***
— Ну, и кто он? Маринетт вздрогнула и подняла голову. Она сидела на диване в гостиной Альи и с трудом пыталась поддерживать беседу. Мысли упорно разбегались, не давая сконцентрироваться на чем-то конкретном. Маринетт изо всех сил боролась с этим, но тщетно. Мешало смутное чувство беспокойства и — совсем немного — сестры Альи, которые играли в шумную игру в соседней комнате. — Ты о чем? — вяло спросила Маринетт, блуждая взглядом по комнате — от мебельной стенки до большого окна с ярко-оранжевыми занавесками. Эти занавески жутко нравились Алье, да и вообще ей нравился оранжевый цвет, поэтому многие вещи в ее доме были насыщенного апельсинового оттенка. — Да ладно, девочка, — Алья посмотрела на нее с таким видом, будто хотела сказать: можешь-врать-сколько-угодно, но я знаю правду. — После сегодняшнего утра ты сама не своя. И мне просто интересно, кто в этом виноват. — О, — Маринетт мучительно покраснела — она вообще стала часто краснеть в последнее время. — Не понимаю, о чем ты… — Да брось, мне-то можно сказать, в кого ты втюрилась… — В кого я… Что? Маринетт выпрямилась слишком резко и сбила с диванного столика целую стопу журналов. Засуетившись и не зная, куда спрятать взгляд, выдающий ее с головой, она опустилась на колени и стала их собирать. На первой же попавшейся обложке она увидела себя и Кота Нуара. «Тайная жизнь героев Парижа — кто они на самом деле?» — возвещал громкий заголовок. Маринетт вздрогнула и поспешила засунуть журнал в середину стопы, чтобы он не попался на глаза Алье. Иначе снова начнутся долгие рассуждения на тему, как-же-мне-узнать-кто-такая-Леди-Баг. — Ни в кого я не втюрилась! — попробовала отбрыкнуться от подруги Маринетт, но Алья зацокала языком и закачала головой. Как же Маринетт не любила, когда она так делала! — Ну уж нет, подруга! Я такой взгляд, как у тебя, ни с чем не перепутаю! Маринетт судорожно выдохнула сквозь сжатые зубы. Нет, Алья просто не может быть права, она не влюбилась, нет! Она просто не могла влюбиться в Адриана, просто не могла!.. — И все-таки ты ошибаешься, — предприняла последнюю попытку Маринетт, но Алью было не провести. — Кто он? Я его знаю? — Нет… Э-э-э… Да… — Я давно его знаю? — Не знаю… Алья, хватит уже… — А ты давно его знаешь? — Я? — Маринетт припечатала на стол последний журнал и встала с пола. — Нет, недавно. То есть, да, недавно, но это неважно, потому что… — Это Лука? — быстро спросила Алья, хватая Маринетт за руку, и Маринетт от неожиданности ответила совсем не то, что собиралась: — Да. — Я так и знала! Маринетт поняла, что она сказала, когда было уже поздно. Со стоном она закрыла лицо руками, чтобы не видеть, не видеть, не видеть сияющее лицо несносной подруги. — Я так и знала! — довольно восклицала Алья. — Ну что ж, выбор очень даже ничего! Потом расскажешь, как вы познакомились, а пока слушай советы… …Маринетт слушала Алью вполуха, с головой поглощенная в собственные мысли. Может быть, это даже хорошо, что Алья не знает, в кого она влюблена на самом деле. Да и влюблена ли она вообще? Маринетт вспомнила сегодняшнее утро, и что-то внутри нее перевернулось и подпрыгнуло к самому горлу. Чтобы скрыть истинные чувства, Маринетт обняла себя руками, сдерживая мурашки. Она вспомнила Адриана, его слова и ощущение, когда она прикоснулась к его руке, и ей вдруг очень захотелось оказаться дома как можно скорее, чтобы достать подаренную им блузку и вновь убедиться, что это не сон. Что все, что было сегодня утром, взаправду. Может быть, она тоже ему нравится, раз он решил подарить ей такой дорогой подарок? Хотя для него он совсем не дорогой, да и вообще… — Марине-етт? Земля вызывает Маринетт! Маринетт вздрогнула и подняла глаза на подругу. Алья уже несколько минут пыталась до нее докричаться. — Совсем все плохо? — спросила она, и Маринетт неуверенно пожала плечами. Да, призналась она сама себе, все очень плохо. Она сделала как раз то, от чего ее отговаривала подруга. Она влюбилась в Агреста. Влипла по полной, если говорить другими словами. И как ее только угораздило?.. — Самое главное — будь собой, — подмигнула ей Алья. — Поняла меня, девочка? Маринетт тяжело вздохнула. Быть собой? Это только сказать просто, а на деле это гораздо труднее. Особенно для того, кто уже успел наврать с три короба.***
Если бы Маринетт попросили назвать самый счастливый день в ее жизни, она бы, не раздумывая, назвала тот день, когда Адриан назвал ее своим другом. То чувство, что впервые появилось в этот момент где-то под диафрагмой, было таким необычным и чужеродным и таким же ярким, как вспышка сверхновой. Это было страшно. Это было дико. Это было неправильно, но Маринетт ничего не могла с этим поделать. Маринетт знала, что это не приведет ни к чему хорошему. Потому что Адриан никогда не посмотрит всерьез на такую девушку, как она. Нет, Адриан, конечно, очень добрый, воспитанный, чуткий и внимательный, но один тот факт, что у него с детства было все, а у нее не было ничего, возводил между ними пропасть. Жуткую, пугающую пропасть. — Ты преувеличиваешь, — пыталась утешить ее Тикки. Ее, наверно, пугало то, что ее подопечная провалялась на постели два дня, пользуясь выходными, которые устроил ей Адриан. Тикки наивно полагала, что Маринетт накручивает себя из-за пустяка, и, конечно, она даже догадаться не могла о том, что все намного, намного серьезнее. — Ты не понимаешь, Тикки, — в сотый раз глухо повторила Маринетт, лежа лицом в подушку. — Он никогда-никогда-никогда не должен узнать, что я в него влюблена! — Можно спросить, почему? — А разве непонятно? — Маринетт оторвала голову от подушки и с остервенением принялась растирать помявшуюся щеку. — Рано или поздно он узнает, кто я, и это будет настоящая катастрофа! Он решит, что я специально устроилась к нему на работу, чтобы женить его на себе и получить все его состояние! Разве не так думают все богатые парни о бедных девушках? — Не думаю, что Адриан подумает так о тебе, — осторожно возразила Тикки, но Маринетт ее не слышала. Она с круглыми от ужаса глазами продолжала говорить все то, что вот уже несколько дней подряд не давало ей покоя днями и ночами: — …он решит, что я маньячка или сумасшедшая, расскажет обо всем отцу, и меня посадят в тюрьму! И я никогда его больше не увижу, и маму с папой тоже никогда-никогда не увижу! Я не побываю в Италии, не заведу хомячка и больше никогда не съем мороженое у Андре! Я закончу жизнь в тюрьме, а Адриан женится на Хлое! Маринетт схватилась за голову и издала протяжный, полный страдания стон. Нет, Адриан никогда не должен узнать о том, что она в него влюблена. — Сначала успокойся, — посоветовала Тикки, осторожно касаясь лапкой ее щеки. — Ты просто слишком много об этом думаешь… Маринетт нервно сглотнула. Тикки, наверно, была права. Ничего страшного еще не произошло, и вряд ли ее посадят в тюрьму. Но вот то, что Адриан женится на Хлое, вполне вероятно, а значит… Маринетт снова со всей силы впечатала лицо в подушку. Она запуталась. Совершенно и бесповоротно запуталась. Стремившись получить работу у Агреста, она думала, что вместе с ней разрешатся все ее проблемы. По факту же их стало еще больше. Будильник на телефоне сработал, как сигнал к действию. Сделав глубокий вздох, Маринетт села на кровати и свесила босые ноги вниз. Утренний солнечный свет пробивался сквозь раздуваемые ветром шторы и падал изогнутыми лучами на пол, высвечивая валявшиеся там обертки от конфет. Вчера Маринетт получила свою первую зарплату, и денег оказалось неожиданно больше, чем она предполагала. Соблазн купить что-нибудь вкусное был слишком велик, и Маринетт не сдержалась. Как расчетливая хозяйка, она взяла из конверта несколько новеньких шуршащих бумажек, а остальное спрятала под кровать — туда, где лежали ее самые ценные вещи: подаренная Адрианом блузка, деньги и связка отмычек, которыми ей приходилось раньше пользоваться время от времени. — Давай, Маринетт, соберись! — приказала Тикки, нарезая вокруг нее круги. — Выходные закончились, пора работать! — Да, — твердо кивнула Маринетт, — ты права. Хватит ныть! Маринетт вдохнула запах круассанов, неизменно сопровождавший каждое ее утро, и решительно собрала волосы в привычные хвостики. Впереди ждал новый рабочий день — последний день перед фотосессией Адриана, которая определит ее компетентность. Потому что вся организация этой фотосессии лежала целиком и полностью на плечах Маринетт. Испытательный срок был позади — слава всем Богам! — но Маринетт уже не раз ловила на себе оценивающие взгляды Натали, которая наверняка только повод искала, чтобы к ней прицепиться. Маринетт всегда ждала худшего. Глухо пропищал телефон, уведомляя о новом сообщении. Маринетт прошлепала к столу с целью выключить противное устройство и дать себе время спокойно собраться, но тут ее взгляд упал на засветившийся экран, и сердце пропустило удар. Сообщение было от Адриана. /сможешь прийти сегодня пораньше? / — Он хочет с тобой увидиться! — воскликнула Тикки, летая над экраном телефона. — Конечно, он хочет со мной увидеться, — не в силах согнать с лица глупую улыбку, иронично согласилась Маринетт. — Я ведь его агент, а завтра фотосессия. — Не будь такой скучной, — подбодрила девушку квами. — Для того, чтобы подготовиться, рабочего времени предостаточно. Но он позвал тебя раньше, ты только вдумайся!.. Маринетт со стоном закрыла глаза ладонью. В голове была каша, все перемешалось, одна мысль лезла на другую, не давая сосредоточиться, а вместо безотчетной радости от того, что Адриан ей написал, пришел совершенно необоснованный страх по этой же самой причине. — Я не хочу, я не хочу! — Маринетт с размаха плюхнулась на крутящийся стул и, подъехав на нем к письменному столу, уложила на его край подбородок. — Боже, Тикки! А что, если он думает, что я не справлюсь, и поэтому решил пригласить меня пораньше? Тикки вздохнула. — А что, если я действительно не справлюсь?! — входя в раж, запаниковала Маринетт. — Вдруг ничего не выйдет, или я что-то забуду, или появится акума, или… А-а-а! Это провал, провал, провал! — закончила она на пронзительной ноте, сопровождая каждое свое слово ударом подбородка о стол. — По-моему, ты зря паникуешь, — попыталась успокоить свою хозяйку Тикки, но Маринетт была безутешна. Она поджала колени к груди и теперь сидела, скрючившись в три погибели. — Ответь ему уже, — мягко подтолкнула ее Тикки, и Маринетт схватила телефон с нетерпением утопающего. Схватила и замерла снова, беспомощно глядя на квами в ожидании поддержки. — Будет нормально, если я напишу: «да, без проблем, уже иду»? Или лучше… — Да, так хорошо, — торопливо согласилась Тикки и подтолкнула телефон ближе к девушке. — Пиши!***
Адриан уже не ждал ответа от Маринетт, когда на его телефон пришло сообщение: /Я не занята, конечно, скоро буду/ И — через минуту — еще одно: /Не то, чтобы я спешила к тебе, просто ты же просил, приду, как смогу/ Бровь Адриана медленно поползла вверх, когда пришло третье сообщение сразу за вторым: /Буду через пятнадцать минут/ Адриан набрал короткое «жду» и отложил телефон в сторону. Все-таки иногда она бывает странная, подумал он о Маринетт и, вспомнив, как она в первый день умудрилась сломать игровой автомат, не сдержал улыбки. Да, Маринетт иногда вела себя очень чуднó — чего только стоила одна ее способность самым случайным образом комбинировать слова так, чтобы полностью исказить смысл фразы! Но эта маленькая ее особенность Адриана не смущала. Разве что совсем немного, в самых крайних случаях, да и то лишь потому, что он не знал, как на это реагировать. Адриан устало накрыл глаза ладонью и, откинувшись на спинку дивана, с наслаждением вытянул ноги. Глаза закрывались сами собой, и с каждой минутой бороться со сном было все труднее. Этой ночью, как и прежней, он патрулировал Париж. Патрулировал в одиночку. С момента их последней встречи с Леди Баг прошло уже больше недели, и все это время Адриан мучительно гадал, куда она могла запропаститься так надолго. Однажды у него даже возникла мысль о том, что Леди Баг похитил Бражник, но эта мысль была так ужасна и страшна, что он с содроганием отбросил ее прочь. Леди Баг отважная и сильная, она сможет за себя постоять, а в случае беды обязательно найдет способ отправить ему весточку. К тому же, если бы ее похитили, об этом бы уже знал весь Париж — похищение народной героини недолго оставалось бы тайной. Тогда Адриан решил, что она просто не хочет его видеть. Сутками напролет он корил себя за то, что был слишком навязчив, сотни раз прокручивал в голове их последний разговор и все-таки смог убедить себя, что Леди Баг не могла на него обидеться настолько, чтобы игнорировать совместные патрули. Оставалось только одно: у нее просто появились какие-то свои дела. Придя к этой мысли, Адриан немного успокоился. Но все равно каждую ночь неизменно ждал ее на их крыше неподалеку от Эйфелевой башни. Лежа на диване, Адриан почти уснул, когда услышал из-за приоткрытой двери шаги. Вздрогнув, он открыл глаза и выпрямился. Маринетт прошмыгнула в комнату как-то боком и помахала ему рукой. — Привет. — Привет! — улыбнулся Адриан. — Рад, что ты пришла. Надеюсь, я не слишком тебя отвлек? — О, да нет, что ты? — Маринетт улыбнулась ему в ответ, может быть, немного натянуто. — Все практично… Вернее, все отлично! — Присядешь? — Спасибо. Маринетт буквально рухнула на край дивана. Адриан присел рядом. Между ними повисло неловкое молчание, и Адриан почти физически ощущал, как мечутся мысли в голове девушки. — Хочешь чай или кофе? — предложил он, чтобы разрядить обстановку. Маринетт отрицательно покачала головой. — Ну, тогда, может быть, сока? — предпринял еще одну попытку проявить гостеприимство Адриан, но Маринетт снова покачала головой. От молчания девушки Адриан и сам почувствовал себя неуютно. — Как провела выходные? — спросил он, сражаясь до победного конца. — Отлично, — пискнула Маринетт и, прокашлявшись, добавила: — Я… Э-э-э… Шила шторы… — Шторы? — удивился Адриан. Маринетт замялась. — Ну да, шторы… Знаешь, на окнах висят? — Да-да, знаю, — откликнулся Адриан, но расспрашивать подробнее не стал. Наверно, это какие-то дизайнерские шторы, подумал он, и это объяснение его вполне удовлетворило. Чтобы прервать тишину, Адриан решил сразу перейти к вопросу, ради которого он и вызвал Маринетт раньше назначенного времени: — Как ты помнишь, на завтра назначен показ во Дворце… — Показ? — с ноткой ужаса в голосе переспросила Маринетт и полезла в сумочку за блокнотом, чтобы просмотреть расписание. — Да. И, так как для тебя это первый показ, я решил, что тебе нужна помощь… — поняв, что его слова прозвучали как минимум невежливо, Адриан вскинул вверх руки и поспешил заверить Маринетт: — Я нисколько в тебе не сомневаюсь, но просто могу дать несколько советов… Я много лет наблюдал за тем, как это делала Натали, поэтому и подумал, что тебе пригодится. Маринетт кивнула, и Адриан принял этот ее жест за знак согласия. Весь следующий час они провели, сидя за столом и согнувшись над листом бумаги, распределяя по схеме, кого из гостей на какое место посадить. Маринетт не знала половины людей, и Адриан рассказывал ей о тех, кого знал лично или по рассказам Натали. При упоминании Хлои Маринетт раздраженно защелкала ручкой, при сказанном вскользь имени Надьи Шамак пришла в ужас. Она волновалась больше обычного, чуть не упала со стула, зацепившись носком балетки за ножку, сбила локтем со стола стеклянный держатель для телефона, перепугавшись, принялась собирать осколки и покраснела, когда Адриан ее остановил. Спустя полчаса немного успокоилась и даже вступила в активный диалог, расспрашивая Адриана и уточняя детали. В итоге все закончилось тем, что она оперлась локтями о стол и, спрятав лицо в ладони, обреченно простонала: — Я не справлюсь! Это слишком сложно… — Конечно, ты справишься, Маринетт! — подбодрил ее Адриан. — В первый раз все кажется страшным. — Нет, — Маринетт покачала головой, и ее голос предательски дрогнул. — Я всегда всех подвожу… Я ходячая катастрофа! С последним утверждением поспорить было трудно, и Адриан не сдержал улыбки. — В этот раз все будет по-другому. Маринетт вздохнула и, щелкнув ручкой, принялась записывать что-то в своем блокноте. Стержень, шурша, бегал по листу бумаги — вперед-назад. Она явно пыталась скрыть волнение, и Адриан вспомнил, как он сам переживал во время своего первого показа. Как это уже было давно, если вдуматься… Взгляд Адриана совершенно случайно упал на стоявшую на столе фотографию матери, и в памяти с мучительной отчетливостью возникли воспоминания: ему восемь, мама впервые привела его в музыкальную школу. Тогда, в детстве, все было по-другому. Тогда ему казалось, что все будет неизменно хорошо. Тогда его дом был нерушимой крепостью, а не золотой клеткой, а он сам не был в нем пленником. Тогда все было легко и просто, потому что мир был большим и светлым. Не было Бражника, страха потерь, несбывшихся надежд и чувства одиночества. И мама была жива. — Она такая красивая, — проследив за его взглядом, сказала Маринетт. — Да, — сквозь улыбку согласился он и стиснул край стула, чтобы унять вызванную воспоминаниями боль. — На фотографии маме столько же, сколько мне сейчас. Они с отцом только познакомились… — У нее твои глаза, — заметила Маринетт, и Адриан опустил взгляд. — Все так говорят. Маринетт сидела рядом, и от нее веяло теплом и спокойствием. И Адриан — неожиданно для самого себя — сказал то, в чем боялся признаться все это время: — Ты знаешь, прошел уже почти год с того момента, как она пропала, и… Мне кажется, я больше никогда ее не увижу. Голубые глаза Маринетт расширились, и она неосознанно придвинулась ближе к нему. Адриан поднял голову и встретился взглядом с встревоженным взглядом ее глаз. — Отец ее ждет, я знаю. Он не выходит из дома, все время чем-то занят, и еще он перекладывает ее вещи, когда думает, что я не вижу. Он тоскует. И — немного помолчав: — Я тоже тоскую… Адриан почувствовал, что у него вот-вот задрожит голос, и замолчал. Маринетт робко коснулась его руки. Ее кожа, как всегда, была холодной, словно у нее все время мерзли руки. Адриан посмотрел на нее искоса. Голубые глаза были совсем рядом, и в отражении ее зрачков он вдруг увидел самую неподдельную печаль. Что-то близкое и понятное было во всей фигуре девушки, что-то свое, настолько родное, что становилось страшно. Маринетт была неуловимо похожа на кого-то, но Адриан не мог понять, на кого именно. — Нельзя терять надежду, — сказала она, сжимая его руку в своей ладони. — Я это точно знаю. Самое страшное — опустить руки, когда кажется, что все идет под откос. — Ты… знаешь? — переспросил Адриан, и Маринетт, словно опомнившись, убрала руку. — У каждого бывают плохие дни, — сказала она очень тихо. Маринетт согнулась над столом, и вновь принялась за работу. Адриан смотрел на нее, пытаясь вспомнить, откуда еще он мог ее знать, но вскоре он бросил эту затею. Они раньше никогда не встречались. Им просто негде было встретиться. — Я просто хочу сказать, что ты всегда сможешь на меня положиться, — пожал плечами Адриан, глядя на девушку. — И если тебя что-то беспокоит… — Нет-нет, — старательно отводя взгляд, поспешила заверить его Маринетт. — У меня все хорошо, правда. И я абсолютно ничего не скрываю, совсем ничего! Просто… У меня сейчас одна маленькая проблема… Э-э… С парнем… Наверно, она говорит о том молодом человеке с вечеринки, подумал Адриан, вспомнив тот треклятый вечер накануне выходных. Странно, тогда он показался ему хорошим парнем… — Он тебя обижает? — напрягся Адриан. Маринетт заулыбалась. Она наконец повернулась к нему лицом и теперь говорила, размахивая руками: — Нет, что ты! Он очень хороший, добрый, внимательный, заботливый, а еще красивый, умный… Она сбилась и удивленно моргнула. У нее было такое забавное выражение лица, что Адриан не сдержал смешок, который тут же мастерски замаскировал под кашель. Маринетт выглядела так, словно сболтнула что-то лишнее и теперь пыталась понять, что именно она сказала не так. Смеяться сейчас было бы не тактично… — …В общем, я тебе к-как-нибудь потом объясню, — стушевалась Маринетт и внезапно выдала, глядя ему за спину: — Это что, твоя одежда на завтрашний показ? Адриан обернулся назад и, заметив предмет, который так привлек внимание девушки, кивнул: — Да. Можешь посмотреть, если хочешь. Маринетт вскочила, как будто только и ждала приглашения. Подойдя к вешалке, с любовью провела ладонью по материалу. — Ручная работа, конечно же? Адриан равнодушно скользнул по костюму взглядом. — Рядовой пример прет-а-порте. — Рядовой что? — не понимающе переспросила Маринетт. — Э-э-э… Тиражируемая линия, — удивленно пояснил Адриан. Как будущий модельер, Маринетт должна была это знать. — Да, точно. Совсем из головы вылетело! — спохватилась она и чуть не уронила вешалку. — Пожалуй, лучше заняться завтрашним показом… Она явно нервничала. И, глядя на нее, Адриан занервничал тоже.