Послушайте!

      В ночь прошла гроза. На утро вся земля во дворе была влажной. Очень свежо. Пахло зеленью. Тем временем юная мисс В. — та, что получила наконец тем самым утром ключи от квартиры, — была безмерно рада своей находке. Нет, старый сталинский дом вовсе не виделся ей увядающим. Тихое место, маленький двор, большие деревянные окна — казалось, она и не хотела другого. Сама же она — свежесть. Однако на лице юной мисс В., если присматриваться достаточно внимательно, можно увидеть легкий отпечаток какой-то старой усталости. О, юность! Какие же печали можешь ты в себе хранить?       Любой, кто повстречал бы девушку, непременно сказал бы, что она умна. Так, наверное, и было. Но не это мне хочется сказать о ней. Юная мисс В. работала, получала за это деньги, оплачивала счета, добровольно записывалась к врачам и сама покупала продукты на неделю, но всё же была по-прежнему ребенком. Маленькой девочкой в большом взрослом мире. И была она совсем по-детски решительна. И любила она искренне и без остатка, как ребенок. Самой сильной её любовью — горячей любовью! — было пианино. Оно всегда было ей и помощником, и собеседником, и другом. Свой инструмент мисс В. привезла с собой. Трое мужчин достали его из грузовика и подняли на второй этаж. Пианино отлично вписалось у окна.       Кажется, почти все жители дома, чьи окна выходят во двор, видели, как приехала девушка. Любопытство — не издержки молодости. Скучающим людям любопытно всё.       Что же до мисс Н., то она не видела новую соседку. До обеда она по обыкновению спала.  — В конце месяца я Вас проверю, — пожилая хозяйка ещё раз прошлась по квартире и внимательно осмотрела её. Глаза женщины были живее, чем она сама. В них горел какой-то теплый огонек.  — Вы девушка на вид приличная, — усмехнулась она. — И кстати, насчет музыки…  — Не беспокойтесь, вечеринок здесь не будет. Хозяйка снисходительно улыбнулась.  — Ещё бы! Тут, знаете, особо и не повеселишься, — смеялась она, — дом очень тихий. Иначе к Вам с вилами и факелами придут. Вам оно надо?  — Нет.  — Я про инструмент Ваш. До десяти — пожалуйста, но только врагов себе не наживите. Стены тонкие, как картон. Каждый вздох слышно. Здесь привыкли к тишине. На этот счет у юной мисс В. не было никаких сомнений — хорошая музыка ещё не вредила никому! Она молча кивнула и проводила женщину в коридор.  — Милая, — хозяйка застегнула плащ и улыбнулась девочке, — Вам здесь, конечно, и подружиться-то не с кем. Молодые хотят всё поближе к центру, а Вы…  — А я хочу покоя.  — Ну здесь Вы его только и найдете.

***

Маленькая кухня была очень светлой. Какое-то упоительное наслаждение доставляло мисс В. выставлять в аккуратные ряды её баночки со специями: розмарин, тимьян, корица — самой любимой была баночка с корицей. Она была самой чистой и имела яркую наклейку. Запах корицы всегда радовал её. Нет! Самая-самая — баночка с паприкой. Никакая еда не казалась девушке вкуснее острой, и в остроте она не знала меры. Эта баночка была довольно старой, но она была большой и полной — и это было в ней самое чудесное. Вещи тоже постепенно оказались в шкафу: рубашки на вешалках, свитера в комоде, полотенца в ванной, туфли в прихожей на полочке. Когда дела были закончены, мисс В. прилегла на диван с чувством приятной усталости. Теперь это всё — её! Кому-то может показаться это грустным — молодая девушка одна в старой квартире. О, дорогой читатель, поверьте мне — никогда мисс В. не была одна. Стоило ей опустить руки на клавиши своего инструмента, и, казалось, всё для неё преображалось, загоралось красками, всё делалось простым и понятным. Пианино убивало скуку, уносило печаль, успокаивало сердце в минуты волнения. Нет, дорогой читатель. Никогда мисс В. не была одна. Солнце повисло совсем низко над горизонтом. Ветер зашумел. Льняная занавеска на двери у балкона неторопливо плавала по воздуху. Мисс В. очень не нравилось, когда в тишине слышится тиканье часов. Это нагоняло тоску. Она выпила чаю и села играть. Почему-то она с особым теплом относилась к вальсам. Когда руки коснулись клавиш, комната ожила. Казалось, юная мисс В. сама ожила с какой-то новой, необъяснимой силой. Однако с куда более объяснимой силой спустя несколько минут кто-то застучал по железной батарее. «Этого не может быть!» — возмущенная мысль скользнула у девушки в голове, и она осторожно продолжила. Звонкий стук снова повторился. Брови в грустном отчаянии поползли вверх по лбу. По-детски расстроенная мисс В. сгорбилась за инструментом в полном недоумении. На часах — семь вечера. От обиды у неё раздувались ноздри. Она барабанила пальцами по дереву и негодовала, по какому же праву в законное время эти люди не позволяют ей заниматься тем, чем она хочет?! На следующий день повторилось ровным счетом то же самое. Раздался дверной звонок. Мисс В. было вовсе не стыдно, — ведь не делала она ничего дурного! — но по-детски страшно и дико неприятно. Нехотя она открыла дверь.  — Девушка, ну имейте совесть! — звонкий женский голос пронзил вечернюю тишину. — Люди приходят после работы и хотят отдохнуть! Зачем по вечерам-то это делать?! Бренчите ради бога днем, сколько влезет! Вечером все хотят ти-ши-ны! Никогда, никогда раньше юной мисс В. не делали выговоров! Ужасно! Она даже не успела собрать мысли в голове, чтобы ответить, как соседка развернулась и направилась к себе.  — Вы меня услышали, надеюсь! — Бросила она, не поворачивая головы. Медленно девушка закрыла дверь. Какие-то глупые слезы наворачивались на глаза от обиды. Воцарилась долгожданная всеми тишина. Только часы холодно тикали на полке. Мисс В. открыла настежь окно и зажгла сигарету. Моросил мелкий дождь. Это было видно на лужах. Ухо вдруг резко задел глухой щелчок прямо из-под пола. Послышался вдруг женский голос. «…Когда же все пары закружились в вальсе, поднялась сутолока, потому что мало кто умеет вальсировать. Мы благоразумно подождали, чтобы наплясались остальные, и когда… Никогда еще не двигался я так свободно. Я не чувствовал собственного тела. Подумай, Вильгельм, — держать в своих объятиях прелестнейшую девушку, точно вихрь носиться с ней, ничего не видя вокруг и…» Затаив дыхание, она слушала. Сигарета медленно догорала в её пальцах. Мисс В. подумалось, что сама она очень давно не бралась за хорошую книгу. А как любила она раньше читать!