Марионетка

Тьма полностью окутала помещение, которое, как казалось, всё больше и больше сжималось в тесную чёрную коробку и стискивало тело своими бетонными стенами словно тисками. Сильное прерывистое дыхание было единственным, что развеивало пугающую тишину, повисшую внутри этой коробки. Так происходило уже несколько часов: дыхание человека, находящегося здесь, то прерывалось, то после снова вырывалось сильными хрипящими звуками, которые эхом отражались от пустых холодных стен помещения. Судорожное, прерывающееся хрипами и после тихими едва слышными вдохами, дыхание просто сводило с ума - настолько тихо тут было внутри и каждый шорох казался просто ударом гонга прямо над ухом. Здесь не было абсолютно ничего. Пустой карцер, на ледяном полу которого покоилась прикованная цепями к такой же ледяной стене женщина лет двадцати пяти на вид. Всё тело, как ей казалось, превратилось в ледышку. Сколько она уже тут лежит в простых джинсах и футболке? Она не могла сосчитать, но уже ни рук и ног как будто бы и не было в помине. Бледные губы в испуге разомкнулись, когда стальная заслонка дверей карцера открылась и она почувствовала на себе взгляд. Ей не нужно было пытаться поднять взгляд, так как сюда заходил только один человек: высокий, плотного телосложения кореец, собственно, как и все кто занимал высшие чины в КНДР. После заслонка закрылась и открылась сама стальная дверь. Девушка зажмурила тяжелые веки, когда этот звук отразился в её голове. Слишком громко. Однозначно, именно для такого эффекта её и закинули сюда. Свести с ума. Когда столько всего слышишь, ты просто начинаешь сходить с ума. Её уже передергивает от этого скрипа двери. За последний час он заходил сюда уже раз пять. Просто заходил, так долго и пристально смотрел, после просто тихо уходил из комнаты, пренебрежительно фыркая на упрямство узницы. Это начинало уже доставать. Она хотела бы врезать по этой сальной толстой роже, но не могла. Во-первых, цепи сковывали слишком сильно. Во-вторых, холод настолько сковал тело, что от каждого лишнего движения мышцы сводило дикой судорогой. — Так и будешь молчать? — кореец приблизился к ней, держа руки за спиной. Женщина подняла глаза на корейца, едва рассматривая его из-за грязных угольно чёрных волос, которые она не могла убрать с лица из-за дикого холода, от которого её просто сворачивало. — Мне нечего сказать. — девушка говорит на корейском, специально искажая их звучание настолько, чтобы он принял это за оскорбительную для его священного "социалистического" слуха речь. Ну а что, ей тут не верят вообще, уже применяли некоторые пытки, чтобы выведать информацию, так что... Ей тут светит либо трудовой лагерь, либо публичная варварская казнь. Публичная. И им всё равно, что она гражданка другой страны и по международным договорам они должны передать её правительству её страны для дальнейшего расследования на пустом месте придуманного преступления. — Ты - шпионка капиталистов. И ты ещё думаешь отпираться?! — КГБ-шник заставил её встать, всё ещё держа одну руку за спиной. Он легко поднял её одной рукой, так как она изрядно потеряла здесь в весе. Она никогда не была крупной: выше среднего рост, поджарое телосложение, но большим весом она никогда не блистала. А сейчас... Он поднял её как ту чертову пушинку, которая и грамма не весит. Поморщившись от ощущения прикосновения к ней его толстой холодной руки, она попыталась брыкаться. Тело свело несильной судорогой, кости заныли, настолько сильно холод пронзал её тело. Она почти не почувствовала удара, который последовал после. Даже почти не чувствует боли от падения на бетонный пол. Ей уже, мягко говоря, было всё равно. Кореец сел рядом с девушкой, которая не шевелилась. Он достал лезвие из кармана старого пальто, наполовину уже изъеденного молью. Пора поиграть... Медленные глубокие надрезы причиняли боль. Хотелось закричать. Она бы закричала, если бы могла. Связки словно атрофировались, она не могла издать и звука, пока боль медленно, но четко рвала её изнутри, а звук пилки кости заставил её просто впасть в небытие. Лезвие тупое настолько, что им приходилось буквально пилить руку этим куском ржавого железа. Горячая кровь обжигала уже не только предплечье, но и лицо. Кажется, что-то с глухим стуком упало на бетонный пол. — Рэнейт! Рэнейт, мать твою! Брюнетка с криком подскакивает с места, едва не падая на пол. Постепенно к ней вернулась возможность слышать ещё что-то кроме бешеного стука собственного сердца: стук рельс, голоса за дверью... Точно, они всё ещё в поезде. Скоро, кажется, должны добраться до вокзала Белица. Город не такой уж и большой, но достаточно для того, чтобы начать новую жизнь. Достаточно того, что там нет надоедливых журналюг, которые постоянно пытаются её поймать и выпытать, что же произошло в КНДР, ведь не каждый день на посла ООН совершается нападение. Причем такое, при котором у человека больше нет одной из частей тела, только холодный железный протез. Просто достали. Именно по этой причине они и поехали на поезде, хотя у них есть своя собственная машина, не такая вычурная, которая предполагалась при её-то зарплате, но им обеим, и Рэнейт, и Маргарэт нравится. А это единственное, что нужно. Машину обещал пригнать сюда в город её хороший, и, к счастью, не такой знаменитый друг, ведь эти стервятники прекрасно знали, на какой машине разъезжает их посол. А насчёт вещей и прочих неважных деталей уже позаботились. Ей сменили имя по положению о программе защиты свидетелей, так как того чокнутого корейца объявили уже в международный розыск, но как он сбежал оттуда никто не знает. Раньше они жили в Берлине, но теперь они ближайшие три года будут жить здесь, в Белице. Собственно, вот и всё, что пока поменялось. В самом городе Рэне была всего раз после того, как много лет назад она с родителями уехала отсюда. Конечно, он помнится весьма смутно, ведь, как никак , прошло уже больше двадцати лет. Но он оставил после вполне приятные впечатления. Все такой же ухоженный, чистый, в нём чувствуется какая-то особая атмосфера, которую девушка пока не может определить. Но Рэне определенно там понравилось. Маргарэт, кажется, тоже, ведь они ехали туда вместе, чтобы возможно присмотреть жильё на будущее и она подумать не могла, что они окажутся здесь из-за таких обстоятельств. — Как ты? Всё хорошо? — Маргарэт протянула Рэне чашку с ароматным кофе, который заварила собственноручно, зная, как супруга любит именно такой: крепкий настолько, что аж челюсть сводит, без сахара и молока. Чистый чёрный кофе. — Да, прости, что разбудила. — Рэне зевнула. Кажется, каждое такое пробуждение скоро сведёт её с ума. Каждую ёбаную ночь она просыпается посреди ночи от одного и того же кошмара и что делать с этим, Рэне не знает абсолютно. Психолог ничего не добился, хотя, возможно, сама Рэне препятствовала этому. Ни один военный не любит мозгоправа. А так как и сама Рэне служила в армии, а также её отец, мать и дед, она просто не могла находиться с ним в одном помещении. Просто патологически не переносит их. Да и неприятный опыт общения со школьным психологом тоже сказывался. — Ничего страшного. — Марго прислонилась к её плечу, шутливо чуть подталкивая супругу. — Мы скоро приедем туда. Ты точно уверена, что именно этот город? — Да. Если ты этого тоже хочешь, то я не против. — Рэне отпивает крепкого кофе из чашки. Собственно, если её супруга чего-то хочет также как и сама Рэне, то кто она такая, чтобы отказывать? Видя искреннюю радость Маргарэт она просто не могла сдержаться, ведь она напоминала Рэнейт ребенка не только внешностью. Признаться честно, когда они встретились впервые пять лет назад, то подумала, что перед ней подросток, а не двадцатипятилетняя девушка. Она даже ляпнула: "Девочка, что ты здесь делаешь?" Собственно, черты лица Марго до сих пор сохранили ту детскую мягкость и наивность, но также приобрели привлекательность взрослой зрелой женщины. Мягкий овал лица, аккуратный носик, тонкие брови, лучистые зеленые глаза, которые, чёрт возьми, смотрели так невинно и игриво, что аж дух захватывало. Собственно, она в последствии стала женой Рэне. Не поддаться её чарам брюнетка просто не могла. Тогда она была очень уж вспыльчивой, и с лёгкостью приняла игру соблазнительницы с внешностью чёртового ребёнка и чувство того, что она совращает ребёнка не оставляло её до тех пор, пока эта чертовка не показала свой характер взрослой женщины. Рэне едва улыбнулась. Да, кто ещё кого совратил... — Чего это ты так улыбаешься? — Марго аккуратно прислонилась к жене, чтобы не расплескать на неё отнюдь не холодный кофе. — Вспомнила, как мы встретились. — Рэнейт берет чашку с кофе протезом, другой рукой обнимая саму девушку. Честно, она уже адаптировалась к тому, что теперь вместо теплой кожи на её правой руке стоит железный протез, который, к счастью, является точной копией нормальной руки, вся подвижность металлических суставов сохранена, он легко слушался её, так что... ей было грех жаловаться. Возможно, так оно бы и было, если потеря руки произошла при других обстоятельствах, а не из-за чертового психопата, который как-то смог сбежать из Северной Кореи. Она не могла смириться с этим. Привыкнуть да, смогла, но смириться... Если бы у неё был шанс избежать этого, вернуться на три месяца назад, то она бы обернулась назад, когда услышала шаги за спиной, врезала бы ему по морде... Но, к сожалению, она не могла этого сделать, поэтому приходилось просто привыкать. Но инвалидность, которую ей присвоили... Это было уже слишком, ведь каждый кто знает её пытается как-то жалеть. Это раздражает. Нет. Это бесит просто, и это нисколько не помогает смириться с раскладом дел. Заметив, что Рэнейт нахмурилась, а чёрные глаза, больше похожие на бездны, опасно засверкали, Марго прижалась поближе, поглаживая бледную ладонь, лежащую у неё на плече. — Всё будет хорошо. — она мягко шепчет это ей на ушко, не обращая внимания на соседей, которые недовольно морщились, смотря на их нежности. — Мы справимся с этим. Я буду рядом, ты знаешь. Рэнейт кивнула, чуть успокоившись и зарыв этот гнев где-то глубоко внутри себя. Она не хотела бы сорваться на свою супругу. По сути она единственный близкий человек, который у неё есть рядом. — Я знаю. Спасибо за это. — Она аккуратно потянулась к девушке, совсем невесомо поцеловав. — Люблю тебя. — Я тебя больше.

----------------------------

— Здесь... Мило. — Марго с детским любопытством оглядывалась вокруг, буквально поражаясь любой тени, которая появлялась в её поле зрения. Рэнейт мягко улыбнулась, скользнув по лицу жены нежным взглядом. Действительно, словно ребёнок. Рэнейт никогда не могла радоваться каждому солнечному зайчику, каждой бабочке, да даже пылинке! Она всегда была серьёзной, даже слишком. Но кажется с появлением в её жизни Маргарэт она сильно смягчилась и уже не казалась такой устрашающей и холодной в глазах других. — Мне тоже здесь нравится. — мягко замечает брюнетка, когда Маргарет посмотрела на неё. Этот лучик солнца только улыбнулся и мягко потянул Рэне к какой-то пекарне, которая просто благоухала сладкими запахами выпечки и свежесваренного кофе, сделанного своими руками, а не кофемашиной. Это привлекало в заведение много людей. Это было видно даже на улице - возле окон заведения так и столпились любопытные покупатели и простые зеваки. От такого количества людей Рэне немного передернуло и она молилась, чтобы Марго не заметила этого. — Хочешь, можем взять твои любимые шоколадные кексы и пойти наконец домой? — предлагает девушка, открывая дверь в заведение. Нет, так дело не пойдет. Если она каждый раз будет шугаться толпы, то она никогда не сможет жить в обществе нормально. — Да, и возьмем тебе кофе на вынос? — Марго улыбается такому галантному жесту от жены и проходит внутрь заведения, окунаясь в этот сладковатый запах ванили и свежего теста. Было только девять утра, а тут уже так много людей... Значит, здесь всё действительно также вкусно, как и пахнет. Рэне улыбнулась. Да, Марго не одобряла то, что она хлещет этот кофе в буквальном смысле литрами и гробит свое сердце, но и не собиралась менять её пристрастия, прекрасно понимая, что в возрасте почти тридцати лет уже почти невозможно исправить привычки. Но все же заставила каким-то невероятным образом пить его в меньших количествах. И даже заставила пить хотя бы раз в день зеленый чай. Сама Рэнейт даже особо не заметила такого воздействия, но и не удивилась. Она бы сделала всё возможное, лишь бы эта чудесная улыбка была на нежном лице супруги как можно дольше. — Доброе утро, девушки. — улыбчивый бариста появился перед ними, уже готовый принять заказ. — Доброе утро. Можно, пожалуйста, коробку шоколадных кексов и два стакана с кофе? На вынос. — Марго улыбнулась парню. Тот тихо посмеялся. — Конечно! Через десять минут всё будет! Он быстро удалился, видимо, на кухню. Девушки присели на барные стулья, собираясь подождать заказ. Брюнетка сильнее натянула рукав кожаной куртки на протез, так как некоторые любопытные взгляды уже начинали изучать её. Она понимала, новые люди, новые лица, но зачем так пристально наблюдать за ними? От этих взглядов стало как-то не по себе. Хотелось забиться в самый дальний угол или уменьшиться до размеров бактерии. Теплая загорелая ладонь легла на ее кисть, мягко сжимая. Рэнейт подняла взгляд на супругу, когда та мягко поцеловала бледную щёку. — Успокойся, всё нормально. Не обращай внимания. — Маргарэт говорила так тихо, что слышать могла только Рэне. — Я знаю, просто не по себе немного. — кареглазая чуть хмурит густые чёрные брови. Марго только мягко улыбнулась, пытаясь успокоить Рэне. То, что она пошла за ней, а не осталась ждать на улице уже говорит о том, что та пытается снова адаптироваться к обществу. Она подсела поближе и прижалась виском к бледной щеке. — Я знаю. Просто верь мне. — Ваш заказ. — бариста принес коробку с кексами и два стакана с горячим кофе на ней. Аккуратно поставив всё на стойку, он начал пробивать чек. Оплатив покупки, девушки вышли на улицу. Погода была великолепной. Не смотря на то, что была уже поздняя осень, было достаточно тепло и солнце приятно грело людей ласковыми прикосновениями солнечных лучиков к коже. Лёгкий ветерок игриво трогал людей за одежду, волосы, иногда стихая, но после снова продолжая свою веселую игру. Рэнейт выдохнула облачко пара. Погода действительно была великолепной. Она бы с удовольствием прогулялась бы чуть-чуть попозже с Маргарэт по улицам города, чтобы изучить его. — Как думаешь, сможем ли мы отвлечься от обустройства нашего гнёздышка и прогуляться? Погода просто чудесна. — Рэнейт перемещает руку с талии девушки на плечи, крепче обнимая. Коробку с кексами они аккуратно положили в дорожную сумку, которую несли с собой по направлению к их дому, так что можно было не беспокоится о том, что от них останутся только одни крошки. — Это приглашение, фрау Шмидт? — снова эта игривая, сводящая с ума улыбка. Сердце уже знакомо ускорило свой ритм, дыхание немного сперло, но девушка не обратила внимания на это привычное ощущение. — Конечно, а как же иначе? Я уверена в том, что вы мне откажете... — брюнетка приняла правила игры, после игриво ущепнув девушку за филейную часть. — А Вы ещё и скромная... Я согласна. — Маргарэт обняла одной рукой Рэне за талию и они после молча пошли по тротуару в направлении их нового дома. Долго им идти не нужно было. Пройдя по дороге через полицейский участок, дом культуры и небольшие забегаловки, они оказались в частном секторе, где и располагался их дом. Рэне задержала взгляд на мощном устрашающем фасаде их дома. Он выглядел грозно. Словно он так и говорил: Я много чего пережил, жалкие сопляки, но чуть что, я могу обвалиться на вас из вредности. Это место действительно было немного мрачноватым, но не лишённым своего очарования. В этом доме, который был традиционно выполненный в светлых тонах, словно чувствовался пережиток прошлого века: он, кажется, хранил в себе память о временах Советской оккупации этого города, как и многих других городов бывшей ГДР, после воспоминания тяжелых девяностых, и уже вошёл в новый век опытным стариком с седой бородой и огромным опытом. Что же хранили его стены?