***
Пробуждение оказалось не таким страшным, как казалось с вечера. Сны не мучали меня на этот раз, за что я был весьма благодарен как алкоголю, так и новым знакомым. Скупо обставленную комнатенку с вечера я осмотреть не успел, пускай и знал подсознательно что и где здесь находится. Чего еще можно было ожидать от человека такой профессии? Площадь вряд ли превышала пятьдесят квадратных метров, стены были снесены, осталась лишь пара подпирающих колонн. Кроме ванной комнаты никаких разделителей в квартире не было. Я прошел дальше, стараясь особо не напрягать еще дремлющее сознание, и принялся за осмотр. Определенной цели у меня не было, но как-то скоротать время было просто необходимо. Не было ни обоев, ни ярких красок. Плитка с непонятным узором на полу, крашеные в белый стены. Украшения отсутствовали напрочь, на стене можно было только увидеть зеркало да шкафчик в углу, отведенном для кухни. Плоские лампы с белым светом, два кресла и диван, явно из разных комплектов, стол и телевизор, располагавшийся на стопках книг. Как ни странно, было вполне уютно, но этот факт скорее был обусловлен владельцем квартиры и их дружбой. Тэтре, словно ждавший мыслей о себе, бесшумно следил за моими передвижениями по квартире, чего я в упор не замечал. Его слух уже давно стал настолько чутким, что и любой подошедший к двери мог его разбудить. Интуиция неслабо помогала в его деле, благодаря ей он несколько раз выходил сухим из воды даже тогда, когда его возвращения даже и не ждали. Выдвижная стенка с аппаратурой была спроектирована лично им, но все-таки ее создание он доверил СРМ. Дороже всего ему обошлась титановая оболочка, паранойя по отношению к своим творениям у француза зашкаливала, однако это обеспечивало полную сохранность оборудования и данных даже при подрыве здания. Оружия дома он не любил, поэтому оставил только многофункциональный нож и пистолет, убежденный, что оружие несет в себе кучу негатива, а большое его количество в доме просто-напросто было лишним. Не дожидаясь, пока я замечу его, Тэт прокомментировал, заставив тем самым пробудиться и Адриана: — Красть у меня нечего, на красоту и уют тоже не претендую. Можешь оставаться, если хочешь. Компания лишней не бывает. Резко подскочив на месте, я подумал, что до рефлексов такого бойца как Адриан мне еще как до Китайской границы. От неожиданности в мыслях заговорил и сам Адри, усмехаясь, что мастерство надо уметь оттачивать. Усилием воли успокоив бешено бьющееся сердце, я посмотрел на Тэтре с укором, но взгляд его не пронял. — Можно было хоть привет сказать. Давно не спишь? — Ты как слон, ей богу, любого разбудишь. Давай резко по делам, потом поедем концы искать. — Утро вечера мудренее, что ли? — Еще как.***
— Итак. Мы можем избавиться от проблемы, избавившись от Николаса. Это сильно повлияет на мою судьбу, потому что я уже имел глупость спросить о нем у Диона. Или же пытаться найти другой выход. Твои предложения? На скорую руку состряпанный завтрак ушел за минуту, мы были готовы к выходу. — Раз уж я все равно затронул прошлое, может быть, стоит найти мужа. Психолог. Он и с Николасом в одной больнице работать будет. В конце концов я смогу показать параллель и ему, если не поймет, в чем дело. — Неоправданный риск. — Чем я рискую? — Согласись, в одном времени находится два идентичных человека. Прежде всего ты рискуешь его психикой. И не дай бог ты встретишь самого себя. — Этого не случится. — Мне бы твою уверенность. Ты что, помнишь каждый свой день поминутно? — Я должен разобраться. — Упертый баран! — взбешенный Тэтре себя контролировал плохо, несмотря на весь пройденный курс подготовки. Его рука моментально метнулась к моей шее, и увернуться мне не удалось. Не ожидавший такого, я полными страха глазами смотрел на собеседника, не в силах даже пошевелиться. Страх, что этот шанс обернется неудачей, сковывал. Однако и Тэтре не ожидал слез друга. Он опомнился, когда еще не успел сильно навредить. И надеялся, что тот сможет его простить. В конце концов, за тот период времени, пока Адриан находился на больничной койке, Тэт успел разучиться общаться. Адриан был единственным человеком, с которым француз спокойно поддерживал отношения. А я, получается, был абсолютной противоположностью его другу, как бы сильно близки теперь мы ни были. Едва расцепив не слушающиеся пальцы протеза, он резко отодвинул стол рукой. — Живой? Порядок? Прости. Я кивнул, тяжело дыша и потирая шею пальцами. — Да, абсолютно точно я рискую. Может, мне и не следовало рассказывать тебе сразу. Я прекрасно понимал, что сейчас любое его слово может разозлить француза. Но после пережитого шока мне уже было нечего терять. Выхода оставалось два — либо Тэтре мне помогает, либо покончит с мной сразу. Веры в последнее развитие событий не было, рано или поздно Адриан взял бы контроль над телом, чтобы дать отпор, а убить друга француз точно не мог. — Будь по-твоему. Как твоего мужа найти, и как его зовут хотя бы? Облегченно выдохнув, я продиктовал адрес больницы. Время еще не дошло до полудня, а это было идеальным моментом, чтобы застать Саято на рабочем месте.***
— Будь осторожен, — легонько хлопнул меня Тэтре по плечу. — Я позабочусь о полной конфиденциальности вашего разговора. Никаких записей сегодняшнего дня не останется. Основатели СРМ наверняка скоро поймут, что случилось, и ни Каи-Ри, ни Дион нам не помогут. Чем меньше улик, тем более вероятно, что нам с тобой повезет. — Я даже не знаю, как тебе возвращать всю эту помощь… Он лишь неопределенно мотнул головой, криво улыбаясь. Он не считал меня должником. Напротив, чувствовалось, что он считает самого себя должным. Но не мне. Адриану. …Услышав собственное фальшивое имя, я не сразу сообразил, что обращаются ко мне. Девушка растерянно оглядывала спящих и отвлекшихся людей в попытке найти пациента. Напарник подтолкнул меня. Идти туда было страшно. Страшно от одной мысли о том, что я смогу вновь увидеть любимого. Это тело неслабо ограничивало мои силы. Учитывая, на сколько лет назад я попал, большая их часть оставалась во мне реальном. Я был не должен вмешиваться в ход событий, но, раз уж я попал сюда, значит, мне дали шанс что-то исправить и если ценой этой жизни я смогу помочь себе же, я готов рискнуть. Девушка позвала еще раз и смущенно улыбнулась, увидев, что я направляюсь к ней. Я потирал шею. Пальцы Тэтре, побывавшие на ней, до сих пор там и ощущались. После разговора с Саем он меня точно придушит. Кабинет, как я помнил, делился на три части. Место секретаря и две комнаты для докторов, уютно обустроенные для упрощения сеансов. Правая дверь была нужной мне. Я медлил. — Не бойтесь так, все приходят в первый раз, наши доктора не кусаются, — тихо произнесла девчушка, тут же спрятав взгляд, стоило мне на нее посмотреть. Сам себя я чувствовал отвратительно неуютно в этом костюме, а дам, кажется, это наоборот привлекало. Я умехнулся, повторив про себя ее слова о докторе. Этот кусается еще как, только дай ему волю. Оттягивать дальше не имело смысла. — Добрый день. — Добрый, садитесь, господин… — Не надо господинов, можно на ты. Попроси ее никого не пускать к себе? — Хирогаши-сама не сможет присутствовать, я всего лишь ассистент, вы уверены, что я вам подойду? Он держался за ручку двери, ожидая моих слов, неотрывно смотрел на меня. Этот взгляд я узнал. — Сай… Пожалуйста, сделай, как я сказал. Саято повел плечами и выглянул за дверь на несколько секунд. Вернувшись, однако, сел на диван вместе кресла своего начальника. — Чем я могу помочь? В такой непосредственной к нему близости мне труднее думалось. Я вспоминал все наши поцелуи и дни, проведенные на этом диване, как и кучу прочих. Вспоминал неспроста. Сай меня пьянил и к тому же копался в моей голове. — Ты всегда залезаешь в чужую голову сразу, как встречаешь? — Только к по-настоящему странным людям. В особенности, если они сами ко мне приходят. — Что же ты увидел в моей? — Мне от чего-то кажется, что это государственная тайна и говорить о том, что я увидел, мне не следует. — Сай. — вздохнул я. — Если бы вместо того, что ты прочитал в ней, я бы скрывал не гос. тайну, было бы проще всем нам. — Вы так и не представились. Как мне к Вам обращаться? — Ну и тело мне досталось, ни мозгов, ни силы… Знаю, что-то, что я тебе скажу сейчас, покажется тебе совершенно ненормальным. Тем не менее… Я из будущего. — Звучит и вправду неубедительно. У Вас есть какие-то доказательства? — Есть одно. Ты носишь кольцо, но свадьбу планируешь к годовщине, уже подготавливаешь документы и тайком от мужа откладываешь деньги на билеты, хотя его денег хватило бы с лихвой. Ты никому не говорил, кроме него с вами поедут еще двое. — Ты не маг… но откуда? Неужели Кацу знает? — Успокойся, он не знает. Я бы хотел тебе показать то, из-за чего, думаю, я здесь. Но, ты прав. В этой жизни я не маг, поэтому тебе придется еще раз залезть мне в голову. Я уже и не помню, как это, но вспомнить придется. Показывать будущее было рискованно, я не знал, ни как сам отреагирую, снова увидев свою смерть, ни как отреагирует любимый. Поэтому клинике я предпочел один январский вечер, когда я с Ником разместился на диване, потягивая мартини из его бокала, заедал оливками из его рук. Вспомнил свое опьянение, не столько алкоголем, сколько этим парнем, и ревность хмурого Саято, сидящего рядом с рождественским деревом. В его руках такой же бокал, полный. Ему плохо, щетина трехдневная, а то и больше. В последнее время он забывает заботиться о себе, плохо спит. Наверняка даже и не ел бы, не учись Голдиш готовить и не заставлял всех пробовать. То был единственный вечер, когда в доме был новый парень Кацу, не нравившийся никому кроме самого Кацусиры. Все молчали, и он играл со своей жизнью, как хотел. Ходил по лезвию ножа и доигрался… Держа сейчас Сая за руку, Кацу кусал губы и плакал, шепча: — Надеюсь, ты простишь меня за это. Но сеанс передачи памяти не был окончен. Он показал свой последний день на воле, разговор Николаса по телефону и укол. И клинику, стараясь не воспринимать ее близко к сердцу. Но вспоминать оказалось вполне легко. Вероятно из-за теплой ладони — четкой связи с реальностью. Стоило воспоминаниям закончиться, Кацу отпустил его. Но тут же почувствовал ладони на своих щеках — тут же открыл глаза. — Поверить не могу, чем мы стали… Кацу, господи. У меня ощущение, что я сам прожил это время и вернулся. Что же нам делать. Что делать?.. — Сай, тише… Саято… Собственное имя всегда его успокаивало. — Ты… ты же почувствуешь, что случилось, когда я вернусь домой. — Я всегда чувствовал ауры и души. Как и ты. Это не просто человеческий запах, любимый. Возможно, я и изменился, но Кацу, реальный, в этом времени, сможет почувствовать только свой запах. Тело — не душа. И не думай, пожалуйста, о том, что сделать, чтобы изменить случившееся. Я здесь, я смогу справиться. — Узнаю тебя, самостоятельный. И все же, что потребуется от меня? — Я могу лишь просить тебя… Никогда не отпускай меня. И еще… говори мне, если вдруг что-то тебе будет не по душе. Я не хочу повторения ни для себя, ни для тебя. Ты столько лет всецело отдаешься мне, но все же предпочитаешь отойти в тень, как только появляется кто-то, способный заинтересовать меня. Я не знаю, что изменится из-за моих действий, но я не могу быть уверенным, что Кацу, которого ты знаешь сейчас, сможет отличить необходимость от желаемого. Я знаю только то, что ты всегда был самым ценным, что у меня было. — Ну и изменился же ты… Сколько тебе было, когда это случилось? — Тридцать два. — Вот уж, надеюсь, мне не доведется испытать прыжки во времени. Ты предсказываешь такое несчастливое будущее… — Я только показал тебе свое прошлое. Но оно вовсе не обязано стать твоим будущим. И, надеюсь, что не станет. — Обещаю, что постараюсь не допустить этого. — Кажется, у тебя командировка намечалась. — Точно же, курсы. Твой приход выбил меня из колеи. Билет куплен, вещи я собрал еще с утра, но не успел предупредить Кацу… — Я хотел попросить тебя и не говорить ему ничего. Мне. Так будет лучше. К тому же, у тебя еще найдется кое-что, чем заняться. — День рождения всего через несколько дней. Я хотел вернуться к этому времени. — Не спеши. Этим ты навредишь. Не Кацу, и даже не себе. Ну, ты еще успеешь узнать. Я только подскажу. — Всегда ненавидел тебя в такие моменты. Словно фильм пересказываешь и на самом интересном месте прерываешься. — Я лишь хочу, чтобы ты был в безопасности. Ты ведь все верно считал с памяти этого человека. Я же сейчас словно паразитирую, присосался к чужому телу и заставляю его ходить по моим делам. А шефство его все еще считает прежним, вот только с отшибленной памятью. Именно поэтому мне удалось сюда выбраться. Мне было жизненно необходимо тебя увидеть. Моя запись — к твоему шефу, ты только ассистент. Думаю, уже сегодня-завтра его проверят. Тебя, возможно, тоже. Но ты к тому времени уже вылетишь за пределы страны. Там тебя искать не станут, не настолько важной персоной посчитают, а к моменту возвращения уже смысла в этом не будет. — Не первая авантюра, в которую ты меня втягиваешь. Хорошо, что еще от меня потребуется? — Сай… Мне даже неловко об этом просить. Этих парней я смогу встретить только благодаря тебе. Смогу встретить и помочь снова встать на ноги. — Тебя не понять. То ты просишь требовать от тебя верности, то помочь для встречи с любовниками… — Любимыми. Любовник у меня был лишь один, благодаря чьим стараниям я и оказался в психушке. Эти двое когда-то были лучшими друзьями, но потеряли связь. И оба попали в беду. Разной степени тяжести… и оба сломаются, если им не помочь. — Кацу, Кацу… Всем не поможешь. — Я всем и не хочу. — Как я найду их? — Не имею понятия. Ты рассказывал мне только то, как встретил одного, вскользь. И то, этак год-два спустя. — Оставь мне их образы. Если не получится найти их так, буду дергать за нити. — Сай. Что касается нитей и привязок. Я никогда не жалел о нашей связи. И о свадьбе тоже. — Я знаю, Кацу, знаю. Ты очень четко это показал своими воспоминаниями, — ни капли сарказма в этих словах, но совесть меня сильно уколола. Слишком специфичной была память. — Мы с тобой столько времени проговорили… Заполни эту анкету и расскажи хоть что-то об этом человеке.***
О внеплановом посещении СРМ мы не предупреждали, но Дион ждал нас у дверей. Я не удивился, но все-таки не знал, чего ожидать. Усадив нас обоих, он, не подыскивая слов, чтобы начать разговор, сразу перешел к делу: — Времени у тебя меньше, чем ты думаешь. Поэтому твоей памятью мы займемся сразу. Не удивляйся так, Тэтре, маг, попавший в поле зрения СРМ, да еще и с такой силой, не может оказаться без внимания. Да притом, что существует идентичная ему судьба… Меня мало волнует будущее, оно есть, и это хорошо. Поэтому не буду расспрашивать, что, как и почему наверняка и сам не знаешь. — Дион говорил так быстро, что мне не хватало времени и слова вставить. — Так или иначе, вмешательство в твою судьбу уже произошло, и повторного быть не может. Поэтому исправлением придется заняться сразу. Линия жизни мне известна, обойдемся без сканирования. И не настаивай, будущее есть будущее, дальше настоящего я увидеть не смогу. Только варианты развития событий, но тут уже тебе самому решать как работнику нашей организации. Не знаю, помнишь ты или нет, но в первую нашу встречу тебе ставили блоки на память. Моменты, важные до такой степени, что от этого знания можно сойти с ума. Сейчас я уберу все блоки, последовательно — с последнего к первому поставленному. Раз иного вмешательства не предвидится, будет лучше, если ты узнаешь все сейчас. Идем. Исходя из остатков моих знаний теории по снятию блоков, был необходим хотя бы минимальный телесный контакт — хотя бы рукопожатие. Но Адриан практически не появлялся в моих мыслях, и это нервировало меня. Он едва слышно произнес, что все хорошо, но я не верил. — Дион. Есть возможность помочь Адриану? — Боюсь, что нет. Стоит тебе его покинуть, наступит клиническая сметь. Долго в таком состоянии он не продержится. Что будет в обратном случае, я тоже не могу сказать. Есть вероятность, что ты вернешься к моменту, когда решится твое будущее, если знания, почерпнутые здесь, тебе пригодятся, и ты сам решишь проблему, а, может, и застрянешь здесь. А ты и сам знаешь, что происходит с душами, которые слишком много времени проводят вне тела. Что ж, приступим. О том, как работает Дион, прежде мне слышать не приходилось. Я знал, что он является управляющим, что именно от него исходят все приказы, что он занимается поисками, но и понятия не имел, что этот человек обладает поистине уникальной способностью. Проникновение в память и ее изменение — блоки определенных событий, созданные настолько тонко, что вспомнить человек может только вместе с тем, кто ставил блок, или же спустя много лет, но и то при очень ярком потрясении. Тэтре остался в зале, не смея нарушить наше уединение. Сердце екнуло, и я обернулся, чтобы еще раз взглянуть на него. И позволил себе сделать то, на что так и не решился в свое время Адриан. — Он любит тебя, — улыбнулся я ему через силу, чувствуя борьбу смятения и радости внутри себя — чужих чувств, немую благодарность и возвращение надежды. Мне и самому хотелось верить в то, что есть шанс на восстановление. Жаль, в свое время я не удосужился узнать, что стало с моими партнерами по первой практике. На лице Тэтре вспыхнул румянец, абсолютно ему не свойственный, но я чувствовал, что не прогадал. Мне было неизвестно, сколько у меня времени, сколько еще продлится наше с Адрианом сосуществование, и сделал это для них обоих, зная, насколько важно это знание. Француз ничего не ответил, но кивнул с несмелой улыбкой на ожидающего меня Диона. Эта улыбка напомнила мне о Саято. Сердце сжалось еще раз, и я последовал его совету. Дион пропустил меня вперед и усадил в свое же кресло. — Ставить блоки гораздо проще, чем вновь открывать человеку память. Может быть, потому, что второе практически не требуется? Кто знает? Он стоял за моей спиной, закатывая рукава рубашки, положил мои руки на предварительно расчищенный и отныне намоченный стол. — Говорил я Каи-Ри, что с тобой будут проблемы, нет же, не поверил, гаденыш, — усмехнулся он себе под нос, вызывая в моей душе бурю вопросов, которые я пока не мог задать. — Мы из-за тебя разругались в пух и прах. Но ничего, все могло быть гораздо хуже. Прости, что столько говорю, помогает сосредоточиться. Так, руки должны быть мокрыми — усиливает эффект контроля. Проще, конечно, если ванная под рукой, но до нее далеко ехать. Итак, как я понимаю, часть воспоминаний к тебе вернулась сама собой. В конце концов, ничто не вечно, и это не так плохо. Я начну последовательно с детства — блоки там более слабые, так как многое со временем стирается само, но сейчас ты увидишь всю картину в полном объеме. Это состояние называется открытым сном. Тебе кажется, что ты спишь и видишь сновидения, в то время как я проникаю в твое подсознание и извлекаю из него сокровенные, забытые воспоминания. Хватайся за них крепко, запоминай все детали и любые мелочи. Тебе может пригодиться всякое знание. К тому же, никогда не знаешь, что именно найдешь в собственной голове. Скажу честно — подменой памяти я никогда не занимался, поэтому будь спокоен — все настоящее. Его болтовня отнюдь не раздражала, наоборот, с каждым словом мне становилось все легче и легче дышать, я также чувствовал и покой Адри, и ощущал себя на грани меж реальностью и Параллелью. Дион держал меня ментально сильнее, чем я мог представить. Если бы он захотел, чтобы я исполнил любую его приходить, я бы непременно сделал это, не задумываясь, зачем мне это надо и стоит ли игра свеч. На мое счастье он подчинял вовсе не за этим. Его речь я больше не слышал и мог только отдаваться во власть чужих пальцев, то и дело появляющихся то на висках, но на шее, чтобы, наконец, расслабиться. Внешний мир очень скоро пропал, оставив вместо себя зимний день, обыкновенный двор, затерявшийся где-то среди многоэтажек, редких людей и безумно интересный для меня момент.***
Лежа с закрытыми глазами на снегу, он думал об искуплении грехов. Неудобство ему приносили только ветер и постепенно намокающая одежда, но нисколько не холод. На нем не было верхней одежды и, вопреки здравому смыслу, на ногах покоились тапочки. Если бы раньше кто-то сказал ему, что именно так он достигнет пика концентрации, он бы посмеялся разве что над тапочками. Но этого ему никто не сообщал, до всего он дошел сам, не сразу. Порыв ветра в очередной раз бросил прядь ему на лицо, но парень этого даже не почувствовал, все его силы были направлены на создание прочнейшей связи с мужчиной, то и дело мелькавшим в окне пятого этажа. Тот собирался на работу, торопился. Опаздывал. Спешка могла стоить ему жизни, если за оставшуюся пару минут его пребывания в доме юноше, расположившемуся в заваленном снегом парке перед домом, не удастся удержать его в квартире хотя бы еще на минуту. Вон он поправляет галстук, он уже обулся, остается только куртка, но вот связь установлена. Он смотрит на свое отражение придирчиво, словно ищет изъяны, и не подозревает, что его сознанием в течение небольшого времени управляет кто-то другой. На данный момент мысли, которые ему не принадлежат, кажется вполне уместными, и среди них нет ничего, что бы касалось опоздания на работу. Мужчина проходит в спальную, мешкает, но все же подходит и целует дремлющую жену. Контакт с ним рвется от резкого отталкивания, ведь откуда юноше было знать, что только вчера этот мужчина застал жену с любовником. Даже у его работодателей случаются промахи. Не ставить исполнителя в известность может быть чревато для всей ситуации. Но, ничего. Опасность миновала, и дальнейший контроль сознания уже не требуется. Не открывая глаз, юноша в который раз ощутил запах цветов. На этот раз тюльпаны. Они появлялись небольшим ореолом вокруг его головы каждый раз при создании подобного рода связей, но всегда — разные. За столько лет ему так и не удалось проследить закономерность в цветках, пробивающих и снег, и лед, тянущихся к небу подобно неизведанной силе. Он сорвал цветы и закидал то место снегом, никто не должен был этого увидеть. Затем коснулся гарнитуры и попросил, чтобы его забрали. Дома ему предстояло провести несколько часов в ванной, приходя в себя. А цветы послужат отличным украшением офиса. Если его услуги будут нужны столь часто, сколько его вызывают в последнее время, там скоро не найдется для них места. Единственным свидетелем его появления, работы и исчезновения был мальчик, который сам займется подобным лет через десять…***
Как оказалось, многое из моей памяти выпало как непонятное или временно ненужное. Это воспоминание было четче предшествующих в силу того, что-то был первый день, когда мои способности проявились во всей красе, но не испугали, а зачаровали. Я с восхищением наблюдал за парнем, лежавшим на снегу, но в восторг меня приводило даже не то, что он был без куртки, а то, что он делал. Ребенком я видел сразу два отражения, реальное, в котором сумасшедший парень старается заболеть, и иное, в котором происходило то, чего на тот момент я никак не мог знать, но подсознательно прекрасно понимал. Это место походило на вакуум, в нем не было ничего кроме пугающей тьмы и светящихся нитей. Поначалу у меня перехватило дыхание от страха, ведь воздуха здесь тоже не было, но оказалось, что и необходимость дышать отсутствовала. Я осторожно шагнул вперед, понял, что не проваливаюсь, и спокойно подошел ближе. Мне захотелось обернуться, и тогда я заметил, что не сдвинулся с места, что все так же стою, наблюдая за неизвестным юношей. Раздвоение самого себя таким же образом, как того парня, заинтересовало еще больше. Увиденная алая нить, связывающая две его части, дала мне основу знания этого мира, которой я воспользуюсь еще нескоро. А пока я подошел к незнакомцу, внимательно следя за его действиями. Тот напряженно высматривал среди тысяч нитей нужную, хмурился и бормотал что-то себе под нос о трудностях работы. Я встал рядом, удивляясь, почему тот не обращает на меня внимания, и увидел искомую нить. Она была настолько близко, что было даже странно, почему парень ее не замечает. Я осторожно притянул нить поближе, почувствовав ее приятную прохладу, и брюнет тут же за нее ухватился, словно за спасательный круг. Тихо прошептанное «спасибо» предназначалось вовсе не мне, но я все равно почувствовал себя довольным. Сразу же я стал свидетелем чрезвычайно тонкой работы — процесса соединения этих нитей. Они пронизывали все тело юноши, не причиняя неудобства. По его виду можно было скорее сказать, что это чувство ему очень нравится, но достичь его неимоверно сложно. Нить с прозрачного сменила цвет на белый, и юноша пошатнулся. Я понятия не имел, что тот сделал, но был уверен в том, что что-то хорошее, ведь прозрачных нитей больше здесь не было. Я нехотя отступил назад, возвращаясь в реальность, и понял, что здесь не прошло и двух минут. Парень коснулся рукой уха и растворился, как его и не было. На всех парах я ринулся к тому месту, где только что лежал человек, и действительно увидел след от тела, а также что-то красное под снегом. Неуклюже раскидав снег по сторонам, я увидел цветы и оглянулся. Не было никакого намека, что кто-то появится. Я сорвал цветок, но на его месте тут же вырос новый. Брать с собой цветы я не стал, только расчистил место, где они росли, и убежал, пытаясь разобраться в том, что все-таки произошло. Воспоминание потрясло меня до глубины души. Получается, с Параллелью я познакомился задолго до того дня, как неосознанно начал ею пользоваться. Но что случилось с этим воспоминанием? Неужели СРМ вмешалось еще тогда, посчитав меня угрозой? Ведь долгое время после этого я не только не мог отыскать вход в этот своеобразный мир, но и не вспоминал о нем, хотя сложно о чем-то забыть после такого сильного всплеска эмоций. Но и действительно, обычные вмешательства в жизнь человека, ставшие нормой для большинства сотрудников, не были равнозначными сокрытию исключительных моментов памяти. При условии, что основная работа происходила в Параллели, не было ничего удивительного в том, что меня попытались от нее отлучить. Наверное, это и произошло-то в тот же день. Отвлеченные рассуждения меня не подвели. Воспоминание о том, как все случилось, проявилось тут же. Я возвращался домой на подъеме, ведь впечатления были потрясающе яркими. И никак не мог отделаться от ощущения, что о чем-то забыл. Но оно принадлежало мне — наблюдателю, но никак не ребенку. Пейзаж сменился, и я осознал, в чем мой промах. Тогда я направлялся не домой. Напротив, я совсем недавно ушел оттуда, ради простой прогулки. Однако после случившегося мои планы поменялись. Под конец нахождения в Параллели, я увидел свою судьбу. Красную нить среди прочих, резко ставших на ее фоне блеклыми и неинтересными. Кажется, мне было восемь. И я осознанно шел одновременно в двух мирах, ведомый тем, что был не под силу объяснить ранее. Я шел к Саято. Соглашаясь на предложение Диона, я и подумать не мог, насколько будет сложно принять правду как данность. На добрых три года затянулось мое сближение с Саем исключительно из-за вмешательства СРМ. На глаза наворачивались слезы — какая-то дюжина шагов, один несмелый окрик — и состоялось бы наше более близкое с ним знакомство. Но теперь в воспоминании я увидел того, кто и сейчас копался в моей голове. Он перехватил меня в Параллели, удерживая и в реальности. Мне не было страшно, но какая-то обреченность чувствовалась в душе. Дион пообещал, что больно не будет, сказал, что так надо. И сказал фразу, что запомнилась мне, несмотря на блок, поставленный им. «Неисповедимы пути Господни». И действительно, чему суждено было случиться, то случилось, несмотря на то, сколько времени прошло. Из-за этой обиды я едва не вытолкнул Диона прочь из своей головы, но имел ли я право на это сейчас? Чего ради стараться, если я ничем не смогу помочь ни себе, ни Адриану? Нужно было идти далее, сжав волю в кулак, раз все равно нет других путей. Не следовало слепо огрызаться, не зная всего. К тому же, одними воспоминаниями я не раскрою всей правды. Предстоит еще и обстоятельный разговор с Дионом. Но сейчас он уловил еще один обрывок памяти за хвост, и стоило в нем еще разок разобраться.***
Два года поиска душевного покоя не прошли даром, но окончились вовсе не тем, что планировалось изначально. Покинув родной дом, Кацу не знал, что делать. Он принял решение — и доверился трем ближайшим путям. Первый самолетом, после поездом или электричкой, и, наконец, автобусом. Он не смог бы объяснить и самому себе, чем был обусловлен этот выбор. Гораздо позднее ему рассказали, что ему было суждено оказаться именно в этом месте. Жизнь забросила его на юг Франции. А со временем свела и с Дионом. Ему было семнадцать. Он не знал многого из того, что предстояло ему узнать в течение этих двух лет. И, будь у него возможность, он наверняка бы отказался от предложенного, будучи еще ребенком. Но уже тогда он осознал всю серьезность работы здесь, в СРМ, что для лишних глаз означало Специальная Резевная Медиатека. Архив действительно имелся, чтобы прикрытие не было провальным, и вполне стабильно работал, обеспечивая поддержкой население. На деле же аббревиатура значила сохранение равновесия в мире. Государство спонсировало этот проект, ведь бесплатно работать никто бы не стал, и оплачивало работу весьма щедро, и не прогадало, создав СРМ. Необходимость в клиентуре отпала сразу же, с каждым пополнением штата объем работы делился равномерно между всеми работниками, но никогда не уменьшался. В основном задача состояла в спасении определенных людей, которые так или иначе должны были в будущем совершить открытие или достичь чего-либо. СРМ никогда не брало на себя ответственность «воскрешать» тех, о ком их просило то же государство, если там, проследив цепь жизни обозначенного человека до случившегося, определив причину гибели и спрогнозировав его будущее, видели, что тот прожил достаточно, чтобы достичь своего максимума, и его возрождение никак не затронет будущее. Вероятнее всего, человек уже скоро снова лишился бы жизни. Со временем приоритеты предоставляемых услуг изменились не в пользу верхушки мира сего. СРМ все так же работало и с государством, но отныне занималось и обычными людьми, попавшими в переделку. Все понимали, что спасти всех невозможно, но рвение и старательность поощрялось правительством, покуда их запросы в большинстве своем выполнялись. Первые эмоции о СРМ были исключительно положительными. У Кацу создалось впечатление, что в жизни еще остались люди, на которых можно положиться. Сразу после этого возникло недоверие, когда ему стали объяснять все делали работы — нахождение объекта, планирование его судьбы, устранение недоработок. Он осознал всю тяжесть и кропотливость этой работы, необходимость в точности следовать инструкции и фактически всю жизнь посвятить работе. Это гарантировало как минимум стабильный и вполне неплохой заработок, который мог бы позволить ему обеспечить жизнь и себе, и любимому, ни в чем себе не отказывая. Это он узнал уже тогда, когда пришел страх. Тогда же, когда ему было предложено присоединиться к ним. Но даже наличие страха не сковало его, и он задал вопрос, значивший его согласие. — Что от меня требуется? Ответ был прост для понимания. — Твоя сила сама вывела тебя на нас. Не будь ее, ты бы не встретил Диона, и если бы в какой-то момент оказался в штабе СРМ, не увидел бы ничего кроме стопок макулатуры и нескольких ПК. Для начала нам потребуется твое согласие на анализ цепи твоей жизни и косвенное знакомство со всеми известными тебе людьми. Мы должны знать, что может быть причиной твоего становления магом, что может стать причиной твоего провала и максимально безболезненно устранить ее. Кроме того, мы сможем понять, в чем заключается твоя сила, и объясним, как ее использовать. Это устраивало Кацу, с самого детства слышавшего чужие мысли в собственной голове, порой путавшегося в них. Он уставал, и видел выход в этом предложении. — Оно у вас есть.***
Это я помнил частично, как и собственное смятение, когда выяснилось, каким образом преумножается моя сила. Она казалась мне противной, одно только знание липло к пальцам и пробуждало во мне тошноту. Такой жизни я не хотел, но уже дал свое согласие. Работа казалась мне предательством по отношению к тому, кого я любил. Тогда же мне показали, чем жертвуют остальные ради осуществления этой деятельности. Каи-Ри многое ставил на кон, показывая мне досье на сотрудников. Даже дав свое согласие, я еще мог развернуться и уйти. Но ведь, кто знает, как поступит человек с данными, что ему не принадлежат? Будь на моем месте кто-то другой, он мог ими распорядиться отнюдь не с благими намерениями. Но каким-то образом незнакомый человек тогда поверил мне и оказался прав. Узнав, чем рискует множество здесь присутствующих изо дня в день, я четко понял, что-то, что предлагается мне, не идет ни в какое сравнение с той же потерей руки. Работа есть работа, какой бы она ни была. В конце концов, это не работа шлюхи, где платить будут за удовольствие. Это было только таким вот изощренным решением человеческих проблем. К тому же, я мог сам выбирать, как мне поступать. Секс был лишь усилением эффекта, необязательной частью процесса помощи. А во многих случаях становился даже нежелательной составляющей. Многим людям ни к чему были силы, что я мог им подарить, они вполне могли навредить. Ведь основа помощи — только психология, ментальное воздействие. В остальных случаях я имел право решать сам, рисковать или нет. Время, однако, все меняет, и если поначалу мне было трудно пойти на подобный шаг, после стало безразлично и порой даже приятно, то, в конце концов, я осознал, что помощь не всегда остается безнаказанной. Дион мешкал со следующими секторами памяти. Вернее, что-то ему мешало, я понимал это, чувствуя его напряжение даже мысленно. Но не бывает ничего, что не поддастся усилиям магов, тем более, если за проблему возьмутся сразу двое. Благодарность за помощь передалась вместе с той связью — неожиданно для нас обоих та стала двусторонней, позволив мне самому справляться с воздвигнутыми барьерами. Неспроста мне этот блок не пришелся по нраву. Теперь я понял, в чем состояло затруднение Диона. Он был воздвигнут отцом, человеком, что своей силой обманывал людей, заставляя ему поклоняться, любить его. Он подтасовывал факты и всегда знал все наперед, и именно поэтому выигрывал каждое дело, выходя сухим из воды. Что ж, своего он добился. Любовь, не распространявшаяся на сыновей, оставила ему след от пули во лбу. Удачное тогда попалось место… Вот, значит, почему я чувствовал себя с Хаулом одним целым. Подмена памяти. То, на что не решался Дион, оказалось страшной вещью. Рано или поздно, барьер бы все равно дал трещину, но прокручивая в памяти воспоминание, отравившее его жизнь ужасом, я больше не чувствовал страха перед этим человеком, как тогда. Самостоятельно справившись с этой стеной ранее, я понимал, что воспоминания брата словно были моей второй жизнью, однако теперь и Ричард Камура в нее вписывался более удачно. Мозаика сложилась, а совместные усилия с Дионом помогли избавиться от остатков лично сломанного барьера, только препятствующих свободной мысли. То, что ненастоящие воспоминания остались, было для меня даром. Глядя с высоты всего того, что со мной случилось ранее, я чувствовал, что непременно жалел бы, если лишился их. То был последний блок, стоявший на моей памяти. Благо она не к телу привязана, все прошло успешно. Я чувствовал, как Дион мягко покинул мое сознание, чувствовал его руки на своих плечах, но не спешил выныривать из потоков воспоминаний. Что-то еще держало меня. Что-то, случившееся совсем недавно, и я был должен отыскать это. Меня звали в реальность, я прекрасно слышал оба голоса, не разбирая слов. Значит, наш сеанс уже окончился, и Дион счел нужным позвать сюда и Тэтре. Я чувствовал их руки — кажется, меня куда-то тащили. Но все это было столь отдаленным, столь ненужным, в сравнении с тем, что открывала мне память. За короткий период я пережил все, что случилось со мной за несколько лет, но не это было главным. Я смог увидеть то, что случилось уже после смерти. Именно это расставило все точки над «i».***
Мягкий плед на плечах, уютное тепло и нежелание открывать глаза. Чье-то тяжелое и нервное сопение и редко издаваемые реплики. Мне было неважно, о чем они говорят. Но я уже вернулся из своего последнего «путешествия» и понимал, что долго не смогу прикидываться спящим. Если бы на этом все закончилось, я бы с огромным удовольствием уступил занимаемое мной место душе законного обитателя этого тела. — Наконец-то! — Тэтре даже вздрогнул, почувствовав мое шевеление. Сидел рядом на диване. По телу разлилось тепло — Адриан всегда мечтал, чтобы кто-то так ждал его. Да и я понимал, что эта радость предназначалась не мне. Ведь так меня всегда хотел видеть только один человек. И все же я был рад, что это не Тэт. Дион вернулся с кружкой горячего чая для меня и с вопросами. С укором, читающимся в его глазах, что не предупредил о задержке, я ничего не мог поделать. В конце концов, оно того стоило. — Теория, конечно, всеми изучалась, но я все же напомню, — начал я. — Как известно, при смерти душа первым делом отправляется в Параллель, где выясняется, завершены ли ее дела на этом свете, или же есть что-то, что не позволит душе успокоиться. Именно поэтому подавляющее большинство магов может чувствовать присутствие духов, но мало кто сможет увидеть, ведь кто-то даже не знает о существовании этого места. Время для людей там замедляется, но духи чувствуют иначе. В невозможности оторваться от собственного тела, вынужденные следовать за ним по пятам среди нитей чужих судеб, они ищут выход. Но попытки тщетны. Такое поведение типично для всех умерших, держащихся за жизнь. Они сохраняют память, которая со временем стирается — в зависимости от того, сколько времени душа существует вне тела, но это не помогает им понять суть. Это я к чему… Дион помог мне вспомнить то, что тело не знало, а душа забыла. То, что было после смерти. Скитания я опущу. На похоронах я думал, что от такой тоски моя связь с телом разорвется, но не тут-то было. К тому моменту, когда все начали расходиться, пришел Николас. Стоило мне почувствовать гнев Саято, я обратился в слух. Разговор был коротким, но был пропитан их болью. Я удивлялся тому, что испытывал Ник, ведь именно из-за него это произошло. Но его слова шли от чистого сердца. Он долго сдерживал слезы, сидя у моей могилы, но, как только заговорил, истерика просто душила его. Извинения, просьбы простить, сумасшедшая, казалось бы, история о двух поколениях. Я ведь так и не успел узнать, какую силу дал ему, ведь у моего дара нет абсолютно никаких определенных особенностей, по каким можно было бы понять, что именно передастся. Однако при жизни его дар мне не потребовался, но вот после смерти оказался весьма кстати. Последнее, что я помню, это его слова: «Как бы я хотел, чтобы все вернулось на свои места». И вот я здесь, в больнице, не знающий ничего о себе. Сложно было сказать, о чем думает Дион. Эмоции сменялись на его лице столь же быстро, как слова слетали с языка. Тэтре и не думал поделиться собственными мыслями: магия — не его профиль, дайте ему компьютер — и он найдет все, а тут что он сделает? К счастью, уже вскоре Ди смог оформить собственные мысли. — Получается, все дело в Николасе. Одно предательство за другим. Но что изменить, если вариант устранения не рассматривается? — Честно говоря, я уже не так уверен, что он всему виной, — замешкался я, за что получил пару удивленных и заинтересованных взглядов. — Переложить вину на другого просто, и может я и сам хотел бы этого… — после снятия блоков правда лежала на ладони, оставалось лишь раскрыть ее и заглянуть внутрь. — Могу только предположить, что всему виной начавшие проявляться воспоминания Хаула. После них я перестал принимать верные решения. Это открытие поразило меня самого. Возможно, что и психиатрическая клиника была не таким и неправильным решением. Я связал себя с Голдишем, хотя всегда верил в то, что Саято выдержит эту связь. Я столько нервов вытрепал собственному мужу, что и подумать страшно. Даже вернувшись в прошлое, я умудрился сделать ему больно своими воспоминаниями. Но этого уже не исправить. Даже если у Диона что-то получится, он все равно будет помнить об этом. Не каждый день, в конце концов, к тебе заявляется муж, с которым вы на данный момент еще не обручились, да еще и с такими известиями. Адриан сипло посмеялся надо мной и моим самобичеванием, и мне стало стыдно. По крайней мере, у меня есть шанс еще побыть с тем, кого люблю. В отличие от него, кто фактически на грани смерти. — Так даже проще. Вернем тебя к моменту начала восстановления памяти. Так как барьеры уже сняты, а память о допущенных ошибках останется при тебе, не будет проблем с восстановлением, а дальше ты будешь волен сам решать, что делать со своей судьбой. Только попытайся вспомнить, что именно происходило за пару дней до разрушения блоков. Должен был произойти какой-то эмоциональный толчок. Что-то или кто-то поспособствовал этому. Это самое важное. Устранить эту зацепку — и жизнь вернется на круги своя. Я последовал совету и начал по крупицам восстанавливать произошедшее. Саято был не в городе, когда все началось. Кажется, конференция. Да, точно. Я помнил, что именно Голдиш был тем, кто приводил меня в себя. И наконец нашел ту неуловимую деталь, того человека, из-за кого все пошло под откос. — Джонатан. Сотрудник Саято. Да, еще один, — грустно хмыкнул я. — Мой последний проект в СРМ. После последнего разговора с ним это началось. Но с тех пор мы и не виделись. Должно быть, Сай поговорил с ним… Но устранять никого не надо. Мне всего лишь нужно предупредить этот разговор. — Что ж, если ты уверен в своих силах… — поднялся Дион. — Ох, задал ты нам задачку, Кацусира… Отдам распоряжения, успеете пока попрощаться. Стоило ему выскользнуть за дверь, как Тэтре словно очнулся ото сна: — Как он там? Не стоило труда понять, о ком идет речь. Не хотелось говорить правду, но и врать — непозволительная роскошь. Адриан настоял на истине. — Плохо, — выдохнул я. — Держится из последних сил. Прав был Дион, что нет у нас времени. Глядя на него, я испытывал смешанные чувства. Нежность Адриана сбивала меня с толку, горечь осталась на губах, а безумное желание помочь не давало спокойно дышать. Решение пришло неожиданно. — Тэт, на что ты ради Адриана готов? — О чем ты? — Просто ответь на вопрос. — Если есть вероятность ему помочь, я сделаю все. Раз Дион не видел возможных вариантов спасения своего сотрудника, я сделаю все, что в моих силах для этого. Я проигнорировал невнятный протест со стороны своего «сожителя», и ответил Тэтре: — Когда меня отправят, у вас будет максимум пара часов. Я прекращу отнимать у него часть жизненных ресурсов, и это может помочь ему восстановиться. Но ненадолго. После — кома, вероятно. Он не сможет долго цепляться за жизнь, слишком слаб. Если ты готов ради его возвращения ждать несколько лет, ответь, и я скажу, что от тебя потребуется. Француз внимательно посмотрел в любимые глаза и кивнул, сглотнув. Кажется, Адриан был против, но теперь все мы были в ответе за его судьбу, не только он. И решение приняло большинство. — Адри подключите к аппарату жизнеобеспечения. Запомни точную дату, куда меня отправят. А потом найди меня, когда придет этот день. Я был бы счастлив сделать это раньше для вас, но возможность появится буквально за пару дней до моего возвращения. Сейчас все в твоих руках, Тэтре, все зависит только от тебя. — Что ж я слабак какой, что ты словно меня отговорить пытаешься? Я готов ждать сколько угодно, лишь бы, наконец, услышать его самого, а не переданные им через тебя слова. Я готов сидеть у его постели каждый день, пока он не очнется. Я смогу. Бесконечная гордость одолевала меня, и это было лично мое чувство. А любовь Адриана стала чувствоваться еще острее. Как бы ни хотел он, чтобы я не просил Тэтре ждать, я не позволил этим словам сорваться с губ. Это было бы жестоко по отношению к обоим. Да и к тому же у них еще будет время поговорить с глазу на глаз. Как раз Дион вернулся. — Пойдем, не стоит тянуть. Здесь не было того, с чем мне стоит попрощаться. Тэтре я лишь кивнул, удостоверившись, что он выполнит мою просьбу. Даже если он расскажет обо всем Диону, не думаю, что тот сможет его переубедить. Да и не станет, наверное. Деньги у того есть, поддержание жизни Адриана не взвалят на СРМ, а сохранение жизни, пожалуй, самая важная задача. Оставалось надеяться, что сам Адри не отговорит его от этого. Но чувствовал я, что попытается. Со мной не стали долго церемониться. Устроили поудобнее в кресле и ненавязчиво попросили покинуть сознание. Дион остался с Тэтре, чтобы вместе дождаться окончания процедуры. А теперь, ощущая, как происходит разделение двух сосуществующих душ, я чувствовал, что француз уже готовится ворваться в комнату, чтобы обнять вернувшегося, хоть и ненадолго, любимого человека. Последняя связь с телом разорвалась, и я перестал понимать, кто я и где нахожусь. Время было растянутой пружиной, все не кончалось, как бы я ни желал прекратить этот калейдоскоп событий, вертящихся вокруг меня. Чужие жизни скопом пролетали мимо, я ощущал себя словно во сне, не в самом приятном, и жутко хотел проснуться. Но когда все прекратилось, я обнаружил себя на пороге собственной квартиры, глупо улыбающимся стоящему напротив Джонатану.