Если согласен, икни два раза

— Какая-то ты необычная, — сообщил мне Попов, заливая в себя алкогольный коктейль, — прямо как твоё имя. Да хватит уже говорить мне про имя. Я и сам знаю, что не фонтан. — Да ну перестань, — все, что смог я вытащить из себя в этот момент. И дебильно улыбнулся. И чувствовал я себя по-дебильному. Я столько раз представлял этот наш разговор, до единой реплики и детали. Даже пока ехал в такси (я, конечно, мысленно мечтал сбежать), но я думал о том, что говорить, как говорить. И именно сейчас я не мог вымолвить ни единого слова, будто мне завязали узлом язык. Глупо, правда? На меня давило все: начиная с этого гребаного узкого платья, заканчивая на соседнем стульчике мужиком, плавно с каждой выпитой рюмашкой приближающемся ко мне на пару миллиметров. Я беспокойно озирался по сторонам, разрабатывая планы побега, ибо находиться здесь не было уже желания. Музыка орала, Попов медленно надирался, а я чувствовал себя как никогда глупо. Будто прочитав мои мысли, Арсений спросил: — Хочешь, свалим отсюда? Именно в этот момент я обосрался ещё больше. Хуже, чем сидеть здесь за баром рядом с ним в окружении пятисот бухих человек, дрыгающих конечностями невпопад с музыкой, только быть с ним где-то наедине. Мне чертовски этого хотелось (большинство тараканов были искренне за), но одновременно где-то в голове сидел маленький тараканчик Антоша, которого все ненавидели и обижали, но он, видимо был самым адекватным из всех и орал так, что у меня закладывало уши: «НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, БЛЯТЬ»! Как вы понимаете, умом я не отличался, поэтому кивнул Арсению и засеменил к выходу, попутно натягивая платье пониже. Я обернулся, чтобы посмотреть, идет ли мой спутник следом. Попов, немного помешкав и залив последнюю рюмку в себя, бросил на стол деньги и медленно, пьяной походкой направился за мной. Я осознал, что теперь моя очередь тащить его пьяный зад домой. Развернувшись обратно, я задел какого-то бугая и чуть было не рухнул на одну барышню, приземлившись на пол. Дебильная шляпа слетела с головы, и ее практически сразу затоптали. Я поднял ее и начал отряхивать, попутно тихо матерясь. Бугай ни капли не расстроился, жутко улыбнулся и подал мне руку со словами: — Потанцуем? Танцевать я явно не был намерен, сейчас в моей голове было только одно: как дотащить Арсения домой. — Извините, я не танцую, я здесь не одна, — промямлил я, принимая его руку и пытаясь встать. Чувак, видимо, обиженный мной, тут же отпустил руку, давая мне возможность снова ощутить всю «мягкость» танцпола. Шляпа снова слетела и оказалась уже в недосягаемости. — Поаккуратнее, — возмутился я, пытаясь снова встать. — Пусть с тобой хахаль твой осторожничает, — ответил бугай, отвернувшись. Дальше начался самый треш. Попов, явно видевший всю эту картину, но жутко отставший от меня, подлетел аки ярый трезвенник, помог мне подняться и отвоевал из-под танцующих несчастную шляпу, после чего постучался в спину джентльмену и со всей, присущей только Арсению интеллигентностью поинтересовался: — Ты охуел что ли? Этот мамонт, будучи даже повыше меня, развернулся и посмотрел на Попова, как на таракана. — Арсений, пойдем, не надо, — попросил его я, оттягивая к выходу. — Послушай дамочку, не пачкай свою смазливую мордашку, — ответил чувак, потрепав Попова за подбородок, и продолжил тусить. Возмущенный Попов снова постучал по плечу мужику и, когда тот начал поворачиваться, дабы снова ответить что-то колкое, Арсений со всего размаха двинул ему в челюсть, что этот двухметровый шкаф повалил человек десять рядом с собой. Я стоял в диком ахуе, наблюдая эту картину. Вызвать ментов — достанется Попову, он же первый врезал, не вызвать — его здесь убьют нахер. Тогда в моей голове созрела третья, самая адекватная мысль, и я, схватив Арсения за руку, вылетел из клуба. Вдогонку нам летели проклятья и пожелания смерти. На улице не было ни одной живой души, и только из клуба доносились крики. — Я же с ним почти разобрался, чо ты, — промямлил Арсений, пытаясь вырвать свою руку. — Он должен извиниться перед дамой! Только в эту секунду до меня дошло, что я держу его за руку. По телу прошел электрический разряд так, что, я думаю, если бы на меня капнули водичкой, я бы закоротил, как оголенный провод. Попов продолжал возмущаться, но я его не слышал. Я увидел такси и махнул, чтобы водитель остановился. Развернув возмущающегося Арсения к себе, я сказал ему: — Езжай домой. Попов замолчал и кивнул, будто бы снова начал приходить в себя. Почему-то я был уверен, что я должен поступить именно так и никак иначе, предчувствуя, что мы больше никогда не встретимся. Даже если и встретимся, то он вряд ли меня узнает и будет ли у меня такая возможность вновь… Таксист открыл дверь, узнавая едем ли мы вообще. Я сунул ему деньги и захлопнул дверь. — Я сомневаюсь, что ты завтра вообще вспомнишь меня, — начал было я, но осекся. Попов, видимо, желая что-то возразить, подал голос, но договорить я ему не дал. Я притянул его к себе и коснулся его губ. Поцелуй был настолько коротким, что он даже не успел отреагировать. Отпрянув, я резко открыл дверь и запихал его в машину, после чего такси отъехало. В следующую секунду я вспомнил, что Арсений уехал с моей чертовой шляпой, и хлопнул себя по лицу. — Тебе пиздец, — услышал я за спиной и обернулся. Во главе пяти здоровых мужиков стоял тот самый бугай, мерзко улыбаясь. — Действительно пиздец, — прошептал я, и (боже, это было чудо!) ко мне подъехало такси. Я запрыгнул в машину и наконец-то спокойно выдохнул. Закрыв глаза, я постарался в деталях вспомнить наш поцелуй, но, блять, в нем не было ни единой детали, только лишь это чувство прикосновения, которое теперь было мне дороже всех воспоминаний на свете. Все ещё пытаясь прийти в себя, я назвал таксисту домашний адрес.