Pacific ocean.

Присутствующие гости в зале, где находился небольшой оркестр и играл трио ми бемоль мажор Шопена, резко поднялись на ноги и в изумлении замерли, едва ли не раззявив рты, когда огромные, массивные резные двери с позолоченными витиеватыми ручками открылись и на пороге оказался гость, увидеть более которого никто из присутствующих совершенно не рассчитывал. Гость абсолютно никем нежданный. Гостиная, где еще мгновение назад скрипка тонко тянула основную мелодию, а рояль маршем отбивал аккорды в басовом ключе, погрузилась в гробовую тишину. Музыканты, пораженные не менее, чем присутствующие гости, замерли, так и не отпустив смычка и рук со струн и клавиш инструментов. Казалось, они и вовсе не дышали. Гость, остановившийся в дверном проеме залы, нахмурил густые брови на переносице и, отточенным движением сложив руки за спиной, с таким же недоумением, как смотрели на него хорошо известные ему люди, оглядел присутствующих, глаза которых едва ли не вываливались из орбит. Но в данным момент, а это следует отметить, все эти взгляды хоть и взволновали прибывшего, но мало. Взгляд его серых, орлиных глаз, которые в теплом свете свечей переливались темно-синим цветом, очень знакомым Роберту, искал лишь одного человека, который должен был сидеть в первом ряду. Однако в самом первом ряду стояло лишь пустое кресло, владельца которого нежданный гость в зале не увидел. И это, если быть откровенным, достаточно его взволновало – червь сомнения и беспокойства неприятно зашевелился где-то внутри и кольнул его, отчего дыхание, всего лишь на мгновение, но все же прервалось. Но взволновавшийся, как ему и пристало, сию же секунду взял себя в руки и заставил свой разум мыслить логически: люди слушали музыку, следовательно – все хорошо, настроение у собравшихся немного сконфуженное, но ничего беспокойства не выдает, кроме разве что их недоуменных взглядов, но обычно люди не ведут себя таким образом, если случается какая-то беда, а это значит, что ничего страшного не происходит. Также гость отметил, что при любом удобном случае в высшем обществе разгораются дискуссии и бесконечные разговоры за глаза и уши по какому-либо поводу, а в этот раз в зале стояла оглушительная тишина. Лишь одна деталь говорила о том, что происходит что-то очень плохое - рядом с пустующим креслом стоял человека, которого гость ожидал встретить здесь меньше всего. Быстрым и уверенным шагом, даже не приветствуя собравшихся на вечер лиц, высокий мужчина в черном, хорошо сидящем на нем сюртуке, прошел внутрь и остановился напротив Роберта Освальда, чьи голубые мелкие глаза-жуки таращились на него из-под вздернутых на лоб густых бровей. Полное недоумения (свойственное каждому, как отметил незваный, в этой гостиной) лицо Роберта показалось гостю неказистым и глупым, отчего ему с трудом удалось сдержать себя в руках и не закатить глаза. Гость, которым оказался никто иной как герцог Джон Смит Вояжский, посмотрел на Освальда сверху вниз, ощущая на своей спине взгляды немногочисленных светских лиц, которые буквально заставляли его покрыться мурашками от мерзости. Липкой. - Что здесь происходит? - Джон наклонился чуть вперед, чтобы его вопрос услышал лишь Освальд, и повел бровями в сторону пустого кресла, спрашивая тем самым, где Клара. Но он все еще чувствовал взгляды застывших, стоявших на ногах гостей, которые уже начинали изрядно действовать на нервы. Однако Роберт Освальд молчал. «Этот тоже словно набрал воды в рот», подумалось герцогу, но он даже бровью не пошевелил тем самым, не выдавая свое раздражение. Освальд смотрел на него снизу вверх. Оглядывал с головы до ног и обратно до головы. Всматривался внимательно в выразительные глаза и брови. Такие же суровые брови, какими он их запомнил при их последней встрече. От Освальда также не ускользнуло, что герцог Вояжский значительно потерял в весе и щеки его стали впалыми, отчего вид был немного изнуренный. «Это скорее от выматывающей и долгой дороги», про себя пришел к выводу Роберт. Однако, мужчина также отметил, что одежда сидела на Смите как влитая, пусть и была немного потрепанная после утомительного путешествия. Под большими серыми глазами герцога залегли небольшие мешки и синяки от усталости, но в целом мужчина выглядел вполне здоровым, и «что наиболее удивительно – живым», заключил Освальд. - Сэр Роберт, я Вас спрашиваю, что здесь происходит? – Повторил свой вопрос Смит. Процедил его сквозь стиснутые от раздражения зубы. А затем, сделал шаг вперед и уже буквально навис над все еще застывшим, медленно соображающим мужчиной. Негодование уже зудело на кончиках его пальцев. Ладони горели, желая сжаться в кулаки. Что-то внутри крючилось от беспокойства о молодой девушке, и это было очень неприятное ощущение. - К-концерт, - наконец-таки запинаясь сквозь еще минуту тишины выдавил из себя Освальд. Он никак не мог поверить, что Смит вернулся. Живой. Здоровый. Вполне себе такой же, каким он его и помнил. И Роберт никак не мог понять откуда в Кларе была такая уверенность, что с Смит вернется. Клара, которая всего лишь с час назад яро защищала своего мужа и выкинула траурную повязку Лизи Свифт гореть в камин оказывается была права в том, что ее супруг жив. И это было поразительно. Однако едва заметное возмущение проскользнуло в холодном взгляде темно-серых глаз герцога Вояжского, от которого Роберту Освальду стало совсем не по себе. - Я спрашиваю Вас, где Клара? – Вновь продолжил в том же тоне Джон. – И почему они так смотрят, будто увидели живого трупа? - Потому что так и есть, - пожал плечами дрожащий Освальд. И если бы не еще кучка удивленных лиц, то Роберт бы подумал, что это ему видеться и все происходящее просто дурной сон. Ведь не может герцог Вояжский воскреснуть из мертвых. Он погиб в кораблекрушении. Погиб ведь? - Что произошло в мое отсутствие, сэр Роберт, не могли бы Вы мне все объяснить? – Устало выдохнул мужчина. - Нам пришла весть, что Вы погибли, - промямлил дрожащим голосом мужчина. И от этих слов Освальда кровь в жилах герцога застыла и его охватил неприятный озноб. От чего-то в груди, вернее даже сказать в основании шеи, появилось невероятное ощущение страха, скручивающегося в ком. Страха, неведомого ему вплоть до этого самого момента. - Где Клара? – Резко спросил он, возвращаясь к самому первому вопросу. И он прозвучал очень взволнованно. Герцогу это совсем не понравилось: ему ведь было не свойственно так открыто показывать свои эмоции. Только не перед всеми этими людьми, и уж точно не при мерзком Освальде, который совсем не понятно для чего находился в их новом имении. - Она сегодня знатно понервничала, отдыхает, - ответил робко мужчина, отмечая про себя волнение в голосе герцога, совершенно ему не присущее. Смит посмотрел на своего тестя все тем же грозным взглядом, а затем таким же размашистым шагом, которым вошел в салон, направился к выходу из залы, в которой гости все еще не сводили с него взгляда и стояли на ногах. Сэр Освальд сразу же последовал семенящим шагом за хозяином имения, но остановился в дверном проеме и неказисто махнул оркестру, чтобы тот продолжил играть с того места, на котором остановился, и тем самым отвлек любопытных зрителей от небольшого происшествия, подробности которого знать им было не обязательно. - Сэр Смит, давайте пройдет в Ваш кабинет. Необходимо поговорить, – мямлил Роберт. Однако у Вояжского была лишь одна мысль в голове – Клара. Он шел к ней. Потому что сегодня ей было плохо, а его в этот момент не было рядом. Потому что она переживала, а его в этот момент не было рядом. Потому что она злилась, а его в этот момент не было рядом. А еще потому, что он по ней очень соску… И ему не важно было, что, возможно, она до сих пор держит на него обиду. Ему не важно было, что, возможно, она все так же не хочет его видеть. Самое главное, что сейчас у него был порыв какой-то нереальной смелости предстать перед ней и посмотреть в ее глаза. Синие-синие. Тихоокеанские. И не важно, что у него где-то глубоко все еще сидела обида на нее, за то, что она не поверила его словам, что посмела усомниться в его к ней верности. Обуреваемый этими мыслями, он совсем не слышал, как за ним семенил мелкими шажками Освальд, и лишь продолжал также быстро идти по направлению к их с Кларой спальне. Он знал, что она там, знал, что она одна. Уставшая и утомленная. - Сэр Смит, сэр Смит, - кричал тот ему в спину, но все было впустую. Уже у самой двери в спальню Освальд все же набрался храбрости и совершенно нагло потянул герцога за рукав – тот резво развернулся и посмотрел на него из-под насупившихся бровей. От такого действия, Освальд это заметил, на осунувшемся лице мужчины заходили желваки, а брови едва заметно вскинулись вверх от удивления. - Клара, сэр Смит, - выдохнул Роберт и взял паузу, чтобы отдышаться. Заметив недоуменный взгляд со стороны супруга своей дочери, он продолжил. – Чуть более двух месяцев назад нам пришла новость, что Ваш корабль затонул, - начал Освальд. – Вместе с этим и весть, что вы погибли, - продолжил он, делая паузу. – С тех пор, Клара сама не своя. Она ни разу не усомнилась, что с Вами все в порядке, ни разу не усомнилась, что Вы живы, - начал тараторить мужчина. - Отправила на Ваши поиски людей, но те не смогли напасть на Ваш след. Мы все считали, что ее надежды бессмысленны, что она лишилась рассудка, учитывая ее положение. Сэр Смит, за эти два месяца она места себе не находила, ожидая Вас. Настолько была уверенна, что с Вами ничего не случилось, что даже слезинки не проронила. А сегодня, когда леди Свифт предстала перед ней с траурной лентой на плече, ее нервы совсем испортились. Поэтому она пошла отдыхать. Она очень плохо спала все это время, поэтому, я думаю, что Вам не стоит сейчас к ней заходить. Да и тем более, учитывая ее расшатанное психологическое состояние, увидев Вас вот так неожиданно, ей может сделаться совсем дурно, сэр, - закончил свой заведенный монолог Освальд и поджал тонкие губы, сглатывая колючий ком в горле. Наступила тишина. И за недолгое молчание герцог осознал цель визита Освальда, и если верить его словам, то даже хорошо, что он приехал приглядывать за дочерью, которая еще и ожидала ребенка. Однако тот факт, что Освальд сделал доброе дело и возможно даже изменился, неприятно покоробил Смита, вынуждая сознаться самому себе, что в этот раз его выводы на счет Освальда были поспешными. - Мне неприятно это признавать, но кажется Вы правы, - нехотя буквально выдавил из себя эти слова мистер Смит. – Однако я все равно зайду и не буду будить ее, за это можете не переживать, - кивнул головой Смит, а затем осторожно открыл высокую дубовую дверь ведущую, в их спальню. Тут, на самом пороге, его встретила Тоска. Она подняла на него бесцветные глаза, в которых не было ни удивления, ни радости, и тихо отошла в сторону, делая глубокий, совершенно несуразный приветственный реверанс. Герцог ощутил, как она осела на его плечах. Вдруг захотелось ссутулиться, но он не позволил себе этой роскоши, и, немного опешив, взял себя в руки и сделал шаг вглубь в спальни. За трюмо, снимая с обнаженных белых плеч меховую накидку, сидела Трагедия. Надушенная на французский манер, она плакала, отчего черные следы от подводки оставляли следы на белом лице, обрамленном черными волосами, и румяных щеках. Она была безмолвной и совсем бесшумной, потому что герцог не услышал, как она поднялась с пуфика и подошла к нему, осторожно взяв его правую руку, отчего он не мог ею пошевелить. У подножия кровати сидели Печаль и Грусть. Последняя склонила голову на плечо первой и едва заметно сжимала ее прозрачную руку. Второй рукой Печаль поглаживала длинные и спутанные черные волосы Грусти. Утешая бессильно. Утешая в пустую. Заметив мужчину, они подошли к нему и вцепились мертвой хваткой в левую руку, и она тоже стала тяжелая как свинец. А затем Смит увидел Клару. Среди множества утомительных, удручающих эмоций он, спустя долгое время – бесконечное время – увидел ее. И стал смотреть. Она, склонив голову на свое правое плечо, отчего кожа с левой стороны натянулась, обнажая острою ключицу, спала в большом кресле, вытянув ноги на пуфик. Аккуратные носки ее туфель осторожно выглядывали из-под белого, расшитого растительным узором платья с длинными рукавами. Смит отметил, что оно ей очень шло – по крайней мере на его фоне Клара не выглядела такой бледной. Герцог смотрел на ее хорошо округлившийся живот, на котором она держала руки, сложенные в замок - на левой все так же было кольцо с темно-синим как ее глаза сапфиром. Клара показалась герцогу осунувшейся – ее щеки стали некрасиво впалыми, а румянец, который всегда их украшал, сошел на нет. Она спала. Тихо. Безмятежно. И обнимало ее Одиночество. Оно прижало к своим бледным губам длинный указательный палец, словно предупреждая его, чтобы тот не шумел и не смел будить девушку. И на каком-то подсознательном уровне герцог согласно ему кивнул. Он бесшумно присел на корточки перед спящей девушкой, а затем чуть подался вперед, осторожно вдыхая знакомый аромат виноградного чая. Вдыхая ее аромат. Он так соскучился по ней, что не мог надышаться, и словно какая-то сила заставила его приблизится к ней и едва ли не уткнуться носом в основание ее шеи, обжигая его горячим дыханием. Но герцог понимал, что если будет долго стоять над ней, девушка сможет проснуться и увидеть его, и не факт, что ей не станет дурно. Поэтому, слегка коснувшись ямочки между ключицами горячим дыханием, он осторожно поднял девушку на руки и отнес в кровать, где укрыл ее теплым одеялом. Уже на выходе он еще раз обернулся, взглянув на ее бледное, но все же умиротворенное лицо, а затем вышел из комнаты, тихо закрывая за собой дверь. В коридоре его все еще ждал сэр Освальд. Мужчина взволнованно ходил от одной стены к другой, переживая за встречу своей дочери и герцога, и вдруг замер, увидев его. - Она спит, не волнуйтесь, - ответил он, на обеспокоенный вопросительный взгляд тестя. – Прошу, пройдемте в кабинет, - кивнул он в направлении нужной комнаты и прошел вперед. Герцог понимал, что для Клары его приезд будет большим потрясением, с которым ей будет тяжело справиться. Поэтому посчитал правильным обсудить с ее отцом, хорошо знающим ее нынешнее состояние, как ему лучше всего будет предстать перед Кларой, чтобы у нее не было стресса, и она не сильно взволновалась. Решение пришло быстро. Было решено, что сначала сэр Освальд отнесет ей завтрак и убедится, что Клара плотно позавтракала. Затем, когда она по привычке сядет в кресло и начнет перечитывать подаренную ей герцогом книгу Шекспира, Роберт начнет с ней деликатный диалог, в котором расскажет ей о том, что произошло сегодняшним вечером, после того как она удалилась. И уже после, когда ее реакция перестанет быть бурной, герцог предстанет перед ней и они смогут все обсудить. Следует уточнить, что под «все» Джон подразумевал все те месяцы, которые они проводили не только вдали друг от друга, но и когда не разговаривали, после того случая со служанкой. После этого, Освальд вернулся в залу, где все еще находились званные гости, уже дослушавшие концерт произведений Шуберта и бурно обсуждавшие неожиданное появление Смита, и провел их на выход, в то время как герцог направился в свою спальню и лег спать. Кровати в каютах кораблей не такие удобные, а подушки не такие мягкие, поэтому мужчине было приятно оказаться в своей комфортной комнате под теплым одеялом. Простыни были белыми и чистыми. И очень хорошо пахли. А подушки приятными на ощупь. Однако сон совсем не шел. Единственное, о чем он думал - это о словах Освальда. Клара переживала за него. Клара не верила, что он мог умереть. Клара ждала его. Да, черта с два, Клара сорвала с леди Лизи траурную повязку и швырнула ее в огонь камина, насколько она была зла на тех, кто говорил обратное. Может ли это значить, что она изменила свое отношение к той ситуации с гувернанткой? Значит ли это что-то большее, чем просто беспокойство? Значит ли это, что между ними что-то большее, чем просто уважение к друг другу? Что если Свифты, Коллинзы и все остальные были правы в своих убеждениях? Что если герцог слишком стыдится показаться уязвимым и потому ссылается лишь на почтение между ними? Но самое главное, что, если спустя эти долгие месяцы разлуки, он больше не хочет характеризовать их брак этим словом? Что если он хочет использовать другой синоним? У Джона Смита было множество вопросов касательно всей этой ситуации, на которые в данный момент он не мог ответить, но которые крутились в его голове до самого утра. Поэтому, даже не отдохнув, он принял горячую ванную, надел свежую одежду, а затем вышел из своей спальни, направляясь прямиком к Кларе. На пороге в комнату, он встретился с тестем и пожелал ему доброго утра. Освальд же, поприветствовав Смита и дождавшись, когда служанка принесет поднос с завтраком, взял его и открыл дверь в спальню. Герцогу оставалось лишь ждать. Секундная стрелка на золотых часах, что стояли на комоде, медленно дошла до двенадцати, а затем начала второй круг. Потом перешла на третий. Герцогу казалось, что с каждым кругом секунды растягиваются в часы, и терпения ждать уже не было - мужчина едва ли держал себя в руках, нервно постукивая ногой по мягкому красному ковру и периодически почесывая гладко выбритую щеку. Напряжение нарастало, и Джон понимал, что нужно как-то успокоиться. «Что его успокаивает? Что его успокаивает?», - задавался мужчина вопросом, на которое подсознание быстро дало ответ. Клара. Значит надо думать о ней. О ее покатых плечиках. Нежной коже. Больших и синих глазах. Мягких волосах, в которые он очень давно не запускал руку. Нежных губах. Аромате виноградного чая, который он вдыхал вчера ночью, и который острее всего ощущался в этой ложбинке между ключицами, до которой он так и не посмел дотронуться губами и жалеет об этом. И в этот момент его просто передернуло. Ему было стыдно, что такие мысли крутятся в его голове, ведь это было ему не свойственно. Это было неуважительно к его женщине… …а еще доставляло дискомфорт в брюках. И герцогу было стыдно. А затем в спальне послышался какой-то грохот. И Джон, совершенно не раздумывая, кинулся к двери и распахнул ее, замерев на пороге, только сейчас понимая, как сильно он сглупил. Клара стояла к нему спиной в коричневом, расшитом цветными нитями платье с длинными рукавами, а каштановые волосы были собраны в уже привычный низкий пучок. Поднос был перевернут и вместе с едой лежал на полу, а Освальд буквально таращился на разведенный беспорядок, испуганно вскинув брови. Вся эта картина заняла у них не более секунды, а затем Клара повернула голову, чтобы из-за плеча посмотреть на вошедшего, что так бескультурно вломился к ней в спальню. Ее голубые глаза стали из светлых превращаться в темные, и она нахмурила аккуратные густые брови на переносице, словно пытаясь понять, кто же стоит перед ней. Она понимала, что это кто-то хорошо ей знакомый, но словно забыла его имя и то, где она его видела. А затем, напряженность вдруг сошла на нет, и она произнесла: - Я уронила поднос. И так по-детски поджала тонкие губы и посмотрела на него невинным взглядом своей бездонной синевы. Но герцог не мог ей ничего сказать. Словно он разучился разговаривать. Поэтому лишь сцепил зубы во рту и едва заметно кивнул головой. В этот момент Клара, будто бы пришла в себя и уверенным шагом направилась к человеку напротив. Она остановилась в нескольких сантиметрах от него и вдруг нахмурилась, глядя на него снизу вверх из-под надбровных дуг. Она все еще пыталась понять как такое возможно и не лишилась ли она рассудка? И что вообще происходит? Это он или ей кажется? В своем ли она уме? Это он?! А затем его щеку обожгла ее ладонь. - Клара?! - Он прижал к горящей щеке свою руку и недоуменно посмотрел на девушку, грудь которой тяжело вздымалась от частого дыхания. Она внимательно смотрела на него, ощущая, как горит от удара ее кисть. И она едва ли не испепеляла его своими синими, бушующими глазами. Настоящий. Он настоящий. А затем Клара вдруг кинулась ему на шею, обвивая вокруг нее свои руки и запуская ладони в его курчавые, серебряные волосы. Настоящий. Вернулся. К ней вернулся. Живой. Джон сначала опешил, а затем тоже обнял ее, осторожно положив руки на ее талию и прижимая к себе ее теплое, вкусно пахнущее тело. И единственное, что ему хотелось, это уткнуться носом в ее шею и поцеловать в самое основание, но из-за Освальда, который бесстыдно смотрел на их близость, герцогу стало еще более неловко, чем от одной простой этой мысли, отчего он деликатно выпустил Клару из своих объятий и вежливо поцеловал ей руку. - Вы в порядке? – Спросил он, когда они уже сидели на софе в гостиной, ожидая завтрака. Он положил руку на ее выпирающий живот, и первой мыслью, когда под своей ладонью он почувствовал толчок, была что скоро он станет отцом, а матерью его ребенка станет женщина, которую он по… …уважает. - Вы успели как раз вовремя, Джон, - ответила она, слегка улыбнувшись и положив свою руку на его ладонь, что все еще находилась на его животе. Герцог отметил, что после всего случившегося, Клара стала смелее. И на самом деле, она уже мало думала о его комфортности в браке. Ей хотелось показать ему, что он может не скрывать от нее свои истинные эмоции, и, конечно, Клара знала, что разговоры по душам совсем не для них двоих. Но ей очень хотелось, что бы теперь он мог злиться при ней, кричать если надо, быть одиноким с ней, печалиться рядом. И ее смелые действия были лишь знаком для того, чтобы дать ему понять, что она рядом с ним, ведь она так его… – Вы не расскажете, что произошло тогда в море? – Спросила она, немного краснея от своих бестактных мыслей. - Ничего страшного не случилось. Да, мой корабль, который шел со мной во Францию разбился, и мы просто на шлюпках доплыли до корабля, везшего груз в Испанию, - пожал плечами Смит. - Но как только пришла новость, я отправила людей в эти страны, чтобы нашли Ваш след, но его просто не было, - Клара с недоумением посмотрела на супруга, все еще не отпуская его руки. - Возможно они плохо искали, или просто не напали на наш след, или прибыли уже когда мы давно уехали, в любом случае, это сейчас не так важно, - герцог все же высвободил свою ладонь из-под ладони жены и чуть отсел в сторону, так как проявлять нежность к своей супруге перед ее отцом ему все еще было неловко. А еще они оба отметили, что возвращаться к событиям едва ли не пятимесячной давности им не хотелось, и никто из них так и не рискнул поднять в разговоре данный вопрос. Очевидным было то, что отношение к их браку поменялось у обоих, но это изменение они предпочли игнорировать и делать вид, что все осталось как прежде и что долгих, разбивающих сердца пяти месяцев вовсе не было в их жизни. После завтрака герцог и Клара все же уединились в спальне. Облокотившись на спинку кровати, Клара распустила волосы, сложила руки на животе и поглаживала его. - Джон, какое имя Вы хотите ему дать? – Вдруг спросила она, взглянув на супруга, который лежал на животе, сморенный усталостью и смотрел на нее из-под полуприкрытых век. Впервые за долгие месяцы стало спокойно и пришел сон. - Если у нас родиться сын, то Уильям, если дочь, то Мария, - ответил он ни секунды не раздумывая. - Мне нравится, - улыбнулась она. – Кстати, Вам необходимо предстать перед обществом, и особенно нужно поблагодарить Эмму Коллинз и всю ее семью. Они все это время были рядом, ни на день не оставляли меня, - Клара посмотрела на него сверху вниз. - А как же Лизи Свифт? Разве ее не надо поблагодарить за траурную ленту? – Смит сделал паузу и услышал тяжелый вздох с правой стороны. - Или лучше сказать извиниться перед ней за уничтожение этой ленты? – Ухмыльнулся мужчина, открывая глаза и внимательно глядя на реакцию супруги. - Ерунда, отец преувеличивает, - смущенно помотала головой девушка и снова шумно выдохнула, что вызвало улыбку на губах герцога. – Не смешно, - пробубнила она, отвернувшись. - Конечно, - согласно кивнул Смит и саркастично поджал губы.