Presque Toujours Pur

Апрель 1998 Её серые глаза упали на слова, написанные на мягкой странице, которые пахли пылью, кожей и чем-то мускусным с кисловатыми нотками. Все эти запахи составляли приятную для Гермионы композицию, которая заставляла почувствовать себя как дома. Старый пергамент, который скорее всего был припрятан в кабинете профессора Снейпа, личной комнате или возможно даже у него дома, лежал рядом с ним, в то время как мастер Зельеварения готовил какой-то отвар. Пар, поднимавшийся из различных колбочек, просачивался в воздух и страницы дневника её отца, придавая им запах старости и живости одновременно. Она вспомнила о том, как Гарри рассказывал о дневнике Тома Реддла на втором курсе. Как, если дотронуться пером до бумаги и написать вопрос, частичка души Волдеморта - Крестраж - заключённая внутри дневника, ответит тебе. Гермиона часто подвергалась соблазну этой, в какой –то мере, Тёмной Магии, чтобы прикоснуться чернилами к дневнику её отца в тщетной надежде, что тот ответит через страницы. Через могилу. Впрочем, никакой могилы не было. Как и тела. Обитель погибших Волдеморта его так и не выпустила. Она изнуряла себя расследованиями в попытке помочь Ордену. Сириус и Гарри всегда бегали за ней по пятам, заставляя прилечь, когда по её покрасневшим глазам становилось ясно, что она достигла своего предела. Она не хотела говорить им, что, когда засыпала, то видела одни лишь кошмары. Пару раз она просыпалась в поту и слезах и находила одного из них, а иногда и сразу обоих, нагнувшихся над ней и нежно пробуждавших её ото сна. Она лгала, уверяя, что всему виной была Беллатриса. Это они поймут. Они не буду задавать вопросов. Так как скорее всего пытавшая и резавшая твою плоть женщина, впоследствии будет будить в тебе страхи. Она не говорила им, что ей снилась пещера, которую она никогда не видела; остров в середине озера и медальон, который давным-давно был уничтожен. Она не говорила, как чувствовала во сне неутолимую жажду. Как и не рассказывала о снившихся ей восставших из мёртвых, которые выходили из воды, чтобы забрать её к себе. К нему. Она не говорила, что ей снилось, как она тонет. Как погибает точно так же, как погиб её отец. Она вдыхала запах страниц дневника, сдерживая слёзы скорби по человеку, которого никогда не видела. Она позволяла этому запаху пергамента накрыть её с головой, успокоить и очистить, избавив от всех тревог. Она позволяла его словам утолить её любопытство. 17 Марта, 1976 Я первый нашёл Северуса. Я должен был знать, что он замышляет что-то. Читая младшекурсникам лекции об осторожности, подготовке и использовании всевозможных ресурсов, о том, что нужно воздерживаться от каких-либо действий до подходящего момента, как полагается делать хорошему слизеринецу… он поступил как настоящий гребанный безбашенный гриффиндорец. Уже несколько лет подряд он жаловался на Люпина. Полагаю, Северус был слишком гордым, чтобы допустить, что кто-то имел секрет, деталей которого он не знал. Я привык думать, что у него были проблемы с полукровками и магическими существами. Возможно, он просто беспокоился за однокурсников. В прошлый понедельник я наблюдал картину, как мой лучший друг пристально смотрел на противоположную сторону Большого зала, где Эванс делилась своим десертом с Люпином, который выглядел ужасно больным и бледным. В этот момент я буквально мог видеть, как ревность съедала изнутри моего друга. Идиот. Позволять девчонке – девчонке, которая даже не отвечала взаимностью на его чувства – иметь над собой такую власть. Слабость. Это затуманило его разум и сделало таким безрассудным. Когда прошлой ночью я нашёл его бледного и трясущегося в общей гостиной, мне осталось лишь догадаться, что случилось. Полнолуние, плюс разъярённый слизеринец, плюс фетиш на маглорождённых, и плюс оборотень, который, не раздумывая, разделил с девчонкой кусочек шоколадного торта. О, как возмутительно. Он увидел, как я закатываю на него глаза и обозвал меня чистокровным ублюдком, будто это было оскорблением. Он может быть таким ребёнком, когда ему разбивают сердце. Я встретился с Марлен за завтраком, игнорируя приглушённые голоса доносившиеся с моего факультета. Все они думают, что я трахаю её, что просто омерзительно, учитывая негласные обычаи относительно юных волшебников. Я тайно наблюдал, как Люциус ухаживал за Нарциссой. Тот жаждал быть уверенным в том, что она была счастлива и ей ничто не угрожало. Несмотря на то, что я уже больше не претендовал на неё. И ни разу – ни разу! – Малфоя не видели с другой волшебницей. Ничего не скажешь, чистокровные обычаи. Возможно, всё было по-другому для чистокровных более низкого происхождения. Такие уважаемые семьи как Блэки и Малфои не нуждались в марании своих имён и тел кувырканием в кровати с невообразимым количеством волшебниц до церемонии бракосочетания. Ну… за исключением Сириуса. Я не запрещаю своим однокурсникам думать обо мне, что они хотят. Если они думают, что Марлен просто какая-то тупая шлюха, то по меньшей мере они уже так её и воспринимают, и поэтому не тронут. Если нет… боже, я даже не хочу думать о том, что может случиться. Конечно, не очень хорошо, что они думают, что я всё спускаю брату с рук - что правда - но если они верят в то, что я влюблён в кровоизменницу гриффиндорку? Мы покойники. А я правда люблю её. Боже… я говорю, как Северус. По крайней мере Марлен отвечает мне взаимностью. Интересно, как долго ещё это продлиться. - В этом дерьме хоть где-нибудь сказано обо мне? Гермиона ахнула при виде непрошеного гостя, захлопнула дневник и подняла взгляд на дверь своей спальни, где с ухмылкой на лице стоял Сириус. Она подумала, была ли у его отца такая же улыбка. Смотря на мужчину, своего дядю, она вдруг почувствовала себя благодарной за то, что никогда не влюблялась в него, как одним летом это случилось с Джинни. Нужно принять во внимание, что всё лето она была занята, ночами напролёт, думая об одном оборотне, который навсегда останется безымянным и глубоко погребённым в уголке её подсознания. - Он сильно любил тебя, - сказала Гермиона, указывая на дневник в своих руках, когда Сириус вошёл в комнату и сел на кровать рядом с ней. – Несмотря на то, что ты был… - Самовлюблённой высокомерной задницей? – улыбнулся ей Сириус. Гермиона закатила глаза, но всё же мягко улыбнулась. – Что-то в этом роде. Он взглянул на дневник, вскользь потрогал обложку, после чего одёрнул руку и сосредоточил внимание на волшебнице. – Как твои дела, малышка? – спросил он, улыбаясь и нежно заправляя за ухо выбившуюся прядь чёрных волос. Она улыбнулась проявлению такой заботы. Чувство не хватившей отцовской любви и внимания, казалось, снова залечивалось. Однако, его слова… она не была к ним готова. Не совсем. – Есть планы к битве? – любопытно спросила она. Сириус посмеялся. – Резкое изменение темы. Это не сулит ничего хорошего, - сказал он и улыбнулся, когда та сморщила носик, после того как поняла, что он раскрыл её. – Всё идёт по плану, - сказал он. – Насколько мы можем сказать, Волдеморт всё ещё ищет Бузинную Палочку. И до сих пор не знает, что четыре из семи Крестражей уничтожены, и что мы знаем место нахождение трёх остальных. Услышав такие цифры, Гермиона вздрогнула. – Профессор Снейп точно уверен насчёт последнего? – спросила она, стараясь унять дрожь в нижней губе. Годрика ради, она всё-таки была гриффиндоркой! Сириус нахмурился и кивнул, запуская руку в свои волосы. – Мне тоже это не очень нравится, но в его словах есть какой-то смысл. - Он вздохнул. Отпечаток, наложенный на него Азкабаном и время, проведённое на войне, прибавляли ему года в момент размышления. В момент, когда они оба молча пытались принять одну истину: Гарри был Крестражем. – Я никогда не доверял этому мерзавцу, но… воспоминания Омута Памяти тяжело изменить, оставшись незамеченным. Плюс он добровольно согласился выпить Сыворотку правды, в приготовлении которой не принимал участия. Сначала, правда, вспылил, но всё равно выпил. Гермиона кивнула, переваривая его слова; её мозг был перегружен информацией. – И ты уверен, что Гарри выживет? – озабоченно спросила она. - Я? Не знаю… - он покачал головой. – Но… Снейп, Сохатый и даже ты перерыли всё, что только могли. Не могу соврать и сказать, что совсем не волнуюсь. На самом деле я просто в ужасе. - Ты сейчас доверяешь профессору Снейпу? – спросила она его. При этих словах он съёжился, но всё-таки каким-то чудом сумел сдержать язык за зубами. Она думала, имело ли с ней что-то общее это возникшее из ниоткуда странное перемирие между двумя заклятыми врагами? - Я… я не знаю, Гермиона, - честно признался он. - Думаю, тебе следует доверять ему, - сказала она. – Мне кажется… мне кажется у него тоже была тяжёлая жизнь. Сириус приподнял одну бровь. – Тоже? Гермиона положила руку на отцовский дневник. – Он… эм… Регулус, - начала она, хмуря брови. – Достаточно подробно описал своё детство. И твоё детство. На короткий момент Сириус показался беззащитным, когда безотчётно дотронулся до небольшого шрама у ключицы. Казалось, он не заметил за собой этого движения, однако глаза Гермионы обратили на него внимание. Она думала о том, какие ещё кости могла поломать ему Вальбурга Блэк. – Вот чёрт, - тихо ругнулся Сириус. – Я… Не говори Гарри… никому, ладно? – взмолился он. - Это не изменило моего мнения о тебе, - сказала она. – Ты был честен с собой, защищая Андромеду, друзей и… брата. Всё ещё чувствуя себя неловко, он молча кивнул ей. Было видно, что он не привык к таким проявлениям слабости со своей стороны. Тем более на виду у волшебницы; волшебницы, которой он несколько последних недель говорил, что защитит её и будет любить, как собственную дочь. - Может… может это и к лучшему, что меня вырастили маглы, - тихо сказала она. – Не знаю точных статистических данных, но дети, выросшие в семье, где злоупотребляли насилием могут сами стать… - Хватит, - отрезал Сириус; тон его голоса сделался холодным и резким. – Регулус не был жестоким, - настоял он. – Когда ему было нужно, он становился маленькой высокомерной дрянью. Он был умён и не боялся тыкать этим тебе в лицо. Он был слизеринцем, поэтому временами становился хитрым и эгоистичным. И, боже, сколько же мы ссорились. Особенно в последние годы. Но ты… - Сириус остановился и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. – Гермиона, в прошлом я приходил к разным выводам относительно своего брата. Но правда всегда прилетала обратно в моё невежественное лицо. Он бы никогда не ранил тебя. - Он был Пожирателем смерти. - Да, - кивнул Сириус; в его глазах промелькнула боль. - Да, он был им. - Ты уверен в этом? Он опустил глаза. – Я сам видел Метку, - признался он, не намеренный развивать эту тему дальше. – Он действительно был одним из них. Она нахмурилась, а затем постаралась переубедить его. – Так же было и с профессором Снейпом. Сейчас он хороший. В конце концов Регулус тоже оказался хорошим, разве не так? Сириус кивнул и пробормотал: - Много хорошего это ему принесло. Она горько согласилась с ним. – Теперь… теперь у меня нет отца. Он даже так и не узнал, какая я. – Она почувствовала, как при этих словах в её груди стало тесно, однако ей удалось сохранить своё дыхание ровным. Ещё не хватало, чтобы Сириус понял, что она ещё хрупче и слабее, чем он уже думал. – Он умер за несколько месяцев до моего рождения. Крупный Анимаг тесно прижал к себе маленькую волшебницу. Он поглаживал её по спине и нежно целовал в макушку. – У тебя есть я, - сказал он ей, отстраняя от себя, чтобы взглянуть в её глаза – такие же серые, как и его. – Официально я являюсь твоим патриархом, главой твоей семьи, и то, что здесь нет Рега означает… что ты принадлежишь мне. – И прежде чем у неё появился шанс придраться к терминологии, он прояснил себя: - Я хочу сказать, что позабочусь о тебе. О тебе и Гарри. Когда наконец закончится эта грёбанная война и Волдеморт умрёт, мы станем семьёй. Настоящей семьёй. – Он нежно улыбнулся ей, и она не смогла не подарить ему ответную улыбку. В тот момент разговоры о настоящей семье звучали просто чудесно. Неожиданно ей в голову пришла мысль: - Я поеду в Хогвартс вместе с Гарри, когда он будет готов пойти искать диадему. Сириус что-то недовольно пробурчал в сторону и громко вздохнул. – Я боялся, что ты скажешь это. Слишком сильная жажда пожертвовать собой ради блага остальных. - Может я просто пошла в отца, - предположила она; в её голосе слышалась горечь. Сириус ухмыльнулся. – Возможно. Хотя твоя мама тоже была гриффиндоркой, - сказал он. Гермиона взглянула на него широко открытыми глазами. – Ты знал её? – спросила она, отчаянно желая узнать хоть что-нибудь. На семейном гобелене ничего не было, а профессор Снейп, как была уверенна Гермиона, и словом о ней не обмолвится. Поэтому всё, что ей оставалось – это искать какие-то намёки в дневниках. Но там их было так много, а она ещё прочитала так мало. - Марлен? – улыбнулся Сириус и подтвердил то, что она сама уже успела узнать из дневников. – Да, мы были друзьями. Она была замечательной. Умной и весёлой. И никогда не терпела того, что не нравилось. Ещё дружелюбная. Ты… по тебе видно, что ты её дочь. - Ты точно уверен, что она моя мама? – спросила Гермиона, для которой показалось странным то, как легко она смогла произнести слово «мама» по отношению к женщине, подтверждение существования которой едва смогла найти. Хотя она до сих пор с трудом находила усилия для того, чтобы вслух назвать Регулуса своим отцом. – Я… я только добралась до его четвёртого курса в Хогвартсе, - сказала она, смотря на чёрную книжку в руках. - Моему брату нравилась только одна волшебница. И это была она. – Сириус улыбнулся, в его глазах зажегся счастливый ностальгический огонёк, при виде которого Гермиона сама не смогла сдержать улыбку. – С момента, когда они ещё встретились в поезде. Дружба между слизеринцем и гриффиндорцем большая редкость. Если… то есть у них появилась ты, поэтому видимо им как-то удавалось видеться. По крайней мере какое-то время. Несмотря на то, что они были из двух враждующих факультетов. Гермиона кивнула и прошептала: - Как в Вероне. - Что, что? - Магловская пьеса, - сказала она ему. – «Ромео и Джульетта». Слышал о такой? Он усмехнулся, заметно оскорблённый, после чего театрально начал: - В Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои и не хотят унять крвовопролитья. Друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни, и гибель их у гробовых дверей… - Кладёт конец непримиримой розни. – Гермиона закончила стих и нахмурилась. В появившейся паузе было слышно, как сглотнул Сириус. Гермиона думала, ослабнет ли когда-нибудь её горе. Горе по родителям из мира маглов, которые были навсегда потеряны для неё; горе по её настоящим умершим родителям, которых она никогда не знала; и затяжная боль, которая не отпускала её уже слишком долго и от которой так хотелось избавиться. – Несчастные влюблённые всегда заканчивают плохо, да? – спросила она. Сириус нахмурился. – Я не могу вернуть твоего отца, как и не могу вернуть твоих родителей-маглов. Но я постараюсь сделать твою жизнь достойной, Гермиона, - пообещал он ей. – Знаю, что ты уже не маленькая, но… - А жаль, - призналась она. – Война забрала у меня детство. Как бы я хотела вернуть его. Он широко улыбнулся. – Может ты хочешь пони, маленькая девочка? Я с радостью достану тебе одного. Она рассмеялась. Это был её первый искренний смех за долгое время. – Я возьму твоего гиппогрифа, если ты прикажешь ему всегда оставаться на земле. Сириус ахнул. – Ты заберёшь моего Клювокрыла? Жестокая, жестокая волшебница, - не всерьёз отругал он её, после чего встал и поцеловал в макушку. – Поспи немного, милая. Скоро мы проникнем в Хогвартс. Выходя из спальни, он остановился у Гарри, который сам только подошёл к комнате и, нагнувшись, также поцеловал мальчика в голову. При виде этого Гермиона улыбнулась. Ещё никогда мальчик-который-выжил не казался ей настолько родным, как сейчас. Словно они действительно были братом и сестрой. - Эй, - входя внутрь, сказал он ей, его руки были неуклюже вставлены в карманы. – Как ты себя чувствуешь? Она пожала плечами и подвинулась, освобождая для него место. – Уже лучше, - призналась она. – Припадки закончились, и боль почти совсем стихла. Готова окунуться с тобой в самую гущу событий. Приобняв её за плечи, Гарри нахмурился. Он рассеяно накручивал на указательный палец локон её чёрных волос, слегка подёргивая за него. – А что, если… может тебе лучше остаться, - посоветовал он. Она прищурилась на него, - Гарри Поттер… Он вздрогнул от её тона. – Гермиона, я не могу потерять тебя. Я думал, что ты умрёшь, и в этом будет моя… - Это не твоя вина, - прошипела она. – Я в деле, и это не обсуждается. Гарри, если бы даже это было не ради тебя, я всё равно была бы их целью, потому что я… - Нет, - прервав их голос, донёсшийся из дверного проёма. Гарри и Гермиона повернулись. На пороге стоял Рон, который явно волновался. Его руки были в карманах. Было видно, что он не решался ступить внутрь. – Ты не маглорождённая. Уже нет. Гермиона печально улыбнулась и наклонила голову, как бы приглашая его зайти. Он улыбнулся в ответ и вошёл, после чего занял оставшееся место на кровати, прижимая волшебницу к Гарри. – Извините, что я так долго не появлялся, - промямлил он. Гермиона улыбнулась, понимая и прощая его. Она взглянула вниз на единственную кудряшку волос, лежавшую на её плече, пока Рон накручивал её на свои пальцы. Недавно появившаяся привычка, которую, как она заметила, он позаимствовал у Гарри. Её волосы были чёрными, словно крылья ворона, словно полуночное небо, словно обсидиан и оникс. Они были чёрными, как и её фамилия. Она больше не Гермиона Грейнджер. Теперь она Гермиона Блэк, чистокровная. Она не знала, как быть чистокровной. Особенно в этой войне, где всё сводилось к крови. Шрамы на её предплечье должны были служить ей напоминанием; тем, что постоянно говорило бы ей, кем она была и о её ценности в мире волшебников для тех, кто не хотел ничего больше, чем подавить, изгнать или убить её. Сейчас эти слова стали насмешкой над её прошлым. - Мне всё равно, - сказала она, скорее обращаясь к себе, чем к мальчикам. – Я… Чистота крови не имеет значения. Я участвую в этой войне, и я на правильной стороне, и я буду сражаться на ней несмотря ни на что. Я не оставлю вас одних в этом. Никогда, - пообещала она им. Гарри печально кивнул. Он прекрасно знал, как она ответит. – Сириус не хочет, чтобы ты уходила, сказал он, после чего усмехнулся. – Честно говоря, он не хочет, чтобы и я уходил. Она закатила глаза. – Он такой упрямый. Рон фыркнул. – Даже не спрашивайте, что моя мама думает обо всё этом. Каждый раз, когда она начинает эту тему, я говорю ей, что по крайней мере Джинни сейчас находится в безопасности Хогвартса. На что она драматично начинает хвататься за грудь и благословлять Мерлина. - Хотелось бы мне знать, как можно было бы защитить всех, - признался Гарри. Гермиона нахмурилась. – Это война, Гарри. В ней пострадают люди. - Я знаю. Просто… надеюсь, что это будут не наши люди, - сказал он, на что Рон кивнул, соглашаясь с ним. Гермиона сморщилась. – Гарри… мой… отец, Регулус… был Пожирателем смерти. Рон отвернулся от неё. Он явно ещё не свыкся с новостью, что один из его лучших друзей оказался чистокровным. И не просто каким-то чистокровным, а чёрт возьми чуть ли не по-королевски чистокровным. Не то чтобы Уизли заботили такие вещи. Новость о том, что её отец был Пожирателем смерти явно шла вразрез с шаблонным мышлением Рона. - Я знаю, - сказал Гарри, после чего резко выпрямился и повернулся к ней, понимая, что, возможно, его слова задели её. – Но он не был… то есть он изменился. В конце он сражался на нашей стороне. И погиб героем. - И всё же он всё равно остаётся Пожирателем смерти, - сказала она. – Как и профессор Снейп. Что если… думаете… думаете они все плохие? Малфой не сдал нас Беллатрисе… Гарри и Рон вместе раскрыли глаза от удивления. – Он пытался убить профессора Дамблдора, наложил заклятие Империус на мадам Розмерту, проклял Кэти Белл и отравил Рона, - сказал Гарри. – Не думаю, что в конце концов он бы убил профессора Дамблдора … но он впустил Пожирателей в Хогвартс. Гермиона положила руку на плечо Гарри в попытке дать понять, что она понимала его и не пыталась оправдать действия слизеринца. Но всё же у неё было одно замечание: - Профессор Снейп убил Дамблдора. Гарри сдвинул брови. – Он объяснился. Рон издевательски усмехнулся. - Думаешь, ему уже доводилось убивать? – спросила она друга, наблюдая за его внутренней борьбой. – Думаешь, он просто так раздаёт Тёмные метки? Или ты просто показываешь документ, подтверждающий чистоту твоей крови и оказываешься вдруг в ближайшем окружении Волдеморта? Что они сделали, чтобы заслужить её, Гарри? Кого они ранили? Кого убили? Очень сомневаюсь, что Снейп просто сидел где-то и варил свои зелья, в то время как остальные Пожиратели смерти отправлялись развлечься, где убивали и мучали людей, - со злостью сказала она. – Как думаешь, кого убил мой отец, чтобы получить свою Метку? – Её голос поднялся и дрогнул. - Гермиона... – Гарри притянул её к себе и крепко обнял. – Не надо. Просто… найди в себе силы простить его. Он искупил свою вину. И Снейп тоже. - А что насчёт Пожирателей, с которыми мы собираемся сражаться? Гарри покачал головой. – Они совсем другие. - Почему же? – спросила в их защиту Гермиона; её сердце болезненно сжалось. – Потому что они пока не успели искупить своей вины? Что если… Гарри, мы собираемся сражаться с этими людьми, не зная, кто они и почему делают это. Я не знаю, почему мой отец был Пожирателем смерти. Что если во время битвы я убью одного их них? Что если я убью отца Пэнси Паркинсон? Отец Тео Нотта тоже Пожиратель смерти, но он всегда был добр ко мне. Что если я убью его? Что если я убью Малф… - Ты никого не убьёшь, - твёрдо сказал Рон. - Я вообще не хочу, чтобы кто-то умирал, - ответила она ему. - Они все заслуживают судебного разбирательства. Только справедливого, а не как это было с Сириусом. Гарри понимающе кивнул, но затем усмехнулся, когда слегка дёрнул за один из её непослушных локонов. – А что насчёт Волдеморта? – спросил он. Гермиона закатила глаза, чуть ли не рассмеявшись. – Думаю, для него я сделаю исключение.