Их лето

Место для пикника ребята выбрали живописное. Гуляя вдоль по берегу, они набрели на скалистый обрыв, каменный хребет которого массивным клином втесался в береговую полосу, не до конца поделив её надвое. Да и река в этом месте была шире и глубже, чем вниз по течению, откуда они пришли. Угол, который образовывала скала, показался парням тихим уютным местечком, отгороженным от всего мира. Утро следующего дня представилось Кеше до неприличия хмурым. За завтраком он то и дело с опаской поглядывал в окно, что не ускользнуло от матери. — Думаю, к середине дня должно разойтись, — как бы угадывая мысли сына, сказала она. — Да даже если нет, мы ведь всё равно поедем? — Конечно, — она беззаботно пожала плечами, лениво размешивая мёд в овсянке. — Мы в любом случаем планировали костёр жечь, кто знает, что там ещё наши мужики планировали… Уху, картошку или опять шашлыки… Может, и хорошо, что такая погода: у костра хоть погреться можно, а то в жару от него никакого спасу нет. Вскинув бровью, Кеша согласно покачал головой и за две ложки приговорил свою порцию овсянки, которая до этого просто отказывалась лезть в рот. До обеда он помогал отцу в гараже. Вернувшись домой, Кеша заметил на крыльце незнакомую пару босоножек. Парень прислушался: из гостевой доносился оживлённый женский лепет. Как был, взъерошенный и перемазанный в мазуте, он прошёл в дом. Просторная комната играла роль не только гостевой, но и кухни. И две эти зоны разделяла длинная подвесная стойка, плотно заставленная любимыми мамиными цветами. Светлые волосы женщины, что сидела рядом с матерью, были собраны в аккуратный длинный хвост. Бездонные тёмно-карие глаза испуганно уставились на Кешу. Но в следующий миг черты её лица стали мягче, и, улыбнувшись, она поздоровалась. Это была мать Тучи. Ну конечно, кто же ещё, парень мысленно ударил себя по лбу. Нос её был чуть шире, чем у сына, но так же вздёрнут, а когда та улыбалась, на переносице появлялись уже знакомые забавные морщинки. Из их разговора Кеша понял, что отец Тучи повёз деда Трофима в город: будет водить его по рыболовным и хозяйственным магазинам. — Шопиться они поехали, — подытожила соседка, и женщины дружно рассмеялись. — И нашего отца ведь с собой прихватят. А то и хуже — сам прихватится. Кеша хмыкнул, уловив раздражение в голосе матери, и пошёл умываться. — Вот так. Муж вот-вот уедет, сын из комнаты ещё не выходил; не знаю, позавтракал уже, или нет… Ну, а я к тебе, думаю, в гости зайду, — сказала женщина, улыбнувшись кешиной матери, и приятельски похлопала ту по плечу. — Кеш, — сквозь шум воды послышался звонкий голос, отдалённо напоминающий собственный, — а ты, может, Тучу навестишь? Заодно проверишь, позавтракал он там или нет. Именно это Кеша и намеревался сделать. Закрывая за собой калитку, он понял, что в спешке забыл надеть венок, но тут же мысленно махнул на него рукой: от солнца он защищает, но от холода, к сожалению, нет. По ногам пробежали мурашки. Всю неделю стояла невыносимая жара, поэтому Кеша по привычке надел бриджи, о чём уже успел пожалеть. Руки ввинтились в карманы любимой чёрной толстовки. Небо затянуло сплошной белой завесой, из-за чего всё вокруг приобрело сероватый оттенок, даже флоксы во дворе у Тучи заметно потускнели, потеряв свой естественный ядовито-розовый цвет. Кеша постучал. С крыльца тучиного дома открывался вид на красивый ухоженный двор. Вдоль забора росли аккуратно подстриженные кусты сирени, в их тени в дальнем углу двора стоял полосатый гамак. По газону пролегали вымощенные плиткой дорожки, образуя правильный узор. И все они вели к расположенной в центре альпийской горке. Дверь открылась в тот момент, когда Кеша встретился взглядом с садовым гномом, который притаился рядом с петуньями, что росли вдоль стен дома. — Привет, — оживленно поздоровался Кеша. Но улыбка спала с его лица, когда, потупив глаза, Туча тускло улыбнулся в ответ и сдержанно кивнул. Туча стоял в проёме неподвижно, хотя стопы жгло желанием сбежать. — Что-то случилось? — настороженно спросил Кеша, до конца убедившийся, что войти ему вряд ли предложат. — Да просто чувствую себя неважно. Кеша стремительным движением прильнул ко лбу Тучи своим, мягко придерживая друга за затылок, чтобы тому не пришло в голову отстраниться. Хвойный аромат стал насыщенней, ладонь прижимала чуть влажные волосы. Туча шумно засопел и робко посмотрел на Кешу, надеясь, что останется незамеченным. Но Кеша всё это время наблюдал за другом с непроницаемым видом, который любой мог бы посчитать за безразличие. Любой, кроме Тучи. Туча замер, поджав губы, устремив взгляд в чернеющую пустоту Кешиной толстовки. — Температуры вроде нет… — Потускневшим голосом сообщил Кеша и, отстранившись, как бы невзначай провёл по щеке парня. — Я не заболел, — Туча чуть было не потянуться вслед за ладонью. Вовремя остановился. — Просто голова гудит: спал плохо. Сейчас — из душа. Ну, полегче стало. Туча стоял на пороге в одной футболке и тонких пижамных штанах. Кеше было холодно даже смотреть на него. Хотя о чём речь? Для мальчика с севера такое лето куда привычнее. — Хорошо. Тогда до вечера? Туча стоял, словно приговорённый. Не в силах выдавить примитивного «ага» он скованно кивнул и поспешил скрыться за дверью. Кеша уже было спустился с крыльца, как вдруг его будто током ударило. Он преодолел лестницу в два прыжка и забарабанил по двери со всей силы, аж костяшки заныли. Дверь открылась мгновенно. — Слушай, мне это не нравится. Вода вчера была далеко не парное молоко. А если ты и вправду заболел? Давай я посижу с тобой? Может принести какие-нибудь лекарства? Чем ты обычно лечишься? Заболтать, отвлечь, заинтересовать чем-то новым, как в детстве: что угодно, лишь бы остаться рядом с Тучей, который, по всей видимости, хорошенько переосмыслил за ночь события вчерашнего дня. Кеша не умолкал: боялся услышать что-то в духе «это была ошибка» или того хуже: «я не хочу с тобой общаться, я не такой, как ты». — Кеша, — Туча взял друга за локоть и проникновенно посмотрел в глаза. Ему было больно наблюдать, как Кеша, растерянный, взбудораженный, пытается связать пару слов, на глазах теряя привычную уверенность. Иннокентий замер, весь без остатка обращаясь во внимание. — Всё хорошо. Сердце колотилось в висках. Не до конца понимая значения этой фразы, Кеша въелся взглядом в лицо напротив. — Всё хорошо, — повторил Туча. Тусклое солнце в его глазах медленно наполняло Кешу тягучим спокойствием. Но разогнавшись, внутренняя дрожь никак не хотела униматься, и Кеша прошептал: — Ладно, иди в дом, — вместо «поцелуй меня», что застряло в горле. Он любовным движением толкнул Тучу в дом и, отойдя на шаг, изобразил слабую улыбку. Туча неотрывно смотрел в серо-синие глаза, и внутри у него всё осыпалось: никогда ещё они не были настолько холодными. Он продолжал смотреть вслед спускающемуся другу, будто чувствовал, что тот ещё обернётся, чтобы спросить: — Ты поел? Туча утвердительно кивнул. Калитка захлопнулась за Кешей с деревянным звуком, и Туча, будто только сейчас окончательно проснулся, хотел окрикнуть Кешу, но так и осталось возле самых губ: «Вечером увидимся, хорошо?» Вечер подобрался на удивление быстро. Края неба сплошь в синих порезах-облаках. За весь день солнце так и не показалось. Его болезненно бледный свет угнетал, контуры время от времени становились чётче, сыпали ложными надеждами, но тут же размывались или вовсе пропадали, как и настроение куда-либо ехать. Бросив перед уходом последний взгляд на комнату, Кеша зацепился глазами за лежащий на подоконнике венок. За пару дней кольцо из цветочных фейерверков и колосковых пружинок прилично подсохло и теперь стыдливо выставляло свои угловатости. Кеша повертел его в руках, поблёкшие цветки пусто смотрели в ответ, и весь вид его был воплощением истинной хрупкости. Сердце Кеши заныло от жалости. У Тучи такой же, и если это ещё хоть что-то значит, то ещё был смысл надеть его. Сбор был возле машин, до отказа загруженных продуктами, растопкой и шампурами. Когда Кеша увидел Тучу в венке, он улыбнулся. Буквально обнимал и целовал его взглядом. Туча сильно покраснел, отвёл взгляд и стремительно направился в машину. Ехали отдельно. На реке было ветрено, но пространство быстро разогрели звонкие деятельные голоса, в которых звучали энтузиазм и готовность сделать место под скалой уютным и располагающим к задушевности. — Молодёжь тусит отдельно, — бросил вскользь Туча и убежал вдоль кромки карьера. Взрослые возражений не имели, Кеша затруднялся понять, услышали ли они вообще Тучу. Но он, Кеша, услышал предельно ясно и некоторое время пребывал в смятении. Топтался на месте вдали от родителей и деда, которые копошились с готовкой возле дымящегося костра, и обеспокоенно смотрел в сторону, куда убежал Туча. Увидев, как Туча, согнувшись, волочил по гравию массивное бревно, Кеша как ужаленный подорвался с места. В обхвате оно было с трёх Туч, а в длину — почти с Кешу. На предложение Кеши помочь дотащить бревно до скалы, Туча мягко отказал. Заправленные за уши волнистые волосы выбились и назойливо лезли в глаза, венок сползал на лоб. Кеша нервно прикусывал нижнюю губу и медленно брёл рядом, не находя себе место. — Так, — он подошёл к бревну с другого края, уже ухватился и даже приподнял… — Кеша, — Туча остановился, смерив друга строгим взглядом. — Я сам. Когда в последний раз тон Тучи был так же категоричен, Кеша не придал этому должного значения, о чём горько пожалел. В тот раз он со всей скорости гнал на велике вниз по крутой улице с Тучей на багажнике. Её скос упирался в перекрёсток, и Кеша едва успел увернуться от внезапно выскочившей машины. Они громко затормозили и вылетели в кювет. Кеша отделался парой синяков и вывихом кисти. Туча с ним неделю не разговаривал. То ли потому что лежал в больнице с переломом ноги, то ли потому что велик был его и тоже имел многочисленные увечья. Единственное, что Кеша понял наверняка: даже если ты мягкий, как Туча, это не гарантирует тебе мягкого приземления (и надо, наконец, попросить отца купить собственный велик). Кеша поджал губы, огорчённо вздохнул и отпустил свой край бревна. Туча уже был на приличном расстоянии, когда к Кеше подошёл Трофим. С минуту они стояли, молча глядя вслед растущей тёмной полосе на гравии. — Он сегодня сам не свой, — наконец сказал дед, который ехал в одной машине с Тучей. — Поверь мне, сынок, будет лучше, если ты дашь ему сделать всё самому. Кеша до боли сжал кулаки в карманах, заставляя себя смотреть, как Туче тяжело. Ну если так нужно, если так тебе станет легче, делай, что хочешь… Если бы мог, Кеша охотно поверил бы в искренность этой мысли. — Кеш! — Голос матери раздался трещиной в воздухе. От неожиданности парня передёрнуло. — Может, ты прекратишь без дела стоять?! Будучи мыслями далеко отсюда, Кеша, сам не знал зачем, рассказывал мужикам, как правильно готовить мясо, хотя у гриля стоял впервые. Советы звучали настолько правдоподобно, что мужики слушали, разинув рты, пока Кешина мать не попросила готовить молча. Парень не заметил, как приготовил целый лист мяса с овощами. С наполненным до отказа подносом, Кеша медленно заворачивал за клин скалы. Туча сидел на том самом злосчастном бревне, спиной к реке, изредка подкидывая щепки в большой кудлатый костёр. — Я принёс тебе плед, — Кеша неуклюже выудил красный свёрток из-под подмышки и не глядя сунул Туче в руки, чтобы быстрее поставить горячий поднос на край бревна. Удивление в глазах Тучи заставило сердце Кеши приятно сжаться. А ведь я чуть было не забыл, что ты совершенно не умеешь одеваться по погоде. И действительно, в одной джинсовке поверх водолазки вечером на реке и застыть можно. — Спасибо. Они сидели, уставившись в костёр, в руках неохотно пустели шампуры. Пакет с салфетками жалостливо шелестел, прижатый Кешиной кроссовкой. Кипящее веселье и накатывающий волнами хохот, доносящийся по другую сторону скалы, казалось, легли звукоизоляцией между этими двумя. Кеша повернулся к другу. И отчаянная готовность совершить очередную глупость глухо ударилась о змеиное спокойствие Тучи. В отрешённом взгляде рвано плясали языки пламени, перешёптываясь запутанными мыслями. Ветер трепал волнистые прядки, наводя на голове милую небрежность. Каждая секунда тишины клевала Кешу изнутри, заставляла ёрзать и бегать глазами в поисках выхода. Крошка на губе! — Подожди, не шевелись. Кеша потянулся к Туче суставчатыми пальцами, как вдруг Туча вскочил с места, спрятав лицо в локоть джинсовки. От резкости он еле успел поймать слетевший с головы венок. — Да что происходит? — с нажимом спросил Кеша, бросив украдкой тревожный взгляд на край скалы. — Зачем мы всё это делаем, Кеш? — Туча до хруста сжал венок в руке. Кеша неосознанно начал хватать ртом воздух, будто это движение переломало ему все рёбра. Нет, не разрушай! — Постой, — он выставил вперёд руки в опасливом жесте. — О чём бы ты сейчас там не думал, знай, всё, что было с моей стороны, — всё искренно. Всё, до последнего поцелуя. — Но мне от этого не легче, Кеш, — Кеша испугано смотрел на друга, который вот-вот заплачет. Туча метался на крохотном пятачке между костром и скалой. Точь-в-точь загнанный в угол зверь. Пальцы нервно теребили волосы. Кинулся к берегу, но резко остановился, так и оставшись стоять лицом к тёмной неспокойной реке. Кеша обошёл бревно, но к Туче подойти боялся. Ему казалось, что если Туча ещё раз так же отшатнётся от него, это окончательно разорвёт ему, Кеше, сердце. Туча обернулся. Во взгляде его кипели ум и обида от ран, добытых опытом. — Сам подумай, — Кеша отчётливо слышал голос в голове, хотя Туча почти не шевелил губами, — возможно, это наше последнее лето… Туча умоляюще посмотрел на друга, мол, не заставляй меня произносить это вслух. — И? — прозвучало натянутой струной после долгого и напряжённого молчания. Туча хмыкнул в сторону, прикусил нижнюю губу и задрал взгляд в небо. Ветер царапал рябью поверхность реки. Костёр пытался его перетрещать, но сам рисковал оказаться задутым. Края Тучиного пледа хлопали крыльями. — Если это последнее лето… — Глубокий вдох. — Зачем привязываться?.. Собственные слова впились в грудь крупными осколками. — Зачем зря рвать себе и тебе душу? — Туча, кутаясь, собрал плед на груди в кулак, белые костяшки светились на красном фоне. — Прекрати, — Кеша замотал головой. — Ты так не считаешь. Он подлетел к Туче, тот опустил голову и выставил вперёд руки, Кеша больно схватил парня за плечи и встряхнул, заставляя поднять взгляд. Плед неслышно спланировал на землю. Кеша нетерпеливо взял покрасневшее от ветра лицо в ладони. Как он и думал: в глазах ничего кроме страха. Туча упёрся руками в Кешину грудь, губы сжались в точку. Туча то притягивал к себе Кешу, то отталкивал, то рвано хватал за грудки, будто боялся отпустить. Кеша крепко сдавил друга в объятиях, чтоб у того не оставалось никаких сомнений. — Тише, родной. Отпустить или вцепиться? Я выбрал. Кеша немного растерялся, когда после отчаянного трепыхания Туча обнял его в ответ, да так сильно, словно в тиски взял. — Я рядом. Щёку приятно грели блондинистые вихры. Время неслось мимо и, казалось, совершенно их не замечало. Оно огибало их, как стремительный горный поток огибает стоящий на пути валун. Учуяв, как эти двое встали на перепутье, время отступило. Такое дело — торопиться нельзя. Они вернулись к костру. Его тепло гладило понурые спины. Перед глазами небо почти сливалось с рекой. Краски одни на двоих. Одиноко лежащие венки тускнели в сумерках и тянули колоски к живительному свету. — Ты ведь учишься в закрытом городе? — Туча невидящим взглядом смотрел перед собой. — Ага. А ты? Военврач, как и хотел? Туча кивнул: — Родители долго отговаривали, — он усмехнулся. — А я думал, хоть как-то к тебе ближе буду. — Ещё тогда? — Кеша перевёл на друга ошарашенный взгляд. Туча ничего не ответил. Кеша растерянно посмотрел по сторонам, и лихорадочно начал вспоминать, когда впервые подумал о Туче не как о друге. В воздух взлетал ворох воспоминаний вместе с искрами от ломавшихся пополам поленьев. — Ты всегда был в моей голове, постоянно. И, если честно, всё это время я воспринимал тебя как должное. Как нечто неизбежное, — из Кеши лились эти слова, а он думал, что всё не те. — И знаешь, чувство такое, будто ты всегда рядом. Когда на службе проблемы были, я только тебя вспомню — сразу откуда-то силы появляются. Ты не представляешь, сколько трудностей я прошёл только благодаря тебе. Сколько я прошёл вместе с тобой… Парни сидели впритирку. Туча ощущал плечом тепло Кеши, и его не покидало чувство, что это тепло, адресованное ему и только ему, по крупицам выкрадывали неведомые им обоим обстоятельства. Кеша для Тучи значил куда больше, нежели просто любимый человек. Кеша — это всё, что есть у Тучи. Он сжал края рукавов в кулаки. Туча не готов был сдаться так просто, но предстоящее расставание длинной в неизвестность казалось пыткой и медленно сводило парня с ума. — Кеша, только представь, как далеко нас может разбросать. — Не надо, не думай. — Тебе совсем не страшно?! — Страшно! — Кеша осёкся. — Но я не собираюсь жалеть, что поступил в военку. И ты не смей жалеть… — О! Поверь, я не жалею. Просто каждый из нас поставил карьеру на первое место. Выбор сделан. И я, честно, не ожидал, что последствия окажутся такими. — В любом случае, — Кеша всеми силами старался удерживать разговор на положительной волне, — специальности почти сродные. И мы наверняка будем как-нибудь пересекаться. — Военврач и спецагент… — саркастично произнёс Туча, словно взвешивал слова на наличие общего. — Война. Вот, что общее. Туча не успел понять, как сказал то, что боялись сказать вслух оба. Слова так легко вылетели, но уже натянули пространство, отяжелили его и растаяли в монотонном шуме реки. — Как много ты знаешь агентов, у которых есть своя семья? Подумай. — Не дожидаясь ответа, Туча твёрдо продолжил: — Таких нет. Идеальный агент ведь тот, которого не ждут дома. — Связки сделались каменными, из-за чего слова давались с трудом. — И я не собираюсь ждать, когда твоей семье — для их же блага — скажут, что ты умер. Не собираюсь. — И не придётся, — Кеша прижал к себе Тучу, как только тот опустил голову, чтобы скрыть подступающие слёзы. — Хватит выдумывать. Кеша старался говорить мягко, но не догадывался, что этим лишь больше царапал Туче душу. — Давай договоримся, — начал Кеша, — что бы вам ни говорили, ты будешь знать, что я жив. Я знаю, ты почувствуешь, если со мной что-то случится. А я в свою очередь найду способ, как отыскать тебя и дам понять, что всё хорошо. — Будешь шпионить за мной? — У Кеши на сердце полегчало, когда он наконец увидел, как на алых губах его парня расцвела робкая улыбка. — Буду. Туча сильнее прильнул к Кеше, впитывая его тепло. Смотрел неотрывно в глаза, искал правду. И находил. А на языке ещё вертелась мысль. Невысказанная, она как последний выживший в предчувствии близкого конца, скручивалась пружиной, корчилась и заражала своей тревогой. — А если… — Туча помедлил. — Если всё так обернётся, что мы станем врагами?.. Что будет? Кеша скользнул взглядом по поверхности воды. Ветер давно стих и уже не волновал реки. Его отголоски остались лишь в сердцах ребят, в самых труднодоступных закоулках. Кеша терпеливо выдохнул и крепче прижал к себе Тучу. — Я найду тебя, и мы уедем отсюда. — Как у тебя всё просто, — устало сказал Туча и положил голову Кеше на плечо. Но от этой простоты так спокойно. Трудно сказать, сколько они вот так просидели; рука Кеши приятно сжимала плечо, Туча накрыл её ладонью. В такую погоду тепло чужого тела ощущается иначе: оно лечит тебя изнутри. — Туч, — еле слышно позвал Кеша и замолк, будто набирался храбрости сказать. Туча замер, уткнувшись носом в шею Кеши, и обратился в слух. — Если ты боишься, что у меня появится кто-то кроме тебя… Туча отстранился, окатив друга пристальным взглядом. — Я хочу верить. — В голосе прозвучала не свойственная для Кеши серьёзность. — Хочу верить в нас. И доверять… Неожиданно он подорвался, сгрёб свой венок, схватил недоумевающего Тучу за руку и сказал: — Есть идея. Венок возьми. Они направились вдоль по реке и, когда свет костра перестал разрезать мрак и лишь размывал грани, остановились. Мягкая синева неба заботливо укутывала собой плечи, треск костра стал менее навязчив. Пламя выбрасывало снопы искр, а свет ложился на кожу золотистым бархатом. В сухих хрустких венках, они стояли друг напротив друга, и в глазах их горели те самые искры. Кеша глубоко вдохнул, пытаясь побороть смущение. — Я плохо представлю, что нужно говорить в такие моменты, — он задыхался от любопытства, что полыхало в Тучиных глазах. — Устроим подобие свадебной церемонии, — выпалил Кеша. Туча тихо рассмеялся и, прикрыв рот рукой, смотрел лукавыми глазами, как стремительно пунцовел Кеша. Оба неловко улыбались и бросали друг на друга смущённые взгляды. — В общем… — Кеша замялся. — Неважно, насколько коротким будет это лето. Я хочу, чтобы о нём осталось как можно больше общих воспоминаний. — Мысль его оборвалась. Закутанный в плед Туча казался ещё меньше, ещё более хрупким, и только взгляд выдавал его внутреннюю силу. Завораживающее зрелище. — Давай пообещаем наполнить наше лето воспоминаниями, — Туча ощутил на щеке прикосновение тёплой ладони. Взяв в руки, он поцеловал её и прижался к ней щекой. — Обещаю, — прошептал он. «Обещаю» — повторил эхом Кеша. — Неважно, как далеко, — нас всегда двое. А вдвоём уже не страшно, правда?.. — Правда, — в улыбке Кеши присутствовала толика авантюризма, которая каким-то чудным образом придавала Туче смелость. — А теперь, — от Тучи не ускользнуло предвкушение в голосе Кеши, — обменяемся кольцами. Кеша снял с головы венок и выжидающе уставился на Тучу, пока тот перестанет смеяться. Но как всегда не выдержал натиска заразительного смеха и рассмеялся сам. Туча вытер тыльной стороной ладони выкатившуюся слезу и сказал: — Ну всё, хватит ржать. Такой момент портишь. Кеша смирил Тучу взглядом а-ля «кто бы говорил». Благоговение бурлило в груди и тягуче перетекало в пальцы, что держали венок над русой головой. Кеша с волнением наблюдал за Тучей. Наблюдал, как в карих глазах то тут, то там вспыхивал озорной огонёк. Такой разгорался, когда Кеше удавалось заинтересовать Тучу очередной придуманной на ходу игрой. Только сейчас всё было взаправду, поэтому этот огонь радовал Кешу куда сильнее. Глаза в глаза. Сердце — одно на двоих. Венки одновременно опустились на взъерошенные от вечерней прохлады затылки. Венок Кеши оказался большим для Тучи, поэтому, как Туча его ни поправлял, венок постоянно спадал на глаза. — Смотри, — не выдержал Кеша и пропустил венок через голову. Теперь висящий на тонкой шее венок больше напоминал ошейник. — Ага, блеск, — Туча сплющил губы в ироничной улыбке, и вода в очередной раз, уловив тихий смех, разнесла его отголоски ниже по реке. Кеша смущённо почесал затылок. Оба прекрасно знали, что следует за «обменом кольцами», но почему-то медлили. Думали: «к чему это волнение, целовались ведь уже». Но продолжали стоять, не зная, как подступиться. Туча чувствовал, как горят щёки под натиском кешиного взгляда, но сам глаз не отводил. Набравшись смелости, Туча, было, потянулся, чтобы взять Кешу за руку, но тот его опередил. Горячее «люблю» обожгло ему губы. — Люблю, — успел проронить Туча, прежде чем их губы сомкнулись. Но никто из них так и не почувствовал долгожданное тепло. Оглушительный выстрел, и тишина — пополам. Парни отскочили друг от друга и, забыв как дышать, уставились в ночное небо. Их лица осветил лопнувший в вечерней синеве фейерверк. Хвостатые огни один за другим взметались ввысь и, будто ударяясь о невидимый купол, лопались искрящимися брызгами. В груди всё ещё бешено стучало сердце, дышать удавалось с трудом. Первым от шока отошёл Кеша. Он тихонько засмеялся, медленно подошёл к Туче сзади и обнял, зарывшись носом в волнистые русые пряди. Буквально окутанный теплом и спокойствием, Туча облегчённо выдохнул и накрыл руки Кеши своими. Кеша чувствовал, как внутри пышным цветом распускалась неведомая до сих пор сила. И как с ней быть, ещё только предстояло разобраться. Он вздрогнул от холодного прикосновения. Не нарушая объятий, Туча притянул Кешу к себе, мягко надавив ладонью на затылок парня, и прошептал в самые губы: — Кажется, я знаю, какими воспоминаниями хочу наполнить наше лето.