Вечное лето

Озеро Угендо ночью прекрасно. Окутанное вуалью тумана, серебряной от лунного света, оно кажется колыбелью всех тайн и загадок мира. Одинокая тень легкого белого здания над ним как будто парит, не касаясь земли. Шиба Кайен вышел из шунпо у самого берега, едва не замочив ног. Близилась полночь. Акона на месте еще не было, однако Кайен не думал волноваться по этому поводу — шинигами-ученый никогда не был образцом пунктуальности. Лейтенант присел на доски на берегу, с которых днем так приятно было нырнуть в теплую темную воду. Теперь же озеро, неподвижное и черное, словно таило неясную угрозу. Неподалеку от летнего домика зашевелились ветки — появился Акон. Белый халат как всегда в пятнах, о происхождении коих лучше не знать, волосы взлохмачены, на лбу — четыре маленьких рога, результат какого-то давнего и неудачного эксперимента. Ученый приветливо помахал рукой, и Кайен поднялся ему навстречу. Лейтенант не заподозрил неладного до самого последнего мига, когда очертания давнего приятеля вдруг поплыли, фигура увеличилась в размерах, вместо лица появилась жуткая костяная маска. Пустой закачался над ним — огромный, отвратительный, словно весь состоящий из вязкого желе, ежеминутно меняющего форму… — Метаморф! — выдохнул Кайен, выхватывая из ножен занпакто. — Акон!.. Акон, ты где? -Здесссь…- издевательски прошипел Пустой. — Здессь, во мне… Я поймал беспечного шинигами, как бабочку… И тебя поймаю! На миг в очертаниях метаморфа мелькнули знакомые застывшие черты, искаженные страшным страданием, потом мертвое лицо Акона снова закрыла маска. Кайен замахнулся и ударил мечом… -Ты ничего не слышал, Шунсуй? — поднял голову Укитаке Джууширо. — Это ветер шумит, Джуу-тян, — улыбнулся Кьораку, ласковым движением вновь укладывая голову любовника себе на грудь. — Ты устал, мой друг. Такая ночь… Спи. Он ощутил улыбку Джууширо, почувствовал его легкий вздох. Шунсуй был готов лежать так вечно. И в этот момент тишину прорезал рев Пустого. Оба капитана вскочили, одеваясь на ходу. Ни следа не осталось от любовной истомы… — Где? — коротко уточнил Кьораку. -У озера, — ответил Укитаке и оба исчезли в шунпо. Отсутствие рейацу настораживало. Не чувствовалось присутствия ни Пустого, ни кого-либо еще, поэтому Шиба Кайен, тихо сидящий на берегу, опустив голову и неотрывно глядя в черную воду, удивил капитанов. Укитаке было кинулся к нему, но его удержал голос Кайена — он звучал словно сквозь боль и напряжение борьбы: — Не подходите, капитан… Уведите его, Кьораку-тайчо! Шиба поднял голову, и тут же черты лица будто смазались, и сквозь них проступила уродливая маска чудовища. — Вы можете убить меня, шинигами. Убивайте! Но вы и его не получите живым! — Это метаморф, — упавшим голосом проговорил Укитаке. Он поглотил Кайена и полностью завладел его телом… — Не полностью… Ты видишь, Джуу, мальчик еще может бороться! -Капитан… Убейте, капитан… — простонал Пустой голосом Кайена. Укитаке, сжав зубы, вынул занпакто. И в этот миг чудовище одним прыжком перемахнуло низкую ограду и растворилось в темноте. — Шунсуй, срочно объяви общую тревогу! Рейацу у метаморфов не определяется, поэтому мы и не поняли сразу… Пусть поднимают всех! … Рукия не могла уснуть. В последнее время ей часто не спалось по ночам. Может быть, дело было в отдельной комнате, которую Бьякуя-доно велел выделить ей недалеко от собственных покоев? После общего помещения для слуг уединение казалось непривычным, и отсутствие звуков чужого дыхания и храпа по ночам будило ее, как шум. А может, всему виной гибкая тень Ренджи, в который раз скользнувшая по террасе прямиком в комнаты наследника? При мысли о том, что может сейчас происходить там, за плотно сдвинутыми сёдзи, начинало колотиться сердце и слабели ноги, и отрезвляло лишь прикосновение к рукояти короткого меча, подаренного Абараи своей прилежной ученице. А жаркие мысли, отлетев от наследника и его любовника, плавно перетекали совсем к другому человеку. Что-то распускалось в груди диковинным белым цветком, и на глаза выступали слезы. Ладони ее источали слабое серебряное сияние, — а может быть, это играли шутки эмоции и призрачный лунный свет? Пустой вырос перед девушкой внезапно — как из-под земли. — Еще одна маленькая шинигами… — зловеще прошелестел он, нависая и раскачиваясь, как будто издеваясь. — Шинигами? Я? Ничего подобного, — автоматически возразила она, нашаривая у пояса меч. — Я не шинигами… Я просто Рукия… От ужаса она едва осознавала, что говорит и что делает, как будто кто-то другой крепко обхватил цуку меча и встал в боевую стойку прямо перед танцующей над ней костяной маской… И тут с Пустым что-то произошло. Свистящий шепот захлебнулся криком, тело чудовища съежилось — и на мгновение перед ошеломленной Рукией возник тот, кого она совсем не ожидала увидеть… — Шиба-сан? Сэмпай? — Рукия… Убей меня, скорее… Я едва сдерживаю его. Он сожрет всех! Это был действительно Кайен. Его лицо, искаженное гримасой боли, его глаза — всегда такие ясные, а теперь полные ужаса и смертной муки. Ум отказывался принять неизбежное, но то неизвестное, что руководило ею сейчас, знало — эта просьба должна быть исполнена. И это не она, а кто-то другой размахнулся — и ударил Кайена — нет, уже Пустого — в грудь по всем правилам, что преподал ей во время шутливых тренировок Абараи Ренджи… …Серым пеплом оседали на землю ошметки туши метаморфа. Толпились вокруг высыпавшие на шум слуги. Обнимал ее за плечи очень бледный Бьякуя. Рукия не видела ничего, кроме распростертого на земле Кайена, кроме застывшей улыбки на любимом лице. И болело, так сильно болело сердце, словно это у нее между ребрами торчало окровавленное лезвие… «Спасибо, Птица» — все еще звучали у нее в ушах его последние слова, каждое — как раскаленная печать, непомерная тяжесть до конца дней. — Птица умерла, Кайен, — прошептала Рукия, уже падая на землю. Сознание милосердно угасло. — Унеси ее в дом, Ренджи, — сказал Бьякуя. Абараи бережно поднял легкое, исходящее жемчужным свечением, тело, прислонил растрепанную голову к своему плечу. — Посмотри, Бьякуя. Я знал, что у нее есть духовная сила. Я всегда это знал! Глаза Ренджи предательски наполнились слезами, и он сердито, совсем по-детски, утер их рукавом.