Enemigo intimo

      Шёл уже двадцатый год после того, как Гарри Поттер и его друзья окончили школу чародейства и волшебства Хогвартс. Каждый из них пошел своим путём, пробивая себе дорогу в будущее, однако, нельзя было сказать, что дружба между ребятами ослабла. Наоборот, теперь они были одной семьёй!       По окончании войны, Гарри и Рон некоторое время не решались вернуться в школу, ведь именно здесь они потеряли своих самых близких людей. Оба юноши пошли учиться в аврорат на мракоборцев, а их подруга, Гермиона нашла в себе силы вернуться в Хогвартс и закончить обучение.       И как бы Гарри и Рон не старались избегать огромного мрачного (в их глазах) замка, воспоминания о тех, кого уже невозможно было вернуть, возвращались бумерангом и не давали покоя душе. Особенно, это было заметно в тот момент, когда приходило время провожать детей на уже до боли знакомой им платформе 9 и 3/4.       Первое сентября — не самое подходящее время для воспоминаний. Ведь когда юные волшебники и волшебницы спешат узнать, что такое магия, Гарри, Рона и Гермиону вновь посещает безрадостная мысль: если бы не война, то всё было бы иначе. Им оставалось только смириться и жить дальше, наблюдая из года в год, как по Косому переулку под присмотром родителей, проворно бегает из магазина в магазин малышня, сверяясь со списком нужных покупок, что присылали каждому ученику вместе с письмом.       Кто-то покупает котлы, в которых предстоит готовить различные зелья, а кто-то уже успел забежать во «Флориш и Блоттс», магазин различных книг и учебников. Из лавки Олливандера иногда доносится какой-то странный, но знакомый волшебникам шум – главный признак того, что палочки с нетерпением дрожат от готовности обрести своих новых хозяев. И, конечно же, каждый юный волшебник просто не может обойтись без мантии, которую можно приобрести в магазине «Мантии на все случаи жизни».       Одним словом, Косой переулок просто переполнен людьми.       То же самое происходило и на вокзале, на платформе 9 и 3/4. Через барьер всё прибывали и прибывали студенты разных курсов, а также новички, везя перед собой на тележках тяжеленные потёртые чемоданы, — как видно родительские, — и клетки со своими любимыми питомцами — совами, хорьками, жабами, кошками, без которых учёба не была бы столь полноценной и интересной.       — Ничего не изменилось с тех пор, — проговорила себе под нос тридцатидевятилетняя женщина, убирая каштановую прядь непослушных волос за ухо. — Ещё совсем недавно я сама с друзьями впервые садилась на этот поезд и беззаботно махала рукой родителям из окна вагона. Начитанная всезнайка, которая умудрилась за лето прочитать и выучить все учебники на целый год вперёд!       — Ты что-то сказала, дорогая? — рядом со своей супругой появился слегка полноватый, широкоплечий рыжеволосый мужчина примерно того же возраста, что и она, и приобнял её за талию.       — Нет-нет, — она засмущалась от неожиданности. — Я всего лишь вспоминала, как сама впервые поехала в Хогвартс. Ты тогда таким вредным был, Рон. Она коснулась его пухлой щеки. Мужчина улыбнулся и слегка покраснел. Волшебник тоже прекрасно помнил тот день: мама, не переставая, бубнила о чём-то, но он не слушал её.       — Да, насыщенным был тогда денёк.       — А на носу, вот тут, у тебя было тёмное пятнышко, которое твоя мама так старательно тебе вытирала.       Мужчина не ответил, но было видно по его уже пунцовым щекам, что ему, всё же, немного стыдно за свою детскую неловкость.       Первое число девятого месяца, а это значит, что семейство Уизли снова провожает своих детишек в школу. Роуз, единственная дочь и старший ребёнок в семье, уже не плачет, как это было в первый раз. Она рада снова вернуться в мир сказки, но теперь она делит купе с приятелями, с которыми уже успела сдружиться. Рядом с рыжеволосой девочкой несмело шагает такой же рыжий, как и его отец (в свои детские годы), её младший брат — Хьюго. Это будет его первое путешествие вдали от дома и родителей, поэтому мальчик несколько растерян и расстроен, что, в общем-то, не мешало ему с интересом озираться по сторонам. Он уже бывал ранее на платформе 9 и 3/4, но теперь ему предстояло рассмотреть этот малознакомый мир чуточку ближе.       — Роуз, будь хорошей девочкой и учись так, чтобы всякие, вроде Малфоев… — Рон с презрением посмотрел в другую сторону платформы, где в толпе выделялись две светлые головы — давний враг детства, Драко Малфой, и его сын, Скорпиус. — Чтобы не смогли обскакать тебя. Ты должна быть первой!       — Рон, перестань! Во-первых, ты это говоришь каждый год, а во-вторых, прекрати настраивать дочь против Малфоев! В конце концов, это старые обиды, а мы обещали друг другу забыть об этом!       Женщина была весьма недовольна поведением мужа. Его ненависть к этим чистокровным волшебникам не остыла даже со временем. Наоборот, казалось, только усиливается с годами, и самое неприятное было в том, что он даже не пытается сдерживать свои эмоциональные порывы. Гермиона всегда была против конфликтов, поэтому поведение мужа ей очень не нравилось.       — Почему ты защищаешь их? — чуть тише, почти шёпотом возразил он. — Вспомни, как они издевались над Гарри на первом курсе! Или те моменты, когда этот выскочка обзывал тебя грязнокровкой!       — Довольно, — мягко оборвала его пылкую речь Гермиона. — Давай обсудим это дома, не здесь. Не стоит портить детям настроение, ведь теперь они не увидят нас до самого Рождества.       С этими словами женщина, снова заправляя непослушные локоны за ухо, поспешила поправить рубашку сына, торчащую из-под бордового свитера с буквой «Х» на груди, дать последние наставления дочери и поцеловать обоих на прощание.       — Роуз, не слушай папу. Он опять взялся за своё, — мягко улыбнулась она. — Ты же умная девочка?       — Да, мам. Не зря же я учусь в Равенкло! — мисс Уизли сказала это так воодушевлённо, гордо выпятив грудь вперёд, что женщина невольно улыбнулась: её дочь – точная копия самой Гермионы в детстве. Гордая, независимая и чистая сердцем, но, в отличие от неё самой, не идёт на поводу у обстоятельств, а больше думает головой. Она вздохнула. Чего-чего, а времени на то, чтобы хорошенько всё обдумать, Гермионе в юности часто не хватало.       Без сомнения, Роуз очень гордилась тем, что Распределяющая Шляпа три года назад определила её на факультет Равенкло. Сразу же на первом курсе девочка обзавелась друзьями (и Скорпиус со Слизерина не был исключением!) и даже успела очаровать пару мальчишек с Хаффлпаффа. Правда, учёба в Хогвартсе без конфликтов тоже не обходилась: Роуз частенько следовала своим принципам, настаивая на своём до победного конца, из-за чего у неё так и не сложились хорошие взаимоотношения со своим кузеном, Джеймсом Сириусом Поттером, который, учась уже четвёртый год на Гриффиндоре, не упускал возможности подразнить её.       Но, несмотря на это, Гермиона не переживала за неё, ведь насильно мил не будешь, и к дружбе это тоже относится. Со своими удивительными способностями её дочь точно не останется в одиночестве. По крайней мере, обеспокоенная мать на это искренне надеялась.       — Ты уже такая взрослая! — миссис Уизли прижала Роуз к груди. Подошло время посадки, а значит, и время прощаний. — Заботься о Хьюго. И, пожалуйста, пиши нам с папой. Мы очень за вас переживаем.       — Хорошо, мама! — Роуз, взяв брата за руку, поспешила сесть в вагон. — Как только мы приедем, я непременно пошлю Химеру с письмом. Пока!       Девочка улыбнулась и помахала ладошкой, после чего две рыжие головки тут же скрылись из виду.       Химера — немного странное имя для совы, но Гермиона, вспомнив о старом добром Живоглоте, решила, что всё не так уж и плохо. Главное, чтобы животное служило верой и правдой, а в этом сомневаться не стоило вовсе. Позже Роуз объяснила матери, что назвала сову в честь своей несбыточной мечты, но никто так и не узнал, о чём же мечтает юная мисс, а та в свою очередь не очень-то охотно распространялась.       Как только дети сели в свободное купе, Хьюго дёрнул сестру за рукав точно такого же свитера, как у него, только с буквой «Р» на груди, и поспешил задать ей вопрос:       — Как думаешь, папа с мамой не разругаются? — мальчик, чьё лицо было усеяно весёлыми веснушками, очень боялся того, что родители могут серьёзно поссориться или, даже, развестись.       К сожалению, дети становились свидетелями родительских ссор, которые в последнее время стали подозрительно учащаться. В такие моменты Роуз всегда крепко обнимала брата и говорила, что в споры взрослых вмешиваться не стоит и они в состоянии решить все проблемы самостоятельно.       — Хью, — ласково обратилась девочка. — Не переживай. Они умные люди, ты же знаешь.       Искренняя улыбка сестры приободрила мальчугана, и тот улыбнулся в ответ, потирая замерзшие ладошки.       — Уже устроились? — в купе заглянули. — Привет, Роуз!       Как только таинственный гость вошёл, Хьюго заметил, как лицо его сестры осветилось счастливой улыбкой, а щёки покрылись лёгким румянцем. Старшекурсник был ему незнаком.       — Привет, Скорпи, — ласково произнесла девочка. — Познакомься с моим младшим братом.       — Ну, привет, — он протянул руку для приветствия. — Меня зовут Скорпиус Малфой. Я друг твоей сестры.       — Хьюго Уизли, — ответив на предложение дружбы, представился рыжий первокурсник.       — Что ж, ещё увидимся, — Малфой поспешил покинуть купе.       Тем временем, на платформе становилось всё меньше и меньше народа, и почти все студенты успели занять свои места в поезде пурпурного цвета.       — Ох, как же я за них переживаю, — Гермиона нервничала и сама не приметила, как по щеке скатилась слеза, и это отнюдь не походило на простое волнение из-за отъезда детей. Женщина чувствовала: что-то нехорошее непременно случится в этом году. В её душе поселилось смутное беспокойство. За всё то время, что она была матерью двух очаровательных рыжеволосых детишек, чувство тревоги посетило её впервые. Гермионе всего на какое-то мгновение показалось, что она больше не увидит Роуз и Хьюго. Это очень испугало её, но…       — Всё будет хорошо, — глава семейства Уизли снова прижал к себе супругу, поспешив её успокоить. — Наши дети не настолько глупы, чтобы вести себя, подобно Малфоям!       — Ты опять за своё? Рональд Билиус Уизли! Ну, сколько можно? — она отстранилась от мужчины. Между бровей на лице женщины показалась морщинка — верный знак того, что Гермиона очень недовольна и рассержена.       — Что я могу с собой поделать? — сделав невинный взгляд, мужчина развёл руками, но голос его был всё ещё спокойным. — Я не могу простить им…       — Рон! Неужели ты не можешь просто забыть о них, вычеркнуть из своей жизни, уж если не можешь простить? Неужели у тебя есть такая необходимость в том, чтобы трепать мне этим нервы? — миссис Уизли подбоченилась и уставилась на мужа так, словно он в чём-то провинился, как в свои детские годы.       Она устала от вечных разговоров об этой семейке. Иногда ей хотелось просто наложить на Рона заклинание, стирающее воспоминания, чтобы он больше не заикался о Малфоях и прекратил нести околесицу в их сторону.       — Думаешь, мне приятно вспоминать об этом?       — Прости, — раскаявшись, поник муж. — Прости, я правда не знаю, что на меня находит.       До победы над Волан-Де-Мортом, Гермиона неоднократно сталкивалась с семейством Малфоев по тем или иным причинам. Например, на четвёртом курсе, основав Г.А.В.Н.Э., Грейнджер (тогда ещё, естественно, незамужняя леди) отчаянно боролась за права домовых эльфов, чем в школьные годы толком ничего и не добилась. И, конечно же, первую фамилию, которую она тогда внесла в списки эксплуатирующих этих несчастных существ, была именно Малфой, дальше шёл перечень других чистокровных семейств.       Если бы Гермиона не знала настолько хорошо своего мужа, то подумала, что тот попросту ревнует её к выскочке Драко, который через год после окончания учёбы в Хогвартсе, женился по настоянию отца и матери на худощавой аристократке Астории Гринграсс.       Вот уже третий год подряд Рональд Уизли не забывает упомянуть фамилию человека, с которым не виделся почти двадцать лет. Эта отчасти необоснованная ненависть главы семейства выматывала и нервировала Гермиону, которая всячески старалась пресекать скандалы, особенно если такое случалось при детях. С каждым разом мужу становилось всё сложнее объяснить то, что нужно хоть как-то сдерживать свои порывы, которые никто кроме него самого не разделяет.       — Как я уже сказала, поговорим об этом дома, а сейчас, будь любезен, дай мне спокойно проводить наших детей!       «Чего она так взъелась на меня?» — подумал Рон, вспомнив о том, как сейчас Гермиона похожа на себя прежнюю: упрямая, чрезмерно умная, желающая казаться идеальной и незаменимой. Хотя, именно за это он её и полюбил.       И вот, ровно в 11:00 Хогвартс-Экспресс начал набирать ход. Об этом свидетельствовал постепенно нарастающий тяжёлый грузный стук колёс и покачивание вагона в такт размеренному движению.       Спустя несколько минут поезд скрылся где-то за горизонтом и люди, до сих пор стоявшие на платформе, начали расходиться: кто по домам, кто на работу, кто-то и вовсе по своим личным делам. Гермиона, расстроенная очередной ссорой с мужем, ничего не сказала ему и поспешила к барьеру, невзирая на то, что там образовалась приличных размеров толпа. Рон, торопясь за супругой и, стараясь не потерять её из виду, то и дело наступал кому-то на ноги.       — Простите! Прошу извинения! Разрешите пройти? — пробираясь между выражающими своё недовольство людьми, со всей присущей ему учтивостью просил прощения Рон, глядя на них с виноватым видом.       Пока Рон, растерявшись от неожиданности, отвлёкся на возмущённого волшебника, из рук которого по вине мужчины выпал портфель с ценными бумагами, подошла очередь Гермионы пройти через барьер. Когда же ситуация разрешилась, Уизли снова попытался найти глазами свою жену в толпе, но все старания были напрасны: он окончательно потерял её из виду.       «Ну вот… — мистер Уизли почесал затылок. — Опять она обиделась…»       Гермиона была расстроена и не спешила возвращаться в Нору, где её наверняка уже ждали Артур и Молли.       Полная женщина с седыми волосами, мама Рона, несмотря на свои годы, по-прежнему выписывала «Ведьмополитен», восхищалась Златопустом Локонсом, — память к которому окончательно вернулась спустя семь лет после того случая, — и до сих пор была большой активисткой в доме: интересовалась тем, как поживают её сыновья, как себя чувствуют их невестки и детки. О, конечно же! Молли Уизли не упускала шанса понянчиться со своими внуками. Это было бы непростительно! Она не меньше самой Гермионы переживала за детишек и частенько пересматривала объёмный семейный альбом, улыбаясь собственному счастью, обретённому на склоне лет.       — Ох, какие они у нас чудесные! Артур! Артур! — звала она мужа неприятно высоким голосом.       За долгие почти двадцать лет он стал плохо слышать, но не терял энтузиазма и по-прежнему продолжал интересоваться жизнью магглов.       — Посмотри, какие чудеса стала вытворять наша крошка Роуз! — радостно воскликнула Молли, увидев на снимке, как рыжеволосая малышка нарисовала на листе пергамента забавную зверушку и тут же оживила её. — Вся в бабушку пошла! Я тоже оживляла рисунки, правда была чуток постарше нашей малышки! Помнишь, Артур?       — Да-да, — отозвался мужчина, рыжие волосы которого теперь были седыми. — На всём первом курсе только ты обладала таким даром!       Подсев к своей супруге, Артур поправил очки на носу. Вместе с Молли они стали листать альбом дальше. С виду он был похож больше на старый фолиант, нежели на колдоальбом, который передавался из поколения в поколение.       Это действительно было так. Каждый раз, когда в семье Уизли появлялся новый член, он обязан был вшивать в колдоальбом страницы для новых колдографий. Поэтому он был таким объёмным и тяжёлым, а его кожаный переплёт требовал тщательного ухода.       Ради него Гермиона как-то раз специально отправилась в Лондон и отыскала в забытом богом магазинчике сапожника, к которому часто обращалась её мама. Только у него женщина смогла найти одно средство, которым обычно протирали обувную кожу. Именно этим средством и обрабатывался переплёт, чтобы с годами материал на нём не ссохся и не потрескался.       Что же касалось страниц, то тут всё было гораздо проще: по просьбе той же новоиспечённой миссис Уизли в типографии при Министерстве Магии раз в полгода выделялось несколько пачек бумаги, сделанной из особого материала. Именно её листы подшивали в колдоальбом, а благодаря уникальной способности моментально впитывать чернила, все члены семьи могли не опасаться, что подпись смажется и будет трудно читаемой.       Артур аккуратно поддел уголок страницы и перевернул её. Перед взором стариков открылся новый ряд колдографий с их прелестными внуками.       — А посмотри на кроху Хьюго, — взгляд бабушки и дедушки метнулся в сторону рыженького младенца. — Посмотри, как он резво шевелит ножками, аж карусель погремушек закружилась!       Вспоминая милых стариков, разглядывающих семейный колдоальбом, Гермиона снова почувствовала себя лишней, словно вернулась в первые годы совместной жизни с Роном: найти общий язык с его матерью было трудно, со временем ей это удалось, но до этого вечно натянутые отношения со свекровью всё же тяготили её.       Да, бесспорно, женщина любила свою семью, но в последнее время стала замечать, что ссоры с Роном случались всё чаще и чаще. Он не упускал возможности посмотреть или посетить соревнования по квиддичу (а также обожал разговаривать о «Пушках Педдл» с отцом), зато благополучно забывал про свои семейные обязанности, что становилось также одной из причин разногласий между супругами. Грубость и непонимание стремительно отдаляли их друг от друга. Больше всего в голове у бывшей школьной всезнайки не укладывалось то, почему её избранник не видит и, что ещё хуже, не признаёт своих ошибок.       «Ладно. Не стоит о грустном…»       Гермиона, оказавшись на шумных улицах Лондона, решила пройтись по знакомым с детства ей улочкам, освежиться и подышать прохладным воздухом, пропитанным запахом сырых осенних листьев и дождя. Обыкновенная лондонская осень может быть воистину необыкновенной!       Ветер растрепал кудрявые каштановые волосы, но женщина не обратила на это никакого внимания. Сейчас она хотела лишь одного — вернуться в прошлое и снова стать той маленькой школьницей, которая любила часами сидеть в библиотеке и читать учебник по нумерологии, состоящий из пятисот пятидесяти страниц. Снова вдыхать запахи старинных книг и пергаментов, наслаждаться яркими красками осени, и не чувствовать этой горечи, привкус которой навсегда осел на её языке. Ей снова просто хотелось жить.       Спустя несколько часов Гермиона оказалась на почти безлюдной улице. Во время прогулки по шумному Лондону неизвестная волшебнице сова пёстрого окраса принесла на своей лапке аккуратно свёрнутое послание с очередными известиями.       Отвязав и взглянув на него, она сразу же поняла, что это была небольшая вырезка из «Ежедневного Пророка» — газеты, которую читает весь магический мир. Все фотографии в ней имели свой волшебный след и шевелились, что, наверное, скорее испугало бы обычного человека, нежели удивило. Женщина, огляделась по сторонам, нет ли магглов поблизости, и, убедившись в их отсутствии, развернула доставленное ей послание:

В СЕМЬЕ МАЛФОЕВ СЛУЧИЛАСЬ ТРАГЕДИЯ!

      С прискорбием сообщаем, что в семье Малфоев на 64-ом году жизни скоропостижно скончалась Нарцисса Малфой. Причина смерти нам не ясна – муж и сын покойной отказываются отвечать на вопросы наших журналистов. Опросив знакомых семьи и случайных прохожих, видевших Нарциссу в последний раз, мы узнали кое-какие подробности. Некоторые волшебники выдвигают теорию об отравлении редким видом яда, другие склонны предполагать, что причиной смерти стало загадочное родовое проклятье, третьи вовсе считают, что у миссис Малфой были серьёзные проблемы с сердцем, которые сама женщина тщательно скрывала от всех, даже от своих родных! Никто из опрошенных нами не может поверить, что Нарциссы больше нет. Все утверждают, что женщина выглядела здоровой и цветущей. Мы выражаем соболезнования семье Малфоев. Это большая потеря для всех нас. Память об этой волшебнице всегда будет в наших сердцах!       По нашим данным известно, что похороны Нарциссы Малфой состоятся на территории недалеко от Малфой Мэнора.       «Какой кошмар!» — подумала Гермиона, разглядывая колдографию в газете. На снимке она увидела мрачного Люциуса, сидящего рядом с телом покойной супруги, а чуть правее находился разъярённый Драко, который, судя по движению губ, нецензурно выражался в сторону журналистов, приближаясь и закрывая картину происходящего своим телом, а на самом малом кусочке была видна Астория, пытающаяся успокоить своего разгневанного мужа.       Сова, принёсшая это печальное известие, спокойно сидела на самой нижней ветке дерева, возле которого остановилась Гермиона, то ли ожидая своего угощения, то ли платы за свои услуги.       «Интересно, чья она?» — Уизли почесала холку совы, задаваясь этим непростым вопросом. Она никогда раньше не видела эту птицу, и Гермиону приятно удивило её совершенное спокойствие. И почему, в конце концов, именно ей прислали эту статью? Может кто-то ошибся адресом, и сова доставила послание не туда? Нет, всё это превратности судьбы!       Внимательно взглянув на некролог ещё раз, женщина присмотрелась внимательнее: ниже ужасной статьи о смерти Нарциссы Малфой, оставившей в душе Гермионы неприятный след, корявым детским почерком была выведена надпись. Пришлось хорошенько приглядеться к словам, чтобы разобрать в ней адрес, дату и время.       — Кто-то хочет, чтобы я присутствовала на похоронах? — вопрос предназначался сове, всё так же гордо восседавшей на ветке возле плеча адресата. Она громко ухнула и, наконец-то, расправив крылья, улетела в неизвестном направлении.       — Эй, подожди! — женщина вытянула руку, чтобы поймать птицу, но та уже исчезла, словно её и не было здесь минуту назад. — Что же мне делать? Пойти туда? Малфой бы никогда не пригласил грязнокровку в гости. Это не в его стиле!       Гермиона, снова и снова внимательно вглядываясь в колдографию вырезки, чтобы найти ответы на интересующие её вопросы. Но всё, что она увидела, так это едва уловимый неестественный прищур старшего Малфоя. В этот момент женщина вдруг вспомнила его надменный, вызывающий холодный взгляд, брошенный на неё во время Чемпионата по квиддичу, который она посетила летом вместе с Гарри и семьей Уизли. В карих глазах появился огонёк азарта.       — Что ж, в таком случае… — заметила она, вздохнув. — Зачем мне ещё нужно было слать эту бумажку?       Она посмотрела на жалкий клочок газеты в последний раз.       Эта вырезка была не простым посланием и даже не приглашением. Она была вызовом! Гермиона прекрасно помнила, что стычки между ней и Малфоями всегда были для неё подобно перчатке, брошенной в запале и зовущей к дуэли. Хотя сейчас она колебалась: с одной стороны ей хотелось проигнорировать это, а с другой – показать, что она не лыком шита! Чтобы понять, какое решение в данной ситуации было бы верным, ей нужен совет или знак.       С неба упала капля дождя, а потом ещё одна, и ещё.       «Странно. Очень странно…» — подумала женщина и, аккуратно свернув газетную вырезку, убрала её в карман своего осеннего плаща кремового цвета.       — Отказываться, наверно, поздно, — проговорила Гермиона сама себе. Ухмыльнувшись, она добавила: — Да и есть ли у меня выбор? Сова улетела к своему хозяину. Нет, придётся пойти туда! В конце концов, я же Гермиона Грейнджер — девушка, которая научилась нарушать школьные правила благодаря своим же друзьям!       Но сразу же пожалела о сказанном: что-то останавливало её от совершения опромётчивого поступка.       «Я скучаю по тем временам, когда мы ночами бегали по замку, боясь быть обнаруженными Филчем и его верной спутницей Миссис Норрис…       Эх, вернуться бы в то время…»       Гермиона посмотрела в небо, и тяжко вздохнула. Всё же ей очень не хватает приключений, какими бы опасными они не были.       «Куда идти? Откуда письмо? Стоит ли об этом кому-то говорить?» — в её голове крутилось множество вопросов, и ни на один из них не было точного ответа. Миссис Уизли всё больше и больше склонялась к тому, что было бы неплохо чисто практическим путём разведать, в чём же состоит причина, по которой её персону снова затронули? Стоит ожидать новых интриг, не иначе!       Погода моментально испортилась. Поднялся сильный ветер и на небе появились тучи, грозящие вот-вот разразиться проливным дождём, хотя он уже моросил. Миссис Уизли, укутывая шею пёстрым платком и воротником, поспешила вернуться домой, в Нору, где её, наверно, давно заждались любящий муж и его заботливые родители.