Марионетка

С каждым шагом приближаясь всё ближе к дому, Рэнейт понимала, что это мрачное место ей все больше и больше нравится. Сколько всего могли повидать эти стены? Сколько горя, радостей, интересных находок ждёт их там? Сам дом был окружён парой густых, сильных и раскидистых дубов, что словно прятали строение от внешнего мира. Их мощные ветви сплетались друг с другом, срастались, образуя защитную стену перед домом... Воображение быстро и услужливо подбросило картинку того, как во время сильных ветров и грозы эти самые ветки будут биться о стёкла, царапать эти, словно пытаясь открыть оконные рамы... Или как кто-то тоскливой дождливой ночью пытается открыть эти створки самостоятельно... Зябко поёжившись от того, что она буквально могла слышать этот звон стекла у себя в голове, Рэнейт осмотрела абсолютно целые окна. Жутковатая фантазия. Кажется, она теперь будет вздрагивать от каждого лишнего шороха или скрипа половиц. Но сам дом имел какое-то странное очарование, которому сложно не поддаться. Он напоминал ей о том времени, когда в подростковом возрасте она ещё жила с отцом в России в какой-то глубинке, где по большей части были частные дома, а не серые бетонные многоэтажки. Кажется, даже сейчас она в каждом доме здесь находит отголосок прошлого века. Например, почти стёртая надпись: "Служу Советскому Союзу!" на въезде в город. Поразительно, что её до сих пор не убрали. Хотя, как ей самой казалось, этот город был сплошным музеем советских времен. И что, что большая часть города перешла на современные технологии, здесь всё равно чувствовалась какая-то... атмосфера старинности. Просто словно попадаешь в другую эпоху, при этом будучи окруженным совершенно современным миром... — Очень странное место... — задумчиво говорит Маргарэт, но все ещё с тем же просто неземным любопытством. — Почему? — Рэнейт отпирает дверь ключами, выданными им специальным работником из программы, который занимался их жильем. — Просто кажется, что тут вот-вот что-то выскочит! — Маргарэт захлопала в ладоши и зашла внутрь дома. Рэнейт беглым взглядом окинула прихожую и холл. Настойчиво складывалось впечатление, что тут точно жил советский солдат. Всё как и было, так и осталось словно на своих местах. Как будто время здесь в один миг остановилось и отказывается продвигаться дальше. Да, здесь было убрано и чисто, не было клубов пыли и паутины, белых тканей на мебели. Но... Время здесь замерло в прошлом веке. Чувствовался ненавязчивый запах старой газетной бумаги, а также свеженапечатанного текста... Кажется, это была газета, которую они взяли в той пекарне. На стенах висели достаточно старые картины, но они из-за должного ухода за ними не покрылись метровым слоем пыли и не выцвели. Также на стеллажах были книги в твердых переплетах на русском языке... Почему-то Рэнейт казалось, что они смогут найти тут ещё больше. Человек, который здесь жил, почему-то оставил здесь свои картины, рамки с фотографиями, книги... Кажется, когда Германия объединилась, а Берлинская стена рухнула, советским войскам, которые пожелали остаться здесь уже гражданами новой Германии, дали возможность вывезти свои вещи или остаться здесь... Что же стало с прежним владельцем дома? Кем он был? Как попал сюда, в этот город? Её почему-то это дико заинтересовало. Жив ли бывший хозяин дома? Если да, то стоит ли ему отдать его вещи? И где же он вообще находится, и если в другой стране, то почему не забрал свои вещи? — О чём задумалась на этот раз? — Марго провела ладонью по рамке картины, удовлетворенно не заметив и пылинки. — Тот работник говорил, что было дальше с бывшим владельцем? — Рэнейт руками прощупала диван. Новый. Кожаный. Ну чёрт, кто ставит в дома кожаные диваны? Почему-то ей казалось, что это был кожзаменитель. А он же лопнет рано или поздно... Хотя, любой материал рано или поздно изживет себя. Но удовлетворившись просто тому, что на этой новой мебели можно нормально поспать, Рэнейт сняла куртку. Хотелось наконец свалится на что-то мягкое, сгрести в охапку Маргарэт и просто так лежать, пока они либо не заснут, либо не вспомнят о том, что нужно разложить свои вещи. Улыбнувшись такой мысли, Рэнейт ставит на стол стаканы с кофе и коробку с кексами, которые сразу же начали распространять свой чудный сладкий аромат по гостиной, заставляя его просачиваться в каждую трещинку в помещении. После быстро заносит сумки с вещами наверх. Она особо не смотрела по сторонам, посчитав нужным обследовать их новое жилище вместе с Марго. Сказать по правде, ей хотелось просто понаблюдать за реакцией Марго. Рэне была более чем счастлива от того, что дом действительно пришелся по душе её маленькому сокровищу. Насколько она знает со слов человека, который занимался подборкой жилья для них, а также его приобретением, дом стоял на продаже более десяти лет. Такая феноменальная цифра для такого хорошего дома и района, где он расположен, обусловлена, наверное, тем, что хозяин дома находился в доме престарелых. Старику почти сотня лет, родственников нет, но средств достаточно, чтобы обеспечить себе просто прекрасный уход за ним в старости и кремирование тела. Также на собственные средства он содержал человека, который приезжал и убирался в доме и присматривал за его состоянием. Все деньги, перечисленные за покупку дома, ушли на фондовые счета детей, больных раком любой категории, ведь самому старику эти пять тысяч евро уже никаким боком не нужны. Цена какая-то слишком символичная... Вроде за столько времени она должна была возрасти, но нет, все такая же, как и была тринадцать лет назад. Честно сказать, это немного настораживало, учитывая то, что в самом доме уже стояли достаточно дорогие стереосистема и домашний кинотеатр, а также был сделан плановый ремонт линий водо- и электроснабжения. Всё это абсолютно новое. Да и к тому же, сам парень, который работал здесь своеобразной домработницей, был архитектором. Новый, более прочный каркас здания тоже был его заслугой. Но как он переделал каркас изнутри при этом не убирая обшивку дома... Это было той ещё загадкой. — Давай помогу? — когда Рэнейт спускается на кухню, она забирает у Марго увесистый пакет с посудой, которую быстро распределяет по шкафчикам. Она была упакована в целлофановые пакеты, покрытые лопающимися пупырышками. Достать такие было сложно, но она смогла. Это вызывало такую дикую ностальгию: она часто вспоминает, что когда её отец ещё покупал хрупкие коллекционные вещи, на которые он был страшно падок, и они были упакованы в такие вот пакетики-антидепрессанты. И они как два идиота сидели на диване и с таким упоением лопали их, весело хихикая, ведь это было так забавно для них. — Как думаешь, тут есть что-то от прежнего хозяина? Почему он перешёл в дом престарелых? — Марго аккуратно укрывает их тёплым пледом. Они уже расправились с посудой и решили наконец выпить подостывший кофе. Всё таки, на улице не бабье лето, а отопительный сезон только-только начал набирать обороты. Им вовсе не хотелось замерзнуть и заболеть. Хотя... Они так ещё больше побудут рядом друг с другом, поэтому они особо и не были против. — Думаю, да. Старик увлекался историей и искусством. Тут точно должно быть что-то ещё. А что? — Рэне отпивает немного кофе, который приятно обжег горло. Не рискнув прикоснуться к супруге ледяным металлическим протезом, Шмидт приобнимает её нормальной рукой, обдумывая, что же им теперь делать дальше. Осмотреться и разложить остальные вещи это само собой. Но что же ещё? Можно ли тут порыскать на чердаке или в подвале, где зачастую и складывают старые вещи? Конечно, это теперь их дом, но ей бы не хотелось рыться в чужих вещах без согласия их хозяина. Нужно будет попросить у того рабочего копию договора о передаче дома другому частному лицу. Конечно, все эти юридические формулировки её иногда убивали. Почему это договор о передаче собственности, а не покупке/продаже? В это ей точно никогда не вникнуть. Другое дело Марго - её отец юрист и он хотел, чтобы дочь пошла по его стопам. Но нет, это солнышко стало профессиональным переводчиком. — Все документы у нас, там же и есть договор на сам дом. Принести? — Марго отстранилась от Рэнейт, от чего последняя ощутила укол разочарования. Ну нельзя так внезапно отстраняться! По крайней мере не тогда, когда они уже около часа лежат в обнимку и пригрелись под бочком друг у друга. — Не надо. Давай ещё чуть-чуть полежим? — Рэнейт не дает той встать, смотря умоляющим взглядом на супругу. Тем более, брюнетке кажется, что они обе сейчас ничего сделать не смогут. Тело просто разнежилось и теперь было как желе, и им нужно время, чтобы стряхнуть эту "желейность" и растолкаться. — Кто-то в край обленился. — с ласковой улыбкой говорит Марго, покорно опускаясь обратно. Она потерлась щекой о плечо, утыкаясь кончиком носа в бледную шею. — Угу-м . — Шмидт не стала спорить, прижимая миниатюрную принцессу ближе к себе. Не заметив, как быстро пролетело время, они уснули в обнимку друг с другом.

---------------

Рэнейт не понимала, что же заставило её проснуться. Что это вообще за странное чувство? Как будто кто-то тычет ее в бок, пытаясь разбудить. По мере убывания этой сонливости она все более отчетливо чувствовала силу этих тычков. Они были достаточно сильными для того, чтобы оставить на её бледной коже сильные синяки. Но Марго спала сном младенца с чистой совесть прямо на ней, мягко посапывая ей в шею, аккуратно располагая руки между их телами. Тычки все усиливались пропорционально тому, насколько сильно внутри неё рос чёртов страх вместе с раздражением. Какого чёрта? Это едва слышное "Эй", которое было выдохнуто прямо ей в ухо стало последней каплей, и Рэнейт подскакивает на месте, чуть не уронив Марго на пол. Тычки в бок сразу же прекратились, шёпот исчез. Брюнетка только сейчас поняла, что на улице уже стемнело. — Дорогая, что случилось? — Марго пытается проснуться. Её милый заспанный вид немного успокаивает Рэнейт и она напряженно выдыхает. — Ничего. Просто увидела сколько уже времени. — быстро говорит Рэнейт, надеясь, что сонливость Марго соизволит опустить этот момент. Нет, не соизволит. Марго приподняла тонкие брови, едва-едва видные из-за каскада каштановых волос, что взъерошенные падали на милое лицо. В её глазах читался немой вопрос в купе с беспокойством и замешательством. Ей не в первой было просыпаться от того, что просыпается Рэне. Будь то крик, дергание её тела или слишком сильная хватка Рэне во время кошмаров, от которой потом на ее коже остаются огромные синяки, которые сама Рэнейт после ласково целует, словно прося прощения за неосознанную грубость. Но всё равно, каждый такой раз накладывался на предыдущие, и упорная картина того, что Рэне вот-вот свихнется вырисовывается в её голове. — Как насчет пиццы? А потом наконец осмотреть дом полностью? — бодро предлагает брюнетка, пытаясь избежать очередного разговора на тему ее кошмаров или же галлюцинаций. Марго пару секунд промолчала, чувствуя, как сердце брюнетки прямо под её ладонью обретает прежний ритм, а дыхание становится спокойным. Убрав ладонь с груди супруги, Марго кивает и улыбается в ответ на улыбку брюнетки. Но Маргарэт видела в её глазах какой-то странный взгляд. Тревога. Смятение. Страх. Облегчение. Странная смесь эмоций в одном взгляде. — Какую пиццу будешь, дорогая? — Рэнейт тянется к телефону, чтобы позвонить в пиццерию для заказа ужина. — Как мы обычно берем. Подожди минутку. — не кивнула, медленно поднимаясь на руках. - Здесь у тебя будут приемы? Рэнейт замолчала на пару минут. На самом деле она ожидала такой вопрос, но при этом хотела, чтобы он всплыл как можно более незаметно и не так быстро. Она все три месяца проходила на курсы психотерапии после того нападения. Оба психолога, которые у неё были, слишком нетерпеливы для своей профессии и в итоге говорили одно и тоже: пока ты не смиришься с тем, что произошло, кошмары не пройдут. Но им, наверное, легко говорить. Не им отрезали руку тупым ножом и не изуродовали лицо. Они чинно и благородно сидели в своих кабинетах и выслушивали жалобы на жизнь от пациентов, как бы участливо помогая им и соглашаясь и иногда что-то чиркая в своих блокнотах. С брюнеткой их трюки, основанные на внушении, не работали. Она знает, как это работает. Тем более, она вообще не видела смысла в том, чтобы говорить о своих чувствах с тем, кому они безразличны. Это просто никак не поможет ей. — Да, будут. — брюнетка не стала скрывать это, хотя ей хотелось это сделать. Рэне знала, как расстраивается Марго от того, что ей говорят эти мозгоправы. А говорят они одно и тоже: "Она безнадежна, увы, тут может помочь только психиатр и смирительная рубашка" ; "Простите, но никаких успехов не наблюдается" и всё в том же духе. Рэне бы вообще с удовольствием врезала бы им по лицу, но так они ещё сильнее будут её допытывать и уж точно отправят к психиатру. Интересно, что их вообще не устраивало? То, что она говорила с ними об этом? Или просто интонация им не понравилась? Чёрт знает, как понять этих "лекарей душ". — Когда первый сеанс? — Завтра вечером. Марго, послушай.. — Что "послушай", Рэне?! — Марго отстраняется. Её глаза просто мечут молнии. Когда Марго злится - это плохой знак. — Ты мне ничего не сказала об этом. Рэне молчит, сама начиная заводиться. Да, она не сказала об этом супруге, да, она признает, что была не права на этот счет, но Рэне прекрасно видит, насколько та расстроена от того, что ей говорят эти мозгоправы. Просто она не хотела говорить Марго как раз таки из-за этого. — Я не хотела тебя расстраивать.— Шмидт говорит медленно, с расстановкой. Она не хотела сорваться на нее. Ледяным спокойствием в любой ситуации она никогда не отличалась. — Ты расстраиваешь меня тем, что не доверяешь! — Марго по-настоящему злится, она полностью отстраняется от супруги и складывает руки на груди. Она откровенно никогда не выглядела угрожающе, ведь она казалась маленьким ребенком. — Я тебе доверяю. — Рэнейт честно пыталась не злится, ведь претензии её абсолютно адекватны и обоснованны. Ей действительно было, на что злиться. Рэнейт никогда не говорила ей о том, что именно происходило в той бетонной коробке. Не говорила о том, что чувствовала тогда, хотя кошмары говорили сами за себя. — Это не видно. Ты постоянно просыпаешься от кошмаров, дергаешься на скрип дверей! И ты вообще ничего не говоришь! Рэнейт не могла это слушать. Её терпение и решимость постепенно рушились под стальным взглядом зеленых глаз супруги, а в горле ставал ком. Как ей вообще говорить об этом с Марго? Её маленькой милой Марго, которая была слишком впечатлительна и ранима для того, чтобы выслушивать этот ужас. Как ей сказать о том, что она откровенно не хотела жить после случившегося? Как ей признаться в том, что она по собственной рассеянности потеряла руку и она смогла бы предотвратить это, будь она хоть чуточку внимательнее? Признавать это было стыдно. Больно. И смотреть Марго в глаза, осознавая это, было еще больнее. Здесь Рэнейт была настоящим трусом. Слишком много страха она испытывала для того, чтобы быть смелой дерзкой девушкой, которой она считала себя ранее. — Да, не говорю. Я знаю, поверь, ты и сама не захочешь это слышать. — Рэне говорит спокойно, хотя внутри все сжималось в тисках, а сердце словно останавливалось. — Не решай за меня, Рэне! —шатенка чуть рычит и угрозы в ней всё ещё не чувствовалось. Но это было последней каплей для брюнетки. Молча встав с дивана и скинув с ног плед, Рэнейт забирает куртку и быстро выходит на улицу. Ей нужно взять себя в руки. Она готова была сорваться в любую минуту, только повод дай. На улице, кажется, дождь... Эти капли, что едва касались бледной кожи были каплями дождя?... Такие теплые, словно кровь... Девушку прошибает холодным потом, когда она понимает, что это действительно кровь. Она буквально обволакивает её бледную кожу с головы до пят, пропитывает её насквозь своим стойким металлическим привкусом... Она оставляет после себя неприятные ощущения грязности и отвращения. Память услужливо заставляет вспомнить чувство раскаленной крови на ледяной коже, которая каплями, сумасводяще медленно скатывается по коже вниз на холодный пол, обжигая её словно вулканическая магма. А среди деревьев стоит Он. Всё такой же огромный, безумный, со скальпелем и ножом в одной руке. Кажется, Рэнейт вот-вот почувствует то, насколько они тупые, корродированные настолько, что вот-вот рассыпятся... — Рэне! Пожалуйста, вернись в дом.— теплые руки вдруг сильно обвили её сзади, сдерживая, а Шмидт едва смогла сказать и слова, а понимание того, что происходит сейчас едва настигало её разум. — Здесь дождь и холодно, я не хочу, чтобы ты заболела. Постепенно сквозь пелену она могла слышать, как дождь стучит по крышам домов, после по трубам льется вниз на асфальт, утекая куда-то в канавы и стоки. Было достаточно темно, ведь уже давно наступил вечер, а стена дождя ухудшала видимость. Едва можно было разглядеть что-то дальше своего носа. Но она смогла понять, что тот страх заставлял её бежать куда ноги несут. И Марго побежала за ней. Осознание этого немного согрело одубевшее тело и заставило девушку просто забыть о той злости, которую она испытывала. Кажется, шатенка плакала. Или это был дождь? Чёрт, она же может заболеть! Рэнейт разворачивается к супруге, бегом уводя ту к дому. Нужно быстро отогреться и спокойно поговорить. Рэне поступила вспыльчиво и необдуманно, а поплатиться за это могут они обе. Наконец, почти вслепую оказавшись на крыльце собственного дома, Рэне достала ключи от парадного входа. Ключи то и дело норовились выпасть из ослабевших рук. Все же, дверь не легко, но поддалась, и они обе оказались в тепле. Выходит так, что Маргарэт, побежав за ней и успела прихватить с собой только легкую ветровку, которая превратилась в мокрую тряпку. Рывком сняв с неё ветровку и повесив её на крючок, Рэне приказала жене идти в душ, а сама решила пойти в другой. Им нужно было небольшое личное пространство после таких вот потрясений. Брюнетка справилась быстрее, поэтому она сделала её любимый чай с мелиссой и достала оставшиеся кексы. Когда сзади раздались мягкие тихие шаги, Рэне оглядывается. Марго решила взять толстовку брюнетки и надела свои любимые короткие шортики . Волосы были влажными, на лице проступал смущенный румянец... Понимая, что она засмотрелась, брюнетка прокашливается и аккуратно ставит чашки на журнальный стол. После присаживается рядом с Рэне, не смея пока прикасаться. Марго не понимала, что на неё нашло в тот момент. Она очнулась только тогда, когда Рэне вылетела на крыльцо дома. После она едва смогла разглядеть ее удаляющийся от дома силуэт сквозь пелену дождя, но побежала за ней. Она хотела попросить прощения. — Рэне... — Марго... Они начали одновременно. Смутившись, Рэне решила пропустить Марго вперед. — Я была очень неправа сегодня. И за это я хочу попросить прощения. Я не должна была кричать на тебя. — Марго на свой страх и риск касается ладони супруги. Кончики пальцев чуть скользнули по металлическому протезу и Рэне показалось, что она действительно почувствовала это прикосновение. Рэне накрывает её ладонь, лежащую на протезе и сжимает, не желая отпускать её ни на секунду. — Я сама виновата, я должна была тебе сказать. — Рэне качает головой. — Мир? — Мир. — А теперь давай пей чай, а то заболеешь ещё. — ворчит Рэне, но такой счастливой она ощущала только тогда, когда встретила Марго. — Хорошо, ворчунья, но ты должна сделать тоже самое...