***
— Привет! — И тебе, — Субин тяжело дышит после бега от остановки до места проведения концерта. Он всё-же немного опоздал к намеченному времени, поэтому от станции метро пришлось бежать, чтобы успеть. Чан протягивает билет омеге и не спрашивая берет за руку, юркой рыбкой протискиваясь в толпе таких же фанатов ближе к входу. У дверей в клуб уже довольно большое столпотворение, но Хо уже душой и мыслями внутри, с любимой группой. Сегодняшнее выступление особенное — попасть на него могут только официально зарегистрировавшиеся участники фандома, и Чан, долго мечтавший о подобном, купил билеты в числе первых, упросив один и для Субина, зарегистрировав его на чужое имя. Альфа взбудоражен в предвкушении исполнения своей мечты, а омега просто радуется за лучшего друга. Чон не заморачивался с выбором одежды, а вот свеже-выкрашенные в пепельно-серый волосы, рваные светлые джинсы и новая полупрозрачная рубашка в дополнении с цепочкой на шее делают Чана похожим на самого настоящего айдола. Когда выступление начинается, все мысли, накопившиеся за день, вылетают из головы. Фанаты оживлённо болтают, сдерживая рвущееся из самого сердца наружу счастье. Но едва, раздаются первые аккорды недавнего хита, зал взрывается криками и аплодисментами. Пять человек приветствуют всех со сцены и начинают петь. Субин заинтересованно вслушивается. Вибрация проходит по всему телу, растворяя парня в басах, расщепляя на атомы и строя совместно с остальной массой танцующих и визжащих фанатов один сильный ликующий фандом. И пусть Бин в нём не состоит, зато Чан да. И сейчас, видя счастье на лице лучшего друга, Субин чувствует и себя частью чего-то большого и сильного. Мелодии, которые казались не такими уж и примечательными, когда взволнованный Хо впихивал в уши Субину наушники прямо посреди урока, при этом шепча что-то о новом альбоме, теперь касаются чего-то спрятанного в самых отдалённых уголках души. И не просто касаются, а заставляют звучать, извлекают пьянящий восторг. Ритмичная мелодия течёт по венам, подкупает юное сердце полутьмой зрительного зала и профессиональной светомузыкой на сцене. Субину даже кажется, что вокалист-омега, посмотрел прямо на него, но это конечно-же не так. Со сцены очень трудно рассмотреть чьё-либо лицо. Зато Чан сгребает Бина в охапку и едва не пищит от счастья. Потому что уже не первый год практически обожествляет этого самого вокалиста. Даже на фансайн ходил. Дважды. — HIGHLIGHT! — Бина, — после концерта альфа сияет, а широкая улыбка могла бы ослеплять, если бы уже давно не стемнело на улице, отчего на лица ложится тень, ведь ближайший фонарь за спиной. — Спасибо, что пошел со мной! — Да не за что, ты давно хотел. Чан ненадолго оставил Бина одного в парке, чтобы сходить за какими-нибудь напитками. А когда вернулся, застал задумавшегося омегу, сидящего в одиночестве на лавочке. — Эй, всё в порядке? — Да, — благодарно кивает, принимая одну из двух банок пива. — Устал немного. Насыщенный событиями день выливается в полную опустошенность, и парень не знает, чем можно её заполнить. Хотя, подушка и любимое одеяло спасали и не в таких случаях. Концерт, лис, оказавшийся, мужчиной, морока из-за него — слишком много эмоций. Кстати о лисах, стало ли хёну лучше? Пальцы с коротко стриженными ногтями взъерошивают розовые волосы, поправляют лезущие в глаза слегка вьющиеся пряди и вновь смыкаются на холодном металле банки. К вечеру жара наконец спала и, пока не появились комары, на улице вполне сносно. Чан без лишних слов подставляет плечо, и розововолосый кладёт на него голову. С Хо так привычно и спокойно. А вот родная постель подкинула сюрприз в виде сохранившегося на ткани ощущения чужого присутствия вкупе с бессонницей. Аромат моря забивает нос, а затем и голова наполняется совершенно ненужными, бесполезными мыслями. Интересно, а Сыну-хён с тем омегой — истинные? Но это уже не его дело…***
— С-Субина? Чон даже не ожидал, что Хан откроет дверь с таким рвением. Не прошло и десяти секунд после того, как парень отпустил разразившийся мелодичной трелью звонок, а взъерошенный альфа уже у порога. — Я могу зайти? — Чон слегка потряс коробкой с пончиками, которые держал в одной руке. — Да, конечно. Не думал, что ты придёшь, — Хан сделал шаг в сторону, впуская гостя в квартиру. — Как ты? — Вечером на всякий случай звонил врачу. Потом сходил за лекарствами, и теперь мне намного лучше. — Вот и замечательно. — Но, думаю, тут всё дело в том, что ты очень сильно помог мне вчера, — Сыну потрепал донсэна по выцветшим розовым волосам и прошествовал мимо на кухню. — Спасибо. На самом деле Чон проспал будильник, но всё равно не выспался. Пол ночи парень ворочался, силясь уснуть, а после сон был слишком чутким и беспокойным — Бин просыпался от любого шума за окном. Субин поплёлся было за старшим, но Сыну остановил его, выставив ладонь. — Нет, подожди в гостиной. Я принесу чай туда. — Да ладно тебе, — Субин хотел было пройти вперёд, потому что уже был в кухне вчера, и, между прочим, готовил. — Вперёд! — Сыну забрал у парня угощение и развернул за плечо в прямо противоположную сторону. Тот решил не сопротивляться и послушно пойти в другую комнату, как того хочет хозяин дома. От скуки Субин подошел к полупустой книжной полке с комиксами. Большинство оказались по популярным вселенным супергероев. Чон взял первый попавшийся — ничего страшного, если он немного полистает один, верно? Но уже совсем скоро оставил эту затею и встал с кресла, чтобы походить по комнате. Где-то глубоко внутри не спокойно. Вроде бы всё как всегда, но тогда почему невозможно усидеть на месте? Невозможно сосредоточиться. В квартире Сыну уютно, Бин не против бы и сам жить в такой. Все дела, какие были запланированы на эту неделю — завершены. Каникулы сами по себе — вялое времяпровождение, разбавляемое компанией друзей, футболом, и мыслями о таком, кажется, далёком поступлении, хотя выпускные экзамены уже в следующем году. — Готово! Чон так глубоко ушел в размышления, что чуть не уронил кубок со школьных соревнований, который рассматривал до появления Хана. Мысленно дав себе затрещину, Бин поставил награду на место и извинился, приземляясь на мягкий серый диван. — Если честно, я зашел только удостовериться, что с тобой всё в порядке. — Это так, но ты же не против задержаться немного подольше? — обаятельно подмигнул альфа. Сейчас, когда альфа не выглядит ослабленным болезнью, как вчера, Субину немного неловко в его компании. Даже не так. Бин смущён. Сыну заметно бодрее, больше говорит, держится увереннее и много шутит, стремясь немного расшевелить омежку. Интересуется жизнью младшего, школой, интересами. Сначала Чон отвечал коротко, с явной неохотой, не вдаваясь в подробности, но Сыну удалось добиться своего, завлекая в разговор собственными забавными историями. О вчерашнем концерте Бин рассказывал уже эмоционально и с большим энтузиазмом. Оказалось, что им обоим нравится одна и та же группа — BIG BANG. Сыну родился и жил до поступления на высшее в Пусане, в котором Бин был пару раз с семьёй. Правда его во время второй поездки испачкала чайка, что подпортило общее впечатление, но это уже детали. Но для обоих море — ключевой элемент этого города. — Так вот почему ты так пахнешь. — Заметил? И как тебе? Ага. Так Бин и ответил. — Ну… сойдёт? — То есть я — сойдёт? Ну спасибо! — притворно надулся Сыну, откинувшись на мягкую спинку кресла. — Эй! Может мне неудобно делать комплименты малознакомому альфе! — Сказал он в доме этого самого альфы, — обиженно пробубнил себе под нос Хан. — Ладно… ты не сойдёт, мне нравится, как ты пахнешь, — на самом деле смутился Субин и поспешил сменить тему разговора. — Ты так и был один? Я имею в виду, ты говорил, что живёшь с омегой. Он так и не пришел? — Нет. — Сыну тяжело вздохнул. — Я не думаю, что он вообще вернётся. Не знаю, где он сейчас. — В полицию звонил? — Нет, я пошел искать его накануне того дня, когда ты меня нашел. У лиса нюх намного тоньше, чем у человека, так было бы легче выследить, особенно учитывая, что у Шика запах не яркий. Да и было уже поздно, никто не пошел бы искать его в такое время. И не стали бы. Слишком мало времени с его исчезновения. — А если с ним что-то случилось?! — Бин изумился тому, что альфа сейчас сидит и ждёт неизвестно чего, пока его омега никто не знает где. Хотя с другой стороны — что он может сделать, пока полностью не оправится? Но всё же! — Он написал той же ночью, ближе к утру, с незнакомого номера, с ним всё в порядке, но он разбил свой телефон. Попросил встретиться на следующей неделе. Сказал, что у него какие-то новости и ему нужно время. Сам понимаешь, мне от этого сильно лучше не стало. Мой омега неизвестно где, и не хочет или не может со мной связаться! Я тогда в форме человека был и, как только увидел, опять стал лисом и побежал искать. Но с утра было жарко, а я был на ногах с прошлого вечера, и меня сморило. Еле лапы переставлял, перед усами всё плыло. Слишком волновался, чтобы перестать искать его. А потом в глазах потемнело, и проснулся уже у тебя в кровати. Альфа замолчал, очевидно задумавшись. Субин терпеливо ждал, что тот скажет что-то ещё, поделится дальнейшими планами по этому поводу или предположениями о том, где омега может быть. Но Сыну слишком глубоко ушел в свои мысли, очевидно забыв, что в комнате не один. Решив не отвлекать его от размышлений, Субин взял пустые кружки, чтобы помыть. — Стой! Субина, подожди! Я сам уберу! — подорвался с места Сыну, в тихом ужасе мчась за чересчур самостоятельным донсеном, но тот уже переступил порог кухни. Так вот почему он его не пускал сюда… — Просто… Как? — у Су слов нет. — За один день! В раковине складируется гора грязной посуды, на плите стоит кастрюлька с супом-пюре, который вчера оставил ему Бин, причем явно сбежавшим за пределы этой самой кастрюльки в поисках приключений на плиту, а после на пол. На кухонных тумбах тоже непонятные пятна, напоминающие высохшую лужу разлитой колы. — Извини за беспорядок, из меня ужасный повар, — виновато почесал затылок тот. — Ищи бету. Срочно, — только и смог сказать Бин. — Это лишнее. Убрать то я и сам могу! Ну, я так думаю. Только позже… — Не то. Ты без Сыншика с голоду умрёшь, — Субин вытащил из раковины сковороду с чем-то не пригоревшем, а уже окончательно спаленным дотла, и мысленно прикинул, как быстро придётся сейчас приводить всё в порядок, чтобы успеть домой до того как вернётся папа.***
Настольная лампа с щелчком выключателя гаснет. Субин стягивает растянутую ночную майку и отправляет в полёт куда-то за спину. Где она приземлилась, ему сейчас ни разу не интересно. Утром найдёт. Душная летняя ночь заползает в комнату липкой патокой, так ещё и кондиционер сломался, и пришлось отвезти в ремонт по гарантии. Чон не против бы спать полностью голым, но… Но что ему мешает? Утром его не разбудят — на каникулах нет надобности рано вставать. Именно поэтому он с чистой совестью стягивает боксёры и отправляет их вслед за майкой. Бин расстилает кровать с новым свежим постельным бельём, готовясь с удовольствием упасть в её прохладные объятия, но неожиданно получает ускорение в виде толчка в спину. Успевает сориентироваться и перевернуться на спину, но оказывается придавлен к кровати чужим весом. Явно альфа проворно хватает его за запястья, заводя руки за голову и удерживая одной своей. — Ч…! — Закричать не получается. Губ касаются другие мягкие губы, раздвигают языком. Бин мычит, вырывается, но все движения какие-то слабые, вялые. За окном проезжает машина, светом фар выхватывая в темноте комнаты знакомое лицо. Субин широко распахивает глаза, встречаясь взглядом с тёмно-шоколадными, но свет гаснет и он вновь не может рассмотреть детали лица. — Субин-а, не бойся, — хрипловатый голос Сыну на ухо, гораздо ниже чем обычно. У Чона от него мурашки по телу и в груди неспокойно. — Хён?! — Тебе понравится, поверь. Субину уже нравится, потому что, «блядь, хён, говори, продолжай говорить таким дьявольским голосом». Так нет же, хён целует. Берёт своё грубо, заставляя захлёбываться стоном, не даёт вдохнуть. Руки Субина освобождаются, потому что старший сжимает пальцами его талию, ведёт по пока намечающимся кубикам пресса, царапая живот. Чон хватается за широкие плечи, рвано дышит и закрывает глаза, запускает пальцы в светлые пряди, прижимает голову альфы к своей шее, дрожа от поцелуев вперемешку с укусами. Одно прикосновение из многих вызывает особенно сильную дрожь. Субин долго держался, но на этот раз стонет, потому что слишком хорошо. Сыну отстраняется, улыбается в предвкушении, рассматривая с трудом дышащего парня под собой, особое внимание уделяет покрасневшим губам. — Мне так нравятся твой ротик, — Бин забывает дышать, когда Сыну, уже почему-то голый, берёт его ладонь в свою и кладёт на свой возбужденный член. После этого заставляет обхватить и несколько раз провести рукой, в то же время игриво кусает взволнованного донсена за нижнюю губу, оттягивает и отпускает. — Поможешь? И Субин, мысленно умирая от стыда, кивает. Говорит старшему парню лечь поперёк кровати, и сам с неё слезает. Но Сыну ловит его за локоть и просит сесть рядом, сбоку от себя. Субин глубоко вздыхает, и наклоняется. Ему ужасно неловко, и пусть прикоснуться было легко, то ради того, чтобы решиться провести языком по головке, а затем взять в рот, парню пришлось перебороть себя. Собственный член до боли стоит. Субин тянется коснуться его свободной рукой и удовлетворённо мычит, ко всему прочему чувствуя горячую широкую ладонь на ягодице, а затем и то, как пальцы, скользкие от естественной смазки, проникают в него. Стон вырывается высокий и сорванный. Субин выпускает плоть изо рта, сильнее оттопыривает попу, насаживается глубже и упирается лбом в шикарный пресс. Губы хёна приоткрыты, словно он что-то говорит. Но Бин не слышит. И никакого Сыну в комнате нет. Вместо альфы есть скомканное одеяло и вспотевший, тяжело дышащий, ничего не понимающий омега, лежащий на животе под этим самым одеялом. Всё так, как и в любую другую самую обычную ночь. Кондиционер работает, за окном уже светает, а не расстилается тьма. К тому же, пусть Бин и спит без майки, но нижнее бельё на месте точно. — Всего лишь сон, — говорит самому себе на выдохе и кладёт ладонь на влажный от пота лоб, затем проводя ей по всему лицу. Ему приснился чужой альфа, и Бин во сне ему… О Господи! Чон бьёт головой по подушке, отбрасывает одеяло в сторону и, проклиная всё на свете, касается влажной промежности. Из-за возбуждения встал член и начала выделяться смазка. Прикоснуться к себе хочется слишком сильно. Парень приподнимает бёдра, стягивая боксёры, и берёт в руку член. Скорее разобраться с этим ночным недоразумением, уснуть и на утро забыть — вот что мысленно повторяет по кругу вновь и вновь, чтобы самому поверить в это. Но одной дрочки мало. Субин тянется к скользкому от смазки сфинктеру, стараясь двигать рукой на члене и растягивать себя одновременно. Но всё не так, как ему хочется. У него пальцы короткие, не то что во сне — у альфы длинные. Субин чертыхается и свешивается с края кровати, чтобы добраться до того, что прячет под ней. Чон впервые не во время течки просыпается вот так — от мокрого сна о знакомом альфе, и с навязчивым, настолько смущающим, что невозможно себе в нём признаться, желанием продолжить это в реальности. — Хён…