Осеменяющие пальцы, или Прочесть фикбук и не сойти с ума

— В чем дело? Почему вы застыли у лестницы и так странно смотрите на меня? — хмурится Реджина. Эмма неловко пожимает плечами и грустно отвечает: — Моя квартира на втором этаже. — Значит, нам надо подняться, — терпеливо, как несмышленышу, говорит Реджина. — А ноги-то не идут! — с отчаянием восклицает Свон. — Как это? Поясни. — У меня какое-то неодолимое желание или тебя поднять на руки, или чтобы ты меня подняла и втащила на второй этаж… — Что?! Как вы смеете? Все, я сейчас же переношусь к себе домой… — Прошу, подожди! Эмма зажмуривается, во избежание новых катаклизмов, которые, она убеждена, мог бы вызвать ее взгляд, и тараторит: — Понимаешь, сегодня очень странный день, когда люди сами не понимают, что делают, и если ты помнишь, в тех рассказах мы только тем и занимались, что носили друг друга по лестнице в спальню, так что мне под конец даже жалко стало наших клонов, и теперь я… ну, точнее, мои ноги буквально не идут без «привычной» ноши… — Ох, Свон… В голосе Реджины уже нет злости, и Эмма нерешительно приоткрывает один глаз. — Ты не сердишься? — Нет. Но и на руках носить себя не позволю. Вы можете сорвать спину. Давайте попробуем иначе. Вспомните, ведь были и такие истории, в которых, ну хотя бы в первую ночь, мы поднимались на второй этаж самостоятельно, а не на руках друг друга? — Были… вроде, — неуверенно произносит Эмма и открывает глаза пошире. — Давайте представим, что мы именно в такой истории. Что, может быть, мысленно мы и носим друг друга на руках, но на самом деле пока еще не осмеливаемся на этот шаг, и вы позволяете мне подняться на второй этаж самостоятельно. Эмма сосредоточенно смотрит на нее, потом на лестницу, и ее нога встает сначала на первую, потом на вторую ступеньку… — Получилось! — ликует Свон и взбегает наверх. Реджина поднимается за ней, усмехаясь от появившихся в груди чувств, — примерно такую же смесь гордости и радости она испытывала, когда Генри сделал первый в своей жизни шаг. В квартире Свон неожиданно оказывается уютно, хотя она и крошечная — объединенная с кухней гостиная и всего одна спальня. — Я сменю постельное белье, а ты пока располагайся, и, кстати, в холодильнике есть еда и сок, — суетится Эмма, и Реджине почему-то приятно наблюдать за хлопочущей биологической матерью своего сына. — У вас здесь неплохо все обставлено, — замечает Реджина, — мне нравятся светлые тона. — Да ладно, по сравнению с твоим особняком эта квартира похожа на конуру. — Ну, вам сейчас должно хватать и этого, ведь у вас все равно нет… Реджина перехватывает наполненный болью взгляд Эммы и осекается. Что она хотела сказать? Что теперь у Свон нет мужа? Или что теперь у обеих нет Генри, потому что он живет в кампусе, и они не увидят его до Рождества? — … Лютни, — заканчивает свою фразу Реджина. — У вас ведь нет лютни? — Чего нет, того нет, — подтверждает Эмма, светлея лицом. Реджина наливает в стаканы виноградный сок, удивляясь, что в холодильнике действительно оказывается еда, хотя в ее роли и выступают приготовленные полуфабрикаты. Она находит также немного овощей и сооружает на скорую руку салат. Ужин проходит без эксцессов, вероятно, потому, что они избегают разговоров и взглядов в сторону друг друга. — Вы не такая ужасная хозяйка, как я думала, мисс Свон, — снисходительно говорит Реджина, когда Эмма убирает со стола. — Мисс Свон? — переспрашивает она, замечая, что Эмма застыла у мойки с непроницаемым выражением лица. — Зачем? — уголок рта Эммы дернулся. — Зачем ты меня так назвала?! Не выпуская из рук тарелки, она садится на стул, тяжело дыша. — Ой, — сразу все понимает Реджина. — Вы чувствуете себя, как в этих историях, да? — Да! Хочу и убить тебя, и потребовать, чтобы ты звала меня по имени, и… еще хочу… — Я помню, чего вы обычно хотите, когда я вас так называю! — испуганно перебивает ее Реджина. — Вы чувствуете все это сразу, одновременно? — Не совсем… Скорее, я сейчас как убогий телеприемник, в котором всего-то пара каналов, и этот приемник смотрит какой-то нервный тип, постоянно переключая его… — Ваша матушка была днем в том же состоянии, — задумчиво произносит Реджина, на всякий случай отодвигаясь подальше от краснеющей Свон. — Скажите… шериф, а какой канал преобладает сейчас в вашей внутренней трансляции? — Тот, который начинает вещание после полуночи, — с несчастным видом отвечает Эмма. Ее взгляд устремляется вниз, щеки горят от стыда, а пальцы, сжимающие тарелку, мелко дрожат. Понимая, что в случившемся есть доля ее вины, мадам мэр мягко произносит: — Давайте я тут все уберу, а вы пока… ну не знаю, отвлекитесь, посмотрите в окно, подышите. Это скоро пройдет. Эмма встает, удивляется тарелке в собственных руках и, положив ее в мойку, говорит: — Спасибо. Если ты не против, я первая в душ. — Не против, — благосклонно кивает Реджина. Она успевает помыть тарелки и убрать их на сушилку, когда замечает Эмму с объемным пушистым полотенцем в руках у двери ванной. Свон выглядит почти спокойной, и Реджина чувствует, как уровень ее собственного напряжения заметно снижается. — Ну вот, за что мне это?! — доносится из ванной, и она снова настораживается. Дверь ванной распахивается, и Эмма с несчастным видом заявляет: — Нет горячей воды. Я плачу этому долбаному кондоминиуму не за то, чтобы у меня не было горячей воды, тем более, когда у меня гости! — Это ненадолго, — предполагает Реджина. — Ведь этот дом совсем новый, и я никогда не слышала жалоб на хозяина. Свон хмыкает, и Реджина идет в ванную убедиться в серьезности проблемы лично. — Шериф, — зовет она через минуту, — в кране горячая вода с отличным напором, не знаю, что вас не устраивает, или вы привыкли мыться кипятком? Эмма возвращается, сует руку под воду. — Реджина, ты издеваешься? Какая она на хрен горячая? Мадам мэр снова подставляет ладонь под струю. — Да она горяченная! — восклицает она. — Шериф, вы что, пытаетесь нагло врать мне в глаза, надеясь разжалобить и получить-таки приют в моем особняке?! Не выйдет!!! Реджина начинает дрожать от ярости, и Эмма с опаской и изумлением смотрит на впадающую в амок мадам мэр. — Смотри, — только и говорит она, подставляя руку под льющуюся воду и оставляя ее там секунд на двадцать. После она без предупреждения хватается за ладонь Реджины, и та взвизгивает от неожиданности и… обжигающего холода?! Какого черта? Даже не отругав Эмму за произвол, она снова опускает свою ладонь под струю воды. Горячая. — Ох, — догадывается внезапно Реджина. — Это же он — холодный душ! — Мы всегда принимаем его, когда… — начинает понимать Эмма. — Именно тогда, — поспешно подтверждает Реджина. — Причем, бывает, дважды. Лицо Эммы внезапно искажается. Она смотрит куда-то мимо Реджины и быстрыми шагами покидает ванную. Озадаченная Реджина следует за ней. Эмма решительно подходит к занавешенному окну в гостиной, отодвигает портьеры, открывает раму… Реджина дергается было к ней, но сразу останавливает себя, ведь, свалившись со второго этажа, Свон только поцарапается, а если даже она и сломает себе что, то Чарминги позаботятся о покалеченной дочурке, а вход в свой особняк Реджина сразу укрепит магией и противотанковыми ежами. Но Эмма не прыгает. Открыв створку пошире, она чуть ли не по пояс высовывается из окна и орет так, что слышно, наверное, и на Миффлин-стрит: — Долбаные авторы! В следующий раз, перед тем как написать, что возбужденная Эмма Свон была вынуждена принять холодный душ, сначала идите и примите его сами!!! Может, это охладит ваши воспаленные мозги?! И вы перестанете писать всякий бред про нас?! Слова Эммы, усиленные акустикой двора и многократно повторенные эхом, продолжают звенеть, когда к ним присоединяются вой автомобильной сигнализации, чьи-то аплодисменты, короткий лающий смех, а также звуки оповещений их телефонов о новых смс. Эмме от Руби: «Она опять тебе не дала?» — и грустный смайлик. Эмме от Снежки: «Эмма, что ты творишь? Это инцест! (блюющий смайл). Реджина просто мстит мне через тебя!» и, следом: «Доченька, за истинную любовь надо бороться! Вы с Реджиной созданы друг для друга!» — и куча сердечек. Эмме от Чарминга: «Дочь, ты в порядке? Твоя мама сегодня сама не своя после звонка Руби. Вы правда решили с Реджиной пожениться? Знай, что папа всегда на твоей стороне». Реджине от Бабули Лукас: «В кафе новая акция: приводи на ланч знакомого, с которым у вас общий сын, и получи 10%-ную скидку!» Реджине от Лероя: «Профсоюз гномов настаивает на личной встрече. Надо обсудить пути смягчения устава монастыря». Реджине от Белль: «Мой супруг весь вечер то целует фотографию Генри, то грозит отправить всех сторибрукцев на рудники добывать алмазы. Что происходит?» Реджине от Голда: «Завтра в 10 в моей лавке. Урою. Обниму». — Эмма, — устало произносит Реджина, когда они закрывают окно и прочитывают все смс-ки, — с этим можно бороться. — Как? Холодным душем? — пытается острить Свон. — Ты специально меня теперь еще и по имени назвала? — Нет… Кстати, как ты после этого? — Мне приятно, — подумав, отвечает Эмма. — Тепло как-то и… ну, словно мы действительно… почти друзья. — Хорошо, — решает не развивать эту тему Реджина. — Так вот, с влиянием этой непонятной внешней силы можно и нужно бороться, просто концентрируясь на других вещах. — Как это? — Ну, вы же помните, что в факфиках… или как они там, в фанфиках, я ежеминутно закатываю глаза? — Да-а, — заинтересовавшись, протягивает Свон. — Но сегодня мне ведь удавалось держаться? — Да! Как ты это делаешь? — Думаю о Генри, — разводит руками Реджина, — и все. — Думать о Генри, — задумчиво повторяет Эмма. — Это должно сработать. Ведь как-то странно будет одновременно думать о Генри и мечтать тебя трах… хмм… — Пойду в душ, — вздыхает Реджина, — а вы потренируйтесь. И все получается: когда после Реджины Эмма отправляется в ванную и с опаской открывает воду, из крана льется теплая вода. Эмма, переодевшись в пижаму, выходит из ванной и видит, что Реджина так и сидит в гостиной. — Я ведь тебе постелила, — удивляется Свон. — Разве ты не устала? Только не говори, что ждешь, когда я отведу тебя в постель, — с жалкой улыбкой заканчивает она. — Хватает и того, что в фанфиках мы укладываем спать Генри едва ли не до его совершеннолетия. — Пф! Еще чего! И, кстати, в этих историях он вечно прибегает с утра пораньше в «нашу» кровать, трюхаясь в нее с явно от вас унаследованной бесцеремонностью. Так вы собираетесь спать здесь, шериф? — Да. Когда ты освободишь эту тахту, я достану белье и лягу. — Понятно. Реджина не уходит, и Эмма в смущении чешет шею. — Уже поздно, — говорит она. — Давай ложиться спать? — Хорошо. Реджина не шевелит и пальцем, и Свон устало садится рядом и тихо спрашивает: — О чем ты думаешь? — Ни о чем… — И все-таки? — Ну… — тяжело вздохнув, начинает Реджина, — я думаю о том, что сейчас мы ляжем спать, и потом нам непременно приснятся кошмары. В вашем случае это могут быть олени, ну, а в моем, скорее всего, Кора. — И мы проснемся от этих кошмаров, — предполагает Свон. — И все равно ляжем в одну постель, — невесело усмехается Реджина. — Я сейчас приду в спальню, только возьму здесь второе одеяло. И буду… ну, предельно вежлива. Хорошо? — Хорошо, Эмма. «Эмма», — повторяет про себя Свон, наблюдая, как Реджина уходит в спальню. «Эм-ма». Свон достает из ящика под тахтой одеяло и снова прислушивается к своим ощущением. Ей очень понравилось, когда сегодня Реджина называла ее по имени. Но точно так же ей нравилось это и раньше, до «факфикового» проклятия. Реджина просыпается посреди ночи и обнаруживает, что Свон, скинувшая на пол свое одеяло, сгруппировалась в дрожащий комочек и теперь жмется к ее боку. Реджине лень вставать и поднимать одеяло, поэтому она гуманно отгибает край своего и позволяет Эмме прижаться. Завтра они наверняка проснутся в обнимку, но все можно будет списать на проклятие, ведь так? Реджина засыпает с улыбкой на устах.