Стокгольмский синдром

Я ненавидел утро вне зависимости от того, какой это был день недели, во сколько просыпался и какая мелодия стоит на будильнике. Я просто ненавидел утро как время суток, когда ты весь сонный, мало что соображая, не встаешь, а именно вываливаешься из кровати. Обязательно спотыкаешься обо что-то, шипишь, потирая ушибленный палец, бок или бедро. Неуклюже плетешься на кухню, обязательно натыкаешься на какое-то страшное взъерошенное существо с кругами под глазами в зеркале. Все еще в состоянии какого-то сонного опьянения варишь кофе, который все не желает закипать, а стоит тебе отвлечься, как этот зараза тотчас сбегает. Пытаешься приготовить себе яичницу, которая, разумеется, прилипает к сковороде намертво, а когда ты вроде бы вытаскиваешь ее, с размаху шлепается в раковину. Пытаешься одновременно и побриться и почистить зубы, найти опять запропастившиеся куда-то носки. В спальне в этот момент просто обязательно должен зазвонить телефон. Вот всенепременно. И ты, сплевывая зубную пасту, случайно рассекаешь себе скулу затупившийся бритвой. Но залеплять порез уже некогда, ведь ты несешься отвечать на звонок, а крови столько, будто ты кого-то прирезал. Весь пол в маленьких таких красных каплях. Кровь застывает, образуя противную сухую корочку на щеке и ниже, к шее. Жутко хочется расчесать это все… - Почему тебя до сих пор нет на месте?! – Раздается в трубке ненавистный голос спонсора. Вот интересно, почему этот замечательный недалекий джентльмен вообще решил, что имеет право по поводу и без орать на меня, как на свою женушку? - Ну может быть потому что сейчас шесть утра, а спортзал открывается в семь? – любезно интересуюсь я. И невольно улыбаюсь, представляя себе хруст ломающихся шейных позвонков этого жирного денежного мешка под моими руками. Взгляд невольно скользит к шкафу, там все еще лежат стерильные медицинские перчатки… скучаю по тому времени. Сгибаю и разгибаю пальцы на левой руке, хруст костяшек заглушает бессмысленный словесный понос мистера Кадиллака. Смотрю на часы. Еще примерно тридцать секунд и он спросит: «Ты меня вообще слушаешь?!» - Ты меня вообще слушаешь?! – пищат в трубку. - Разумеется, мистер Кадиллак. Ведь я с вами разговариваю. Он еще хотел сказать что-то, но мне надоело слушать этого идиота. Это утро ничем не отличается от всех прочих, пока. Неприятная тошнота, сдавившая горло подсказывала мне, что что-то должно поменяться. Я закрыл глаза и втянул воздух носом, потом так же медленно выдохнул через рот. Кровь? Не этот ли металлический, знакомый до боли привкус я сейчас ощутил? В полседьмого я был уже в гараже, у Бернадет. Моя матово-черная с синими эмблемами компании и гоночными номерами по бокам крошка стояла в боксе номер 20. - Привет, секси-бэби, – улыбнулся я ей и присел на корточки, заглядывая под капот. – Как мы себя чувствуем с утра пораньше? Так же паршиво, как я? Или наоборот не терпится погреть колеса о трек? Бернадет безмолвно ухмылялась своими изогнутыми диодными фарами, стоя напротив меня. Разумеется, и ее достало находиться здесь, моя бедная крошка. Девочка скучает по суровым условиям Миннесоты, как я сам. Но у нас теперь новая жизнь, которую мы оба так долго строили, и к которой оба никак не привыкнем. Но мое чутье еще ни разу меня не подводило. Не подвело и на этот раз. Я увидел ее еще перед гонкой. Бледненькая неказистая шатенка в желтом спортивном костюме и желтых же кроссовках. Темные кудри распущены. Воротник куртки по спортивному поднят. Рядом желтый, прям как такси, Ягуар Купе, размалеванный черным баллончиком краски в эмблемы моего авто. Приглядевшись, вижу неловко прикреплённый к ее куртке номер: 20. И подпись: Шторм. Чувствую, что меня разбирает на смех. Надо же, вот это фанатское рвение! Интересно, в течение скольких секунд у нее случится истерика, если я к ней сейчас подойду, а? Вот и узнаю, надо же получить положительные эмоции перед гонкой. - Ух ты, моя самая преданная фанатка! – с восхищением говорю, ловко подскакивая к ней сзади и улыбаясь во все тридцать два зуба. – Сделаем фото, бэби? Как тебя зовут? Давай, где расписаться? - Она не фанатка, Шторм! – слышу голос Маккуина. - О, какой выскочка! – а это, по-видимому, подружка старого пердуна. - Молния, ну какая встреча, - поворачиваюсь на голос, не забыв приобнять стушевавшуюся шатенку за плечи и нацепить любимую циничную ухмылку. – Говорят, ты скоро будешь стеклоочистители продавать? Просьба. Один сразу мне отложи! Девушка рядом все предпринимает безуспешные попытки высвободиться, Маккуин уже краснее своей развалюхи, а его подружка вот-вот лопнет от ярости. Умора, нет, правда, умора! Как представлю, что скоро буду видеть Молнию по телевизору, выносящего какую-нибудь фигню и говорящего: "Вы еще не попробовали? Тогда мы идем к вам!" - сразу такой смех разбирает. - Ладно, до встречи, легенда гонок! – ухмыляюсь и резко разворачиваюсь, широким шагом направляясь к гаражу. Встречный вечер раздувает полы куртки, завязанной на поясе за рукава. Тату в виде эмблемы с моим гоночным номером сияет на плече. И я только рад, махать многочисленным журналистам, демонстрируя рельефные бицепсы. Прислоняюсь боком к борту Бернадет и чуть приподнимаю солнцезащитные очки. Шикарное выйдет фото, да крошка-Берни? Однако даже ор фанатов, лучи славы, щелчки камер не могли меня отвлечь от того странного ощущения, с которым я проснулся. «Она не фанатка», - сказал Маккуин. Но кто она тогда? Впрочем, гадать оставалось не долго, заезд Флорида-500 уже начинался, и мне следовало сесть в Бернадет и разогреть ее мотор. Кожаная обивка сидений приятно холодила кожу, гладкий, обшитый той же кремовой кожей, что и сидения, руль Бернадет подчинялся безотказно. Моя малышка никогда меня не подводила, она лучшая напарница из всех, что у меня были. Мотор одобрительно урчал, Берни была готова к очередному заезду. Я проверил работу наушников, связь, отрегулировал звук. Пристегнул ремни и застегнул шлем. - Ну давай, малышка, - прошептал я, ласково оглаживая рулевое колесо, - сделаем всех этих тормозов. Покажем, где их место. Берни одобрительно заурчала и зажгла на панели управления зеленые лампочки, показывая, что полностью готова к нашей победе. Однако, я все еще чувствовал, что что-то должно пойти сегодня не так, и пытался найти хоть какую-то зацепку. Так странно паршиво я не чувствовал себя с того момента, как мне на хвост сели копы, и мне пришлось перегонять Бернадет с головой какого-то правительственного бульдога в багажнике из Миннесоты аж во Флориду. Могу сказать, что это был самый отвратительный груз в моей машине. Я еще никогда настолько не ненавидел человеческий мусор. Мешки с дерьмом. И вот сегодня я чувствую то же самое, черт возьми! Нас везут к старту, я на первой позиции, дальше машина моего соседа по комнате, Кэри. Сразу за ним Джим, тоже мой знакомый. Они с Кэри каждую гонку второе место делят. Потом еще куча машин… и там где-то в конце Маккуин. Шел бы на пенсию в самом деле, чего неймется? Наконец вижу зеленый флаг и резко вдавливаю газ, сразу уходя в отрыв. Чуть погодя выравниваю скорость, позволяя Бернадет самой нестись по трассе круг за кругом. Все-таки мы отличный тандем. Что там были, что сейчас. В зеркало заднего обзора вижу, как нехило я оторвался от кучки тормозов. Еще чуть-чуть и я нагоню общую кучу самостоятельно, придется маневрировать между ними. Плавно, круг за кругом, я проходил трассу, держа лидерскую позицию. Молния стирал в пыль шины своего бедного Корвета. Мне, честно, даже жаль его Шевроле. Тачку-то зачем мучить, если сам ничего не можешь изобразить на трассе? Где-то в середине гонки я принял решение отправиться на питстоп, чтобы сменить Бернадет масло. На удивление, Маккуин последовал моему примеру. Но каково же было мое изумление, когда он вдруг отогнал свою машину за пит-линию и просто вышел оттуда. Трибуны взорвались ором, когда та самая «моя фанатка» выехала вместо него. «Совсем сбрендил чел!» - успел подумать я, прежде чем вновь услышал голос мистера Кадиллака в наушниках. «Не хочу ни на что намекать, но Рамирес уже в первой десятке.» «А мне то какое дело?» - раздраженно бросил я, впрочем неожиданно с силой сдавив руль Берни. «Она уже пятая.» - объявил мне спонсор спустя еще один круг. Черт, а это реально нервирует. Я вдавил газу так, что Бернадет едва не забуксовала, меня слегка повело, но я выровнял колеса. «Она третья!» Хм. Значит меняем тактику. Я внезапно отпустил газ и начал медленно снижать скорость. Пропустил вперед себя Кэри и поравнялся с ней. Спустил стекло. Она недоуменно спустила свое. - Привет еще раз, размалеванная. – ослепительно улыбнулся я. – А ты, оказывается ветреная. Что, теперь номера Маккуина нацепила? И антикрыло-то какое. Можно спутать с гоночной машиной. Но мы-то с тобой знаем, что можно поставить антикрыло, взять чужой номер, вбахать кучу бабла на тюнинг, но при этом ты все равно никогда не станешь одной из нас. Было забавно наблюдать, как она бледнеет, меняется в лице. Вот уже и глаза на мокром месте. Я поднял стекло и снова занял первую позицию. «ну и насколько она отстаёт теперь?» - рассмеялся я в наушники. «Ни насколько.» - приговором прозвучали слова Кадиллака. Я в оторопелом изумлении глянул в зеркало заднего вида – все заволокло желтым капотом ее Ягуара. - Ах ты ж сучка! – в запале воскликнул я, только и успевая маневрировать, чтобы все-таки не пустить ее вперед. Неожиданно это оказалось сложно. Складывалось впечатление, что она вылезала со всех сторон сразу, у меня аж в глазах зарябило. - Э, чего захотела! – она все-таки смогла вылезти у меня справа. Мои зрачки расширились: до финишной черты оставалось всего несколько метров. Нет, черт побери, я не дам тебе выиграть, наглая ты тварь! Вывернув роль вправо и вдавив газ, я резким юзом вошел в нее правым бортом. Она закричала, в ужасе отрывая руки от руля и закрывая лицо через шлем. Я понимал, что уже могу отпустить ее и просто газануть, пересекая финиш, но во мне вдруг закипела кровь. Эта девчонка мне не понравилась. Сидящий внутри меня старый Джексон леденящим душу спокойным басом приказал: расплющи эту сучку о борт вместе с ее тачкой. И я подчинился, все сильнее и сильнее сминая ее борт. Оторвалось зеркало. Смялась к чертям и оторвалась дверца, отлетев назад и разбив лобовое стекло машине за нами. «Что ты творишь, кретин!» - заорал Кадиллак мне в наушники. Кровь стучала в висках. Бернадет рычала мотором, как изголодавшийся по крови волк, все сильнее впечатывая девушку и ее Ягуар в борт. Летели искры. Через три минуты взорвется мотор. В голове тотчас запустился встроенный таймер: 02:59. «Крус, сбавляй скорость! Сбавляй скорость!» - ор Маккуина в ее наушниках мог слышать, думаю, весь стадион. А девушка только истерично вопила, вжимаясь в кресло. Не будь на мне шлема, я бы плюнул ей прямо в лицо. Я резко взял влево, и нажал на тормоз, пересекая финиш. Крутящаяся вокруг своей оси желтая машина с вопящей девкой просвистела мимо нас с Бернадет, выкатилась на газон и загорелась. Я смотрел на это равнодушным взглядом. Облокотился о борт Берни и смотрел, как вытаскивают вопящую сучку. Я таких ем на завтрак. Одной перерезал горло, пока та пила чай. Явился к ней в дом под видом коллеги ее мужа и убил ее. Труп отвез на ближайшую свалку и сжег. - Что ты творишь, чокнутый больной ублюдок?! – меня схватили за запястье и развернули на 180 градусов. На меня смотрел налившимися кровью, как у быка на бойне, глазами мой спонсор – мистер Кадиллак. Его толстая лапища рассекла воздух и противным «хлоп» приземлилась на мою щеку. На коже тотчас проступил багрянец удара. - Я тебя уволю к чертям собачьим! - За что? – на моем лице не дрогнул ни один мускул. Я опять спокойно привалился к борту своей тачки. - Ты чуть не убил человека! - А лучше было проиграть гонку? – невозмутимо приподнимаю брови. – Не вы ли мне сказали «Выиграй любой ценой.». Я выиграл. Разве не этого вы хотели? - Ах ты… Мои пальцы автоматом схватили его за подбородок. Сдавили кадык и перекрыли доступ кислорода в легкие. - Мне нужен односложный ответ «да» или «нет». – я выразительно посмотрел на него. Отпустил. - Нет. – выкативший глаза жирдяй отпрыгнул от меня метра на два. – Нет! И машину я забираю. Я почувствовал странный толчок и стремительно обернулся. Бернадет! Рядом с ней стоял эвакуатор. Мускулы на моем лице натянулись. - Вы совершаете ошибку, мистер. – повернулся я обратно к Кадиллаку. Тот отступал, весь трясясь, хотя я не приближался. – Завтра вы тоже будете так считать. Тот развернулся и побежал. А я подумал, какой же это шикарный момент, чтобы прострелить этому борову голову… или зад? Запах крови и металлический привкус усилились. Никто не смеет трогать Бернадет. Примерзшего к трейлеру, за которым он и прятался, Молнию Маккуина, слышавшего наш разговор от слова до слова, я тогда не заметил. А теперь он лежит без сознания, с нехилой шишкой на голове, связанный изолентой на заднем сидении Бернадет. А я слушаю джаз и еду по 66-му шоссе на угнанной тачке, которая по праву принадлежит мне.