***
Больница для волшебников и ведьм имени Святого Мунго. Июль, 1991.
Вечер пал на лондонскую глушь осадком мошкары и синеватой прохладой, когда двое незаметно для прохожих скрылись в видавшем виды заброшенном здании — взрослый волшебник в поношенной, старой одеже и мальчик одиннадцати лет. Волшебником этим был Ремус Люпин, который на протяжении всего пути до госпиталя рассказывал Мальчику-победившему-смерть о своих друзьях, о родителях Гарри. Его сердце сжалось в комок, едва он увидел Гарри. И ждать возвращения домой родственников мальчика он не стал, и возвращать того обратно не планировал. Они поживут в «Дырявом котле», пока будут делать покупки к школе, ведь Гарри был вполне уже самостоятельным. Теперь же, двое стояли не в заброшенном на первый взгляд здании, а в фойе учреждения магического целительства. Чары отвода глаз магглов обнажили совершенно иной вид, нежели снаружи, и это вызвало восторг у Гарри: — Вау! Сэр, мы в больнице, верно? — Да, Гарри. Постой, я сейчас спрошу, как нам найти палату… — Расступитесь! Дорогу, дорогу… — в этот момент в небольшое пространство между мальчиком и его сопровождающим влезла госпожа репортер с хвостом коллег, влачащихся за ней следом. — Видно, уже разнюхали, — пробормотал Люпин, глядя на удаляющиеся спины мадам Скитер и служащих министерской газетенки. — Кто это, мистер Люпин? — вежливо поинтересовался Гарри. — Репортеры, — мужчина повлек ребенка приобняв за плечо, задавая направление к лестницам, куда побежали и репортеры. — Народец не из приятных, по правде говоря. — Почему? — Ну, со временем ты все узнаешь, Гарри, — они направились вверх по лестницам. — Это хорошо, что они не видели тебя… Ремус пожалел о сказанном, но мальчик был слишком увлечен разглядыванием живых, говорящих портретов. Ему вообще сложно приходилось с ним. Такая любознательность, еще большая несправедливость по отношению к дитя, изолированному от магии и напичканному всякой чушью об автокатастрофе, случившейся с Джеймсом и Лили… Однако эти детские вопросы требовали более тщательной проработки, ибо на многие из них Ремусу приходилось сочинять ответы налету. И было заметно, как трудно это дается. Например, прерывая рассказ о школьных товарищах, когда они ехали в метро, Гарри спросил вполне логичную вещь, ответ на которую должен лежать на поверхности для человека так хорошо ладившего с Джеймсом и Лили Поттер: — Где же вы были раньше? — Я болел. Болел очень серьезной, страшной болячкой. Теперь мне намного лучше, — Люпин тепло улыбнулся. — О, не бойся, Гарри, это не заразно. — Я не боюсь, — словно ловя нервную ужимку своего провожатого, отвел глаза в сторону мальчик. Он был очень смышленым, но и любопытным, как Джеймс. — Правильно, что не боишься, страх — не то, чем кажется в нашем воображении. — Значит, вы уже выздоровели, сэр? — Конечно. Меня даже пригласили преподавать в школе после исцеления, поэтому я и забирал тебя, иначе мы не успели бы все закупить к началу учебного года. — Правда? — Правда, Гарри. Ремус хоть и чувствовал себя подавлено, не мог отрицать то, каким важным человеком стал в жизни этого несчастного сироты с первых минут их знакомства. Ему даже сделалось стыдно, что он скрывался столько лет. Но еще более стыдно от того, что если бы не обещание Дамблдору, он продолжил бы скрываться. Война сильно израсходовала его запас веры в лучшее, оставленный Мародерами, а также заставила усилить контроль над темным началом, животным началом, мучившем его с юности. Они остановились в коридоре, найдя нужную секцию. Гарри все время оглядывался — из холла первого этажа доносились звуки. Кому-то нужно было знатно горланить внизу, а мальчику покамест было в новинку слышать, что кто-нибудь мог пасть жертвой взбесившейся табуретки или пострадать от укусов гриндилоу. Ремус стоял посреди секции интенсивной магической терапии, общаясь с маленьким новоявленным другом на неясно отстраненные темы о травмах, полученных ундиньим плавником, сместившись в сторону от прохода, поскольку здесь наметилась нешуточная заварушка. — Что за цыганский табор… — вздохнул Люпин, наблюдая, что именно сюда принесло репортеров магического еженедельника. — Нам точно сюда, мистер Люпин? — Зови меня Ремус, пожалуйста. Нам, благо, чуть дальше, но нужно как-то пройти без лишнего шума… — Шума тут достаточно, — согласился Гарри, притиснутый боком к бесхозной кушетке. Ремус едва успевал отслеживать маршруты скитальческого силуэта в черной реющей мантии и контрастирующим вихрем снежных волос. Похоже, это был Люциус Малфой — сомнения развеяла табличка на двери отдельной вип-палаты. Движение воздуха из двери, кем-то бесконечно открывающейся и хлопающей так, что портреты вздрагивали, несло запах крепких микстур. Фон душещипательных стенаний разносился практически по всему этажу, приманивая корреспондентов, акулами плывущих на кровь. Наглые волшебники из Министерства открыто и бесстыдно перешептывались в коридоре, толкая целителей. — Что бы тут не случилось, не реагируй ни на что, договорились? — спросил Люпин, мальчик ответил кивком. Внезапно, среди прочих лиц больных и навещающих их родичей, представителей прессы, министерских мантий, кружащих подле семьи приспешников Воландеморта, мелькнуло знакомое лицо из прошлого. После окончания войны Ремус не отслеживал судьбы Пожирателей смерти — самые ярые были заключены в Азкабан, самые хитрожопые уплачивали контрибуции, а хитрожопей хитрожопых прильнули под крылышко к Дамблдору. Как раз одним из таких, последних, многие считали Северуса Снейпа, но не Люпин. Он все-таки был не совсем человек и видел, и чувствовал больше, чем другие люди, и понимал, что Снейп болен куда серьезней, чем все скопом взятые в этой больнице. — Да тут, похоже, вся свита собралась, держись ближе ко мне, Гарри, — сказал Люпин, придержав ребенка, когда тот забежал вперед. — Кто это? — чуть обгоняя провожатого, спросил мальчик. — Это не очень хорошие маги, — рассуждение было беззлобным, что удивило Гарри. — Да, такие тоже бывают. Думаю, ты скоро сам начнешь разбираться в этом и распознавать где кто. Тем временем по коридору больницы проскакал главный целитель, создавая ветер своим лимонным халатом. И все бы прошло мирно, но взгляд Снейпа провожал халат целителя, пока не наткнулся на взгляд Люпина. — Люпин, — холодно бросил Северус, когда они приблизились на достаточное расстояние. — Какая неприятная встреча. — Ну надо же, узнал меня, — легко улыбнулся мужчина в сером дряхлом сюртуке, прикрывая рукою плечо мальчишки, стоящего рядом. — К глубочайшему сожалению. Они расступились, дабы пропустить бригаду целителей, Снейп тем не менее пристально смотрел на мальчишку. — И какими «волчьими тропами» вас завело. Так далеко. В джунгли лекарни? — произнес каждое слово под ударением бывший Пожиратель, нагло зыркнув на Гарри уже из-за бока Люпина, мельком улавливающего жест ребенка, приложившего ручонку к своему лбу. — А мы тебе чем-то обязаны? — переадресовал Люпин, засунув руку в карман, нащупывая там ореховую конфету и мня ее этикетку. — Думаю, мы здесь по одной и той же причине… — Сомневаюсь, — хрипловатым голосом отрезал Снейп. — Уверен, не с целью устроить пикник ты собрался в Мунго… — Я здесь по моим личным целям. Ваша причина меня не касается, в принципе. Зачем только нужно было притаскивать сюда. Приложение, — мастер пробирок небрежно махнул головой в сторону мальчика. — Это не приложение, Северус, а сын пришел увидеть мать. — Я растроган. Посещения оговорены? — Какие могут быть оговорки для Гарри? Они, скорее, для тебя. — Для меня? Не понимаю, о чем ты. — Профессор Дамблдор не сообщил, что твои опыты с зельями ей помогли? Он сказал, это твоих рук дело… — Люпин. Ты говоришь, как твой косоротый приятель на полнолуние. — Северус, я ведь… ничего дурного не хочу сказать… — отстранился от Гарри Ремус, ограждая его от возможности слушать всю эту грязь, и обертка конфеты надорвалась в кармане сюртука. — Мы пообщались с Дамблдором в среду. Вначале он писал, приглашая меня на должность учителя ЗоТИ, а в среду явился сам. Он поведал, сколько ты усилий приложил для нее… — Если ты имеешь в виду Лили Поттер, я выполнял поручения директора. — Я ценю твои усилия… — Мне насрать, Люпин, — слегка наклонился к нему Снейп. — Что ты там ценишь. Ремус напрягся в улыбке: — У меня складывается впечатление, будто ты зациклился на наших давнишних разногласиях, Северус. — Зациклился? — бывший Пожиратель паршиво хмыкнул. — Мы давно не дети. Вполне взрослые маги, способные мыслить рационально, отдавать отчет своим действиям и оставить сказки в покое. Не путать ими. Слабые умы, — держась отстранено, Снейп бросил оценивающий взгляд, как бы намекая на «отпрыска Поттеров». — В иллюзиях. Сладко. Тонуть. — А вот теперь я тебя не понимаю, Северус, — стараясь не отводить глаза, когда черный взгляд собеседника сделался злобным. — Дамблдор приглашает тебя на должность ЗоТИ? — вновь ухмыльнулся Снейп, не меняя злобы. — Приглашает, — слабо махнул головой Люпин. — Я не могу отказать. — Что ж… Снейп притих, ибо к ним суетно подлетел мужчина в лимонной форме со словами: — Главный целитель Беккет. Чем могу быть полезен? — Добрый день, — протянул Ремус ладонь для пожатия. — Мы справлялись о состоянии больной. Лили Поттер, интенсивная терапия, как она? Тут ее сын, Гарри, мы бы хотели навестить… — Ах, Гарри! — воскликнул врач, наклоняясь к мальчугану. — Гарри Поттер, мальчик-который-выжил! Какой славный ребенок. Понимаете, недавно произошло нечто непредвиденное, какой-то магический всплеск, боюсь миссис Поттер вновь погрузилась в кому, сейчас к ней нельзя, ни в коем случае нельзя ее тревожить, — повел лекарь горестным тоном. — Ах, ее сын… Моргана, чего уж, давайте. Может, сработает это, вдруг почувствует что-то наша красавица? Только недолго, совсем на чуть-чуть… мне проблем хватает в этом отделении. Зельевар отстранился полностью, чувствуя непричастность лишнего человека, с трудом борясь с распаляющей душу неприязнью и пристально изучая лицо ребенка-отмеченного-смертью еще несколько секунд, перед тем как сделать вид, будто посетители больницы для него равноценны бетону стены, как и их пустые разговоры. Ремус покивал целителю, и повернувшись к Снейпу, с долей бравурной комичности в мимике, молвил: — Бывай, Северус, увидимся. — Надеюсь, что нет, — осклабился Снейп, поспешив снова вернуться к своему обычному незаинтересованному ни в чем виду. Они попрощались с мистером Беккетом у палаты. — Ты как? — склонился Люпин к младшему волшебнику. — Нормально, — утвердил Гарри. — Идем? Мальчик закивал, потянувшись к ручке. Траурное окно фильтровало мутной поблескивающей пыльцой призрачный луч солнца в палату интенсивной магической терапии. Единственная пациентка палаты была погружена в коллапсический сон. Она напоминала греческую фигуру, которую уложили на кровать, укрыли одеялом и покрыли слоем извести. Гарри не решался подойти, смотрел издали, потом сделал два шага все же, и начал шмыгать носом. — Ма… — пискнул он. — Она тебя не слышит, Гарри, — выпалил Люпин, окончательно извлекая пальцами ореховую конфету из обертки, чтоб незаметно послать ее себе в рот. Ему бы не хотелось показывать, как он нервничает, на самом деле. В верхнем кармане обнаружился еще шоколадный котелок, а его он предложил Гарри, тот же отер лоб, который заметно покраснел, как и глаза, и нос, буркнув: — Вы говорили, она очнулась… — Гарри… — Ремус вздохнул. — Иногда, после долгого сна и быстрого пробуждения, случается регресс. Целитель Беккет говорит: «периоды пробуждения еще возможны и они будут продолжительней, если все пойдет хорошо»… Теперь он понял реакцию Снейпа. Наверняка, тот полагал, что в пробуждении Лили замешаны фальшь-чары, эдакий примитивный способ оживления неодушевленных вещей. Фальшь-чары используют в тех же куклах, в игрушечных драконах, в имбирных пряничных человечках, чтобы заставить их говорить, танцевать или совершать какие-либо действия. Но Ремус также знал, как безусловный факт, что Снейп изобретал для пациентов Мунго всякие мощные зелья, не потому что Дамблдор так велит ему. И почему тогда Дамблдор был настолько уверен в пробуждении Лили, когда даже Снейп верит в то, что ее разум уже мертв? Ремус не знал наверняка — это вроде тех, чью душу высосали дементоры? Или это гораздо хуже, потому что душа до сих пор сидит внутри тела, как взаперти? Он просто смотрел на Лили, и по его спине гулял озноб. — Я хочу, чтоб она очнулась… опять, — проронил Гарри, потирая лоб. — Я тоже этого очень хочу, — Люпин не думал, что будет столь тяжело, идя на это. Ему хотелось спрятаться, но за мальчика он был в ответе. — Что с твоим шрамом, Гарри? — он давно заметил. — Все нормально, Ремус. — Болит? — Гарри покачал головой. — Вам пора уходить, мистер Люпин, — сказал целитель Беккет, входя в палату. — Вы же видите, крайне нестабильный случай. И вам, дорогой Гарри… ах, несчастный вы мой… Не вешайте нос, миссис Поттер получает сыворотку от проклятий первого класса. Наши старания не пройдут напрасно… — Дайте минутку, — кивнул Ремус. Гарри подошел попрощаться, присел рядом с кроватью, постоянно потирая лоб, его глаза были на мокром месте, и друг семьи не стал надоедать мальчику с расспросами о шраме. Он, подобно сынишке Лили, пристроился на сидение около нее, но странная тревожность вдруг нахлынула на мозг. — Лили, — мужчина взял ее бледную ладонь в руку. Гарри смотрел на это, и по его щекам струились слезы. Тревожность, не относящаяся к разряду скорби, усиливалась. Любопытные уши кружили вокруг палаты, точно голодные коршуны, что послужило поводом укрепить палату заглушающими чарами. Люпин поднялся, доставая палочку, в надежде отвлечь мальчика этим, но тот взял руку матери, бледнея при этом. Недремлющая пресса смаковала инцидент в печально известной семье, умудрившейся коварным образом обелить замаранную репутацию. Поскольку приевшаяся тема минувшей Магической войны и вероятного появления Воландеморта, так как никто не видел его труп, была измусолена, — трагедия в доме Малфоев, где наследник богатеев подхватил никому неизвестный магический вирус, становилась «жареной уткой» номер один. Ремус обладал обостренным слухом, он быстро пронюхал о случившемся за соседней стеной, сам того не желая. Он подавил тревожность и отнял взор от мальчугана всего на несколько секунд, после испугавшись — Гарри был слишком бледным. — Все, Гарри, нужно идти. Навестим Лили, когда купим тебе волшебную… Гарри? — Люпин в страхе онемел. Мальчик-который-выжил уронил лицо на руку Лили, что удерживал до сего момента, его же руки опали. — Гарри? — подбежал к сидению мальчика Люпин. — Гарри, о, черт… Ответа не было. Тревожность стучала в темени. Может, это обморок из-за стресса? Но пульс! Почему пульс был таким слабым? — Целитель Беккет? Дежурный целитель? Кто-нибудь! Гарри, очнись, Гарри…