Love, I have wounds, Only you can mend. I guess, that's love, I can't pretend.
Tom Odell
//Любовь, у меня есть раны, Которые только ты сможешь исцелить. Я догадываюсь, что это любовь, И я больше не могу притворяться.
Стою с закрытыми глазами, пытаясь контролировать свои эмоции. Да, я рада, что он пришел. Да, я идиотка, которая продолжает обманывать подругу. И наконец, да, он мне не безразличен. Мне не наплевать на него. По-моему, я должна была давно понять это. А сегодня, когда я весь вечер только и делала, что искала Егора в толпе, надеясь увидеть его хотя бы так, но твердила себе, что мне без разницы где он, и что он делает. Я должна была только убедиться в том, что ошибалась. Ошибалась, что я достаточно умна для того, чтобы понимать, в кого можно влюбляться, а в кого нет. Радуюсь, что связь с окружающим миром ещё не совсем утеряна, и я могу как-то освободиться от этого чувства. Сейчас он стоит где-то у меня за спиной и смотрит на меня. Я чувствую его холодный взгляд, и меня тут же пробирает крупная дрожь, которая, в сочетании с намокшей под дождем одеждой, даёт эффект минусовой температуры воздуха. — Снова сдурела? Ты бы хоть что-нибудь новое придумал. Да, и у меня вообще-то имя есть. Лиза, если ты вдруг забыл, – говорю спокойно, без всяких намёков на новую ссору. Хотя, так было бы лучше, желания ругаться у меня совсем нет. Голова кружится непонятно отчего: то ли от холода, то ли от нескончаемого потока мыслей и вопросов на тему Егора. Зачем он пришел? Почему он снова делает мне какие-то замечания, не имея на это никакого права? Почему сердце начинает так бешено стучать, когда я слышу, как он двигается в мою сторону? Почему я не могу просто развернуться и уйти, не вступая в эту бессмысленную беседу? Рассчитываю на то, что он вовремя опомнится и уйдет. Ему же наплевать на меня. Я же просто чужая и малознакомая ему девушка. Подруга его девушки. Я просто девушка, которая его бесит, и которой он готов насаждать и делать замечания каждый раз, когда видит. Девушка, которая делает вид, что он ей безразличен, чтобы окончательно не быть втоптанной в грязь. Чтобы не потерять дружбу с подругой. Чтобы доказать ему, что он далеко не подарок, и не каждая будет вешаться ему на шею, будучи слепо влюбленной. Я хочу доказать ему это, не осознавая, что сама стала такой же, как все. Такой же куклой. Сглатываю вдруг накатившие слезы. В размышлениях кажется, что прошло полчаса, но на самом деле, моя последняя реплика была произнесена не больше трех секунд назад. Чувствую, как он подходит вплотную и хватает меня за плечо, но ему не удается сдвинуть мою фигуру с места, а только развернуть, поэтому теперь мы оба стоим уже под проливным дождем. Смотрю в его голубые глаза и теряюсь в их глубине. Он смотрит со злостью и агрессией, но я вижу там... беспокойство? Снова это дурацкое беспокойство? — Ты сдурела, потому что стоишь под холодным дождем, идиотка! Хочешь снова слечь с температурой? Я стою напротив и чувствую, как среди кучи холодных капель дождя, по щекам катятся тёплые слезинки, надеясь, что они сольются с толпой и он ничего не заметит. Нельзя, чтобы Крид видел меня слабой. Он держит меня руками за плечи, но не подходит близко, чему я и рада, и нет. Надоело. Просто надоело. Не могу больше сдерживаться. Не могу больше молчать. — Тебе то какое дело? Тебе же наплевать на меня! Тебе же посрать, Егор! Вот и оставь меня в покое и не лезь в мою жизнь! – кажется, слезы все-таки не удается скрыть, потому что как только произношу первую фразу, голос срывается, и я всхлипываю. Черт побери, только не это. Успокойся. Возьми себя в руки, Лиза. Ну в конце-то концов, перед тобой не Андрей, а совершенно чужой тебе человек. — Ты что, плачешь? – он встряхивает меня за плечи. – Ты плачешь, Романова? Он стоит передо мной абсолютно промокший. Белая рубашка прилипла к телу и через неё стало видно татуировки на его груди. Невольно останавливаю на них взгляд, но тут же отвожу его в сторону. От его, наверняка долго создаваемой причёски, не осталось ничего, и теперь ставшие от воды темно-русые волосы свисают на лицо. Мои тоже налипли на глаза, отчего становится ещё противнее, чем есть на самом деле. Вместо прежнего кипения в душе и злости в глазах, я чувствую нереальную боль и обиду. Не знаю, что конкретно вызвало эти чувства во мне, но сейчас, когда он стоит рядом, держит меня за плечи, при этом кричит и мечет взглядом молнии, когда я стою беззащитная в слезах, без привычной безразличной маски, мне так не по себе, что хочется взвыть от этого дурацкого чувства. — Это дождь, – тихо говорю я, понимая, что это всего лишь глупое оправдание, которое он наверняка не оценит. – Егор, уходи пожалуйста. Я прошу тебя. Удивительно, но разум все-таки пересиливает сердце, и я хочу уйти. Я понимаю, что это будет правильно. Так я не влезу в отношения подруги. И не буду такой же куклой, как и все остальные, в его глазах. — Почему ты прогоняешь меня? – совершенно неожиданный вопрос застал меня врасплох. Почему? Да потому что это неправильно! Не правильно, черт возьми! Снова смотрю ему в глаза и вижу, что ничего не поменялось. Все та же злость, и то же беспокойство. Просто сумасшедший коктейль. — Думаешь, ты одна понимаешь, что так нельзя? Ошибаешься, Романова. – говорит он так же агрессивно, как и раньше. Больше злости в эту реплику бы просто не вместилось. Он снова встряхивает меня за плечи. Пытаюсь вырваться, и у меня это получается. — Не трогай меня! Ты не имеешь никакого права прикасаться ко мне и кричать. Если тебе так хочется, могу подарить куклу, будешь кричать на нее сколько тебе вздумается! Скрещиваю руки на груди и хочу выйти с этого проклятого балкона, потому что стало слишком холодно. Еще пару минут, и я точно слягу с температурой. Удивительно, что он подумал об этом. Когда уже почти подхожу к двери, Егор хватает меня за руку и толкает к себе. Я за секунду оказываюсь прижатой к его мокрой рубашке. Его глаза находятся совсем рядом, чтобы не быть загипнотизированной, опускаю веки и откидываю голову назад. Холодная, от дождя, рубашка пропускает тепло его тела, поэтому невольно прижимаюсь к нему и кладу голову на его плечо. Совсем теряюсь в своих мыслях и просто перестаю думать. Мне просто хорошо с ним. Остальное забывается, как только я чувствую ухом, как под рубашкой так же быстро, как и моё, бьётся его сердце. — И после этого, ты просишь меня оставить тебя в покое? – он кладет руки мне на талию и прижимает к себе, утыкаясь носом в мою макушку. Пытаюсь успокоить сердцебиение, но ничего не получается. Когда он рядом, у меня вообще ничего не получается. Как бы я ни старалась и не собиралась в кучу, я не смогу отойти от него сама. Мне такое не по силам. Табун мурашек появляется на коже, когда Булаткин проводит рукой по спине, плавно поднимаясь к шее. Его тёплая шершавая рука останавливается на шее на пару секунд. Я отрываюсь головой от плеча и поднимаю на него взгляд. Он смотрит с такой нежностью, что мне становится не по себе. Не понимаю, правда ли это или очередная маска. Рука снова кочует на лицо, блондин пальцем убирает волосы, прилипшие к моему лицу. Этот момент кажется настолько нереальным и хрупким, что я боюсь спугнуть его любым движением. Но все таки обнимаю его за спиной. Он совсем не улыбается, что присуще ему всегда, отчего кажется, что Егор сломался, как старая игрушка. Он больше не кричит и не ухмыляется. Не плюется обидными фразами и не пожирает злым взглядом. Мне даже кажется, что передо мной кто-то другой, а совсем не он. Его лицо приближается к моему. — Думаешь, если бы мне было наплевать, я бы сейчас был здесь? – тихо произносит он хриплым голосом почти мне в губы и тут же прикасается к ним своими. Меня как-будто прошибает током и все мысли разом пропадают из головы. Сейчас я существую лишь чувствами и ощущениями. Мне одновременно холодно и тепло, грустно и радостно. Я не знаю, что будет после этого, но я не хочу, чтобы это когда либо прекращалось. Егор пододвигает меня к перилам и прижимает к ним. Сквозь пуловер чувствую холод железа и пронизывающий ветер, от этого лишь сильнее прижимаясь к нему. Он прерывисто дышит, обдувая теплым дыханием моё лицо. Я зарываюсь руками в его спутанные волосы, от чего он чуть рычит. Я приоткрываю глаза и вижу, как он улыбается. Нет, все-таки эту улыбку никуда не денешь. Он передвигает свои руки мне на талию и отрывается от меня губами, снова смотря в глаза. Я не успеваю сообразить, что к чему, когда он подхватывает меня на руки и прижимает к себе. Я обнимаю его за шею и утыкаюсь лицом в его ключицу, от которой слабо пахнет одеколоном. Мы оказываемся в каком-то тёмном помещении, не в танцевальном зале. Странно, но я не заметила другой двери. Егор идет вниз по лестнице и мы выходим на улицу, минуя светлый холл, в котором нас могут увидеть. Но мне абсолютно наплевать. Когда я в его объятиях – нет никого вокруг. Для меня ничего не существует. Первый раз все это не результат ссоры, не порыв злости, а что-то искреннее, как мне кажется. Что-то, что совершенно не поддается никаким объяснениям. Мы снова оказываемся под дождем и в абсолютной тишине. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я не знаю, куда мы идём, а если честно – мне без разницы. Я не там, среди толпы незнакомых людей, а с тем человеком, с которым мне удивительно спокойно. Неожиданно, дверь громко щелкает, и Егор опускает меня на что-то. Этим что-то оказывается сидение его автомобиля. Того самого автомобиля, из которого он чуть не высадил меня ночью в день нашего первого знакомства, если его таким можно назвать. Я почти ложусь на сидение, когда он наваливается на меня всем телом, закрывая за собой дверь. Вмиг оказываюсь в буре сумасшедших эмоций и чувств, охвативших меня. Егор ложится на меня и медленно проводит рукой по серому мокрому пуловеру, край которого отгибает и поднимает наверх. Одежда с трудом слазит с меня, как будто препятствует сумасшедшему поступку, который мы собираемся совершить. Я совершенно не контролирую себя и даже не пытаюсь допустить мысли о том, что это неправильно и подло по отношению к Ане. Даже не задумываюсь об этом, расстегивая пуговицы на его прилипшей, к коже, рубашке. Он медленно прерывисто дышит, наблюдая за тем, как я исполняю свое тайное желание. У меня перехватывает дыхание от того, как он смотрит на меня. Впервые с того момента, как Андрей меня бросил, я совсем не думаю о нем; из памяти стерся его размытый образ, и теперь его место занял другой, теперь не менее важный для меня человек. Когда рубашка все-же отстаёт от мокрой кожи Булаткина, я откидываю её на переднее сидение, за ней летит мой пуловер. Егор томно дышит мне в шею и целует чувствительное место за ухом, отчего я дергаюсь, и мы прижимаемся друг к другу всеми возможными точками соприкосновения. — Не смей больше думать, что мне все равно, Романова. Не смей, блять, так больше думать, – шепчет он в ухо, запрокидывая мою голову. Из моего рта вырывается сладостный стон, который можно назвать сигналом к старту. С нас тут же слетают все цепи, которые сдерживали неизбежное. Мне уже абсолютно наплевать, увидит ли нас кто-нибудь; как после этого я буду вести себя с Аней и с ним; как буду себя чувствовать после того, как попалась к нему в лапы. Абсолютно наплевать. В груди разрастается всеобъемлющее чувство, которое стирает остатки разума, и я растворяюсь в нем, ни сколько не жалея, что все произошло именно так.Pov Егор
Когда вижу ее одинокую и замерзшую на пустом балконе, меня вдруг охватывает злость. Она совсем чокнулась? Она же простынет. И не выйдет на работу. И тогда я не увижу её. Испускаю привычную реплику, может даже обидную, но сейчас это не важно, потому то она может заболеть, если я не утащу её отсюда. — Ты сдурела, Романова? Она молчит, по-прежнему находясь под холодным дождем. Блять, почему она так безразлична ко мне? Почему моё слово для неё ничего не значит? Неужели все это время она не притворялась, а ей действительно было глубоко посрать на меня, а я каждый раз лез к ней со своими чувствами, которые и так все это время скрывал как мог? Что, черт возьми, со мной происходит? — Снова сдурела? Ты бы хоть что-нибудь новое придумал. Да, и у меня вообще-то имя есть. Лиза, если ты вдруг забыл, – она произносит это все настолько спокойным и обреченным голосом, что меня это раздражает. Ей действительно плевать на меня. Тогда какого черта я здесь делаю? Почему я до сих пор здесь? Не сдерживаюсь и подхожу к ней, хватая за плечо. Естественно, она не двигается с места, и теперь мы оба под дождем. К черту. Ее нужно увести отсюда. — Ты сдурела потому что стоишь под холодным дождем, идиотка! Хочешь снова слечь с температурой? – я решаю, что уйду, как только заставлю её пойти в здание и согреться. Оставить брюнетку здесь, замерзшую и мокрую, я просто не смогу. Я зол, и я не скрываю этого. Но она... Она выглядит побитой, как маленький щенок. Что такого случилось, что обычная наглая Лиза, которая может ответить мне так же, как я ей, стала такой беззащитной? — Тебе то какое дело? Тебе же наплевать на меня! Тебе же посрать, Егор! Вот и оставь меня в покое и не лезь в мою жизнь! – кричит она, всхлипывая через слово, и я вглядываюсь в ее глаза, замечая слезинки в уголках. Из-за гребанного дождя я даже не заметил, что она плачет. Блять, еще и наорал. Херов придурок. Снова прокручиваю её слова в голове и понимаю, почему она так ведет себя. Она думает, мне наплевать на нее? А кем тогда заняты все мои гребаные мысли последний месяц? О ком я думаю каждый день, представляя, что между нами нет злости и раздражения? А ей разве не без разницы на меня? Почему-то мне кажется, что именно я причина этих слез. От этого чувствую себя последним ублюдком. — Ты что, плачешь? Ты плачешь, Романова? – легонько встряхиваю её за плечи. Нет, блять, Егор! Она от смеха слезы льет! Я весь промок и озяб, но сейчас нет времени обращать на это внимание. Сейчас мне нужно разобраться с ней. — Это дождь, – тихо произносит она, снова всхлипывая. Черт, я правда какой-то мудак, если заставил её плакать. Никогда не было так стыдно и беспокойно за нее. — Егор, уходи пожалуйста. Я прошу тебя. От того, каким холодным тоном она сказала это, меня передергивает. Она выгоняет меня? Уверен, это из-за Ани. Она слишком правильная, чтобы отдаться своим чувствам и забыть обо всем. Она думает, я этого не понимаю? — Почему ты меня выгоняешь? –знаю ответ, но хочу услышать её вариант, – Думаешь, ты одна понимаешь, что так нельзя? Ошибаешься, Романова, – я все прекрасно понимаю. Никогда я ещё не чувствовал себя таким подонком. Но как бы я ни старался, я все равно каждый раз оказываюсь рядом с ней! На меня меня снова накатывает волна злости и раздражения. Пытаюсь сдерживаться, но все моё самообладания рушится к чертям. — Не трогай меня! Ты не имеешь никакого права прикасаться ко мне и кричать. Если тебе так хочется, могу подарить куклу, будешь кричать на нее сколько тебе вздумается! – она вдруг взрывается в таком же приступе злости, отчего у меня внутри что-то переворачивается. Девушка вырывается их моих рук и скрещивает свои на груди, намереваясь уйти. Когда понимаю, что она сейчас действительно уйдет, хватаю её за руку и придвигаю к себе. Я не хочу её отпускать. Несмотря на то, что в мои планы входило как раз загнать её в тепло, а не оставить под дождем, я забываю про них как только Лиза прижимается ко мне своим озябшим телом и кладет голову мне на плечо. Я обнимаю её за талию, еще крепче прижимая к себе. Упираюсь затылком в ее мокрую макушку и отключаюсь от внешнего мира. — И после этого, ты просишь меня оставить тебя в покое? – спрашиваю я. Она же понимает, что это нереально? Что я уже не смогу просто забыть ее и не пересекаться? Не искать её взглядом в толпе и не вспоминать, какая у неё бархатная кожа, не прикасаться к ней, не думать о ней? Она думает, что еще можно что-то исправить? Поздно. Я провожу рукой по ее спине и беру в руки лицо, убирая намокшую прядь волос. Смотрю в ее мокрые, от слез и дождя глаза, и вижу там такую глубину, что боюсь утонуть в ней. Боюсь окунуться и не выбраться больше. Остаться там навсегда. Она не понимает и даже не подозревает, что вызывает во мне, когда так смотрит на меня. Не понимает, насколько же сильно мне не плевать на нее. — Думаешь, если бы мне было наплевать, я бы сейчас был здесь? –спрашиваю у неё и тут же накрываю своими губами её. Они такие мягкие и нежные, что я понимаю – попал. Что теперь не смогу остановиться. Я так долго представлял, как она извивается от моих поцелуев и стонет от наслаждения, что сейчас просто не верю, что снова рядом с ней. Она зарывается руками в мои мокрые волосы, а я надавливаю на нее и прижимаю к кованым перилам. Плевать, что сейчас кто угодно может зайти и увидеть нас. Просто плевать. Когда я рядом с ней, никого кроме нас нет. Все же решаю, что ей достаточно стоять под дождем, хоть и не хочу отрываться от ее губ, мне приходится это сделать. Мы снова пересекаемся взглядами, и я вижу на ее лице легкую улыбку. Тут же подхватываю брюнетку на руки и чувствую, как она утыкается носом в мою ключицу. Когда подходим к машине, аккуратно сажу её на заднее сидение и наваливаюсь на нее всем телом, закрывая за собой дверь. Она тут же охватывает меня ногами, а я начинаю стягивать с нее одежду. Черт возьми, я слишком долго этого ждал. Это все слишком нереально. Она медленно расстегивает пуговицы на моей рубашке, и когда та улетает куда-то вперёд вместе с её кофтой, я прикасаюсь к ее шее губами. Она сейчас в моей машине, извивается в моих объятиях, прижимаясь ко мне всем телом, думает, что мне плевать на нее? — Не смей больше думать, что мне все равно, Романова. Не смей, блять, так больше думать. Она послушно кивает и продолжает ерзать от желания. И я даю ей то, чего она хотела и так отчаянно скрывала от меня. Если бы я только знал, что она чувствует на самом деле, оставив позади свои принципы и совесть, все это случилось бы намного раньше. Намного раньше.