Black hearts

Гаутер очнулся в белой комнате и сразу понял, что времени почти не осталось. От былой мощи осталась едва ли жалкая треть, и хотя по расчётам к этому времени энергия должна была уже иссякнуть, нынешнее положение было лишь немногим лучше. За неимением иной альтернативы, лёжа на чистой постели, хрупкий юноша с наивным взглядом и возрастом, давно измеряющимся тысячелетиями, принялся рассуждать. Каждое живое или оживлённое существо, наделённое разумом, рано или поздно задумывается о смерти. За свою долгую жизнь аватар ещё ни разу не оказывался настолько близок к заветному краю. Его лишали головы — и он возвращался в строй, у него отнимали сердце — его Создатель одаривал его серебряным. На ум приходили те стародавние времена, когда Мерлин рассказывала ему о Заповедях: сильнейших рыцарях, защищавших обездоленных и соблюдавших порядок на вольных землях Британии. Гаутеру всегда казалось, что названная сестрица чего-то недоговаривала: уж больно печальными становились её всевидящие глаза. А ещё Мелиодас. Капитан тоже тогда отказался от пояснений и ушёл на свою койку. Может быть, они помнят смерть, стёршую часть событий из головы тогда ещё молодого аватара*. Мысленно Гаутер вновь вспомнил о том, как уходили из жизни дорогие ему существа: невесомую тяжесть руки Создателя на своей щеке и застывшую на лице Нади улыбку, слегка перепачканную брызгами крови из развороченной грудной клетки**. Стёкла очков слегка запотели, и маг принялся протирать их уголком одеяла, торопливо смахивая тыльной стороной ладони с глаз набежавшую влагу. Надя говорила, что, то, что он становился способен на проявление каких бы то ни было чувств, являлось воплощением последней воли Создателя, материализованной мечтой. Однако маг всегда был уверен в том, что его так называемые чувства — слёзы, радость, благодарность, забота — являлись ничем иным, как вложенной в него способностью к приспособлению. Стандартный набор инстинктов, рефлексов и простейших алгоритмов человеческих реакций наверняка предусматривал и неосознанное копирование элементов поведения окружающих, так что подобные проявления эмоций юноша относил к психофизическим реакциям тела, заложенным с момента создания. Размышляя над этим вопросом, Гаутер в который раз внимательно прислушался к своим ощущениям. Хотелось есть и, пожалуй, отыскать свою привычную одежду. Бездеятельные рассуждения не обладали коэффициентом полезного действия, поэтому аватар встряхнул копной малиновых волос, нащупал на тумбочке очки и решительно выбрался из-под одеяла. Из его руки выскользнула какая-то иголка, закреплённая липкой полоской белого материала на сгибе локтя. В палате прозвучал резкий звуковой сигнал, и минуту спустя в комнату плавно вошёл высокий старик приятной наружности***. — Ну, как мы себя чувствуем? — осведомился он звучным баритоном. — Немного есть хочется, — честно отозвался кандидат в беглецы. — Значит, идём на поправку, — приторно улыбнулся вошедший, отмечая что-то в своих бумагах. — Голова не болела, не тошнило, шрам не беспокоил? Признаюсь честно, нам с трудом удалось избежать заражения крови: подобные раны в таких условиях вручную не латаются. Как говорил однажды Кинг, «умирать — так с музыкой». Гаутер послушно выслушал маленький курс лекций по бытовой биологии, под присмотром доктора затолкал в себя пищу, по вкусовым качествам соперничающую с отборными помоями «Шляпы Кабана», и, использовав «Отключение», в чём был покинул гостеприимный склеп, по ошибке именуемый в этом мире госпиталем.

* * *

Этого было мало, мало, мало! Ещё никогда ему не приходилось испытывать такого непереносимого голода. Память убитого подсказала искать выход в кофейных напитках, и в месте остановки металлической цельнолитой повозки, называемой людьми этого мира ''поездом'', Гаутер отыскал торговца, забросавшего его непонятными словами в ответ на просьбу о кофе. Кажется, что-то происходило с глазами, потому что замордованный торговец внезапно отшатнулся от него, схватившись за сердце. Странный жужжащий аппарат с бумажным, но на удивление прочным стаканом закончил выдачу коричневатой жидкости. Юноша протянул отчего-то подрагивающую руку, и, едва удерживая пляшущие пальцы около горячей ёмкости, хотел было осведомиться о плате. Из горла вместо привычного голоса вырвалось гортанное урчание, а в нос ударили запахи живого мяса. Кто-то схватил его за плечо. — Эй, парень, время не терпит! Что-то внутри натянулось и лопнуло. До боли знакомый влажный звук рвущейся кожи сопровождал странное чувство тяжести в районе лопаток. Кажется, они называют это кагуне. Стоявший сзади чертыхнулся, наваливаясь на него всем телом, и зашипел на ухо: — Ты что это удумал, выродок? В своём районе будешь статистику портить! — Если бы это поддавалось контролю…— голос становился всё более свистящим и гулким: утекающие остатки магии запускали обратную трансформацию, и тело постепенно пустело. Судя по ощущениям, брюшная полость уже действительно становилась полостью. А на спине неистово метались новообретённые кожистые элементы. Спасли рефлексы. Оказавшийся рядом гуль, всё ещё наваливаясь на него сзади, затолкал его в ближайший проулок между двумя магазинчиками, когда мышцы вдоль позвоночника, уже потерявшие связь с неотвратимо усыхающей нижней частью тела, резко сократились, разворачивая тело на 90 градусов. Пересаженный желудок, буквально висевший внутри на стремительно редеющих венах и артериях, требовал немедленного насыщения — зубы лязгнули, и державший его добрый самаритянин охнул, зажимая себе рот руками. Гаутер как бульдог повис на его шее в районе ярёмной вены. Тёплая кровь обагрила рот, заливая внутренности. Подавившийся криком гуль вместе с мясом отодрал от себя взбесившегося неизвестного, и выпустил зеленоватые шипы, усеявшие руку от ладони до локтя. — Ты знаешь, сколько стоила эта рубашка?! Твоя жизнь не покроет и трети ущерба! Хотя, это, конечно, не повод отказываться от такой оплаты, — довольный мнимым превосходством над новичком, он решительно замахнулся и замер. Копошившаяся перед ним тварь с фарфоровым личиком в обрамлении малиновых волос буквально на глазах отращивала внезапно съёжившиеся конечности. Нелепая одежда валялась между ними, сползшая с уменьшенного тела, которое теперь расправлялось как бумажный фонарик. Под бледной кожей отрастали кости, и существо корчилось в судорогах, до крови впиваясь в едва очерченные губы. Проступающие капли скатывались по подбородку, на ходу втягиваясь через поры обратно. Скованный ужасом гуль как заворожённый следил за тем, как отросшая рука первым делом поправляет сбившиеся очки. Сверкнувший из-за стёкол разноцветный взгляд вырвал из оцепенения, и гуль заорал, посылая зелёные шипы в формировавшееся существо. Зелёноватые пики легко прокалывали покровы, с неприятным хрустом ломая растущие кости, но чудовищный организм моментально вспухал вокруг каждого осколка отвратительными пульсирующими кистами, поглощая их как кровь. Вывернув суставы и мерно раскачиваясь, существо неотвратимо поднималось. Гуль метал шипы, орал, плакал, молился всем известным богам. Колени тряслись, и он медленно отползал в сторону улицы. Плевать на статистику, плевать на район, плевать на голубей! Голос сорвался, когда оно разогнувшейся пружиной сбило его наземь. Перехватив руки, тварь неровными ударами раз за разом вгоняла его же собственные шипы в обмякшее тело, разрывая сухожилия. Андрогинное личико, не испорченное ни единой морщинкой эмоции, казалось грубой насмешкой над законами жизни. Люди на станции торопливо обходили тёмный провал между станционными магазинчиками, работник кофейни звонил в CCG.

* * *

Сам Грех порядочно удивился, когда его тело воспрепятствовало вполне естественному процессу обращению уже после закономерной мысли об окончании существования. Потом он удивился тому, что два его органа оказались материальными, не в пример прочим отказываясь исчезать. Наконец, удивился тому, что он был в состоянии удивляться. События стремительно следовали одно за другим, раскрывая всё больше интересных аспектов ситуации. Хлынувшая в горло кровь смиряла бешеный голод и будила во взбесившейся плоти какого-то дикого зверя. В следующий момент, запечатлевшийся в памяти, он уже сидел верхом на извивающемся оппоненте, пожирая его вываливающиеся внутренности. Глаза застилала багровая пелена. Кровь впитывалась прямо в кожу, чёрными сгустками застывала на одежде, склеивала волосы. Вместе с чужой кровью по жилам курсировала жизнь и магия… магия! С трудом оторвавшись от агонизирующего бедолаги, бывший Святой Рыцарь встряхнулся, свёл вместе ладони, намереваясь призвать Реликвию… За короткое время, проведённое в этом мире, на Грех Похоти свалилось невероятное количество информации, но одно он понял точно — здесь царили свои метафизические законы. Парный лук Херритт, блеснувший в воздухе, плюясь искрами, лёг прямо в руки владельцу. Гаутер икнул, закашлялся и его вырвало плохо переваренным кагуне поверженного гуля. Едкий ферментативный раствор, попадая на лук, моментально встраивался в фиолетовый поток энергии. От беснующихся на спине наростов и распластавшегося под Грехом гуля к потоку также тянулись тонкие нити. Юноша задумчиво опустил Реликвию на истерзанную грудь противника. Умирающий дёрнулся, его руки против воли прикипели к концентрированному духу****. Лук заискрил сильнее, запахло палёным, а руки почернели и, разваливаясь кусками дымящейся плоти, обнажили кагуне, тут же без остатка втянутое иллюзорным оружием. Перед Гаутером лежал абсолютно материальный зелёный лук с двумя дугами на подвижной осевой системе креплений. Белёсая оплётка и обе тетивы с тросами при ближайшем рассмотрении оказались частями собственного беснующегося кагуне. Вернув себе способность логически мыслить, Гаутер принялся анализировать ситуацию. Просканировав своё тело, аватар обнаружил в восстановленной сетке сосудов помимо серебряного подарка Создателя***** чужие щитовидную железу и желудок, усиленно извлекающий из поглощённого живого материала энергию, преобразуемую в магию. Судя по всему, в этом мире всё стремилось к материальности, отрицая проецирование духовной энергии вне осязаемого уровня мироощущения. Мерлин бы здесь понравилось. Следующим приобретением были непонятные кожистые образования, трепетавшие в районе лопаток. Гаутер попытался заглянуть себе через плечо. Зажатый под ним гуль слабо дёрнулся, пытаясь сбросить отвлёкшегося мага. Козлиный Грех коснулся пальцем разодранной шеи обречённого и использовал «Проектор». Возвращённая магия связала два сознания, дополняя багаж знаний спасённого мага. *После смерти Гаутера-демона, аватар заснул на 3000 лет и после пробуждения потерял часть воспоминаний, кроме образа настоящего Гаутера, Дианы, Кинга и Мелиодаса. **Надя нашла Гаутера после пробуждения, они подружились, сблизились, но Гаутер сам нечаянно стал причиной её смерти. После остановки сердца девушки пытался заменить её сердце своим. ***Профессор Кано ****По одной из версий Реликвия Гаутера — заклинание средоточия боевого духа, в отличие от материального оружия остальных Грехов. *****Сердце Гаутера