В коридорах Цитадели

Он усаживает ее себе на колени, чтобы видеть ее стало легче, улыбается так страшно-страшно, обнажая кривые передние зубы, прижимая к груди большой шершавой ладонью с изрезанными струнами пальцами. Рука скользит по талии вниз, задевая будто бы невзначай ягодицу, к бедру, вторая ложится на затылок, абсолютно пресекая попытки отступления. Ладошки Ану́ меньше вдвое, они знали мало работы, хотя были в редких красных мозолях, ложатся на плечи, пытаясь оттолкнуть или хотя бы отстраниться, но даже в этих действиях есть какая-то робость, которой быть сейчас не должно. Она глубоко и тихо дышит ртом и боится, что гитарист услышит, если не увидит, но он чувствует редкое дыхание на своем лице под маской белой глины и давит на затылок, чтобы видеть больше. Губы Комы сухие, кусочки кожи неприятно царапают девичьи, влажные от слюны и нежные. Воин хочет большего, солёным языком пытается разомкнуть их, но лишний раз слюнявит губы, оставляя блестящие капли. Ему не нравится, что девушка поджимает их, но в целом все устраивает, так что нет повода, чтобы злиться. Рука с затылка перемещается на щеки, пальцами крепко сжимает их, больно давя на зубы, на что Ану жмурится, кладет ручку с холодными пальчиками на его запястье, пытается крутить головой, но гитарист держит слишком крепко и приходится сдаться. Внизу живота нарастает не то волнение, не то возбуждение, но все же мерзко, когда солёный язык в беспорядочном движении во рту бьется о зубы, язык и небо, а слюна стекает по подборку, капая на грудь. Кома больше кусает, нежели целует, порой прокусывая тонкую кожицу на губах, и ранки щиплет от слюны. Он сжимает ягодицу так сильно, что даже через одежду вполне может оставить лунки от криво подстриженных ногтей, но и этого ему мало. Воин увлекает Ану на высеченную в камне кровать, ватный тонкий матрас спасает от удара едва ли, но гитарист слишком занят другим, а потому не обращает внимание на боль в затылке и лопатках. Он переворачивается резко, возвышаясь над девушкой, только ноги не сомкнуть и в такой близости Ану чувствует через тонкую ткань трусов, как горячая твердая плоть давит, и это пугает еще больше, хотя намерения были ясны изначально. Кома через одежду сжимает ладонью грудь, и тепло чувствуется мгновенно. Он кусает в шею, где бьётся синеватая венка, в ключицу - и это больнее, ведь остаётся неровный след от кривых зубов. Воин спускается вниз и Ану поднимается в панике на локтях, только он резко дёргает ее за ноги, вынуждая вновь упасть на спину. Кома носом утыкается в складочки, шумно вдыхая носом запах, отчего слегка щекотно, но не менее страшно, сжимает пальцами ляжки до красных полос, касается сокровенного места губами, слегка прикусывая. Ану рвано дышит, сжимая в кулак желтоватую простынь, бегает глазами по комнате, только сама не знает зачем, вновь поджимает губы, когда ткань трусов сдвинута в сторону, и крепко закрывает рот ладошкой, чтобы не было слышно всхлипов, когда язык скользит от самого входа до клитора. Кома не медлит, жадно слизывает слегка выступившую смазку, несколько раз задевая зубами бугорок, но каждый раз после этого посасывает его, будто бы извиняясь за излишнюю грубость. Впрочем, извиняться он не намерен, а это не больше, чем желание, которое вызывает лишь боль в паху от того, что напряженный член трется о ткань одежды. Гитарист вводит сразу два пальца, проводит ими по верхней стенке влагалища, вызывая не то громкий вздох, не то стон, но наслаждения в нем мало. Внутри Ану узко, скользко и тепло, и это хочется ощутить на своем члене как можно быстрее. Кома поднимается, не в силах больше терпеть, разрывает пуговицы на своем красном комбинезоне до груди, покрытой совсем тонким слоем белой глины, не такой, как у бойцов полураспада, стягивает его до бедер, ведь дальше он падает вниз сам, и наваливается сверху, рукой пытаясь найти вход и протолкнуть в него член. Когда головка только оказывается внутри, Воин резко двигает бедрами вперед, входя до самого основания, полностью разрывая преграду. От режущей боли внизу живота Ану не знает, куда можно спрятаться, боится даже дотрагиваться до гитариста, вертит головой по сторонам, смаргивает слезы, застилающие обзор. Кома выходит почти полностью и вновь делает толчок внутрь, за ним еще один, не до конца понимая, почему стало настолько влажно и скользко, но осознание приходит тогда, когда он проводит двумя пальцами по стволу, подносит их к носу, вздыхая кисловато-сладкий запах - запах крови -, которую слизывает, чувствуя металлический вкус. Его не радует, что Ану была девственницей, причем ровно настолько, если бы она ей не была, скорее все равно, ведь главное, что девушка вообще появилась и что она ничья. Воин вновь делает несколько толчков, грубых и резких, потому что заботит больше его удовольствие, чем той, которая ещё немного, и начнет вскрикивать от боли каждый раз, когда член полностью оказывается внутри. Кома крепко держит за бедра, чтобы девушка не елозила по кровати, вновь оставляя лунки от ногтей и, возможно, синяки, которые проступят через несколько часов, буквально вдалбливается внутрь так, будто хочет сломать таз. Пот с его тела стекает прозрачными дорожками и каплями падает на тело Ану, как и слюна, стекшая по подбородку на вовремя повернутую щеку. Девушка стирает ее вместе со слезой ладонью, даваясь от рвотных позывов. Время ползет слизнем отвращения медленно, сливается с раскачивающими толчками, кипятком крови, ее жаром через кожу, запахом пота и всхлипами-вздохами Ану, потому что Кома молчит, лишь втягивая воздух меж плотно сжатых зубов. Когда член начинает пульсировать, толчки становятся реже, но не прекращаются даже тогда, когда белесое горячее семя заполняет лоно полностью, вытекая вместе с высунутым опавшим членом. Воин еще несколько минут лежит на Ану, тяжело дыша в ее ухо, вслушиваясь в бешенное сердцебиение, которое ударяет даже в его грудную клетку, но резко отстраняется, когда слышит барабаны, зовущие на Дорогу Ярости. Кома выучил положение комнат и коридоров наизусть; натягивает на ходу комбинезон и скрывается за дверным проёмом, а рассуждения о том, что слепой - значит, беспомощный, становятся не более, чем бредом тех, кто слеп не менее, а, может, даже более.