Hollow and Protector

Секунды перетекают в минуты. Песчинки медленно летят вниз, к своим собратьям, с оглушительным грохотом врезаются в кучу и застывают, умирая в одно мгновение. Время - беспощадная тварь. Он находится в небытие, плывя в абсолютно черном пространстве, которое время от времени разрывается пестрой чередой воспоминаний. Горьких, жестоких, наполненных злостью и осознанием собственной ущербности. Почему он так глупо проигрывал? Каждый раз, когда был почти на грани смерти, выкарабкивался не благодаря своей силе, а воле обстоятельств. Например, одна такая воля носит имя Ичиго Куросаки. Того, кого он пытался прикончить с той самой секунды, как увидел доклад Улькиорры. Слабак с нестабильной реяцу, вызывающий беспокойство даже у Айзена, спасает жизнь своему убийце. Проклятье, как же это бесит! Совершенно невыносимо! Почему он столь ничтожен перед силой этого мальчишки? Что в нем такого? Что? В голову врываются другие образы. Не менее болезненные, не менее постыдные. Обрывочные, тусклые, но тем не менее, кинжально-острые. «Ч-что?» Он прикладывает ладонь к животу и со страхом разглядывает багровую, горячую кровь, капающую с пальцев на асфальт, освещенный скудным светом фонаря. «Почему это произошло именно со мной?» Живот безумно болит. От сквозящей раны по всему организму распространяется холод, замораживающий процессы жизнедеятельности и сковывающий пока живое, яростно бьющееся сердце. Он слышит топот убегающих грабителей, чувствует их зверский страх, поскольку они хотели всего лишь запугать, но не убивать. Однако... «Я должен был жить!» Его глаза перестают видеть. Он с трудом осознает, что уже пал на колени, продолжая слепо смотреть на свою ладонь, подрагивая не от наступающей смерти, но от нахлынувших эмоций. Впереди было столько уверенных планов на будущие дни и годы, яркие и привлекательные, несмотря на окружающую нищету и безнадегу, столько радостных предвкушений..! И теперь все это вместе с жизнью вытекало из раны, сплетаясь с багряной кровью. «Я… Я не должен был так сдохнуть! Нет! Я не умру!» Голова со стуком ударяется об асфальт, светлые волосы пачкаются в грязи и рука замирает. Шевелиться уже бесполезно. Уже не надо. Какая-то иррациональная лень, а может и остаток разума, который твердит, что каждое движение лишь ускоряет неизбежное. Не надо. Лежи смирно. «Ненавижу» Сердце стучит все медленнее и медленнее, готовое остановиться совсем. «Я ненавижу.» Стук-стук. Стук-стук. Стук. «НЕНАВИЖУ!» Мышечный орган разрывается на части, словно перезрелый фрукт, и лицо облекает белая субстанция. «Я НЕНАВИЖУ ВАС!» Белая пантера трясет головой, стараясь отогнать смутные, но омерзительные воспоминания. Пустыня Уэко Мундо не то место, где можно самозабвенно предаться воспоминаниям, совсем забыв о том, что тебя могут сожрать в любую секунду. Острый слух улавливает движение сбоку, круглое ухо слегка дернулось, улавливая тихий звук. Стремительно обернувшись, белая пантера взмывает ввысь, выпуская острые когти, чтобы вспороть брюхо жертве ростом со слона. Невидимость – не гарант победы. И зеленая слизь, испачкавшая белую бронированную шкуру, тому прямое доказательство. Он должен выжить любой ценой, должен доказать, что он ДОСТОИН существовать, достоин, как никто другой. Он будет убивать слабаков, сильных, любых – без разницы, лишь бы восполнить ту гнетущую пустоту в сердце. Он ОБЯЗАН выжить назло тем, кто пустил пулю ему в живот. Он должен, он… Картина в голове становится расплывчатой. Поверх старого раздела жесткого диска создается новый. Дайте имя новому диску. — Как тебя зовут, наш новый брат? — Мое имя – Гриммджоу Джагерджак. Хоугиоку стирает предыдущее имя и записывает новое. Новый диск создан. Глаза видят перед собой лишь тьму. Почему он постоянно умирает и попадает сюда? Почему, после всех его яростных попыток выжить? Раз-дра-жает. БЕ-СИТ. — Так ты Куросаки, да? Горящие знакомым желанием жить карие глаза противника. Что-то до боли знакомое в них. Он чувствует это. Разные стороны баррикад, да? Да плевать он на это хотел. На планы Айзена, на приказы, на запреты и законы. Он будет делать только то, что нужно ЕМУ, а не кому-то ещё. И на данный момент он хотел доказать этому человеку то, что… Что… — Йо, Куросаки. — Ичиго ошарашено распахивает глаза и черт побери, эта искренняя радость в его взгляде почему-то веселит. — Ага, я очухался, пока ты спал. Ичиго радуется из-за того, что он выжил. Первый во время его недолгого существования в новом теле. Это забытье уже начинает утомлять. Отвали, я хочу жить и я БУДУ жить! Мне надоело барахтаться в этой проклятой тьме все это время! Руки начинают неистово раздирать пространство перед собой, из глотки исторгается звериный рев – вперед, вперед, вперед! Он сможет! Он сделает это! Уйдет отсюда навсегда и хера-с-два когда вернется! Гриммджоу. Пожалуйста. Перестань калечить себя. Пошел на хер, Куросаки! Я даю тебе слово, что буду сражаться с тобой тогда, когда ты захочешь. Столько, сколько захочешь. Замолчи! Только прекрати все это. Куросаки! Он поднимается рывком и утыкается лбом во что-то мягкое, с трудом понимая, что происходит. Тьма перед глазами расплывается, и предметы начинают возвращать свои четкие очертания. — Сожалею, но я не Куросаки Ичиго. Насколько мне известно, на данный момент он занимается чтением учебника в своей спальне. Хочешь повидаться с ним, Гриммджоу? «Я ненавижу тебя, Айзен Соуске. Несмотря на то, что ты дал мне новую личность. Силу. И цель. Да вот только цель эта – не воплощение твоих планов в жизни. Моя цель – доказать одному рыжему уебку, что я…» Белые хитросплетения коридоров, которые знатно выебли ему мозг за все это время. «Далеко ли ты собрался, Гриммджоу Джагерджак?» Мертвые, огромные зеленые глаза. Пустые. Тусклые. — А ты, — Сильные руки хватают за грудки и притягивают ближе. — Достоин особой смерти, понял? Ты слабак. Ты ничтожество. И ты обязательно сдохнешь. Я смешаю твой прах с песком. Хватит. Он должен выбраться отсюда. Надоело. Наплевать на то, что было в прошлом, ведь сейчас перед ним раскрывается абсолютно новое, иное будущее. И главное – проклятый рыжий засранец рядом с ним. Всегда готовый сразиться и удовлетворить его жажду битв. Кажется, он все-таки смог доказать ему. Смог.

***

Он идет следом за отчетливым ароматом шинигами и его духом занпакто, держа руки в прорезях хакама и застывает, видя то, как эти двое переплетаются друг с другом. Черное и белое. Человек и зверь. Живой и мертвый. Куросаки обкусывает глотку Хичиго, а тот хрипло посмеивается, прижимая своего партнера к стене и говоря о том, что неистово хочет рыжего и что до спальни успеть дойти шансов маловато. А рыжий паскудно ухмыляется и отвечает, что Хичиго придется сдержать свой член и все-таки дотерпеть до спальни, ибо в коридоре Лас Ночес трахаться не комильфо. Не комильфо ему, видите ли. Скрестив руки на груди, он следует дальше, вслушиваясь в стоны Ичиго, который очевидно сдерживает себя, чтобы не порадовать округу звуками своего страстного темперамента – наверняка такое только провоцировало Широсаки ещё больше. Дверь закрывается, отрезая события в спальне от окружающего мира, но он прекрасно знает тела их обоих, чтобы понять, что они делают на данный момент. — Ты снова за свое? — укоризненный взгляд в сторону Белого. — Что не так, Король? — в ответ на редкость удивленный взгляд. — Почему ты сверху? Я ведь тоже хочу. — Ты что… Не доверяешь мне? — Хичиго наверняка подозрительно прищурил свои глаза. — А? — Что ты, доверяю конечно, просто… — Ты не доверяешь мне настолько, что не готов открыться в постели? — Нет, что ты, я… Ох, Зангецу… Он хмыкает. Ичиго – настоящий идиот, которым манипулирует Широсаки, прекрасно зная уязвимые зоны своего хозяина. Попался на такую мелочь! — Прости. Если это так для тебя важно – хорошо. Побудь сверху. Но одна просьба… Хичиго с трудом подавляет довольную усмешку. — Какую? — Не вздумай быть нежным. Как долго он сможет стоять здесь и слушать все это? Как долго он сможет не сойти с ума от видений, как шинигами и его меч сплетаются в один кусащийся-целующийся клубок ярости и похоти? Он не может не думать о том, как по сильным телам персикового и белоснежного оттенков стекают капли пота? Почему он вообще стал тянуться к ним? С каких пор? В его ушах безумный скрежещущий смех и белый клинок, рассекающий воздух. Животная харизма, сила, неутомимая энергия. А на другой стороне – серьезные карие глаза, милосердие и справедливость. Почему? Он вспоминает. Потому что Ичиго стал его настоящей целью. Ему удалось сделать то, что не удалось Айзену. Хичиго прижимает его к песку, паскудно скалясь. «Иерархия, жалкий адьюкас. Помни об этом.» Ягуар и ящер переплелись телами, синий и бледно-розовый языки лениво скользят по мордам друг друга, пока их Человек спит. Человек, который отдаст свою жизнь за то, чтобы оба Зверя продолжили существование. Вот почему. «Куросаки…» — Кур-росаки, — вторит мыслям Гриммджоу Хичиго, нетерпеливо раздирая черную ткань шикахушо, чтобы добраться до вожделенного тела шинигами, который вылизывал белую шею, то тут, то там помечая её засосами. Он сглатывает, когда слышит болезненное шипение, прекрасно понимая, что это означает. Куросаки недовольно ворчит, что-то выговаривает сквозь стиснутые зубы, а затем тихо стонет. Он чувствует боль своего Человека. Ему хочется ворваться внутрь, хочется стать тем, кто доставляет эту боль. Ногти царапают стену. Шлепок. Куросаки все ещё шипит от боли, но Хичиго посмеивается и говорит, чтобы рыжий терпел, ибо сам просил пожестче. Шлепок. Это сводит с ума. Царапины уже глубже, он с трудом сдерживает себя. — Куросаки, Куросаки, Куросаки! Эти пошлые шлепки становятся быстрее, громче. Прикосновение бедер к ягодицам ещё жарче. — Куросаки! Дверь распахивается от пинка и с грохотом ударяется об стенку, и Ичиго задыхается от поцелуя, которым его одаривает Гриммджоу, царапая влажную спину шинигами. Хичиго невозмутимо продолжает движение, посмеиваясь – он-то давно знал, что их с Королем пасет арранкар, не мог не знать, и сейчас откровенно наслаждался тем, с каким мучительным желанием Джагерджак ласкает Ичиго, чувствует, как ему сейчас хочется оказаться на месте занпакто. Очень хочется. Куросаки не сопротивляется. Он не видит смысла бороться с происходящими событиями, и просто подавил свою мораль, уступив место инстинктам. В конце концов, здесь только Хичиго и Гриммджоу - те, кто был с ним в последние тяжелые дни, и успевшие стать буквально очень близкими существами. Раскрыть себя? Подчиниться инстинкту? Забыть обо всём? Но... — Послушайте… Оба зверя замирают, подняв головы. — В т-тот раз… Мы были так самонадеянны… Думали, что победим, а в итоге… Едва не умерли. Послушайте… Давайте проведем эти часы так, словно они последние в нашей жизни? Гриммджоу и Хичиго переглянулись, каждый думая о своем. Он потерял свой человеческий облик, превратившись в ящера, чей разум затмился инстинктами, и видел своего хозяина через животную призму. Он был выпотрошен на операционном столе после зверской расправы над Тией Халлибел, вновь возвращаясь в проклятое небытие, где кроме тьмы ничего нет. Нет никаких гарантий, что они действительно вернутся на этот раз, и их сердца наполнились решимостью. — А-ах! Зангецу! Зангецу! Ради них Ичиго отбросил все свои принципы, полностью открываясь перед пустыми. Его сильное, закалённое битвами, страстное, распаленное близостью своих партнёров, тело принадлежало только двоим. — Зангецу! Да! Ещё! Хичиго перенял настроение своего хозяина, крепче обхватив его за грудь и стал сильнее двигать бедрами, двигаясь в анусе настолько быстро, насколько это было вообще возможно, учитывая девственную узость Куросаки. — Быстрее, чтоб тебя! Гха-а-ах! Т-тоже мне, скоростной занпаА-х!то..! Никаких сантиментов и нежностей. — Зангецу, Зангецу! Занг..а-ах! Пустой вымещал на рыжем все, что накопилось в его душе за это время, всю ярость и тоску, ненависть и похоть; он старался увидеть в лице Ичиго отражение собственных эмоций, но нет. Ичиго кривился от боли, однако, жесткий секс был куда лучше нежного - этого пидорства он бы точно не перенёс. — Тебе нравится боль, Король? — Х-ха... Начинаю привыкать... — Куросаки выгнулся от очередного толчка, открывая рот в громком стоне, и его тут же заткнул поцелуем Гриммджоу, который уже начинал сходить с ума от стояка. Разумеется, бывший Эспада попытался ненавязчиво склонить рыжего к минету, склонив его голову к члену, но несмотря на то, что мозги шинигами поехали из-за секса, на обнаглевшего арранкара он-таки рявкнул, получив поддержку в лице Хичиго, что зарычал крайне недвусмысленно, давая понять, что кто-то сейчас лишится пениса, если продолжит так делать. Мы должны были заниматься этим только вдвоём, но ты здесь лишний. Ах, тебе плевать? Тогда терпи. Тем не менее, Ичиго нашёл единственную альтернативу. Поманив тяжело дышащего Гриммджоу к себе поближе, он сжал его член тесно ладонью и стал надрачивать, надеясь, что хоть сколько-нибудь сможет помочь партнёру, и в эту же секунду из временного равновесия его выбил яростный толчок Хичиго, который слишком погрузился в мысль, что их поход в Сейретей может оказаться последним. Грубо оттолкнув Джагерджака, Зангецу схватил в охапку Короля, начав двигаться на пределе своих физических возможностей, практически втрахивая рыжего в пол, и не давая отстраниться ни на миллиметр, впившись клыками во влажную шею. Нет-нет-нет, Король, не уйдёшь. Не уйдёшь! Кричи моё имя, кричи! — Зангецу! Громче! — Зангецу, Зангецу! Боль внизу нарастала, головка быстро задевала простату, не давая ни опомниться, ни сделать что-то ещё, обездвиживая шинигами и заставляя его кричать, раз за разом, кричать о помощи, кричать имя собственного меча, грохать кулаками по полу, оставляя глубокие вмятины, чтобы под конец выгнуться с хрустом в позвоночнике и кончить на свой торс. Но даже на этом озверевший Хичиго не остановился. Ему было мало. Он хотел ещё. Ещё и ещё, больше, громче и сильнее. Перевернув Ичиго на бок и закинув его ногу на своё плечо, Пустой продолжил трахать его, громко рыча на всю комнату, уже игнорируя присутствие Гриммджоу, который дрочил на всё это и обкусывал тело рыжего. Засосы, царапины, синяки покрыли тело шинигами от макушки до пяток, он был полностью иссушён и обессилен зверским трахом, но Хичиго продолжал. Позови меня! — Занг..ецу..! Ещё! Зови меня! — Зангецу! Сукин сын! Пустой утыкается носом в рыжие волосы, чувствуя, как вся энергия оргазма сотрясает его тело, передаваясь отчасти Королю. В глазах заплясали мушки, и что-то подсказывало, что он нехерово так переборщил, особенно для первого раза. Однако... — Охренеть... - Прохрипел Ичиго, опуская руки на мокрую спину своего занпакто. — Это было... Нечто. Поклянись, что мы это повторим, когда всё закончится. Зангецу не отвечает. Он лишь смотрит на словившего в этот момент долгожданный оргазм Джагерджака и начинает неистово смеяться. Он понял, что это был их далеко не последний раз. Всё только начинается. — Вы готовы? — Айзен приподнял углы губ, когда в зал вошли растрепанные Ичиго, Хичиго и Гриммджоу, поправляя на себе одежду. — Да. — Куросаки решительно вскинул подбородок, стиснув кулаки. — Я готов. Мы все готовы. Открывай сенкаймон.