Пусанский Лис

      Утро понедельника встречает омегу мягким солнечным светом, льющимся из окна, и ленивой негой во всём теле.       Ровно до первого неосторожного движения ногой.       Субин хмурится от боли в пояснице, осторожно меняет положение на более удобное и какое-то время тихо лежит, привыкая к ощущениям. Ну, как сказать, привыкая — скорее смиряясь с дискомфортом. Солнце светит прямо в глаза и приходится перекатиться на другой бок, что Бин и делает, прикусив губу, чтобы не зашипеть от ощутимого покалывания.       — Проснулся?       Альфа, до этого тихо лежащий за его спиной, приподнялся и помог ему перевернуться как можно безболезненней.       Субину почему-то очень стыдно. И не столько из-за того, что они переспали, сколько из-за того, что он так глупо проигнорировал приближающуюся течку и остался в компании альфы, хотя произошедшее могло случиться в любой момент. И случилось. Ну и ещё хочется смачно шлёпнуть ладонью по лицу от того, что вырубился, едва кончив.       Вместо того чтобы опять повернуться к хёну спиной, Бин уткнулся лицом в подушку, хоть так скрываясь от по-утренне сонного, очень внимательного взгляда. Сыну не знает, от чего именно Субин пытается спрятаться, и протягивает руку, чтобы смахнуть со лба несколько розовых прядей. Колючие, кое-где посечённые. Наверное, Субин часто красится.       — Как ты? Сильно болит?       Субин сначала кивает, а потом пожимает плечами. Болит всё слабее. И тут он вспоминает, о том, что мимолётной мыслью промелькнуло вчера в его голове, но сразу же вылетело, зато сейчас заставило тело покрыться неприятными мурашками.       — Ох… мы же без презервативов!       — Мы были осторожны. И я ничем не болею, не бойся, — заверил его Хан.       В том-то и дело, что на самом деле НЕ были осторожны. Субин уснул сразу, после того, как кончил, о чём теперь ужасно жалеет и корит за несдержанность. Но кто мог знать, что ему настолько это понравится?       — Как только ты уснул, я даже испугался. Но понял, что ты спишь, — совершенно по-лисьи фыркнул хён.       — А если я забеременею?       — Исключено. Прости, я был немного не готов к такому, — извиняется Сыну, — но я сразу вышел из тебя, не беспокойся.       Чон прячет лицо в ладонях и сворачивается калачиком так, что из-под одеяла торчит только макушка.       — Эй, — Хан нежно ведёт ладонью по гладкой коже. — Ты жалеешь?       Бин только и может что отрицательно помотать головой, смущается ещё больше и отворачивается от альфы.       — Тогда ты не против остаться здесь?       У Субина уши горят. Сейчас, когда тело не перехватывает контроль над разумом, всё намного сложнее, а от смущения на стенку лезть можно. Но он даже сейчас не против. Не против вновь отдать себя в эти сильные руки, которые до мурашек приятно касаются его спины.       Слишком приятно касаются.       Сыну прямо из постели звонит на работу и просит дать ему отпуск до конца недели. С той стороны, похоже, интересуются причиной, на что Сыну, лениво улыбаясь и обнимая Бина со спины, отвечает, щекоча теплым дыханием порозовевшее ушко.       — У моего омеги течка. Я не могу его оставить, сами понимаете.       Из динамика понимающе угукают, и все другие вопросы отпадают сами собой.       Сыну кладёт телефон на пол у кровати и нависает над замершим взволнованным Субином. Одеяло, до этого служившее надёжной защитой от заинтересованного взгляда, оказывается отброшено в сторону. Контраст температуры пускает по разгоряченному телу волну мурашек, но Субин не сопротивляется, ничего не говорит. Только смотрит прямо в по-лисьи красивые глаза Сыну, ожидая, что тот сделает дальше.       Альфа поцеловал бы парня под ним, только вот утренние поцелуи далеко не такие, как о них говорят или пишут. Вместо этого он кладёт ладонь ему на солнечное сплетение и медленно ведёт выше к шее, наслаждаясь бархатным теплом кожи.       Субин млеет от нежных прикосновений. Это приятно. Только ужасно смущает. Тем временем Сыну кладёт ладонь ему на щеку, и касается большим пальцем губ. Ровные зубки прихватывают альфу за подушечку пальца. Не больно, играючи. Сыну улыбается уголками губ.       — Лисёнок.       Бин скептически изгибает бровь, как бы говоря «кто из нас?». Сыну шире улыбается и нежно касается губами шеи. Не целует, но Бин всё равно смущается и задерживает дыхание.       Сыну в голову приходит мысль, что стоит сходить в аптеку, о чём он младшему и говорит. Нужно купить некоторые препараты, которых у альфы нет, но они могут понадобиться омеге.       — Я скоро. Приготовишь что-нибудь на завтрак?       Когда Хан возвращается с пакетиком лекарств из аптеки, Субину намного лучше. Он сходил в душ, смыв с себя последние отголоски дискомфорта, хотя садиться еще больновато. Чон даже смог дозвониться не на шутку взволнованному папе и кое-как объясниться. Тот порывался забрать сына, но Субин смог его уговорить устроить официальное знакомство со своим альфой после того, как закончится течка.       — Нет, пап… Да, нежный и осторожный. Что? Конечно с ними! Не задавай такие вопросы! Не беспокойся. Ага. Я тебя тоже.       Вся квартира пропитана запахом альфы, отчего становится почти невыносимо находиться здесь в одиночестве, без своего истинного. Субин с любопытством осматривает всё вокруг, но в пределах разумного. Листает комиксы, а в комнате Сыну обнаруживает полку, незамеченную ранее. Стихи и проза малоизвестных авторов.       Покопавшись в холодильнике и кухонных шкафчиках, решает приготовить оладьи с яблоками. За готовкой парень отвлекается от всех лишних мыслей.       Но едва Сыну переступает порог дома, Субин со стыдом отмечает, что по внутренней стороне бёдер стекают капельки смазки.       Злясь на свою омежью природу, Чон плотно сводит ноги вместе и режет больше спелых яблок, ссыпая их в тесто для оладьев. Сыну словно угадывает его мысли и, пока парень готовит, на кухню не заходит, появляясь рядом только после того, как тот его позвал.       Сыну тяжело сглатывает, видя, что Субин, кроме одной из его маек, ничего не надел. Прямо сейчас на кухне Хана готовит что-то вкусное течный омега. Его истинный омега. Желтая майка парнишке едва до середины бедра, но стоит парню поднять руки, чтобы дотянуться до полки с тарелками, ткань сильно задирается, сводя с ума альфу открывшимся видом. Скажи ему кто-то хотя бы на прошлой неделе, что будет так… Сыну бы напомнил Сыншику, что следующая течка у него в конце осени, обнял со спины и пошел на работу, предварительно умяв пару оладьев с джемом или каким-нибудь сиропом.       Но Сыншика здесь нет, и теперь Сыну полностью прощает его за то, что тот так внезапно бросил его. Во-первых, потому что сам понимает, какого это — найти истинного, а во-вторых… достаточно того, что во-первых.       Успокаивая бушующие гормоны тем, что впереди несколько дней течки, и набрасываться на него прямо сейчас совершенно не обязательно, Сыну приближается к затаившему дыхание омежке и нежно обнимает со спины. Субин ещё растёт и сейчас такой хрупкий и маленький по сравнению с ним. Сыну улыбается солнечно в розовые волосы.       Чон сначала удивился порыву альфы, ведь он с волнением ожидал другого. Но оказалось, что в сильных крепких руках так спокойно и уютно, отчего он тут же расслабился. Раньше Субин и представить не мог, что с кем-то может быть так тепло и уютно на душе от обычных объятий.       — Выпей это, пожалуйста, — Хан вкладывает коробочку с таблетками в ладошку младшему и нехотя отпускает.       — Что это?       — Противозачаточные. На всякий случай.       Субин ужасно смущается, проклиная вспыхнувшие жаром щёки, но послушно глотает таблетку, запивая её водой, ставит стакан и идёт назад, в объятья альфы, в которые тот его с удовольствием принимает.       Но тело отзывается на присутствие истинного по-своему — смазка вновь обильно выделяется. Субин чувствует, как пальцы на его предплечьях сжимаются, потому что сдерживать себя Сыну всё сложнее. Бину и самому хуже с каждой секундой. Он вжимается в мускулистое тело, чтобы немного унять желание получить больше, и оказывается усажен на тумбу.       — Субина, — игриво тянет Сыну хриплым голосом. — Хочу тебя. Очень.       Скользкий язык движется вверх по вздрагивающему кадыку. Сыну разводит широко в стороны стройные ноги омеги и вжимается в пах парня, пачкая джинсы влагой. Субину больно от такой позы, но тело горит, требуя прикосновений. Хочется чувствовать поцелуи истинного всюду, ощущать жар его тела и знать, что его любят.       Сыну отпускает парня, и оказывается в плотном кольце его ног на своей талии, хмыкает и неспешно, дразня, стягивает с себя футболку, а затем и расстегивает джинсы. Субин с интересом наблюдает, рассматривает мускулистое тело, гладит одной рукой рельефный пресс, а другой опирается о тумбу и случайно пачкается мёдом из так и не закрытой после готовки баночки. Хан разбирается с одеждой и целует омегу, как вдруг ощущает липкие пальцы на своей груди. Отстраняется, видит медовые следы и переводит взгляд на облизывающегося Бина.       — Извини, хён. Я всё уберу.       И млеет от скользких прикосновений порхающего по широкой груди язычка омеги. Субин водит кончиком, широко мажет по напряженным соскам и сам заводится, слыша сбившееся дыхание старшего.       Сыну прикусывает губу, болью немного отвлекаясь от собственного возбуждения. Будь его воля — он бы уже нагнул своего омежку прямо у этой тумбы без всяких прелюдий, но не уверен, что не доставит ему боль. После первого раза Субина прошло всего полдня. К тому же неизвестно, начала ли действовать таблетка.       — А мне сладкое?       Субин отрывается от альфы, и Сыну ловит его губы с привкусом мёда. Но ненадолго. Сыну втягивает кожу на шее, оставляя красные пятна, и слабо прикусывает, недостаточно сильно чтобы оставить метку, но ощутимо.       Субин трётся о грубую ткань джинсов и часто-часто дышит ртом. Ресницы подрагивают от удовольствия, и парню кажется, что остановиться невозможно. Не сейчас. Это как зуд. Стоит провести по коже, и начнёт чесаться сильнее.       — Не делай так, — выдыхает как-то задушено Сыну. От действий омеги становится намного хуже. Сыну сжимает пальцы на выступающих тазовых косточках парня так сильно, что от ногтей остаются следы-полумесяцы, и Бин шипит сквозь зубы и жмурится.       Но не успевает Чон возмутиться, как Сыну опускается ниже. Ловит губами возбуждённые соски и играет с ними языком, оттягивает и отпускает. Чувствуя поцелуи на животе, Субин приоткрывает один глаз и давится воздухом.       — Сыну, стой…       Альфа не обращает на хриплую просьбу никакого внимания и становится на колени прямо напротив подрагивающего, сочащегося смазкой члена омеги, но дальше действует не совсем так, как парень предполагал. Субин едва успевает поймать равновесие, чтобы не завалиться на спину, когда Сыну подхватывает его под коленями и поднимает стройные ноги с пола, задирая как можно выше.       — Что ты?.. Ох!       Субин вскрикивает, сотрясаясь всем телом от неожиданности и странных ощущений. Скользкий язык альфы мажет по бедру, ведя выше. Слишком близко, слишком приятно, слишком пошло. Не даёт смириться с происходящим, сразу переходя к сочащемуся смазкой колечку мышц. Воздух холодит те места, где касался язык, а между ног Субина творится нечто беспредельно невероятное. От этого хочется сжаться, спрятаться, убежать в конце концов, но в то же время хочется попросить не останавливаться.       Субин не успевает смутиться ещё сильнее, хотя куда уж больше — до состояния спелой помидорки всего ничего, как Сыну плавно проникает языком внутрь. И на этом мозг Субина функционировать отказывается. Остаётся только мерцающая зазывными огнями надпись «ещё», о чем он просит альфу незамедлительно.       — Хён, чёрт, ещё. Сыну!       Хан прекрасно его слышит, отстраняется и приставляет к сжимающейся дырочке палец, дразнит, надавливая, слышит сдерживаемый стон, и его такой расклад не устраивает. Субина хочется слышать.       — Громче, Бин-а.       Субин находит в себе силы недовольно посмотреть на альфу, но лучше бы он этого не делал. Отвести взгляд не получается, как бы в голове ни разрывалась звоном сирена несуществующей опасности. Опасности быть потерянным в этом мужчине. Один вид лица Сыну между его ног, так близко к требующему внимания члену не на шутку возбуждает. Полностью завладев вниманием омеги, Сыну, словно издеваясь, сильно высовывает язык и так, чтобы Бин видел, слизывает кончиком поблескивающую на бедре смазку, одновременно просовывая палец.       Можно было не просить, Субин и так не может больше сдерживать рвущиеся с губ стоны. Второй палец, вскоре присоединившийся к первому, сделал всё только лучше хуже.       Сыну двигает рукой быстрее, глубже погружая пальцы, разводит ножницами и добавляет к ним шаловливый язык. Трёт горячие стенки и всё-таки цепляет нужную точку, отчего Субина выгибает дугой. Одну ногу омеги он всё ещё держит рукой, а вторую поставил себе на плечо. Но от того, как мальчишка стал подаваться бёдрами вперёд на его язык и пальцы, приходится крепче держать омегу.       В этот раз Субин знает, чего ожидать, но всё равно надрывает связки в стоне-крике, пачкая альфу, итак измазанного в его смазке, спермой. В этот раз слабость приходит медленнее, мягче, и в глазах не темнеет. Субин сползает с тумбы и Сыну помогает ему устроиться рядом. Бин глубоко шумно дышит, прижимается к своему альфе и, кажется, улыбается. В голове почему-то немного звенит и совершенно пусто.       Сыну покрыт испариной, возбуждён и продолжает пожирать омегу взглядом. А Субин отмечает, что на прекрасном лице идеально смотрятся белые мутные капли, а губы, блестящие от смазки, не помешает пару раз укусить.       В поиске опоры, Бин задевает рукой ширинку старшего. Сыну шумно выдыхает, тут же перехватывая его за запястье. Субин со стыдом замечает, что за собственными ощущениями абсолютно забыл, что нужно дарить удовольствие партнёру в ответ.       — Можно я..? — он настойчиво накрывает эрекцию альфы.       — Малыш, не надо. Я сам.       Сыну не интересуется его мнением на этот счёт от слова совсем, для себя уже всё решив. Поднимается, оставляя расслабленного омегу одного, и скрывается в коридоре.       — Так каждый раз будет? — тяжело выдыхает Бин себе под нос.       И вчера пришлось гнаться за возбуждённым альфой, и сегодня?       Приведя дыхание в относительную норму, через некоторое время Субин встаёт с пола, придерживаясь всё за ту же кухонную тумбу. Колени подрагивают после оргазма, отчего парня слегка ведёт при ходьбе. Он немножко нервничает о том, что собирается сделать, но решительно открывает дверь и проскальзывает в ванную.       Нет, это однозначно хреновая идея.       Сыну стоит под душем, оперевшись о стену спиной, и ритмично надрачивает себе. Струи воды разбиваются о мускулистую грудь и широкие плечи, стремительно скатываясь по разгорячённой коже, очерчивают каждую мышцу прекрасного тела.       Если до этого глаза Сыну были закрыты, то от звука открывшейся двери альфа обжег парня пошлым, вязким взглядом, таким, что Субин продолжил беззастенчиво рассматривать хёна, словно получив на это разрешение. Но хриплые слова альфы полностью противоречат тому, что видит Чон.       — Уйди, Субин.       Прикусив губу, Бин захлопнул дверь за собой, тем самым мысленно подтверждая свои намерения.       — Я тихо сказал? Вернись назад, — альфе всё труднее сдерживать себя, и в словах проскальзывает агрессивный пусанский акцент. Вода немного смыла с него запах течного омеги, но не тогда, когда этот самый омега рядом, а гранатовый аромат отключает по одному рубильники остатков самоконтроля. Сыну тянется за полотенцем и накидывает на бёдра, хоть так отгораживаясь.       Сыну нравится Субин. Если бы не запах и склонность к искренней заботе, благодаря которой они и встретились, его можно было бы принять за юного альфу. Он ниже Сыну, но по нему видно, что парень ещё вытянется со временем, и, возможно, даже догонит в росте, красивый, и ему очень идёт розовый цвет волос, но мальчишка не хрупкий, как большинство омег. И то, как он сейчас прижал альфу к стене в требовательном, каком-то обиженном поцелуе, подтверждает эти мысли.       — Хён, я тоже хочу тебя касаться, — смотрит снизу вверх в лицо Сыну, и Хану становится ясно, на что тот обиделся. — Не убегай, — и обнимает неожиданно сильно.       Сыну про себя материт мироздание, потому что «не-трись-о-член-и-без-того-хочу-тебя-трахнуть», а сам жадно впивается в желанные губы, не без удовольствия отмечая, как запал сходит с Бина, и тот возвращает контроль над ситуацией Сыну.       — Прости, лисёнок. Я не подумал об этом.       Сыну нравится целовать этого мальчишку, не сдерживаясь, прикусывать нижнюю губу, а затем верхнюю. Нравится оставлять на шее краснеющие пятна засосов и чувствовать, как под губами дёргается кадык. А ещё больше нравится, что ближе к загривку кожа пахнет особенно приятно. Именно поэтому Сыну с несущественным сожалением возвращается к губам. Он ещё не спрашивал у Чона разрешения поставить метку.       Но когда Субин становится на колени перед ним, как до этого он сам на кухне, стягивает с бёдер и так держащееся на честном слове полотенце, кончиками пальцев проводит по всей длине, обхватывает губами головку и нерешительно посасывает, на последствия становится откровенно плевать.       Сыну шумно вдыхает ртом, когда горячие влажные губы движутся дальше по стволу, выпускают и ведут сбоку вдоль заметной сети вен до самого основания, а затем опять вбирают головку.       Субин старается взять глубже, но не может расслабиться, давится и цепляет чувствительную плоть зубами. Сыну кладёт ладонь чуть ниже затылка, запрокидывая так, как Бину может быть удобнее.       — Подожди, выпусти. Расслабь горло.       Субин прислушивается к совету. Кое-как, но всё же получается, и он пробует снова. Ищет угол, с которого мышцы горла напрягаются меньше всего. Подаётся вперёд, и удивлённо мычит, когда член проскальзывает больше чем наполовину. Сыну поощряющее гладит его по щеке, и закрывает глаза, растворяясь в ощущениях. Субин продолжает двигать головой точно так же, старается не зацепить зубами и как вознаграждение слышит стон сверху. Сыну сжимает светло-розовые волосы на затылке.       — Быстрее, Бина-а…       Субин слишком сконцентрирован на своём занятии и не обращает внимания на едва заметные толчки бёдрами ему навстречу. Но альфа срывается и резко подаётся вперед, проскальзывает глубоко в жаркий рот, упираясь в стенку глотки. Субин тут же давится, отталкивает старшего и заходится хриплым кашлем.       — Боже, прости, Субин! — Сыну чувствует себя виноватым, но Чон мотает головой, как бы говоря, что всё в норме. Только горло саднит, и скорее всего какое-то время он будет хрипеть, если голос вообще не сядет.       Он часто сглатывает и глубоко дышит, подавляя рвотный позыв, и больше в рот брать не решается. Вместо этого, немного успокоившись, обхватывает рукой, ведёт по всей длине и лижет потемневшую от прилившей крови головку. А Сыну с закушенной губой смотрит на то, как на розовый язычок и до алого покрасневшие губы падают белые капли.       Дав отдышаться и ему, и себе, Сыну тянет омегу под горячие струи воды. Субин отказывается от предложения помочь и сам берёт мочалку альфы, вспенивает гель. Сыну удивлённо вскидывает брови, когда Субин принимается усердно тереть его, начиная с плеч, но затем улыбается и наливает шампунь в ладонь, чтобы потом запустить пальцы в мокрые розовые пряди.       — Хён, мне в глаза мыло попадёт. Подожди, — Субин строит недовольную моську, но всё-же наслаждается ленивыми массирующими движениями.       — Так закрой их и продолжай на ощупь, — смеётся Сыну, за что получает мочалкой по носу, и теперь улыбается уже Субин, пока хён смывает пену с лица.       Вода приятно скользит по телу, успокаивая и охлаждая. Сыну смывает шампунь с Бина и отмечает, что младший уже не улыбается, сосредоточенно занимается своим делом и, похоже, полностью ушел в свои мысли, на автомате продолжая водить рукой.       — Субина, что-то не так?       Субин проводит мочалкой по прессу, затем откладывает её на полочку и ведёт ладонями от предплечий до запястий. Сыну не торопит с ответом. Ловит ладони омеги и переплетает пальцы.       — Ты красивый, — Субин впервые не смущается, говоря кому-то такое. Зачем, если так и есть.       Сыну обнимает омегу и мягко целует в висок.       — С чего такие признания?       Субин пояснять ход своих мыслей не стал, вместо этого наскоро домылся и вылез из душа, подбирая то самое полотенце, которым некоторое время назад пытался прикрыться альфа.       Захотел.       После купания и нормального завтрака (или, вернее, уже обеда) делать ничего не хочется. А потому, одевшись, Сыну утягивает Субина на диван, включив телевизор для фона. Кладёт голову парню на грудь и обхватывает руками мальчишескую талию. Субину немного неудобно, хотя, вернее сказать — непривычно. Тело альфы между его ног, а большая на два размера майка задралась, и тёплые пальцы касаются чувствительной кожи на пояснице.       Бин прислушивается к себе, стараясь разобраться в ощущениях. Ещё в ванной он задумался об этом. К возбуждённому альфе он пришел по собственному желанию, а не подталкиваемый течкой. Сам захотел снять его напряжение, сам отсосал, вместо того, чтобы просто подрочить, так ещё и полез помочь с купанием, хотя мог этого не делать.       Почему? Чувствует ли прямо сейчас он что-нибудь помимо смущения?       Что-то есть. Похоже на щекотку в груди чуть ниже солнечного сплетения. Трепетное чувство становится сильнее, стоит лишь бросить взгляд на расслабленное лицо задремавшего альфы.       — Сыну-хён, ты мне нравишься.       — Что? — тут же разлепляет глаза сонный Сыну и пытливо всматривается в лицо младшего. — Правда?       Субин смущается своего порыва и делает вид, что поглощён происходящим на экране, словно ничего и не сказал.       — Субина-а, — тянет счастливо Сыну и трётся носом о его руку. — Повтори!       — Хён, щекотно!       Но его возмущение остаётся проигнорированным. От таких вроде бы простых слов Сыну переполняют эмоции. Он поднимается выше и утыкается макушкой Бину в подбородок, крепко-крепко обнимает, но решает, что этого недостаточно, и счастливо трётся с парнем щеками, затем устраиваясь на плече. А Субин прикусывает губу, стараясь не захихикать от забавных звуков счастливого лисёнка, которые в это время издаёт старший.       — Ты мне тоже, Субин-а.