Разве это победа?

Мало кто из друзей одобрял её выбор, а для тех, кто был против, существовала только одна причина — слишком стар. А ей было всё равно. Разве она молода? Вовсе нет, хотя и влюбилась, как подросток, наивно полагая, что всё будет замечательно. Сперва так всё и было: они прогуливались в парке, не замечая косых взглядов, обращённые лишь друг к другу; он поддерживал её в открытии наркологической клиники, она его — в строительстве «Гидеона». Потом они узнали о ребёнке, и подбирать имя долго не пришлось — никто не понимал, как можно называть мальчика в честь здания, но для Джилл это имело особое значение. Теперь Джон ещё больше напоминал ей этакого рыцаря — он как мог помогал всем, кто нуждался в помощи, заботился о ней и будущем сыне, всецело отдаваясь семье и работе. Но после смерти Гидеона Джон стал отдаляться от неё. Казалось, он воспринял этот удар сильнее, чем сама Джилл. То время, что он приходил в себя, не прошло бесследно и для его карьеры. Минули недели, и вот, когда Джилл уже считала, что скоро всё наладится, у Джона диагностировали опухоль. Рак. Воистину страшный диагноз, но наиболее тяжело перенести его как очередное потрясение. С каждым новым днём надежда, что теплилась в сердце Джилл, медленно угасала, а после неудачной попытки самоубийства Джона она поняла, что потеряла его. Теперь уже навсегда. Тогда и появился новый Джон Крамер. Не тот альтруист и заботливый муж, которого она знала, а совершенно другой, незнакомый ей человек. Того Джона больше не существовало — он погиб вместе с её мечтой обрести, наконец, своё счастье рядом с тем, кого она так самозабвенно любила. Сколько бы Джилл не пыталась поговорить с теперь уже бывшим мужем, он лишь повторял, что она должна держаться подальше от него, ради её же безопасности. Но тогда Джилл было плевать на безопасность, она лишь хотела выяснить, чем занимался Джон, запираясь в своей мастерской и проводя там сутки подряд. И она узнала — узнала и тотчас же пожалела. Джилл слушала, но не хотела слышать. Не желала верить в то, что Крамер виновен во всех этих чудовищных убийствах. Когда она всё же нашла в себе храбрость поговорить с ним, Джон показал ей Аманду. Но не ту наркоманку, что лечилась в клинике Джилл — это была совершенно другая девушка, новая, с очищенной душой. Крамер говорил, что не убивает людей, а лишь помогает им. И ей пришлось поверить. Джилл узнала о смерти Джона в тот же день, когда было найдено его тело. Нет, она не лила слёз, хотя ей было невероятно горько. Напротив, на душе стало немного спокойнее оттого, что всё закончилось. По крайней мере, так ей показалось. Но продолжать жить обычной жизнью оказалось невыносимо трудно — уничтожающие взгляды, обращённые в её сторону, тяготили душу, а мысли о Джоне заполонили разум. Джилл тщетно пыталась забыть его, но, как бы сложно ни было признать это, её чувства до сих пор не остыли. Их связывало слишком многое, и воспоминания о прошлой жизни заставили Джилл простить Крамеру все его грехи. Но даже после гибели Конструктора убийства продолжались, а с ними и регулярные допросы полиции, оформление бумаг, перешёптывания за спиной… Единственное, чего Джилл тогда хотела — чтобы всё это закончилось, подражатель получил по заслугам, а её, наконец, отпустили. Тогда она ещё не знала, какую значимую роль предоставил ей возлюбленный. Однако всё встало на свои места, когда она встретилась с адвокатом Джона. Оказалось, что муж завещал ей плёнку. Видеокассету с обращением, прослушав которое, Джилл не смогла сдержать слёз. Это были именно те слова, которые она так хотела снова услышать от него. Она вмиг забыла все его чудовищные деяния, потому что теперь и ей предстояло стать их частью. После всего, что было между ними, она не могла не выполнить последнюю просьбу Джона, пусть даже и самую ужасную. «Игра окончена» О, как бы ей хотелось в это верить. Странно, но она не чувствовала укоров совести, когда произносила эти слова, обрекая Марка Хоффмана на смерть. Джилл казалось, что он получит по заслугам, и всё это, наконец, закончится. Вот только Хоффман оказался куда умней, чем она могла предположить. Охота продолжалась, но теперь Джилл была не в роли охотника, а в роли жертвы. Она пыталась прятаться, искать помощи в полиции, но понимала, что вряд ли хоть кто-то сможет помочь ей. И это понимание пугало ещё сильнее. Очередная игра в прятки. Сердце бешено колотится, один неверный шаг, один вздох — и она понимает, что смерть неизбежна. На несколько секунд она лишается чувств, а затем щёку обжигает холодный металл капкана. Время неумолимо уходит, но у неё нет шанса выбраться из этой ловушки. И даже теперь все её мысли только о нём. Да, Джон втянул её в это, но она не винила его — не могла винить. Потому что всё ещё любила. «Игра окончена» Да, так и есть. Игра окончена. Но только для неё. Разве это победа?