Ворох белого постельного белья, словно липкая паутина опутывает Ника. Даже сквозь хрупкое спокойствие дрёмы он осознает, что вернуться в номер отеля было плохой идей. Стоило бы отдаться в безграничную власть ненасытных рук Лондона, но умная мысль, как всегда приходит после.
Мужчина где-то на границе сна и яви — плохой знак. Знак того, что воспоминания его снова выбрали мишенью для своих изощренных мучений.
Из воздуха кто-то неведомый высосал всю привычную влагу Лондона. Египетское царство. Снова. Ник вяло скользит взглядом по пространству вокруг себя. Золото в каждом углу покоев подобно солнцу ослепляет его так, что начинает кружится голова. Он хочет закрыть усталые глаза, но они не слушаются его. Остается лишь перевести взор на желтоватый высокий потолок, частично скрываемый невесомой прозрачной тканью балдахина.
Он так рассеян и ослаблен, что не сразу замечает Её появление.
Ник больше чем просто удивлён, ведь раньше все видения в царских покоях, которые подкидывала ему хитрая девица, происходили ночью, так, словно Аманет старалась слиться с полумраком комнаты. Они были тогда единым целым. Сейчас же её будто ничего не сковывает, именно такая мысль посещает мужчину, когда он внимательно следил за каждым плавным движением статной царицы. И это предвещало, в общем-то, ничего хорошего.
Принцесса как кошка мягко забирается на ложе и без какого-либо смущения пристраивается прямо на нем. Бронзового оттенка руки как олицетворение раскаленных песков её родной страны скользят и обжигают тело мужчины. Ни намёка на благоразумие. Аманет судорожно вздыхает и вместе с этим выдаёт себя с потрохами.
— Ник…
Кто бы мог подумать, что такая решительная и холодная принцесса потеряет голову в один лишь миг? Но вот она жаждущая льнёт губами к резко вздымающемуся животу мужчины. Шёпот давно мёртвого языка оседает на нежной коже, именно так как того хочет Аманет…
Мортон в ужасе старается избавиться от остатков сна, вглядываясь через проём настежь открытой балконной двери, в предрассветные сумерки, нависшие над Лондоном. Прохладный воздух вроде бы призванный спасти от лихорадки сновидения, никак не справляется со своей задачей. И сколько бы Ник ни подставлял под потоки слабого ветра влажное от пота лицо, казалось, тонкие и изящные пальцы канувшей в небытие царицы смыкаются на его шее с новой силой.
— Я больше не принадлежу тебе, — словно мантру шепчет Ник, — никогда не принадлежал.
Лжёшь. Мне и себе лжёшь. Глупец.
Чувство дежавю витающее где-то подле, пугало Ника ещё больше, чем он мог бы признаться даже самому себе.
— Ты мог бы узнать больше, не будь ты таким упрямцем.
Мужчина в бешенстве. Казалось, все потусторонние силы решили разом дать о себе знать, словно и не было спокойного года без проклятой царицы во снах и прочих странностей. Единственное — чего ему хотелось это забыть. Забыть те ужасы в ледяных подземельях и серое лицо Аманет, перекошенное гримасой животной злобы и ненависти ко всему живому, забыть импульсы нечеловеческой потусторонней силы скользящих, по его телу через заколдованный чёрной магией клинок.
Бросая мрачные взгляды на сонные безликие дома огромного города простирающегося внизу, Ник чувствует зависть, тупой болью отзывающейся где-то в груди, испещренной множеством шрамов. Эти счастливые люди, что каждое утро садятся в свои комфортабельные авто и просиживающие день в не менее удобных офисах, люди, у которых из забот, где им провести отпуск или как накопить на дом где-нибудь в пригороде. Всё это заставляет Мортона болезненно морщиться и ненавидеть себя ещё больше, чем это было возможно.
Он сам всё разрушил. Никто не виноват: ни Аманет с её безумными планами, ни Джекилл, ни даже Сет. Лишь он сам, Ник, упустил шанс хоть на тень нормального будущего. На данный момент Мортон не видит ничего впереди, кроме засасывающей тьмы.
***
Это был один из самых прекрасных снов, который она наколдовывала Нику за всё время их недолгого знакомства. Он был беззащитен и принадлежал только ей. Как-то и должно быть.
Принцесса косилась пронзительным взглядом жёлтых глаз на иссушенный человеческий скелет, который некогда был мужчиной. Ей на какой-то миг даже становится даже жаль его, что, несомненно, вмиг возвысило чувство гордости за себя. Ничто человеческое ей не чуждо, кто бы там что ни говорил. Но всё же отвращение к скрючившейся горстке костей обтянутых серо-зеленоватой кожей, превышает любые другие ощущения по поводу отнятой жизни и Аманет решает снова предаться мыслям о том, кто уже давно занимает её чёрное сердце.
Она может колдовать, вновь может нагло врываться в его сны. И ей ничуть от этого не стыдно, Аманет слишком жаждет его рядом с собой, пусть и в эфемерности видений, она настолько великодушна, что готова довольствоваться пока малым. Принцесса в точности помнит дурманяще-тяжелый запах мужчины ласкающий её обострённое обоняние, каковы на вкус его губы, именно это спасает девушку от необдуманного шага броситься на поиски Ника прямо сейчас и ни секундой позже. Бережность, с которой хранятся эти воспоминания образа бывшего избранного, пугают даже её саму. Ведь раньше египетскую царицу не волновало ничто кроме власти и силы, обещанных ей подлым Сетом. А теперь она готова заглянуть в каждый уголок земного шара, дабы отыскать Мортона.
Пылкая и увлеченная, но, тем не менее, Аманет заставляет себя поразмышлять над следующим действием, отодвинув поиски Ника на второй план. Ничего лучше, чем выбраться из лаборатории и набраться больше жизненных сил ей на ум не приходит. Ей не интересно, кто был тот мужчина и зачем пытался её освободить, этот кто-то и так допустил огромнейшую и последнюю ошибку в своей жалкой жизни — он открыл саркофаг. Любопытный идиот, за что собственно и поплатился.
— Всё складывается как нельзя лучше, — шепчет она.
Древняя магия чуя радость хозяйки завибрировала по стенам отделанным металлом, словно в знак того что царица снова жива и сильна как никогда прежде.
***
Ник словно загнанное в клетку дикое животное. Меряя широким шагом комнату в отеле, он думает, что всё-таки медленно сходит с ума от паранойи. Страх делает его гипперактивным, и эта дикая смесь казалось, распаляет адское пламя злости с новой силой.
Напуганный и раздражённый, Ник порой позволяет себе бросить взгляд на улицу, так словно Аманет, как обычный человек решит зайти через дверь. Как глупо!
— Расслабься в конце концов, — гаркает не слишком сердито как того требовал случай, Крис.
— Я стараюсь.
— Хреново стараешься, друг.
Вейл дотошно следя за реакцией Ника, всё же решает сказать то, что казалось ему вполне очевидным и логичным. И как рассудительному другу это не пришло в голову раньше него?
— Нет, ты серьёзно считаешь, что даже сели она вновь ожила, Аманет сразу же направится к тебе? Напомнить ли тебе как всё было в прошлый раз?
Нет, Мортон вовсе не желает вспоминать, как было «в прошлый раз». Он хочет отрицать всё: начиная от своей вынужденной причастности к судьбе этой своенравной принцессе, заканчивая фактом очевидного небезразличия к ней же.
— Думаю, что прошлая встреча с тобой научила её кое-чему, — задумчиво выдаёт Вейл.
Удивленно приподнятые брови друга вопрошали лучше любых слов.
— Аманет теперь умеет ждать.
