***
Нас поймали. Глупо было предполагать, что кто-то из старших окажется медленнее, чем два придурка. Один из которых еще и передвигался на костылях, что не мешало ему бежать едва ли не в два раза быстрее, чем я. Надо будет все же узнать, как он смог получить липовую справку об инвалидности. С его болезнью так не бегают, я узнавал. «А с твоей разве бегают? Хотя да, у тебя отсутствует только та часть мозга, что ответственна за адекватность. Прошу меня простить, абсолютно не жаль» — Мне и так хреново, отвали… — я потер отбитую задницу и попытался перевалиться на спину. Ширина дивана не позволила мне сделать этого, потому пришлось страдать дальше. «Тебе не кажется, что подсовывать пакет с бомбой-вонючкой старшекласснику было плохой идеей? Будь у тебя хоть капля инстинкта самосохранения, я бы спросил: «Ты не думаешь…», но боюсь думать ты не умеешь» — Когда-нибудь я точно найду таблетки позабористей и ты замолчишь. — Джексон, ты совсем поехал крышей? Ты как со мной разговариваешь? У директора давно не был? Ну разумеется. По закону Мерфи, именно в такие моменты встречаешь тех, кого встречать не хочется в принципе. — Узнаю этот мерзкий голос из тысячи. Можешь свалить, пока я не постриг тебя налысо с помощью рук и никакого обмана? — Посадят быстрее, чем встанешь, фокусник. — Нэнси стояла над моим страждущим телом и что-то опять нудела. Лучший способ избавиться от нее — дать в глаз или соглашаться со всем. И боюсь за первый способ я реально могу отправиться развлекать заключенных своими рассказами про свободу. Но и поддакивать… Два раза, угу. — Тогда что-то другое, я знаю около пяти способов сделать больно не оставляя следов — я блефовал, мои знания ограничивались перекрытием кислорода и парой-тройкой пыточных инструментов средневековья из музея. Нэнси, однако, об этом не знала. — Тогда пожалуюсь директору. — Без следов нет доказательств, что я что-то сделал. Думаешь, простым словам поверят? — В отношении тебя? — едко выдала Нэнс, изгибая бровь. — Хватит из меня монстра делать! — «Делать»? — было видно, что она на секунду потеряла контроль и сорвалась. На ее лице промелькнуло восхищение. — Из «тебя»? Джексон, я знала что ты кретин, но чтобы настолько! — Ой, давай ты не будешь меня третировать. Сама ведешь себя так, что хочешь не хочешь, а двинешь промеж глаз. — я попытался сесть, и из-за этого из носа небольшой пошла кровь. Рыжая молча протянула мне какую-то тряпочку и скрестила на груди руки, поглядывая в мою сторону с некоторой долей удивления. — Может, я и веду себя не очень. Ой, да кого я обманываю! — она хихикнула — Меня все обожают. К директору не я хожу каждые два дня, и не я сменила уже кучу школ. Я поначалу думала, что ты их менял из-за проблем с семьёй, переезды или еще чего. Но уже давно все стало ясно. — она приблизила своё лицо и тихо, с ехидной улыбкой прошептала: — Тебя из них вышвырнули. Ты псих. Агрессивный фрик. — Не. Зли. Меня. — я смотрел исподлобья на нее сквозь мутноватую красную пленку, уже привычно закрывшую все вокруг. Это кровеносные сосуды в глазах расширились, придавая миру вокруг красноватый оттенок, означающий мой скорый срыв. Если она продолжит провоцировать… — Не злить? А что ты мне сделаешь, побьешь? Может, оно и к лучшему. Тебя и так собирались выгнать, им нужен только повод. — она продолжила смотреть на меня в упор, провоцируя на дальнейшие действия. Изогнутый в усмешке рот открылся, и оттуда донеслось едва слышное: — Давай. Или мне начать убегать? «Перси, не смей. Сиди… СИДЕТЬ, я сказал! Считаем до десяти и не дышим, раз… два… три…» Не особо сдерживаясь, я сжал кулаки и начал вставать, намереваясь врезать этой стерве со всей силы прямо в ее острый, покрытый веснушками нос. Кулак задрожал от напряжения, готовясь выпустить его. Я посмотрел Нэнси прямо в глаза. И вместо них на секунду увидел абсолютно потерянное, смотрящее в никуда, побелевшее от осеннего холода и долгой прогулки лицо. Потускневшие от влаги и подбирающихся сумерек рыжие волосы, казавшиеся грязно-оранжевыми. Я вспомнил этот мелкий мобильник, нервно крутящийся в руке. В голове что-то лопнуло, выпуская накопившееся давление куда-то вниз, в тело. Оно теплом пробежало по горлу в пищевод, медленно остывая где-то там. Кулак сам собой разжался. — Какого черта ты… — меня прервал голос директора, почему-то пришедшего сюда в этот воскресный день: — Нэнси, зачем ты позвала… — меня словно окатило из ведра. Не понять, к чему все вело — это явно не то, о чем стоит упоминать в личном деле. Я перевел взгляд с директора на Нэнси. Причина его посещения жилого крыла стоит, и как ни в чем не бывало любуется ногтями. Двуличная, лживая стерва. Я ее придушу. Когда-нибудь. — Мистер Джексон, не потрудитесь объяснить свой внешний вид? Хотя быть может, лучше спросить кто из учеников придет ко мне писать на вас жалобу следующий? — кажется, даже директор не верит в то, что я не отбитый на всю голову. Великолепно, значит он точно не поверит в то, что я упал. «Вылететь из школы еще до Рождества». Хм, личный рекорд. Но я не очень хочу его бить, потому нужно хоть как-то оправдать себя: — Сэр, проблема в том, что лестницы очень опасны… — по глазам я понял, что мой пространный лепет абсолютно не убедил его — И… — Он упал, сэр. Я позвала вас для того, чтобы указать на плохо обустроенные лестницы, которые совершенно не соответствуют всем критериям безопасности. Стоит положить на них ковры или прикрепить резиновые полоски. Если пострадает какой-нибудь ученик — проблем не избежать. — девочка подошла к блестящим ступеням и сокрушенно покачала головой. — Похвальная дальновидность, Нэнси. Я пришлю работника, чтобы он проверил все. — он козырнул ей с улыбкой и направился к выходу, лишь у дверей вспомнив обо мне: — А, и ты не могла бы проводить мистера Джексона до медпункта? Возможно, ему пригодилось бы сейчас… — он как бы невзначай указал на голову — Сама понимаешь. — Да, сэр. Разумеется. Я подождал, пока он не уйдет, и вздохнул: — Вы серьёзно считаете меня сумасшедшим? — Пф, тут у каждого свои проблемы с головой. «Школа для малолетних преступников». Гиперактивные, отсталые, дёрганые. — Клептоманы. — добавил я, глядя на ее скривившееся лицо. — Ты даже среди нашего «сброда» — она сделала пальцами кавычки, проигнорировав мой комментарий. — Считаешься абсолютно неадекватным и поехавшим. И это не смешно, Джексон. — Я и не смеюсь. Мне вообще не особо смешно, когда приходится общаться с вами всеми. — О, так ты бросаешься на людей только для того, чтобы не общаться с ними! Мило. — на ее лице мелькнула напряженная улыбочка. Было видно, что она чем-то очень недовольна. — Но придётся тебя огорчить. Мне сказали, что нужно подтянуть тебя по учёбе, раз уж решила остаться, чёрт. Нэнс со стоном отчаяния спрятала лицо в ладонях. Я, понимающе кивнув, вздохнул. — За что мне это? Разве я сделала что-то? Мне даже стало ее жаль. Мы с самого начала года друг друга не перевариваем, с тех пор как я впервые облил газировкой ее и девчонок, что травили Гроувера в столовой. Она тогда подняла вой, тыкала в меня пальцем и просила изолировать от общества. Весело было, конечно, но с тех пор отношения как-то не задались. Они будто из принципа начали лезть к Гроуверу, каждый раз выставляя меня виноватым во всех смыслах. В конце концов, не мог же я просто стоять в стороне и смотреть, как этого мягкотелого парня поливают грязью? Вопросы появились позже. Пусть Нэнси и стерва, каких поискать, но и Гроувер в итоге не создает впечатление того, кого так просто можно унижать в столовой. Пусть он и строил из себя ту еще размазню, но если живешь с человеком в одной комнате, замечаешь многое. И это многое мне очень не нравилось. Он никогда не мылся со всеми, не ходил на физкультуру и старался всегда держаться возле меня, периодически отлучаясь в столовую. Он мало говорит о себе и совершенно не умеет врать. И драться он тоже умеет. Пусть и боится до дрожи в коленках. — Слушай, Джексон. У тебя есть выбор. Либо ты вылетаешь из школы, либо тащишь меня туда, куда постоянно сваливаешь после уроков. — Нэнси поерзала на месте, будто ожидая отказа. Вся школа знала про библиотеку. А еще она знала, что только там опасность встретить меня была максимальна, в то время как в остальном здании она была строго противоположной. Поэтому я мог абсолютно спокойно пользоваться закрытым помещением в свое удовольствие, нарушая при этом правила настолько незначительно, что учителям пробе было закрывать на это глаза. И я совершенно не могу поверить в то, что Нэнси была заинтересована в этом помещении — при ее репутации и кучке подруг, с которыми она вечно ходила. И вот, учителя сказали ей позаниматься со мной, что включает в себя длительное нахождение вместе. Отказ не принимается, она слишком любит подлизывать учителям. Если ей и правда нужна была библиотека — все это явно не просто так. Нет, скорее всего Нэнс уже через неделю покажет им синяк и потребует выгнать меня из интерната. Пускай синяк получен случайно, а я за эту неделю не выходил из комнаты — им куда проще избавиться от меня, чем усомниться в ее словах. Черт, теперь мне еще и себя жаль. «Да, кажется у нас тут попытки забрать себе незаконно занятое помещение. Зато мы сможем немного подтянуть знания по предметам, кретин. С твоей дислексией мы до Пасхи будем читать главу про «Становление эпохи Ренессанса», а тут она сама нам предлагает помочь. Не возражай и соглашайся, перестань быть безмозглым бревном!» Пока я размышлял о своей нелегкой судьбе, Нэнси надоело стоять возле осовелого меня и она пошла куда-то, не сказав больше ни слова. — Ты думаешь, она сможет научить меня чему-то? — чуть запоздало спросил я Нила. — «Она»? Знаешь, Джексон, я поражаюсь твоему отношению ко мне. Я не предмет, чтобы обращаться ко мне в третьем лице! Идиот. — она приоткрыла входную дверь, впуская холодный зимний воздух. — И да, мои оценки говорят сами за себя. Если не хочешь, чтобы тебя исключили — сегодня в восемь. Сам знаешь где. Дверь с грохотом захлопнулась, отрезав холл от яркого света улицы. Настенные часы показали десять часов утра. По расписанию физкультура. И мне стоит поторопиться, если я хочу успеть кого-нибудь побить. Вышибалы — моя любимая командная игра. Я отряхнулся и выскочил вслед за Нэнси. В ноздри ударил сильный запах зимы, напоминающий чем-то забитый овощами морозильник. Тело слегка болело после недавней стычки, однако было на удивление легким. Вытерев лицо тряпочкой, которую дала мне Нэнси, я принялся рассматривать цветастую, пусть и в бурах разводах крови ткань. «Пора на физкультуру, ускоряйся. У тебя тридцать минут. Потом заскочи за плеером и плавками, немного поплаваешь и потом вокруг интерната пару кругов. Не забудь наушники, мы еще не дослушали Падение дома Ашеров. Вроде все» — я кивнул. Гораздо проще следить за собой, если в голове живет крайне настырный, унылый и оттого еще более надоедливый голос. Особенно если он берет на себя обязанности тренера. Сделав пару шагов, я незаметно для себе перешел на бег. Непонятно почему, я понемногу начал привыкать к физической нагрузке. Она помогала отвлечься от всего. За бегущим мной в окно поглядывал наш латинист мистер Бреннер. Если бы он пригляделся, то наверняка заметил бы в моей руке некогда чистую тряпочку в руке, на краю которой были чуть криво вышиты инициалы «N.B». Однако зачем ему было знать, что Нэнси Бобофит отдала мне сной носовой платок?***
Голосование прошло неудачно. Один «против» — четыре «за». Я пытался понять, что пошло не так. Почему Они не поддержали понятно, но дело было в другом. И теперь приходится это дело рассматривать отдельно. Мы смотрели на мир. Он — саркастично, я — иначе. Каждый из нас имел свою точку зрения, хотя гораздо правильнее иметь хотя бы прямую. Он сказал: «Произошло нападение. На меня. Я могу называть себя пострадавшим. Наконец-то, я всю жизнь для этого страдал» Такова жизнь. Сегодня ты бежишь за, завтра от. Разница в предлоге и степени воздействия. Он повторил: «На меня напали. Будут слова поддержки? Хватит трех строк и корзинки с фруктами» Я мог предложить ему одну строчку. Получалось совсем несправедливо и как-то совершенно неправильно, поэтому она отправилась куда подальше. «До востребования». Он покачал головой и посмотрел на тысячи мигающих точек, висящих в пустоте над стеклянным полом: «Мы не знаем кто мы. Не знаем, зачем мы. Не способны существовать в материальном мире. Наш мир сплошная абстракция, концепция времени и смерти не значат совершенно ничего интересного.» — его плечи в поникли, превратившись в крайне унылое продолжение шеи. — «Но мне все равно не по себе. Знаю, что мои слова ничего тогда не решили бы, но все равно вздернуться хочется. Кэрол совершила ошибку, Я совершил ошибку. Забавно, да? Никто за столько лет так и не придумал, что делать с чем-то непоправимым. Пес под колесом лаять снова не станет. Другого не купишь, да и глупо это. Остается только… Что?» Мир вокруг замер в ожидании ответа, но так его и не получил. Не желая обижать столь близкого мне друга, я шепнул: «Извиниться», и попытался крайне убедительно кивнуть. Мир, однако, все же обиделся и продолжил движение, оставив нас одних наедине со звездами. Вокруг было много-много звезд. Но не настоящих. А как лампочки. Эти синие, эти белые. Вообще, они все белые. Но эти кажутся настолько белыми, что синими. Некоторые зеленые, но они прячутся. Я уверен. Он вздохнул: «Абстрактное понятие, очевидное в неочевидном, торжество разума над материей. Столько умных слов, а на деле целое ни-че-го. Я понятия не имею, что дальше. Буквально. Все идеи откровенная ересь, одна другой краше. Пытаюсь придумать хоть что-то — и пустота.» Я сел на землю и начал задумчиво чертить что-то на стекле. Линии все никак не выходили ровными, особенно тонкие. Поэтому я решил рисовать только толстыми — впрочем, с большого расстояния так даже лучше будет. У меня есть план. Он посмотрел на это и кивнул, когда на стекле начали появляться все более и более хитрые переплетения линий: «Так и думал. Ну а кто еще-то, верно? Никогда не понимал твою любовь к взаимосвязям. С точки зрения драматургии все конечно неплохо, но со временем все становится тем еще крысиным королем. Впрочем, уже неважно. Я на это не согласен. Да, ситуация мрак. Но это — это какая совсем бредовая мысль. Нет. Вообще нет.» Стало обидно. Я провел еще пару линий, параллельно уже нарисованным. Он повторил, и в его голосе отчётливо читалась паника: «Нет. Это даже не смешно» О, звездочка погасла. А эти зажглись. Смотри, сразу три. Хотя почему «сразу»? Давай дадим им имена. Они имеют право. Он побежал прямо навстречу новорожденным созвездиям с застывшим на лице выражением ужаса: «Началось. Черт, началось! Нет, так не должно быть. Я не могу, мы не можем! Это не то, как все должно закончиться. Должен быть какой-то выход кроме твоей идиотской идеи.» Кажется, смерть скоро перестанет быть настолько абстрактной. Ты сам не хотел следовать моему плану, верно? Это закономерный итог. Кабриолет гонит на всех порах, пока Терри пытается поймать брошенную в сторону дороги кость. Прощай, милый друг. Мы обязательно остановимся. Он кивнул: «Нет. Уже слишком поздно.» У нас достаточно времени. «На что?» Чтобы сьехать с дороги, конечно же.