ink, paper, gun

Тони быстро находил ответы, быстро решал проблемы и задачки мисс Шефелд из младшей школы, быстро избавлялся от вредных привычек и приобретал их. Все это можно узнать из прессы, где любой ответ можно исказить, как угодно, понять, как угодно. Ничто не может там быть абсолютной правдой. Потому что единственная абсолютная правда была у Старка запрятана так глубоко, что доставать и вспоминать её каждый раз только больнее. Тони никогда не любил. Только один раз влюбился, но быстро перегорел. Никогда не был там и с теми, где и с кем хотелось быть ему, за что проклинал собственную жизнь все чаще. Однако сейчас, — впервые за все своё существование, — Тони казалось, что он там, где должен быть конкретно в эту секунду. Кончики пальцев нежно прикасаются к внутренней стороне тонкого запястья, где мерный сонный пульс вдруг резко останавливается на пару мгновений, а потом срывается в неравномерное биение. Тони ощущает лёгкую дрожь руки подростка. Ощущает её, даже когда отпускает запястье, когда дергает ручку задней дверцы машины, когда смотрит в глаза Питеру Паркеру. Старк усмехается, потому что ему впервые неловко смотреть в глаза кому-то, кто младше его на треть века. Фантомные дрожь и быстрое биение на собственных пальцах ощущаются горьким и пока ещё смутным волнением где-то в груди. Хлопок двери не отрезвляет, лишь отдается набатом в том вакууме, что образовался в голове. Питер. Эта первая недомысль в виде одного слова эхом крутится в голове, пока не приходит ещё одна, которую он, вроде бы, уже успел обдумать, но почему бы и нет. Питер — его племянник. Вот эта даже немного отрезвляет вплоть до того момента, когда Тони решается посмотреть в зеркало заднего вида. Питер, — его племянник, — спит, обняв рюкзак вместо какого-нибудь плюшевого мишки. Хотя Старк в наличии чего-то подобного у подростка сомневается, это не мешает подкинуть фантазии парочку картинок на эту тему. Теперь Тони гадает, какая у Питера пижама, и есть ли она у него. Тут же обрывает мысль и хмурится, пытаясь думать о чем-то, не связанном с Питером. Не получается. Все это время Тони упорно убеждал себя, что его реакция — не более, чем пресловутый отцовский инстинкт, о котором пишут в различных модных журналах для мам и в книгах по психологии, которые мужчина на своём веку читал две, и то — в студенчестве. «И если это и вправду всего лишь инстинкт, — считает Старк, — то он какой-то неправильный и слишком неконтролируемый.» Пожалуй, контроль в данной ситуации его волнует даже больше, чем неправильность, которая лишь подстегивает Тони этот самый контроль увеличить. Вместо этого Старк увеличивает скорость, чтобы поскорее добраться до особняка и уложить мальчишку в нормальную кровать. «Отцовский инстинкт», — напоминает себе Тони и почти что верит в этот психологический бред. Питер даже не проснулся, когда Тони взял его на руки и аккуратно понес в недавно обустроенную спальню, дизайн для которой Старк придумал сам. Уложив подростка, мужчина неосознанно тянется вперёд и закрывает глаза, чтобы поцеловать Питера в лоб, как когда-то делала его мать. Однако в последний момент вздрагивает, поспешно отстраняется и практически выбегает из комнаты. «Инстинкт!» — упорно твердит в уме Тони, наливая себе тридцатилетний виски из старых запасов. Впервые за последние два месяца Тони садится за рабочий стол и начинает писать. Тони надо успокоиться.