***
Коукворт, предместья Лондона. Июль, 1991.
Прядильный тупик заволокло туманной паутиной июльских сумерек, стелющейся по старым, выгоревшим кирпичам заброшенный домовладений. На окраине проулка стоял уединенный дом, напоминающий темницу — сие пристанище затворника располагало широким окном. И человек, облаченный в траур, уже долгие минуты глядел в это окно пристальным взором не моргающих черных глаз. Длинный крючковатый нос человека чуть не касался пыльного стекла. Тяжелая духота стояла вокруг него. Можно было сказать две вещи: человек чего-то ждал от своего окна и человек был погружен в гнетущие воспоминания. Сразу понятно — они были слишком печальны. Мрачную комнату этого человека наводнил жуткий смрад всяких лекарственных настоек и опасных варев, из чего следовал вывод, что хозяин данных покоев имел непосредственное отношение к магическому зельеварению. Поэтому запах ядовитых испарений, старивший кожу и поганящий волосы зельевару, был для него самым родным. Мастер ядов только и делал, что нюхал разные зелья, зарабатывая себе нелестные звания, вроде вонючки, и коллекционируя связанные с особенностями профессии внешние уродства, такие как обветшалая, желтоватая кожа или сальные космы. Конечно, среди прочих уродств было одно наиболее разрушительное у этого мага, связанное с его отклонением в сторону мнимого могущества, обещанного поверженным колдуном, Темным Лордом. Моральная чистота никогда не являлась нормативной аксиомой для желающего получить по достоинству, считающего себя в праве иметь больше благ. Никакой монстр не будет считать себя уродливым, если уродство в его обществе признано нормальным. Таким образом, в адрес этого мужчины напрашивались слова — приспешник, Пожиратель смерти, слуга Лорда Воландеморта, глупец, прельстившийся перспективами темной стороны, настолько заманчивыми, насколько и обманчивыми. И все было бы именно так, если бы одна ошибка медленно не растлевала ему совесть — убийство Лили Эванс. Да, той Лили Эванс, которая стала Поттер, и которую раскаявшийся пособник зла любил странной, упрямой любовью, просто решив, что она лучше всех, просто не смея перешагнуть через неопытность детства. Он любил ее так долго и изматывающе, что это чувство выпило его, выело его глаза, выпотрошило его внутренности. И, да. Именно убийство. Лили Поттер была убита Темным Лордом. Это факт, с которым мужчине пришлось смириться пару лет назад. Потому что, то, что случилось с Лили Поттер — это была не жизнь. Ее разум был мертв. Ее тело мумифицировалось в двадцатилетнем возрасте. Ее организм поддерживался искусственно невообразимым количеством зелий. Лили Поттер не дали покоя, а превратили в икону, Министерство запретило прерывать эту искусственную жизнь, лишь по той причине, что она стала единственной в своем роде… колдуньей, пропустившей через себя убивающее заклинание. Отсюда вытекает, что дальнейший путь человека, который любил Лили Поттер, был ясен. И привел этот путь его ни к кому иному, как к покровителю любви или Великому Светлому, основавшему лагерь оппозиции Темному Лорду, именуемый «Орден Феникса», почетному старцу, Альбусу Дамблдору. И теперь, личность человека, обыденно пригубившего микстуру от печальных воспоминаний, — казалось, что для него вообще не существовало не печальных воспоминаний, — стала абсолютно прозрачна. Это был бывший Пожиратель смерти, нынешний преподаватель зельеварения в школе Хогвартс и постоянный лазутчик «Ордена Феникса» — Северус Снейп. Все свободное время в послевоенный период Снейп корил себя, изводил, ненавидел, пытался исправить свою оплошность служением правой стороне, ибо самая большая ошибка в его жизни заключалась в том, что именно он ненароком подставил Лили Поттер под убивающее заклинание, слив пророчество об избранном Темному Лорду. Так что к настоящему моменту все утратило былой смысл, остыло и померкло. Осталось лишь одно — защита ребенка Лили Поттер. Поскольку бессмертный Повелитель однажды материализуется и всенепременно захочет расквитаться с неверными. «Однажды» казалось не таким уж и далеким. Были предпосылки, указывающие на это. До настоящего момента Снейп ни с кем не делился об этом, будучи освобожден от школьного рабства. На период летних отпусков он всегда путешествовал в поисках реликтовых манускриптов с описаниями таинств и руководств к исполнению. Он уже освоил многие сакральные знания, уверенно идя по шаманской стезе. К нему полетели совы от заинтересованных клиентов. Они предлагали разные суммы, они готовы были нести финансовые потери. Снейп принимал условия плательщиков, потому что нуждался в денежных средствах вне работы в Хогвартсе. Ему нужды были средства, чтобы приобретать еще больше книг и рукописей, в которых говорилось о возможностях возвращения из мира мертвых. Укрывшись в маггловской берлоге, он проштудировал сотни ведических гримуаров. Снейпа не отпускала идея — почему дом Поттеров был промазан аурой древнейшего жертвоприношения? Его внутренний фон откликался, ведь совершенное ритуальное действо будоражит и манит темную суть любого, кто имеет к ней отношение. А темная суть, как известно, живет в каждом. Кто-то умеет ею управлять, кем-то управляет она. Естественно, реабилитированный пред законом сподвижник Темного Лорда занялся углубленным изучением обрядовой магии не просто так — по наводке свыше. Как бы то ни было, ритуалистика всегда плотно связывалась с черной магией и требовала поста воздержания. И хотя все утряслось в мире, в душе и в жилище зельевара, на него все еще поглядывали косо. Дело в том, что акт жертвенности был основан на, — о чудо! — любви. Снейп весьма выдохся пока искал подтверждения, наконец, найдя нечто похожее на ритуал воскрешения на этой почве. Почему Дамблдор заставлял его изучать эти материалы, даже когда нервы самого Снейпа уже сдали? Могла ли такая сила удерживать в живых Лили? Или Дамблдор, скорее рассчитывал узнать больше о том, почему Мальчик-который-выжил жив? Снейп смирился, что пояснений от Дамблдора он вряд ли добьется. Зельевар утратил последнюю надежду, когда Эликсир жизни Фламеля, ради коего Дамблдор одолжил философский камень не дал результата для той, кто пропустила Аваду через себя. Его отлаженное одиночество с привкусом полыни пережитого и легким оттенком бромовых капель настойки гармонично слились с полной эмпатической потерей всего человеческого и чувственного. За эти годы он свыкся, что видеть тело Лили несколько раз в году в виде воскового изваяния, призрачно дышащего в кислородную трубку — это его единственный удел. Обозначилось лишь одно «но». Очень значительное «но». «Но» явилось рано утром, когда сон не шел к отпускному слизеринскому декану. Снейп отчаянно рефлексировал, не желая подниматься с одинаково душной и сырой постели в каморке, где он пребывал. Не желал верить собственным ощущениям, скользнув пальцами по левой руке, растирая жжение под кожей, где ранее выцветшая, блеклая змея, никоим образом о воспрянувших силах зла не возвещающая, подозрительно набухла по контуру. Очертания метки сделались точны и менее расплывчаты. В письме к директору, Снейп детально обрисовал симптомы своего недуга. И ныне дожидался ответной совы. В конечном счете, Снейп задолбался ждать и отправился в душевую, захватив банный халат, а через минуту уже упирался далеким взором в кран, пока вода из рассеивателя поливала сверху. Постояв под струями воды, он покинул обмывочную. Потом он убрал полотенцем лишнюю влагу с пустой оболочки своего тела, отирая ворсом пергаментную кожу с болезненно желтоватым оттенком. Накинув халат и покидая душевую, вдруг ощутил… Невероятно! Кто-то снаружи пытался вскрыть чары невидимости, и у кого-то это получалось. Такого еще не было! Снейп шустро подбежал к столу, схватив волшебную палочку. В коридоре, используемом зельеваром в качестве кладового чулана, послышался шелест, лязг и треск чего-то бьющегося. — Черт ногу сломит! — кто-то за дверью, казалось, сильно раздосадован. Этот мужской голос был узнаваем, но никого из тех людей прошлого Снейп не желал созерцать в своих скромных апартаментах. Собственно, никто и не пытался возобновить общение с деканом учебного заведения под руководством бывшего врага. Малфои сделали одну единственную попытку снова сблизиться… в письме. Одно письмо за десять лет, учитывая крестины их наследника. Тогда что сейчас здесь делает сам…? — Люциус Малфой? — резко распахнул входную дверь Снейп, нацелив палочку на старого приятеля. Бывшего приятеля. — Северус… Какая встреча. — Еще бы. Ведь это мой дом. — Это видно сразу, не переживай. — Итак, — потихоньку уводя прицел палочки в сторону, Снейп не торопился прятать оружие, впрочем и применять заклятия к нечаянному визитеру он тоже не собирался. — Чую не что иное, как… — чуть склонив голову набок, — Неужто чистый дружественный порыв притащил сюда лорда Малфоя? Каждое слово Снейпа окутывал нимб сарказма. Он понимал как неоспоримую суть этого человека, истинного воспитанника змеиного факультета, что он ни за что на свете не объявился бы просто так, проведать, выпить чашку утреннего чая, поговорить о погоде. — Ах, да. Я как раз собирался поздороваться, — переступая посудины и пакеты, где хранилось множество разноплановых ингредиентов для зелий, блондин таки выпорхнул в тесную гостиную, темную и с потрохами выдающую характер ее хозяина. Еще секунды с гордой физиономией, чистокровка скрупулезно отряхивал мантию от пыли. — Лорд Малфой должен был проверить наличие транспортного камина. Прислать сову. Такое нынче не в почете? Камин. Таковой имелся в наличии и был основательно скрыт за блокирующими чарами, служившими лучшим доказательством тому, что Снейп не ждет гостей. Никого. Никогда. Ежели целеустремленный Малфой узнал адрес, куда не добраться традиционным для колдуна способом, вместо этого, возможно, пришлось бы таранить входную дверь, то формальность взлома не остановила Малфоя. И, вряд ли он не пил утреннего чая на протяжении стольких лет, чтобы загореться подобным рвением именного сегодня. — Оставь свою иронию. У меня не было времени на все это. — Каким же аристократическим ветром вас занесло? — Ох, только не говори, Северус, будто не рад меня видеть, — бывший компаньон поддался вперед, якобы притворно растягивая ладони для объятий. Словно они в самом деле когда-либо были завзятыми кумовьями. Подавляя антипатию момента, даря искренность и теплоту, будучи опытнейшим из лицемеров, Малфой позволил тени иудейской улыбочки тронуть уголки его сжатых губ, и он рассеянно положил руки на плечи соратника. И Снейп отпрянул в сторону, дабы не поперхнуться смехом из-за тошнотворного спектакля, он лишь кашлянул в кулак, урезонив: — Ну, что вы. Еще и полвека не прошло со дня победы. А вы уж вот. Обниматься лезете. — Я пытался наладить наше общение, Северус, — почти честно звучал Малфой, округлив глаза чуточку больше обычного. — Ты же понимаешь, следовало держаться порознь, дабы не подавать лишнего повода сплетням. — И из каких светлых побуждений знать сейчас изволит якшаться? Увольте. Я сыт по горло. — Мерлина ради, Северус. Брось ты! — Мне замечательно живется и без наших теплых уз, Люциус. Если ты понимаешь, — Снейп легонько приподнял острием палочки край рукава халата, обнажая ожившую метку. — Уж за что я тебя люблю, Северус, так это то, что с первых секунд ты умудряешься задать беседе правильное русло, — едко усмехнулся Малфой. Еще один выброс пафоса в атмосферу оттеснил Снейпа к кухонной тумбе, отгораживающей обеденную зону комнаты от жилой. — Ладно. Чаю так чаю, — подтвердил зельевар, вспоминая, что у него все приборы в одном экземпляре. Неужто пробил час что-нибудь транфигурировать в чашку для Малфоя? — Чай? — гость гневно нахмурился. Рука хозяина дома как раз переметнулась от пачки травяного сбора к бутылке скотча в тот момент. — Конечно нет, Люциус. Идиотов здесь нет. — Прости? — изобличил фальшивое непонимание гость. — Прощаю. Так уж и быть, — плеснул Снейп скотча в стакан. — Поясни, будь столь любезен! — негодующе рявкнул чистокровка. — Поясняю. Для невнимательных, — нисколечко не струсил Снейп. — Ты пришел за чем-то конкретным. Говори. Я слушаю. Снейп завороженно выжидал миг, когда друг захлебнется своей вопиюще благородной спесью. Но подавленный волшебник никаких игр в обходительность не затевал. Первое впечатление, навеянное прошлым, улетучилось, перед взором возник страшный портрет человека без своей расхожей личины. Таким больным Снейп не видел его даже низводимого допросами авроров, когда Малфой еще не всех служителей Фемиды подкупил. — В попытках вновь поладить, — зашел издалека блондин. — Я читал кое-какие журналистские сводки об участниках войны. Там была и про тебя статейка. — Не знаю. Не интересуюсь прессой. — По слухам ты занялся прибыльным делом. Ни к вопросу о содействии или спонсорстве, ты не подумай, — вздохнул Малфой. — Это похвально. — Кончай эпопею с лизоблюдством, — теряя терпение, выпалил Снейп, отметив, что так несвойственно его благородной малфоевской персоне немного запинаться в речи, ища глазами пятый угол в комнате. — Не надо так со мной, — Малфой отвернулся и Снейп опустил руку со стаканом, который хотел было предложить гостю за миг до того. — Поговаривают, что ты практикуешь ритуальную магию, стал сведущ на этом поприще, — не поворачиваясь, заговорил Малфой. — Было бы тебе любопытно узнать, что некто бесстыдно состоятельный готов заплатить любую цену за твои услуги? — Ближе к теме, — холодно изрек Снейп. — Этот заказчик — я. Настал тот момент, когда я сам обращаюсь к тебе за помощью! Когда твоя помощь действительно необходима. Настолько ли ты хорош в ритуалах, Северус? Мне это важно. — И ты, конечно, мог ненароком подумывать, что я спешу и всячески желаю тебе это доказать, Люциус? — Северус, мне необходима твоя помощь… — обреченно поникшим тоном, но глядя на скептически изогнувшиеся брови и толику искусственной слащавости в мимике собеседника, Люциус заговорил без пауз быстро. — В наш дом пришло ужасное проклятие. Надеюсь, ты помнишь Драко? Драко — твоего крестника, будущего студента твоего факультета? Если ты еще планируешь преподавать, находясь в столь выгодной локации славы и безвестности. — Неужели? Обнародованы загадочные факты о Драко. — Твои издевки со временем походят на выдержанное вино. — Славы и безвестности? Твои-то тоже не пропадут. Я уж подумал, ты пришел об идеологии разглагольствовать. В условиях наших потемневших клейм вполне предсказуемо. — Плевать на клейма. Драко в крайне тяжелом, — вздыхая каторжником, игнорируя саркастичный ответ зельевара, продолжил Малфой, повернувшись в анфас. — В него вливают всякие живительные растворы. Целители утверждают, что это ритуальное действо. Проклятие, поражающее как вирус. Они говорят, что возможен летальный исход. Говорят, неизвестное проклятие медленно убивает моего сына… Старший-Малфой отвернулся в профиль, прошелся, как по воздуху, ухватившись рукой за край каминной полки, под которой тлел догорающий уголек в обители сажи еще со вчерашнего дня. Мужчина опустил голову так низко, что Снейп не припоминал: видел ли когда-либо в жизни такое положение подбородка его заносчивого величества. — Дело и впрямь серьезное, — заключил Снейп. — Сочувствую, — только и хватило у него для подбадривающего настроя. Он не мог видеть лица, скрытого белоснежными прядями, но ощутил вибрацию голоса: — Нет. Сочувствия не достаточно! Северус, твое диагностические видение необходимо. Помоги ему. Драко, твой крестник, вспомни, как он любил тебя в детстве. Готов поклясться, он брал с тебя пример, так же как с отца. Да, как и с меня. Северус… Северус! Помоги ему! — повернулся блондин, взмахнув волосами, с видом готовым броситься и тягать хозяина дома за петельки, либо рухнуть на пол и биться в истерике. — Люциус. Вот, какого дьявола? Ты являешься спустя годы. Требуешь помощи. А, ведь, даже не спросив меня: не отравляют ли люди, коих я знал раньше, мое существование? — Я готов пасть пред тобой на колени. Это действительно жизненно важно, Северус, — разжевывая каждое резиновое слово, пропел Малфой. — Знаешь же, что для меня Драко? Я всегда считал, что ты тоже мог бы испытывать к нему долю отцовских чувств. Помоги же ему теперь, когда он… — не смог сказать прогноз целителей, заменяя: — …так слаб. — То есть на колени ты падать не будешь? — иронично изогнул бровь крестный. — Северус? — Люциус, что? — Снейп развел руками в вопросительном жесте. — Если бы я мог оживлять людей. Увы. Я не Иисус Христос. Поищи воскрешающий камень. Еще что-нибудь. — Северус? Фурия тебя дери, я никогда не думал, что ты ответишь мне так… Салазар! Это же мой сын, Северус. Мой сын умирает… — понесло родителя. — Люди вообще имеют подобное свойство. Не думал, что для колдуна, разменявшего пятый десяток, это будет такой новостью. — Драко мой единственный ребенок… и… если… — помолчал аристократ, сглатывая слюну. Внезапно маленькая рябая тень присела на фронтон оконной рамы. Два круглых птичьих глаза прищурено посмотрели сверху на Снейпа из-за грязного стекла. Он узнал служебную сову со свертком пергамента в клюве. Пользуясь тем, что гость занялся разжиганием огня в его камине, адресат принял письмо. «Уважаемый коллега, Прежде ответа по вашему вопросу, спешу донести до вашего сведения, что всего скорее, главному лекарю больницы Святого Мунго понадобится ваша консультация. Ожидаю вас в больнице Святого Мунго. Вам стоит поторопиться, приятные новости предвещают. Руководитель школы чародейства и волшебства Хогвартс, А.Д». — Мерлин всемогущий, ты даже не слушаешь меня! — с толикой обиженного писка воскликнул аристократ. — Я нуждался в помощи человека совести, черт возьми! Ты просто читаешь почту, наплевав на все? Интересно, заметил ли Люциус разительные преобразования неубранной комнаты или мимики товарища, застывшей сию секунду в оцепенении некоего свирепого счастья? Зельевар глядел в тучу прядильного дыма на улице, забыв отпустить сову, закрыть створку окна, да и вообще, о присутствии кого-либо рядом. — Можешь просить, что хочешь, — Малфой-старший внезапно решил подкрепить душевные терзания выгоднейшей сделкой, перед тем как Снейп едва открыл рот, чтобы выдать слова согласия. — Все, что угодно, Северус. Лишь бы мой сын остался в живых. Можешь оставить меня в одних трусах, затребовав все родовое имущество. Я отдам все. — Чудная перспектива, — нахмурился Снейп, махом выпив скотч, приготовленный гостю. — Я не шучу. Все, что хочешь. Только помоги. — Я пока не готов огласить, чего именно пожелаю, — после короткого замешательства молвил зельевар. — Если захочешь, мы можем подкрепить сделку непреложным обетом. Скажешь, когда будешь готов. И… когда Драко выздоровеет. — Разумеется. — Значит сделка? — Сделка, — кивнул Снейп, пока отец без зазрения шел на все.