохранить их дружбу, и он не позволял себе почувствовать хоть что-то. Но теперь, когда они перешли черту, жгучая волна накрыла его с головой так, что даже ноги чуть не подкосились. Справившись с собой, Гарри почувствовал непреодолимое желание погладить эту белую кожу и его ладонь, все еще сжимающая ладонь девушки, аккуратно переместилась вниз. Кожа её была холодной, а ладонь горячей. Этот контраст еще больше возбуждал юношу, и он повел пальцами еще ниже, дотронувшись до соска и слегка сжав его. Дыхание девушки участилось и стало громче. Будто опомнившись, он отпустил руку Гермионы и хотел было отстраниться, но когда поднял взгляд, то его губы неожиданно встретились с её. Гермиона бросилась на него, прижимаясь всем телом, и поцеловала. Это был не первый поцелуй Гарри, и, наверное, не первый поцелуй девушки. Но те мокрые поцелуи с Чжоу не шли ни в какое сравнение с этим. Потому, что Чжоу искала в нём утешение, а Гермиона искала любви. Гарри чувствовал её желание и возбуждение. И между тем было заметно, что у обоих мало опыта — их языки неловко касались друг друга, зубы то и дело стукались, но страсти паре было не занимать. Особенно девушке. Он не знал сколько времени длился их поцелуй, в голове его пропало ощущение времени и осталось только щемящее сердце чувство, но когда она, наконец, отстранилась от него, то на её лице было выражение счастья. Гарри никогда не видел такую Гермиону. Так они и стояли вдвоем прижавшись друг к другу, и каждый из них не хотел разрушать этот хрупкий момент тяжелыми и неуклюжими словами. Голова девушки прижалась к его груди, и он ощущал кожей горячее дыхание. И пока Гарри приходил в себя, девушка не теряла времени даром. Воспользовавшись тем, что юноша от неожиданности отпустил её руки, она быстро прошлась по его рубашке и расстегнула её. Затем медленно развязала галстук. Поводив немного пальчиками по его голой груди, девушка отступила на шаг и, хитро улыбаясь, сказала: — Продолжим? И от этой улыбки и голоса сердце Гарри чуть не выпрыгнуло из груди, а разум сошел с ума. Он быстро стянул с себя рубашку, откинул куда-то галстук, и заключил Гермиону в крепкие объятия. Её твердые соски восхитительно терлись об его грудь. Гарри начал целовать её шею, плечи и перемещался всё ниже и ниже. Гермиона закрыла глаза и слегка откинулась назад. Ему показалось, или он услышал из её губ тихий стон? Полностью сняв с девушки рубашку, Гарри засыпал её грудь поцелуями. При этом его очки чуть не слетели. Гермиона засмеялась и сняла их с него, положив на полку в шкафу позади них. Переместившись ниже, Гарри начал целовать живот Гермионы. От аромата её белой кожи он еще больше возбуждался. Гермиона между тем распустила свои волосы, положив заколку рядом с очками Гарри. Она гладила юношу по спине, и её острые коготки то и дело оставляли небольшие царапины. Руки Гарри уже были на поясе девушки. Он нащупал скрытую пуговицу и расстегнул её. За ней последовала застежка-молния на боку. Юбка с тихим шелестом упала на пол, на что Гермиона лишь игриво чуть глубже царапнула его спину. Под юбкой скрывались парные с лифчиком белые трусики. Девушка требовательно притянула Гарри к себе, намекая на поцелуй, но юноша не стал останавливаться. Его губы спустились ниже, и он осыпал поцелуями её восхитительные бедра. Но Гермиона перехватила инициативу в свои руки. Она грубо оттолкнула от себя парня и вжала его в книжный шкаф так, что тот покачнулся вместе со всеми фолиантами, которые на нём хранились. Не дав юноше опомниться, Гермиона связала Гарри поцелуем, шаловливо водя ручками по поясу и расстёгивая ремень и пуговицы на штанах. Гарри зарылся рукой в её каштановые волосы и полностью отдался её воле. Язычок Гермионы прошелся по его губам, и девушка начала целовать его плечи, грудь, спускаясь ниже и снимая с него штаны. Гарри помог ей освободить себя полностью от этого предмета одежды. Их тела разгорячились от любви, и кожа Гермионы была уже не такой холодной. Прикосновение её губ на своём теле он ощущал всем своим естеством, как будто ему проводили по коже чем-то сладостно горячим. Девушка перестала целовать его только дойдя до пояса. Затем она замерла на несколько секунд, словно раздумывая над чем-то, вдруг встала на колени, а потом Гарри ощутил, как Гермиона быстрым движением стянула с него трусы до самого пола. Теперь пришла очередь Гарри смущаться. Он был голый, а перед ним на коленях стояла красивая девушка, и Гарри даже обрадовался, что всё происходит при неярком свете луны — темнота позволила ему скрыть покрасневшее лицо. Вряд ли он смог бы продолжать дальше, будь в комнате светло, как днём. Теперь юноша понял, каких усилий стоило Гермионе раздеться перед ним. Гарри было стыдно за своё возбуждение, но Гермиона тут же заставила забыть юношу о всяком смущении. Девушка выпрямилась и их губы слились в очередном страстном поцелуе, а тела в не менее страстных объятиях. Это было восхитительно, чувствовать её в своих объятиях, ощущать всеми органами чувств — видеть счастливое, немного взволнованное лицо Гермионы, слышать частое дыхание, ощущать сладкий аромат кожи, осязать восхитительную мягкость её животика своим членом. Пока они целовались, Гарри, поглаживая девушку по спине, опустил руки на упругую попку и стянул её трусики вниз. Его ладони прошлись по обнаженным бедрам девушки, подбираясь всё ближе к лону, пока пальцами он не почувствовал что-то очень мокрое и возбуждающе горячее. Их поцелуй прервался и Гермиона тихонько застонала в ответ на его прикосновения. Всё её тело давало знать, что ей хочется этого, и Гарри продолжил ласкать её своими пальцами. Утопая в восхитительно мягком и сладком ощущении, он слегка поглаживал её, замечая, как стоны девушки становятся сильнее. Она закрыла глаза и оперлась на его плечо, позволяя делать с собой всё, что он хочет. Он поцеловал лоб Гермионы, потом ушко, а в это время его движения рукой становились всё быстрее. В какой-то момент её тело задрожало, и от возбуждения девушка укусила плечо Гарри, чтобы сдержать совсем уж громкий стон. Но Гарри не почувствовал боли, а только ещё большее желание. Рука его снова пришла в движение, поднявшись от лона девушки и погладив пальчиками её животик. Он нежно расцепил их объятия и взял девушку на руки. Она тут же крепко обняла его, уперев голову в плечо. Казалось, Гермиона совсем обессилила и сдалась, а ведь это было только началом. Гарри захотел её как-то взбодрить, поэтому сделал то, о чем надо было подумать давным-давно: начал искать по всей комнате то, на что можно было положить обессилившую девушку. К сожалению библиотечная комната мало подходила для целей, в качестве которых они собирались её использовать. В ней были лишь несколько резных книжных шкафов у стен да небольшие деревянные стулья. Плохо соображая от возбуждения, Гарри немного растерялся, но Гермиона помогла ему. Пока юноша пытался найти выход из их незавидного положения, Гермиона обвила руками его шею, окончательно сбросила трусики со своих ног, нежно поцеловала грудь юноши, а затем прошептала на ушко: — Найди мою палочку. Сделать это не составило труда — она лежала у окна, там, где девушка начала раздеваться. Подойдя к окну, Гарри осторожно помог Гермионе встать на ноги. На её ногах были надеты белые гольфы, и это был единственный предмет одежды, который остался на девушке. Гермиона подобрала с пола свою палочку, глубоко вздохнула, приходя в себя, а затем сделала какое-то сложное движение. Точёная фигурка девушки, одетой только в гольфики и колдующей под светом луны, выглядела возбуждающе и очень по-ведьмовски. Гарри совсем не знал этой магии, видимо, это было какое-то сложное телекинетическое заклятие — в ответ на движение палочки Гермионы книги сорвались со своих привычных мест на книжных полках, сплелись над ними в большой книжный шар, а затем с тихим шелестом опустились на пол, образовав довольно большой холм посреди комнаты. Пока Гарри соображал, что с ним делать, Гермиона положила палочку на подоконник и с хохотом повалилась на стопки книг. — Иди сюда! Здесь жестковато, конечно, но это лучше, чем на полу! Гарри не заставил девушку просить себя дважды. Но не стал прыгать с размаху на подушку из книг, боясь задеть Гермиону, поэтому просто аккуратно лег с нею рядом. Лежать на таком импровизированном ложе было жестко. Твердые переплеты и корешки то и дело остро впивались в кожу, вокруг стоял непередаваемый запах ветхой бумаги. Но им повезло, что основу этого зала составляли свитки, поэтому можно было не бояться глубоких царапин и ран. Гарри повернулся к Гермионе и посмотрел на её улыбающееся и раскрасневшееся лицо. Он окончательно перестал стесняться, поэтому тут же притянул девушку к себе и начал целовать — сначала сладкие губы, потом белоснежную кожу на шее, спускаясь все ниже до мягкой груди и затвердевших сосков. Затем пришла очередь живота, небольшой ложбинки пупка. Остановился он уже только у кучерявых каштановых волос, прикрывавших её женственность. Вдохнув ни с чем не сравнимый женский аромат, он обнял девушку и медленно перевернулся на спину, уложив её на себя так, чтобы её нежная кожа как можно меньше задевала жесткие фолианты. Гермиона оценила его заботу и решила повторить то же, что Гарри сделал для неё — осыпала поцелуями его кожу, остановившись внизу живота, а затем немного нерешительно дотронулась пальцами до его возбужденного члена. Немного поводив вверх и вниз по нему, она выпрямилась и, раздвинув ноги, уселась на Гарри сверху. Юноша почувствовал, как нечто влажное и горячее прижимается к низу его живота. Девушка сидела на нём и на её лице отражалась смесь эмоций из неуверенности, страха и огромного желания. Её ноги крепко сжимали Гарри. Будто решив закончить всё поскорее, Гермиона приподнялась и попыталась сесть на его член, но Гарри успел остановить её, подставив свои ладони под упругую попку и не давая ей сделать это. — Не надо спешить, — сказал он, удерживая девушку. — Гарри…. — голос Гермионы был еле слышен. Распущенные каштановые пряди волос упали на её лицо. — Прости меня, прости, но мне страшно. Давай сделаем это побыстрее, — чуть ли не плача, сказала она. И куда только подевалась та счастливая колдунья, всего несколько минут назад так уверенно творившая заклинания? Он покачал головой, призывая девушку не говорить больше ни слова. Честно признаться, у Гарри не было никакого практического опыта в подобных делах. Но чем старше становились ученики Хогвартса, переходя с курса на курс, тем больше было между ними разговоров о том, о чем в приличном обществе не разговаривают. Особо в этих разговорах отличились неугомонные близнецы Уизли. И, как ни странно, Полумна Лавгуд, для которых слова "стеснение" и "приличие" были, похоже, неизвестны. Именно от Полумны Гарри узнал очень много нового о девушках вообще и о любовных делах в частности. И сейчас эти знания очень ему помогли. А советы были простые — не спешить, постараться успокоить и делать всё как можно нежнее. Поэтому Гарри не дал Гермионе завершить свои намерения, аккуратно посадил её себе на живот и притянул к себе. Он целовал девушку снова и снова, лаская её руки, грудь, осыпал ласками лицо и шею. Своей нежностью и настойчивостью он заставлял забыть девушку обо всём, помогал полностью изгнать страх из души. Постепенно их чувства становились одним целым, словно синхронизируясь друг с другом. Они стали, если пока еще не единым целым, то очень близкими к этому. Их дыхание стало ритмичным и одновременным, они оба лежали с закрытыми глазами и их руки сплетались и расплетались там, где они предвидели друг друга. Они ласкали друг друга, они любили друг друга и на миг их чувства стали едины. А когда это духовное единение достигло пика, Гарри почувствовал, что девушка окончательно расслабилась. Её ноги уже не так крепко сжимали его, поэтому он, не давая уйти моменту, с её согласия усадил девушку на себя, она слегка приподнялась, и он вошел в неё. Гермиона вскрикнула, задрожала и Гарри увидел, как в уголках её глаз выступили слезы. Она тут же крепко прижалась к нему, и Гарри услышал и почувствовал её нервное и учащенное дыхание. Он неловко двинулся и Гермиона застонала, а потом обрывисто прошептала: — Пожалуйста… Не двигайся… Дай мне привыкнуть… Стараясь не шевелиться, Гарри гладил девушку по спине, успокаивая. Гермиона уже не дрожала, но грудь её часто опускалась и поднималась, щекоча его кожу. Ему было стыдно, что он причинил ей боль, но поступить по-другому было невозможно. Гарри казалось, что по всему телу разливается удивительное ощущение мягкости и тепла, и не терять над собой контроль стоило юноше невероятных усилий. Но он не желал девушке еще большей боли и приготовился ждать столько, сколько нужно. — Гарри… — прошептала Гермиона и обняла его еще крепче. Голова девушки покоилась на его плече. Внутри него всё разрывалось от нестерпимого желания, но он продолжал сдерживаться. — Гарри… — снова прошептала Гермиона и начала целовать его в плечо, в шею, и, когда их губы снова сплелись в страстном поцелуе, он нежно поддался вперед. Девушка застонала, слегка прикусила его губу, но не прервала их поцелуя. Правильно воспринимая этот знак как желание продолжить, Гарри начал двигаться всё интенсивнее, наращивая темп. Стоны Гермионы становились всё громче, их поцелуи всё горячее, а возбуждение все больше. У девушки уже не было сил целовать его, поэтому в какой-то момент она просто положила голову на его плечо. Гарри же совсем перестал себя сдерживать, его движения стали резче и глубже. Гермиона тяжело дышала и, стараясь сдержать совсем уж громкие стоны, начала покусывать плечо Гарри. От этой, казалось бы, мелочи, Гарри еще больше возбудился и теперь от окончания его отделял всего какой-то миг. На какое-то мгновение в голове мелькнула мысль сдаться, прервать все немедленно, но Гермиона, как будто угадав его намерение, сама изо всей силы прижалась к нему и не дала сделать это. На миг они стали одним целым. Их дыхание, пульс, жизнь стали едиными. Для них настал короткий, но, казалось, бесконечный момент взаимного наслаждения. Но любой момент счастья скоротечен. Прошел он и для них, оставив после себя послевкусие счастья с привкусом вины. — Ах! — вырвался у девушки возглас. Гермиона приподнялась, и они перестали быть единым целым. Она лежала на нем, такая хрупкая, невесомая, растрепанная и счастливая и водила пальчиком по его груди. — Почему ты позволила мне закончить? — спросил Гарри, когда пришел в себя. — Не переживай об этом, — спокойно ответила Гермиона и улыбнулась ему, — у ведьм есть свои секреты. А теперь давай, пожалуйста, просто помолчим. Я хочу сохранить этот момент навеки. Так они и лежали, обнявшись, на груде пергаментов и книг, стараясь запомнить каждую линию друг друга. Это было прекрасно — обнимать и осязать её рядом с собой. Мысли Гарри унеслись куда-то далеко-далеко. Он не желал больше ничего, а лишь того, чтобы это всё продолжалось вечно. Так он постепенно уснул, в грезах о невозможном.Выбор
Проснулся он от холода и от какой-то странной легкости. Гарри открыл глаза и понял, что девушка, мирно спавшая на его плече, уже куда-то ушла. Его вещи, в порыве страсти разбросанные по всей комнате, теперь аккуратно лежали около кучи свитков, ставшей им постелью. При этом вещей Гермионы он не увидел. Гарри поднялся, неловко съехав по ковру из свитков. — Гермиона? — взволновано позвал он девушку, но не получил ответа. Тогда юноша быстро оделся, накинул на себя плащ и пошел вглубь комнаты. Так как дверь была всё еще закрыта и придавлена книжным шкафом, он рассудил, что Гермиона должна быть где-то здесь. — Гермиона? — еще раз позвал Гарри. Ответа не было. Но вдруг он что-то услышал. Гарри пошел на этот еле слышимый звук и, завернув за очередной книжный шкаф, наконец, увидел Гермиону. После всего случившегося им стоило бы о многом поговорить, да и привести свои мысли в порядок, поэтому он не удивился, увидев задумчиво стоявшую у окна знакомую фигуру девушки. Уже разгорался рассвет, и первые лучи солнца осветили комнату совсем другим светом, нежели бледный свет луны. Гермиона, тоже уже одевшаяся в привычную гриффиндорскую форму, стояла у окна, смотря вдаль куда-то вдаль. И Гарри понял, что за звуки привели его сюда — по лицу девушки текли слезы. Совершенно растерявшийся Гарри подошел к Гермионе и молча обнял её. Он целовал её, слизывая соленые слезы с её губ, но его утешения не могли успокоить девушку. — Гарри… — сказала она, тихонько всхлипывая, — прости меня. Я ужасный человек. Самая плохая ведьма. Прости, прости, прости! Последние слова она уже кричала, и слезы сильнее полились из её глаз. Не зная, как реагировать на это, Гарри лишь крепче сжал Гермиону в своих объятиях. Так они и стояли, обнимаясь в первых лучах восходящего солнца, пока всхлипы девушки не стали все реже и она, наконец, не успокоилась. И только тогда Гарри смог задать вопрос, который мучил его всё это время. — Гермиона… Ведь ты всё это специально подстроила? — спросил он. Гермиона посмотрела прямо в глаза Гарри, и он прочел ответ на её лице. — Но… Почему все должно было случиться именно так? Их объятия распались. Гермиона оттолкнула его и буквально прокричала: — А как иначе можно было сломать стену между нами? Как, Гарри? В уголках её глаз снова выступили слезы. — Какую стену, Гермиона? — - Гарри опешил от такого напора, — о чем ты говоришь? Девушка смахнула рукой слезы и ответила ему, но уже тише и не срываясь на крик. — Ответь мне, кто я для тебя? Друг, к которому всегда можно обратиться за помощью? Одноклассница, у которой можно списать любой предмет? Или девушка, которую можно полюбить? — она засыпала его словами, — молчи, молчи пожалуйста! Просто реши для себя одно — то, что ты сделал сегодня было потому, что я тебя попросила или потому, что ты меня любишь? Загляни в своё сердце и спроси себя: почему ты не остановился, Гарри? Слова Гермионы ранили его в самое сердце. Действительно, почему он сделал это? И почему ему раньше и в голову не приходило то, что Гермиона его любит. Неужели он просто не способен воспринимать её как девушку? Неужели он сделал всё это только потому, что именно она этого хотела? И к своему ужасу Гарри понял, что не может ответить на этот вопрос. Видя его замешательство Гермиона горько улыбнулась. — На самом деле, Гарри, ни у кого из нас нет ответа на этот вопрос. И у меня тоже, — она отвернулась, словно не могла больше выносить его осуждающий взгляд. — Но на самом деле я хотела извиниться не за это, — тихо сказала она, — а за то, что я люблю вас, Гарри. Тебя и Рона. Вас обоих. И не могу решить, кого больше. Сила этих слов ощущалась им, словно удар. — Что ты имеешь ввиду? — спросил он, не веря собственным ушам. — Я люблю тебя, Гарри. Я люблю Рона. Я не могу решить, чего я хочу. Зачем ты заставляешь меня произносить это еще раз? Хотя, наверное, я заслужила эту боль. Гермиона повернулась к нему, и он увидел в её руках волшебную палочку. Направленную на него. — Не шевелись, Гарри. Лицо Гермионы теперь совершенно ничего не выражало. Она спрятала все свои чувства под неподвижной маской. — Ты лучше меня в дуэлях, я знаю. При любом твоём движении я закончу все в один миг. Поэтому, пожалуйста, не шевелись, и дай мне закончить начатое. Разум Гарри окончательно запутался в происходящем, и он мог лишь с безграничным удивлением смотреть, как его лучший друг направляет на него свою волшебную палочку. — Я хочу, чтобы ты знал — я всегда любила вас с Роном. Но такая любовь невозможна в нашем мире. Что получится из таких отношений? Только катастрофа. И я мучилась выбором. Меня буквально сводила с ума вся эта ситуация, поэтому я решила поступить жестко. Решить проблему раз и навсегда. Первый раз для девушки очень важен. Я поставила ловушку, на которую могли попасться вы оба — но попался только ты. Этот увалень Рон, как всегда, проспал всё своё счастье. И когда я увидела, что пришел только ты, я подумала, что это судьба. Гарри как загипнотизированный смотрел на слегка дрожащий кончик палочки, а Гермиона продолжала. — Я поставила нас в безвыходное положение. Всё, что я говорила — правда, только было исключение — я сама запустила ловушку. И действительно выбраться отсюда можно было только одним способом. Когда мы были вместе это было… было действительно прекрасно, Гарри, — голос девушки слегка дрогнул — ей было больно об этом говорить, — на миг я забыла обо всём. Но только на миг. А потом, когда я лежала в твоих объятиях, я поняла, Гарри, что всё это время обманывала себя. Я неправильно ответила на тот вопрос, что задала тебе. И себе. Гермиона стала медленно подходить к нему. — Гарри, я не создана для тебя. В тот самый миг, когда ты вошел в меня, когда я испытывала наслаждение, которое до этого никогда не испытывала — я поняла, что думаю не о тебе, а о Роне. О том, как я буду с ним. О том, что мне нужно сделать, чтобы он обратил на меня внимание. Я все время сравнивала вас. Я предала тебя. Гарри смотрел на хрупкую фигуру, на направленную на него палочку. В голове его проносились картины их любви, тело еще не забыло нежное ощущение девичьей мягкости и женственности. И в этот момент, смотря как Гермиона скрывает свою боль, он понял, что так терзало её. Понял, зачем она сделала то, что сделала. И зачем говорит ему сейчас эти слова. И пусть она думала, что это ошибка, ему не хватало силы духа осудить Гермиону за неё. — А теперь, Гарри, время платить. Время исправлять ошибки. Она подняла палочку повыше, с её губ почти сорвалось заклинание, но Гарри бросился на девушку и заключил в своих объятиях. Палочка Гермионы упиралась ему в спину, растрепанные волосы девушки упали ему на лицо, и он вдохнул их сладкий цветочный аромат. Гарри крепко поцеловал Гермиону, в последний раз, и это ощущение конца придало их поцелую незабываемый оттенок. Она обняла его, и он почувствовал своим ухом её сладкое дыхание. — Я люблю тебя, Гермиона, — прошептал он. На что она ему ответила, чуть не плача: — Я знаю, Гарри. А затем тишину библиотеки, озаряемой лучами уже почти вставшего над Хогвартсом солнца, разрушило одно единственное заклинание, сказанное Гермионой отчетливо и громко: — Обливиэйт! В следующий миг на Гарри навалилось блаженное забытье, и он не стал ему сопротивляться.Последнее письмо
Дорогая Гермиона! Наверняка ты уже обо всем знаешь. Как ни старались бы все скрыть от тебя эту новость, ты должна была почувствовать неладное. В конце концов, можно ли обмануть величайшую волшебницу этого мира? Но даже великие не властны над временем. Оно берет своё. Война закончилась очень давно. Настолько давно, что память стала подводить даже меня, и я стала забывать. Какая ирония! Мне очень жаль, что так вышло с Гарри. Я не считаю, что скрывать от тебя правду хорошая идея, поэтому скажу сразу: надежды, увы, нет. Всё магическое сообщество, конечно, бросает все силы на его спасение, но в таком возрасте мы можем только поддерживать его жизнь. Я уверена, Гарри бы никогда на это не согласился, поэтому он инстинктивно сопротивляется нашим попыткам продлить его существование и никакие чары уже не помогают. Извини меня за то, что не могу прийти лично, но за годы работы врачом я так и не научилась сообщать плохие новости. Но есть одна деталь, почему я написала тебе. Дело в том, что я лично, как сильнейший лекарь больницы святого Мунго, выполнила магическое исследование мозга Гарри, чтобы дать заключение о том, возможно ли продолжать наши попытки спасти его. И знаешь, я обнаружила в глубинах его памяти заблокированное воспоминание. Оно держится довольно слабо и давно бы исчезло, но, наверное, Гарри сам поставил что-то вроде ментального блока на этот участок памяти. Я не стала детально исследовать его, но поняла одно — воспоминание связанно с тобой. Я ни в коем случае не хочу знать, о чем оно. Но при исследовании я обнаружила и вторую вещь — Гарри всё еще осознает и понимает, что происходит. И хочет, чтобы мы отпустили его. И поэтому, я как врач прошу тебя дать мне разрешение на разблокирование этого воспоминания. Возможно, высвобождение таких сильных эмоций ускорит его уход. Но я не хочу, чтобы он уходил от нас, что-то забыв. Что бы не заставило тебя наложить на него забвение, это всё давно в прошлом, не так ли? Пожалуйста, ответь мне как можно скорее. Боюсь, Гарри долго не продержится. Всегда твоя, почетный председатель высшей врачебной комиссии больницы святого Мунга, Чжоу Чанг. В камине догорал огонь. Она свернула письмо своей маленькой старческой ручкой и устало опустилась в кресло. Теперь ей всё стало ясно — и странное поведение её родных, как будто скрывавших что-то от неё в последние дни, и своё неясное плохое предчувствие. Хотя, когда тебе уже за сотню лет, всегда ждешь плохих новостей. Последние годы она разворачивала свою утреннюю газету и боялась найти там знакомые имена. Но неизбежно находила. Герои войны уходили один за другим — все, кто еще остался на этом свете. А потом ушел и её Рон, и ей стало всё равно, что пишут в газетах. Она перестала читать почту, замкнулась в себе и не принимала никого, кроме близких родственников и, конечно, Гарри. Когда Рон умирал, она всё время находилась возле него. Держала за руку, разговаривала с ним. Иногда, когда у него хватало сил, он отвечал ей. И лишь тогда, спустя столько лет, она нашла в себе силы рассказать ему о той ночи, которую провела с Гарри. Она боялась, что он не простит её, но Рон лишь посмотрел на неё своими ясными, еще не затуманенными смертью глазами, и крепче сжал её руку. Он всё понял. Понял её любовь и её чувства, и благодарил её за то, что она выбрала его. Не сумев сдержать слез, Гермиона тогда расплакалась как маленькая, наивная девочка. А в следующий раз она плакала на его похоронах. И сейчас, глядя на пламя в камине, она поняла, что по щекам её текут слезы и падают на белый пергамент, размывая чернила. Но слезами делу не поможешь. Скоро она останется одна, и ей нужно отдать последний долг своему любимому другу. Не переставая плакать, она взяла со столика перо и вывела на обратной стороне письма размашистым почерком одно слово. Разрешаю. На большее сил у неё не хватило. Гермиона достала из шкатулки, стоявшей рядом, свой фамильный перстень, произнесла короткое заклинание и оставила оттиск на пергаменте. Сложив его, она жестом подозвала сову Джоу, терпеливо дожидающуюся ответа, и, привязав пергамент к её лапке, шепнула птице, чтобы та возвращалась к хозяйке. Гермиона проводила вылетевшую в окно сову взглядом и откинулась в кресле. Теперь все дела были закончены. По крайней мере, на этом свете. Можно было и отдохнуть. Она не узнает сейчас, простит ли её Гарри, поймет ли, почему она сделала такой выбор. Она действительно любила его всем сердцем. Его и Рона. Но видела, как Джинни смотрит на Гарри, и разрушать их счастье было ей невыносимо. Но Гермиона верила, что когда-нибудь они все втроём снова встретятся в другом мире. Мире, где возможно все, в мире, где ей не надо будет скрывать свои чувства и причинять боль своим любимым. В мире, где будут живы все те, кто её любил, и кого любила она. Гермиона закрыла глаза. Безразличная луна светила в окно так же, как в ту ночь, когда она отдалась своим чувствам. Впервые за долгие годы, Гермиона ни о чем не жалела.