Цель, путь к ней и средства достижения во многом характеризуют человека.
Холодный апрельский понедельник порадовал гордо шагавшую по трапу женщину отсутствием слепящего солнца. Она его ненавидела, и в этом таилась одна из причин нескончаемой любви к шляпам.
Бережливое отношение к коже вкупе с неприязнью к солнцу на протяжении многих лет сделали свое дело: в свои шестьдесят лет она отлично выглядела на сорок пять, чем, несомненно, гордилась.
Проигнорировав приветствие водителя, она села на заднее сидение черного авто и сухо сообщила о пункте назначения. Позади, в такой же машине, тенью следовали верные телохранители.
Оставив Нацу ждать в ресторане одного из самых дорогих отелей, Зереф спокойно и уверенно направлялся ко входу, чтобы встретить того, с кем назначил судьбоносную встречу. Его лицо отражало хладнокровие, черные глаза — безразличие, руки ни капли не дрожали, и только тяжелые удары сердца было сложно контролировать. Хорошо, что этого не было видно.
Как только в поле зрения появилась мать, он крепко сжал кулаки, но лишь на пару секунд.
— Доброе утро, — безэмоционально сказал Зереф, на что получил короткий кивок.
— Один час, — ответила женщина, посмотрев на наручные часы на правой руке за краем черной перчатки.
Далее они шли молча, больше походя на бизнес-партнеров, чем на мать и сына.
Трое телохранителей остались перед входом в ресторан. Заметив, что Зереф целенаправленно продвигается к самому концу, сам собой напросился вопрос:
— Ты бронировал? — Недовольная, она, кажется, уже хотела остановиться у ближайшего столика. — Здесь же почти пусто.
— Так надо.
Через пару мгновений все стало ясно.
Услышав приближающиеся шаги, Нацу сделал небольшой глоток крепкого кофе, глубоко вдохнул и встал с высокого кресла, за которым его совершенно не было видно.
— Миссис Освальд, знакомьтесь, это Нацу Драгнил, — совершенно невозмутимо начал Зереф, пока оторопевшая женщина ускоренно осознавала происходящее. — Нацу, это миссис Вивиан Освальд.
Стоящие друг напротив друга, они ни на секунду не думали о вежливом ответе, вроде «Рад встрече» или «Приятно познакомиться». Пока Нацу упрямо не желал отводить серьезный взгляд, его мать наоборот отвернулась.
— Отвратительно вульгарно, — процедила она сквозь зубы, бросив беглый взгляд на его волосы, и, кажется, собралась уходить.
Короткий шаг в сторону, и Зереф преградил ей дорогу.
— Отойди. С тобой после будет отдельный разговор.
— Нам есть о чем поговорить сейчас.
— Мое время дорого стоит, и я не собираюсь тратить его
впустую.
Как бы неприятно не было Нацу слышать подобное о себе, что очевидно и без язвительного выделения голосом последнего слова, все же он бы не пришел сюда неготовым.
— Миссис Освальд, — начал Нацу совершенно невозмутимо, — вы неправильно поняли. — Скривив губы в явном презрении и вскинув одну бровь, она соизволила повернуться. — Это не дружеская беседа, а переговоры в преддверии войны.
Тихая усмешка Зерефа послужила отличной похвалой реакции Нацу на колкие слова матери.
Гнетущую атмосферу за столом аромат крепкого кофе, исходящий от трех белоснежных чашек, только усугублял. Горький осадок ложился толстым слоем на их души, превращая и без того безрадостную встречу в почти невыносимую.
Зереф сидел рядом с Нацу, напротив матери, и зная, как она жутко не любит тянуть время, нарочно молчал. Заинтригованная мать не уйдет теперь, он был уверен, потому пользовался редким моментом власти над ней.
— Мы хотим тебя уничтожить…
мама, — нарушив давящую тишину, Зереф, даже не раздумывая, прыгнул с места в карьер. Впрочем, эта его реплика сменила ее серьезное выражение лица только на надменно-улыбающееся.
— Как тривиально, — миссис Освальд сделала небольшой глоток ристретто.
— Всего лишь предупредили, по доброте душевной…
мама, — отозвался Нацу, после чего, почти синхронно с Зерефом, встал.
Вызвать интерес, а после удалиться, не позволив ответить хоть слово, — они чувствовали свою первую победу, а ведь это было только начало конца.
Считая одного слабым и недостаточно умным, а второго и вовсе не признавая сыном, смерть которого она подделала, а после хотела выбросить младенца, не моргнув и глазом, гордая и расчетливая миссис Вивиан Освальд, попивая крепкий кофе без сахара, совершила колоссальное упущение.
Далее событий было так много, и сменяли они друг друга так быстро, что больше напоминали старую киноленту, разбитую на кадры, чем реальную жизнь.
На следующий день одна из американских газет опубликовала шокирующую статью, в которой миссис Вивиан Освальд, уважаемая владелица сети автомобильной компании «Osvald» с почти полувековой историей, обвинялась в мошенничестве, манипулировании фондовым рынком и подделке документов о смерти собственного сына. Акции филиала в США, которым тайно управлял Зереф Хэлсинхинт, совмещая эту работу с должностью начальника аналитического центра в другой корпорации, резко упали, а начавшееся расследование и вовсе грозило банкротством. Не сказать, что он расстроился, поскольку на самом деле все это были их с Нацу рук дела.
Сколько долгих лет Зереф постепенно, совершенно неспешно переманивал на свою сторону людей, создавал новые связи, укреплял старые, из тени поддерживал младшего брата, хоть тот даже не подозревал о его существовании, чтобы в один подходящий момент объединить усилия. И вот, наконец, это время пришло.
Разумеется, сеть влиятельных знакомых миссис Освальд была не меньше, потому снять с себя обвинения менее чем за неделю ей не составило особого труда. Даже результат теста на родство с Нацу Драгнилом удалось подменить на фальшивый.
— Постарайся не думать об этом, — пытался успокоить Зереф Нацу, протягивая стакан с виски.
Звук от столкновения нескольких кубиков льда почему-то порадовал Драгнила, вызывая короткую ухмылку.
— Меня не особо волнует, что я для нее ничтожество, — странно-спокойно заключил Нацу, принимая стакан не глядя и продолжая завороженно любоваться искусственным огнем в камине. — В конце концов, тот, кто не умеет признавать ошибок, рано или поздно проиграет.
— Верно, брат, — устраиваясь в кресле напротив, Зереф кивнул головой.
— Не называй меня братом.
Зереф знал, что Нацу еще не простил ему убийство Лилиан, но все же надеялся хотя бы на каплю понимания. Судя по всему, зря.
Распродав все свои акции до последней, которыми Зереф владел через третьих лиц, еще и конкурирующим компаниям, он вздохнул так свободно, будто впервые в жизни глотнул чистого воздуха.
Через открытое нараспашку окно в его легкие проникало начало мая.
Цепи сброшены. Но довольствоваться лишь этим недостаточно. Их надо уничтожить, стереть в пыль раз и навсегда.
— Будьте осторожны, — давал напутствие Зереф, провожая Нацу и Грея в аэропорт.
— Такси ждет, — холодно заметил Нацу и вышел из дома.
— Не волнуйтесь, сэр, — Грей уверенно улыбнулся и приподнял кверху большой палец. — Я за всем прослежу. Да и Нацу не дурак, пренебрегать своей жизнью не будет.
Закрыв за ними дверь, Зерефу оставалось только ждать хороших новостей. Хороших для него и ужасных для матери.
Решив, что на публикации статьи в Америке жалкие потуги двух мальчишек закончены, миссис Освальд с привычным хладнокровием продолжала заниматься делами в головном офисе в Германии.
— Через час у вас встреча с новым инвестором, — напомнила расторопная секретарша сосредоточенно читающей что-то в компьютере миссис Освальд, так крепко стискивая папку с документами, будто от них зависело будущее планеты.
— А после?
— На сегодня все, других запланированных встреч нет.
— Сообщи водителю.
— Уже сделала.
— Свободна.
Девушка пулей вылетела из кабинета, в который ей так страшно всегда заходить. Выключив компьютер, натягивая короткие кожаные черные перчатки, миссис Освальд мысленно заключила, что пора искать замену. Судя по всему, и эта секретарша скоро уволится.
Едва она села в машину и заблаговременно тронулась к месту встречи, как раздался телефонный звонок. Отмена предстоящей сделки грозила бы скандалом, если бы не причина: будущий инвестор погиб менее часа назад в автомобильной аварии. На красивом женском лице не было и тени сочувствия. Поблагодарив за информацию, она положила трубку и сухо приказала водителю отвезти ее домой, поскольку на сегодня дела закончились.
Этот случай миссис Освальд спокойно списала на случайность, от которой никто не застрахован, как, впрочем, и еще через неделю следующую смерть потенциального инвестора. Только после третьей гибели, на этот раз давно знакомого бизнесмена, оказывающего поддержку, в ее голову начали закрадываться сомнения вкупе с воспоминаниями угроз от Зерефа и Нацу.
Слухи разлетались быстрее ветра. Обезопасить себя не проблема, близких — тоже, а вот с успешной компанией, имеющей массу завистников и недоброжелателей, — уже сложнее.
За полгода важные для компании «Osvald» люди либо совершенно случайно погибали, либо сами разрывали связи и отдалялись, ценя свои жизни больше, чем деньги. Расследования ничего подозрительного не могли выявить, даже тоненькой ниточки обнаружено не было. В конце концов, миссис Освальд, охваченная яростью, обвинила во всем Зерефа, но поскольку это было бездоказательно, получила в ответ лишь презрение за подобные слова в адрес родного сына.
То, что строилось так долго, и, казалось, было возведено на прочном фундаменте, представляло собой лишь хрупкий карточный домик. Любой бизнес — это не деньги, это люди; а человеку свойственен инстинкт самосохранения. Поэтому и бежали все от названия «Osvald» как муравьи от пожара.
Филиалы в нескольких странах вскоре были объявлены банкротами, и только головной немецкий офис с трудом держался на плаву. Как по волшебству, появился американский бизнесмен, желающий помочь тонувшей компании, и миссис Освальд, почти не раздумывая, улетела в Америку. Столкновение в аэропорту с Зерефом совершенно не входило в ее планы.
— Какого…
— Не здесь, — прервал ее Зереф, аккуратно взяв под локоть и отводя в относительно безлюдное место.
— Не прикасайся! Предательское отродье… — миссис Освальд, с трудом сдерживая поток яростных ругательств, резко вырвала свою руку, как только они остановились.
— Весьма удачно мы встретились, поскольку я собирался лететь к тебе.
— Вот и лети себе дальше на все четыре стороны. Ты мне уже не сын, — сказав это, она хотела было уйти, но была остановлена уже не таким бережным касанием, а более грубым.
— Я знаю, что перестал быть им для тебя еще в семь лет. — Черные, как безлунная ночь, глаза, наполнялись многолетней обидой. Крепко сжимая руку матери, после чего наверняка останутся красные следы от сильных пальцев, Зереф на мгновение прикрыл глаза и сглотнул. — Но сейчас… сейчас не это важно.
В голос постепенно закрадывался страх, который миссис Освальд совершенно не могла понять. После мимолетного сомнения она все же оттолкнула Зерефа и вновь намеревалась уйти.
— Отец умирает.
Зереф встал полубоком, обреченно склонив голову. Миссис Освальд, оцепенев от услышанной новости, изо всех сил боролась с накатывающими воспоминаниями счастливой молодости, но их было так много, слишком много. Простояв около минуты в гробовой тишине, она решилась спросить:
— Где… он? — голос некогда беспринципной женщины стал совершенно неуверенным и боязливым, но гордость все же не позволяла обернуться, чтобы Зереф не увидел ее лица.
— В больнице, в нашем родном городе, — Хэлсинхинт говорил все тише. — Я позвонил недавно Нацу, но он в командировке. Я дождусь его, и мы сразу же прилетим. А пока что ты…
Но она уже все поняла и ускоренным шагом засеменила за покупкой билета, вовсе забыв о сделке.
— Честно, я чуть не разрыдался, — саркастически сказал Нацу, выйдя из-за угла. — Из тебя бы вышел отличный актер.
— Я знаю, — усмехнувшись, ответил он, небрежно смахнув с уголков глаз крохотные притворные слезинки. — Идем, нас ждут.
Она провела несколько часов в самолете в тревожном ожидании, и к большому удивлению, ее по приезду ждали. Доктор, знакомый Зерефа, усадил ее в машину, правда, повез не больницу.
— Кстати, Зереф, — обратился к нему Нацу, когда они остались наедине после продажи последних активов компании матери, выкупленных втайне уже давно для компании Уилберта и терпеливо ждущих своего последнего часа.
— Что? — расслабленно откинув голову на спинку офисного кресла и прикрыв глаза, отозвался Хэлсинхинт, но внезапно пришедшая догадка заставила его улыбнуться. — Отметим, конечно же. Это полная победа.
— Само собой. Я о другом. Ты говорил, как только мать отвезут в одно место, она больше не будет прежней. Так что же это?
— Кладбище, — Зереф продолжал улыбаться, но совокупность этого слова и эмоций вызвала, мягко говоря, настороженность.
— Куда? — Нацу удивленно уставился на него. — Ты собрался ее заживо похоронить?
— Не говори ерунды.
— Учитывая, сколько людей мы убили, кто тебя знает.
— Твои руки в крови не меньше моих.
— Так почему на кладбище?
Зереф медленно открыл глаза, но отвел их в сторону.
— Там похоронен наш отец. Уже довольно давно.
— Погоди… — собирая картинку по кусочкам, Нацу нахмурился. — Но ты говорил, что он жив.
— Прости.
— Прости?! — Драгнил подскочил со своего кресла и оперся руками о стол, вперив в Зерефа угрожающий взгляд, когда тот, как и всегда, оставался спокойным. — Я хотел, когда все закончится, встретиться с ним, а теперь выходит… значит… Почему ты мне лгал?!
— Чтобы обмануть врага, сначала обмани друга.
Нацу стоял истуканом и просто не мог поверить. Всего минуту назад в нем торжествовала радость, а сейчас… расползалось опустошение.
— Прости, — печально шепнул Зереф.
Жестокая мать, которой он был не нужен с самого рождения; лживый брат, убивший любимую жену; а теперь и мертвый отец. Никого не забыли? Ах, да, лучший друг, буквально приложивший руки к смерти Лили.
— Прости, брат.
— Не зови меня… братом, — загробным голосом произнес Нацу, после чего удалился.
На следующий день он уволился из аналитического центра, возглавляемого Зерефом, убедил мистера Уилберта, что нуждается в месячном отпуске, после которого непременно вернется и продолжит работать с ним, собрал вещи и улетел в Англию. Обещание, данное Люси, являлось тонкой, но прочной ниточкой, удерживающей его от желания сбежать от этого чертового мира в длительный, если не вечный, запой.
Слезы, с которыми Люси встретила Нацу на пороге, казались ему самой настоящей вещью на свете, единственной, не подлежащей сомнениям и не запятнанной обманом. Она бросилась его обнимать и, упираясь уже большим животом, совсем расплакалась. Ее приятно-прохладные, как и всегда, руки коснулись его шеи, и сомнения, обнять ли в ответ хрупкие дрожащие плечи, улетучились. Он уткнулся носом в ее золотистые волосы, вдохнул давно знакомый аромат масла лаванды, которое Люси всегда добавляет в шампунь, и будто бы окунулся в те беззаботные времена, когда он еще был простым Нацу Драгнилом, «Огненным драконом», не имеющим себе равных в родном спортклубе «Fairy Tail».
Одна слеза очертила мужскую щеку.
Тогда у него не было ни матери, ни отца, ни брата, но он был счастлив. То счастье являлось обычным, повседневным, бесхитростным, таким, какое каждый человек на самом деле имеет в достатке, но не замечает. И пусть в данный момент он прикасался не к своей женщине, стоял на пороге не своего дома, но все же именно здесь Нацу ясно чувствовал, что притворства больше нет.
Отчасти с радостью, отчасти с грустью.
***
— Нацу, ты еще здесь? — спросила Люси, поставив полупустую чашку чая на блюдце.
Драгнил ненадолго прикрыл глаза, а после с виноватой улыбкой ответил:
— Прости. Задумался.
Потрескивающие в празднично украшенном камине дрова и исходящее от огня приятное тепло навевали сладкую дремоту. Стрелки часов неумолимо стремились к полуночи.
Уют, царивший в доме Люси и Локи, проникал Нацу под кожу.
— Надеюсь на то, что тебе жизненно необходима жена?
Умиротворение, поселившееся на лице Нацу, было моментально стерто откровенным недовольством.
— Я же просил прекратить эти намеки, — процедил он сквозь зубы.
— И не надейся, что я так легко сдамся. В конце концов, прошло уже пять лет и…
— Люси. — Твердый голос говорил сам за себя и вынуждал Люси хотя бы ненадолго, но отступить. — Моей женой была и всегда будет Лили. Сегодня Рождество, я не хочу ругаться, так что закончим.
— Да мы еще и не начали, — пробубнила Люси себе под нос, но поняв по гневному взгляду серых глаз, что он не шутит, в окончательном поражении вздохнула.
— Не злись, Нацу. Просто мне хотелось бы и тебя тоже увидеть счастливым в окружении еще более счастливых детишек.
— Мне хватает ваших с Локи девочек. — Вспомнив недавние забавы, Нацу сменил гнев на милость.
— Да, но…
— Спасибо.
Люси точно знала, какое «Спасибо» звучало в такие моменты, знала, насколько оно глубокое и многозначное. Будь то праздники, обычные будни, поводы для радости или печали, просьбами или угрозами, но за последние пять лет Люси часто заставляла Нацу приезжать к ним и отпускать свою серую однообразную жизнь хоть ненадолго. Нацу не сопротивлялся. Здесь было его убежище.
— Так не честно, — шепнула она.
Нацу улыбнулся краешками губ и откинул голову на спинку кресла.
— В таком случае…
— Все не успокоишься? — Прозвучал удрученный голос вперемешку с тяжелым вздохом.
— Могу я задать другой вопрос?
— Без неприятных тем никак?
— Только один раз в честь Рождества.
— Ясно: говорю сам с собой…
— Наладить отношения с Зерефом не собираешься? А с мамой? Все же пять лет…
— Не имеет значения, сколько пройдет времени…
И хотя Нацу оборвал предложение Люси своим незаконченным, оно было даже слишком утвердительным. Слишком.
Тихо открывшаяся дверь ознаменовала возвращение еще одного недавнего собеседника. На самом деле, относительно недавнего, ведь с его ухода прошло уже больше часа.
— Извини, Люси, но впредь укладывай девочек спать в Рождество сама, — вздыхая и тяжело падая в специально поставленное несколько лет назад третье кресло у камина, устало проговорил Локи. Откинув голову, он прикрыл глаза, в то время как Нацу и Люси издали тихие смешки. — Весело им тут… а между прочим, — резко отрываясь от манящей удобством спинки, Локи выпрямился и серьезно посмотрел на Люси, — знаешь, что мне заявила Ева? — Не дожидаясь ответа, он поторопился ее ошарашить: — Что собирается замуж за Нацу, когда подрастет!
Синхронный искренний смех серьезный отец совсем не разделял.
— Дочь древнего герцогского рода… хмм… неплохой вариант, — подыгрывал Нацу, забавляясь с чрезмерно опекающего своих дочерей папаши.
— Ей всего четыре! Только через мой хладный труп, Драгнил!
Переливы радости, шутливых и не совсем угроз, боязливые мысли о будущем и порой ностальгические о прошлом прервал громогласный голос массивных часов, принявшихся отчеканивать двенадцать символических ударов.
КОНЕЦ
