* * *
Леона бежала к эшафоту изо всех сил. Она добралась до Горного Княжества в рекордно короткие сроки только для того, чтобы узнать, что послание, которое она довезла, уже ни для кого не секрет. Это значило, что нужно вернуться как можно скорее, ведь на Империю теперь могли напасть те, кто быстро распознал её плачевное положение. Поэтому Леона не спала и даже не ела, сразу направилась обратно. Едва она вошла в замок, её поразила пустота: никто не встретил её на первом этаже, никого не было в кабинетах, даже привратник, обычно встречавший посетителей, куда-то пропал. Такая пустота могла накрыть замок только в одном случае: если во дворе происходила казнь. Леона посмотрела в окно, замерла на мгновение и кинулась туда. Едва она выбежала из замка, как два гвардейца бросились ей наперерез, а ещё несколько – побежали к эшафоту. – Убирайтесь, – прорычала Леона, мощным ударом отталкивая одного и уворачиваясь от рук другого. Она была уже совсем близко. – Леона! – крик Анны ударил по ушам и через секунду оборвался, прерванный мечом палача. Леона остановилась, будто налетев на невидимую стену. Она моргнула, пытаясь отогнать наваждение, но тело, распростёртое на помосте, не пропало, и у Леоны подогнулись ноги. Она упала на колени, и гвардейцы, которые собирались помешать ей добраться до эшафота, тут же подлетели, поднимая обратно и поддерживая. Леона резко дёрнулась в их душных объятиях, и из её горла вырвался утробный вой. Молодой гвардеец отпрянул, да и остальные начали потихоньку отступать, пока вокруг неё не образовался небольшой круг. Леону трясло, она хрипло дышала и смотрела на них таким взглядом, что ни один не смог выдержать. – Мне очень жаль, – сказала Лора и осторожно приблизилась к ней. – Я понимаю, что эта девушка была тебе дорога, но прошло столько лет. Она изменилась. Леона молчала, и Лора тихо продолжила. – Мне так горько, что тебе пришлось через это пройти. На тебя нахлынули прежние чувства, а она предала не только Империю, но и тебя. Пойдём отсюда. Лора мягко взяла её за руку и повела с площади прочь. Леона как-то вся сжалась и последовала за ней. Когда они оказались во дворце, то поднялись на третий этаж и свернули не направо, к покоям Леоны, а налево, к комнатам Лоры. – Садись, – Лора ласково подтолкнула Леону к стулу и заставила сесть на него. Руки Лоры заскользили по напряжённым плечам, неторопливо разминая и согревая их. Она долго молчала, то переходя от массажа к поглаживаниям, то снова принимаясь массировать прямую, как доска, спину. – Ложись на кровать, – снова попросила она, и Леона покорно легла поверх покрывала. Она не двигалась, пока Лора раздевала её, смазывала спину маслом и принималась за массаж по-настоящему. Лора была неторопливой, мягкой и настойчивой. Она понимала, что Леоне сейчас не нужны никакие слова, никакие утешения не принесут результата, она их просто не слышит. Но Лора подождёт. Она хорошо в жизни всегда умела только две вещи: убивать и ждать. Теперь ей хотелось научиться быть рядом с Леоной, и она не испытывала сомнений в том, что это удастся. На следующее утро, когда Леона проснулась, она не сразу смогла понять, где она находится, постепенно в голове прояснялось и события предыдущего дня вставали со всей своей безжалостностью и ясностью. Лора рядом пошевелилась, вздохнула и сказала: – Доброе утро. Леона медленно повернула голову, её взгляд наливался сталью и заковывался льдом. Конец.Часть 2
26 августа 2017 г. в 17:09
Когда я проснулась, солнце давно украшало небосвод, а это значило, что Леона уже уехала по своим загадочным делам. Меня, если быть честной, мало это интересовало, гораздо больше волновала эта Лора, перед которой Леона не постеснялась показаться обнажённой. Что их связывает? Было чувство, что мне жизненно необходимо это выяснить, пока Леона не вернулась, чтобы знать, как говорить с ней дальше.
Я была счастлива видеть, как Леона соскучилась по мне, как я была ей нужна. И вся эта её холодность – лишь маска, созданная для окружающих, для тех, кто не знает, какое у неё мягкое и нежное нутро. Я усмехнулась, потому что у меня ночью была отличная возможность в этом убедиться. Эти мысли меня немного ободрили, и я с лёгким сердцем вышла в коридор только для того, чтобы столкнуться с горничной лицом к лицу. Она мило мне улыбнулась и сказала, что советник Вален хочет видеть меня прямо сейчас.
За целый день, проведённый в работе, я осознала только то, что всё очень плохо: война и не думала заканчиваться, она росла и ширилась. Поставки горного оружия, скорее всего, прекратятся, и нашей империи придётся где-то брать другое. Либо строить заводы, что дорого и долго, либо покупать в нейтральных странах, которые задрали цены до небес. Одна надежда была – послание, которое скоро будет доставлено в Горное Княжество, которое может заставить их Князя передумать и всё-таки продолжить торговлю с Империей. Тяжело вздыхая, я плелась к себе в комнату, ведомая желанием упасть на кровать и просто вытянуться. Уже никакие подружки Леоны меня не интересовали. Пока она в отъезде, это всё может немного подождать. После проведённой с ней ночи, у меня не было абсолютно никаких сомнений, что в случае необходимости выбора, она выберет меня.
– Анна Флоренс! Вы арестованы за измену империи! – сильные и грубые руки схватили меня повыше локтей и потащили назад.
Я вскрикнула от неожиданности и страха, и попыталась оглянуться назад:
– Кто вы такие? Я ничего не делала! – закричала я, надеялась не столько получить ответ, сколько привлечь чьё-нибудь внимание.
Но никто не отозвался, все как будто ослепли и оглохли в один момент. Меня почти волоком притащили в какую-то почти пустую комнату, усадили на жёсткий, совершенно неудобный стул и оставили одну. Я не была связана и смогла бы встать, если бы захотела, но не делала этого. Я устала, ничего не понимала и была просто разбита. Что значит, я арестована? За какую такую измену? Всегда ведя спокойную и безопасную жизнь, я даже с трудом представляла, что может подразумеваться под этим обвинением.
Дверь резко распахнулась, и вошёл высокий темноволосый мужчина, чьи волосы немного тронула седина. У него были сухие и как будто пустые глаза, и он мне сразу не понравился. Как не понравились и слова, которые он произнёс:
– Госпожа Флоренс, вы, конечно, будете отрицать свою измену, но у нас есть неоспоримые её доказательства. Вы будете казнены как изменница в любом случае, однако ваше последнее слово будет лучше звучать, если будет содержать признание. Кроме того, если вы признаетесь, что совершили и задумали это одна, обвинения не коснутся вашей семьи.
В этот момент мне впервые стало по-настоящему страшно. Похоже, это не какая-то ошибка и меня не отпустят, рассыпавшись в извинениях.
– Послушайте, – сказала я, – не понимаю, в чём вы меня обвиняете. Я ничего не делала и всё время была на виду, как вообще можно меня в чём-то подозревать?!
– Вы каким-то образом узнали о содержании секретного послания, которое адресовано Горному Княжеству, и распространили его. Теперь Князь, конечно, не согласится на наши условия, и мы окажемся в экономической яме, не способные противостоять Южной Конфедерации. Так-то вы поступили со своей родиной. И ради чего? Ради денег?
– Нет! – воскликнула я. – Я ничего не распространяла, не знаю содержания послания. И, в конце концов, у меня и без этого есть деньги!
Мужчина презрительно посмотрел на меня, хрустнул пальцами и резко спросил:
– Тогда что вы делали вчера вечером в покоях госпожи Виндстоун?
Вдруг перед моими глазами промелькнуло то, о чём он говорил: вечер, обнажённая Леона и конверт, который она держит в руках. Вот куда уехала Леона! Это она одна из тех гонцов, которые доставляют копии письма. Но я однозначно ничего не трогала, не читала и не распространяла! Да и откуда вообще кто-то мог об этом узнать? Я никому не говорила, Леона давно не в городе… Если бы она кому-то и рассказала, конечно, случайно, она бы не пожелала мне зла, то меня бы схватили раньше… Лора! Вот кто во всём виноват! Она видела меня в тот вечер у Леоны и, кажется, кому-то рассказала об этом. Но кто тогда настоящий преступник? Может быть, кто-то связанный с другими гонцами? В этом случае совсем непонятно, почему обвиняют именно меня и связывают это с прошлым вечером.
– Молчите, – зловеще произнёс мужчина. – Я думал, будете больше оправдываться. Что же, направьте свои труды на составление последнего слова. Завтра в полдень вы ответите за свои действия.
Он ушёл, громко хлопнув дверью. Я услышала, как скрипнул засов, который отрезал меня от свободы.
Прошла, кажется, целая вечность: меня не приходили кормить, не зажигали свет. В комнате становилось всё темнее и темнее. Мне стало холодно и страшно. Чтобы как-то согреться, я легла на пол у стены, которая была подальше от окна, и свернулась калачиком. Пролежав так несколько минут, я поняла, что мне хочется в уборную. Никаких дверей, кроме входной, в комнате не было, а стоящее в углу ведро вызывало ужас. Никогда, никогда в жизни Анна Флоренс не воспользуется для этих целей ведром!
Ещё через какое-то время, когда на улице стало совершенно темно, а ведро было уже немного наполнено, я подошла к окну с твёрдой решимостью сбежать отсюда, спрятаться где-нибудь, а уж потом постараться очистить своё доброе имя. Решимость истаяла при виде того, что я всё ещё нахожусь на третьем этаже, а под окном стоит частокол из пик с железными наконечниками. Похоже, эта комната часто используется для содержания таких, как я – людей, обвинённых в чьих-то чужих преступлениях.
А потом я потеряла способность мыслить здраво. Я засыпала и просыпалась только для того, чтобы поплакать. Глаза уже болели, а слёзы всё не заканчивались. Никто не пришёл меня спасти и вызволить отсюда, никто уже не придёт. Так и закончатся мои дни – на эшафоте после ночи и половины дня, проведённых в грязной одежде в неприятно пропахшей комнате, в которой даже нет кровати! Я хлюпала носом и тихо поскуливала, ещё больше себя расстраивая этими звуками и всё же не могла остановиться. Я вся дрожала от холода и страха, думала о своей семье, об отце и матери, оставшихся на западе, которым скажут, что их дочка предательница. От этих мыслей слёзы текли по щекам ещё сильнее, кожа зудела и была горячей.
Солнце стояло высоко, когда меня вывели на площадь. Спина ужасно болела после ночи, проведённой на полу, ноги были ватными, я не могла идти сама, два гвардейца поддерживали меня под руки. На площади стоял невысокий помост, на который меня подняли, оббивая моими ногами ступени. Меня поставили рядом с палачом, который зачем-то положил мне руку на плечо. Рука была тяжёлая и холодная, но так, наверное, и должно быть, ведь это рука смерти.
Один из гвардейцев начал зачитывать приговор, а я посмотрела вокруг. Людей было много, и они двоились в глазах, наполненных слезами. Все отворачивались под моим взглядом, ни на чьём лице я не увидела ни капли сочувствия или хотя бы жалости. Вдруг к помосту начали сбегаться гвардейцы, а офицер, который читал приговор, заговорил быстрее. Я увидела, как со стороны замка бегом приближается фигура в чёрном плаще, полы которого развеваются от ветра, но тут гвардеец закончил читать, а рука палача надавила на меня, опуская на колени. Сердце моё задрожало в груди. Если до этой секунды я ещё надеялась, что это всё окажется страшным сном, от которого я очнусь, то сейчас пришло осознание, что это конец. Сейчас я умру.
Среди толпы вдруг мелькнула знакомое лицо. Лора стояла и смотрела прямо мне в глаза. Она вдруг ухмыльнулась, подняла взгляд на палача и кивнула.
Фигура вдалеке что-то закричала, и я узнала голос… Это же она!
– Леона! – крик вырвался из моей груди, а в следующую секунду…