Pacific ocean.

Жара простояла еще целых двенадцать дней. Даже в северной Шотландии, где солнца обычно было мало и было редким явлением, последние полтора месяца изнурительной духоты сводили людей с ума, отчего итак раздражительные и саркастичные шотландцы становились еще более раздражительными и саркастичными. Поэтому когда на тринадцатый день тучные серые облака заполонили небо, все были только рады и ожидали ливень с часу на час. Выглянув из окна своей спальни в сад, Джон Смит отметил, что было бы неплохо отправиться на верховую прогулку, ведь в последнее время это было так трудно сделать. Он был в достаточно хорошем расположении духа и поэтому не прочь был навестить замечательный лес, расположенный недалеко от поместья Уильямса. Лес этот был большим и в большей степени неизведанным. Даже сам герцог не мог сказать, видел ли он хоть раз другой его конец, зато в тени его деревьев всегда можно было найти отдушину и остаться наедине с самим собой. Приняв взбадривающую утреннюю ванну, а после переодевшись в удобную одежду для верховой езды, шотландец спустился по огромной мраморной лестнице в холл, а затем прошел в столовую, где с удовольствием выпил чашечку только что сваренного кофе и перекусил хрустящим сухарем с маслом. Приказав слуге подготовить его лошадь, герцог поднялся к себе в кабинет. Здесь он проверил утреннюю корреспонденцию, сжег в камине два приглашения на званые ужины Макинстонов и Вилямов, отложил в сторону четыре торговых контракта, решив, что внимательно изучит их на досуге, а затем наткнулся на письмо от одного человека, которого он еще не знал, но с которым все никак не хотел знакомиться. Роберт Освальд, как оказалось, имел очень размашистый, витиеватый и трудно воспринимаемый почерк. Читая его письмо, Смиту казалось, что новоприбывший англичанин едва ли мог держать перо, отчего буквы выходили неровные, словно его руки дрожали, и он никак не мог собраться. В едва понимаемом Смитом письме говорилось о том, что Освальды много слышали о герцоге Вояжском и ожидают его в любой день, когда ему будет удобно для личного знакомства. Сначала сэр Джон нахмурился, обдумывая прочитанное, а затем грубые черты его лица смягчились, и холодный взгляд синих глаз сменился уважением. Это письмо показалось Смиту жестом дружеским и вполне достойным. В отличие от самого герцога, как следовало из слов самого мистера Освальда, они были просты в этом отношении и весьма великодушны к нему. Ведь если бы не Уильямс Уильямс Пэрл с его настойчивостью, Джон бы и вовсе проигнорировал приезд Освальдов на шотландские земли. На мгновение Смиту даже стало стыдно за себя, но такая редкая минута борьбы с совестью была прервана дворецким, которым сообщил, что его лошадь готова и он может выезжать в любую минуту, когда пожелает. Недолго думая, Смит отложил письмо отдельно от всех документов и быстрым шагом спустился в конюшню, где арабский бело-рыжий конь уже дожидался своего хозяина. Ловко забравшись в седло, мужчина дернул скакуна за уздечку, и жеребец сразу же сорвался с места. Прохладный ветер обдувал лицо. Вчера в двенадцать дня здесь стояла непереносимая духота, а сейчас казалось, что дождь вот-вот да польется с неба, даря немного влаги совсем высохшей земле. Проезжая свои владения, он оглядел поля с посевами. Наверняка за это засушливое лето многие урожаи просто высохли и пропали и сейчас многие люди остались без денег и хлеба. Внутренне Смит был крайне доволен тем, что в его положении ему совсем не приходится за что-то переживать. Он совсем не переживает за свое дело, потому что даже если его доход упадет, он нажил себе состояние, которого вполне хватит даже его правнукам, если они не будут работать. Он не переживал о том, что в свои сорок шесть лет до сих пор холост, ведь в любом случае, это был его осознанный выбор, и если он только захочет создать семью – любая девушка кинется в его объятия даже не задумываясь. Его абсолютно не волновали слухи, которые о нем ходили в обществе, и его никак не волновала политика. Единственное, что его волновало в данный момент - это желание промокнуть под дождем и, наконец, ощутить себя хоть немного, капельку живым. Ему казалось, что за всеми этими мыслями, за этим равнодушием, за этим умением скрывать свои эмоции он совсем перестал чувствовать. Его уже давно ничего не радовало: ни достойная прибыль, ни положение в обществе, ни друзья, ни погода – ему было просто все равно. Он сравнивал себя сегодняшнего с тем, кем он был двадцать лет назад: молодым, амбициозным юношей, который с удовольствием учился управлять семейными делами и торговлей. Юношей, который вникал в каждую деталь и внимательно, с большим азартом и интересом читал каждый документ, попавшийся ему на глаза. И Смит понимал, что утратил эту способность – радоваться каждой победе, пускай даже маленькой, пускай, даже если это просто очередной подписанный договор о доставке пшеницы в соседнюю деревню. Ему не хватало этой капельки волнения. Ох, как ему хотелось ощутить хоть на одно мгновение этот душевный трепет от чего-то нового и неизведанного ему доселе… Иногда, ему и вовсе казалось, что он потерялся в этой холодной липкой оболочке безразличия, что с каждым днем прочнее приклеивается к его старому морщинистому лицу. И иногда это его пугало. Герцог Джон Смит Вояжский настолько задумался о своем душевном состоянии, что совсем не заметил, как уже проскакал канал и усадьбу Пэрлов с их огромной землей. Верхом на коне путь от его особняка до дома его старого друга занимал на полчаса меньше, чем в повозке. Уже выехав на лесную тропу, опоясанную стройными березами, осинами и пышными елями герцог дернул коня за узду, и тот перешел на медленный шаг. Смит глубоко вдохнул влажный лесной воздух, ощущая, как белая рубашка под изумрудным сюртуком и жилетом взмокла от пота и теперь прилипала к спине. Верхом на коне он проехал широкую поляну с цветущими маками, которые смотрелись очень контрастно в шотландском колорите, а затем, когда выехал к небольшому ручью, что спускался с холма на другом конце леса, слез с лошади и привязал ее к ближайшей ветке дерева. Он медленным шагом подошел к берегу, с двух сторон усеянному плоскими камнями, и присел на колени, а затем, набрав в ладони чистой родниковой воды, ощущая ее прохладу колючими мурашками на кончиках пальцев, сделал пару глотков живительного напитка. Пара холодных капель потекли по подбородку и оставили дорожки на коже и мокрые следы на белой рубашке. Смит поднял глаза на серое небо и сделал еще один глубокий вдох. Он снял изумрудный сюртук, отложил его в сторону и остался лишь в одной рубашке и жилете. Серые тучи стали темнее, почти что черными, и ветер становился сильнее, раскачивая тонкие стройные деревья и шелестя в их листве колыбельные о человеке, который потерялся. Мужчина устало закрыл глаза и подумал о том, что было бы, если бы он родился в небогатой семье, если бы ему пришлось самостоятельно подниматься на ноги, дорожить каждым пенни, экономить даже на еде, лишь бы заслужить свое место в обществе самостоятельно. Ему подумалось, что, наверное, тогда его жизнь была бы более интересна и имела бы больше смысла, чем сейчас. Тогда ему бы не пришлось так тщательно выбирать будущую герцогиню Вояжскую, и уж тем более ему бы не пришлось посещать множество званых однотипно скучных вечеров только потому, что он самый богатый человек в Шотландии. Ему бы не было так скучно жить, существовать и прожигать свою жизнь в бесконечно отвратительных дорогах, и он бы точно смог подняться на ноги и не изменить своим принципам, амбициям и целям. Но этой возможности у него не было. Никогда не было. Услышав, раскаты грома, что ударили по барабанным перепонкам, герцог Смит сразу же открыл глаза и засмеялся от всей души, когда холодные, крупные капли стали падать ему на лицо. Спустя пару мгновений дождь усилился и теперь стоял непробиваемой серой стеной, отчего дорогу стало видно худо, а земля превратилась в жижу. Но такое положение мужчину совсем не смущало. Он быстро поднялся с колен, запустил длинные пальцы в седые промокшие волосы, что сразу потемнели на несколько оттенков, и убрал их со лба. Смит дышал. Дышал глубоко и так рьяно, словно ему перекрывали кислород вот уже долгое время, словно ему был необходим воздух сейчас, именно в эту минуту, когда он вымок до нитки, когда он, наконец, ощутил себя хоть капельку живым. И он делал один глубокий вдох за другим, чувствуя, как этот кислород разносится по всему его организму, заставляя его дрожать от насыщения. Время вдруг утекало сквозь пальцы, как эта самая дождевая вода в его ладонях. Он не знал, сколько прошло минут или часов, но к тому времени, как он снова оседлал коня, гроза уже прошла, а дождь чуть уменьшился. Полностью вымокнув, сэр Джон Смит накинул изумрудный сюртук, который сейчас выглядел совсем как потрепанный, себе на плечи и не спеша двинулся к выходу из леса, надеясь к четырем часам оказаться у себя в поместье. Пройдя добрую половину пути, Смит заметил, что проливной дождь размыл оставшуюся дорогу, превратив ее в вязкую грязь, в которой лошадь либо скользила, либо застревала. Ничего лучше не придумав, мужчина решил развернуться и поехать через другую тропу, которая должна была быть более сухой и менее вязкой, так как широкие еловые ветки закрывали ее от дождя. Лошадь послушно следовала его указаниям, а ветер, что жестоко трепал листья деревьев, теперь стряхивал с них капли, которые падали сэру Смиту за отворот рубашки: и это было самое потрясающее чувство, которое он испытывал. Мурашки покрывали его спину раз за разом, заставляли дрожать, а пальцы уже давно перестали чувствовать уздечку, но ему было все равно - он был рад, что все эти ощущения делали его живым, впервые за столь долгое время. Сколько он еще блуждал по лесу, герцог не знал, однако точно знал одно – дорогу до дома он потерял. На минуту его охватило чувство стыда, что он, коренной шотландец, так и не смог выучить все дороги широчайшего леса, однако сейчас у него не было времени на какие-либо сожаления. Дождь уже прекратился, но стоящая влага и пар, что поднимался с разгоряченной земли, одежде высохнуть не давали. Уже изнуренный такой долгой прогулкой, мужчина решил было вернуться обратно, к ручью, хотя бы попытаться найти эту дорогу, как заметил вдали силуэт еще одного мужчины на коричневом скакуне. Дернув свою лошадь, Смит поспешил нагнать человека, который так стремительно ускользал с его горизонта прочь. В любом случае, этот незнакомец мог бы ему помочь. - Хэй! – Крикнул Смит и облегченно выдохнул, когда мужчина на лошади остановился и обернулся. Лицо у него было хмурое, но выглядел он чуть моложе, чем герцог. Темно-коричневый цилиндр идеально сочетался с его кофейным сюртуком, что сидел на нем как влитой. Правая рука у него была перевязана, лишь виднелись кончики пальцев, и держал он узду своей лошади лишь левой. Видимо герцог был не единственный, кто оказался сегодня под дождем. Мужчина так же, как и он, вымок до нитки. Его бежевый сюртук стал на несколько оттенков темнее, а с цилиндра стекала вода, оставляя влажные дорожки на его лице, которое сейчас выражало крайнюю любопытность. – Извините, сэр, я сбился с пути, - проговорил Смит, тяжело дыша и делая глубокий вдох, когда лошадь, наконец, нагнала незнакомого мужчину и остановилась с левой стороны. – Не могли бы Вы мне подсказать, как быстро доехать до поместья герцога Уильямса Уильямса Пэрла? – Вежливо спрашивает он, немного нахмурившись от того, что раскаты грома снова донеслись до его ушей. - Добрый день, сэр. Боюсь, в такую погоду Вы не сможете до него добраться, - вежливо, но с капелькой манерности, произнес мужчина. В его голубых глазах нашлось место надменности и высокомерию, что не могло не ускользнуть от герцога. – Я здесь совсем недавно, сэр. Те дороги, которые я знаю, совсем размыло, про другие ничего не могу сказать, а дождь, как Вы сами видите, и не собирается заканчиваться, - незнакомец посмотрел на небо, которое снова громыхнуло и сверкнуло, извещая о новой порции проливного дождя. - Очень жаль, сэр, очень жаль. - Герцог Вояжский поджал губы в тонкую ниточку, осмотрел мужчину еще раз и огляделся по сторонам, в надежде найти выход из сложившийся ситуации. – Я, кстати, Джон Смит Вояжский, живу на другой стороне, через канал, - пояснил мужчина, замечая на себе вопросительный взгляд незнакомца. Почему-то мужчина вызывал какое-то недоверие, даже больше - отталкивал от себя. Эти тонкие губы, искривленные то ли в улыбке, то ли в усмешке, этот хитрый взгляд, смотрящий на все со скептицизмом и нигилизмом. Смиту он совсем не пришелся по душе. - Ох, боже мой! Герцог, я многое о Вас слышал. Роберт Освальд, сэр, - представился он, снимая цилиндр с головы, а затем протягивая ему неповрежденную руку. Фамилия, которая уже полторы недели звучала от всех его знакомых, резала его слух, и Смит принял все возможные меры, чтобы не поморщиться. Заводить новые контакты с англичанином он не особо желал, тем более при таких обстоятельствах, однако это был единственный человек поблизости, и раз уж сам бог свел их сегодня в этом лесу, то почему бы не избавиться от этой затянувшейся миссии под названием «знакомство с Освальдами»? Поэтому пришлось набраться сил и не подавать виду, что встреча с ним оказалась делом крайне неожиданным и малоприятным. - Добрый день, сэр, - герцог выдавил из себя улыбку, набирая в грудь больше воздуха. Такие незначительные детали в высшем обществе никто не замечал, да и Освальд не обратил внимания на то, сколько усилий прилагает Смит для дружеской беседы. Мысленно Джон поблагодарил отца, от которого ему досталась эта черта истинного аристократа. – Я получил Ваше письмо сегодня утром, и как раз намеревался познакомиться с Вами в ближайшие дни, поэтому какая радость, что это все-таки случилось, - лесть текла патокой с его губ прямиком в уши сэра Роберта Освальда, который с воодушевлением внимал каждому слову, сказанному герцогом. Лицемерить шотландец умел. Во всяком случае, в сложившиеся ситуации он был не единственным таким человеком. Роберт Освальд явно был не простым орешком, по крайней мере, не настолько простым, как хотел казаться, и взгляд его хитрых глаз, как бы мужчина не старался, из виду не ускользал. - Раз уж мы наконец-таки встретились, сэр, я просто обязан пригласить Вас в гости, герцог. И я не принимаю возражений, - сразу же среагировал он, как только заметил, что Смит собирается отказаться. - Посмотрите на себя – на Вас сухого места нет, в принципе, как и на мне. Так что оставайтесь на ночь, а завтра с утра сможете отправиться в путь, - предложил Освальд и в ожидании ответа посмотрел на Джона длительным взглядом синих глаз. Обычно это не входило в его компетенции – оставаться на ночь, тем более у незнакомого человека. Но сейчас выход был единственный – сделать так, как предложил Освальд. - Если Вам, конечно, не доставит хлопот, - согласился Вояжский, с горечью понимая, что деваться ему все же некуда: дороги размыты, дождь уже начинает накрапывать, грозясь усилиться, а он весь промок до нитки и уже изрядно замерз. Оставаться на улице в это время ему совсем не хотелось, поэтому он решил, что компания Освальда еще не самое плохое, что могло бы с ним случиться. Конечно, он хотел бы вернуться к поместью Пэрлов, но, увы, сегодня все было против его воли, так что он покорно принял свою судьбу. - Ох, что Вы, сэр, совсем нет, моя Клара будет счастлива с Вами познакомиться, - говорит он с улыбкой, дергает лошадь за узду и начинает двигаться вперед. Его осанка и то, как он держался в седле, манера его разговора, косые взгляды, которые, как считал Освальд, герцог не замечал – все говорило о его высокомерности. А высокомерность Смит не мог терпеть даже больше, чем лесть. По его письму, Освальд казался вполне дружелюбным и адекватным человеком, но насколько же он отличался. Эту двуличность герцогу хватило опыта почувствовать. Его отец был таким, но это не отменяло всех его положительных качеств. Так может и сэр Роберт сможет его удивить? Смит решил дать ему шанс. - Все общество Шотландии буквально гудит, как пчелиный улей, о Вашей дочери, мистер Освальд, говорят о том, как она славно сложена и как умна, - ответил герцог, понимая, что от этой темы ему все равно не избежать, поэтому, чем скорее он с этим покончит, тем лучше. На самом же деле за последние полторы недели Смит выезжал на званые ужины три раза. И все эти три раза единственный Уильямс Уильямс Пэрл продолжал твердить про незнакомку по имени Клара Освальд. Иногда это просто выбивало герцога из колеи, и он оставлял Пэрла в компании его собственных мыслей по поводу новоприбывшей девчонки из Лондона. Казалось, что остальному обществу вовсе и нет дела до этой семьи. Хотя, кажется, у Бэрелов кто-то все-таки упоминал имя Роберта в контексте с рельсами и поездами, но на этом все. - Ох, что Вы, сэр, умна, - он сжал губы в тонкую ухмылку, словно то, что сказал герцог абсолютный абсурд и совсем не может относиться к его дочери. Сэр Джон сдержался, чтобы не вскинуть брови от удивления. – Эта девчонка совсем ничего не понимает в математике и постоянно теряется в библиотеке, - с той же ухмылкой продолжал сэр Освальд. - Мне едва ли удалось отдать ее сэрам Голуэям. Выкупили ее за три тысячи, - мужчина нахмурил брови, словно это был совсем неприятный факт, и вспоминать его совсем не хотелось, однако, поневоле пришлось. – Вы знаете, на ее месте должна была быть Мария, но так как бедная моя девочка не смогла пережить эту поездку, пришлось отдать им младшую, - нотки наигранности в его речи все же промелькнули, что не могло ускользнуть от Смита. Освальд все-таки был скользким типом. - За Марию они давали пять тысяч, знаете? Но она и обладала качествами достойными высшего общества, сэр. А Клара лишь способ заставить их замолчать, - мужчина посмотрел на Смита и одарил его вежливой, искусственной улыбкой, от которой Джону захотелось застрелиться, чтобы больше ее не видеть. - Сожалею о Вашей утрате, - отозвался Джон. Герцог не знал, все ли отцы продают своих дочерей, потому что ему еще не доводилось договариваться о женитьбе на ком-то, но это выглядело ужасно. Знала ли Клара о том, как с ней обращается собственный отец? Какого ей было осознавать свою цену в три тысячи? Что она чувствует, когда ею лишь просто заменили испорченный элемент в системе? И в этот момент все встало на свои места. Мистер Освальд, только-только развивающий свое дело, ищет себе союзников с состоянием за пазухой. Вот почему он так старательно примазывался к Пэрлу, а теперь и к нему, вот почему он не отдает своих дочерей замуж, а продает их в руки лучшим кандидатом, которые только могут посмотреть на них. Этим человеком руководят лишь умыслы собственной выгоды. И после осознания этой мысли, у сэра Смита созрел вопрос: если же сэр Роберт настолько двуличный, то какой может быть его дочь, которой так восхищается его друг? – Сколько ей было лет? - Двадцать, сэр,- выдохнул Освальд. – Совсем юна. Видели бы ее. Глаза карие, волосы густые и светлые, стройна, высока, сообразительна, - мужчина изменился в лице. И что это было за выражение, Джон никак не мог понять, как бы ни старался. По его разговору складывалось впечатление, что все надежды у него были только на старшую дочь, и скорбь, которая сейчас говорила в нем, была лишь от потери хороших денег, а не от потери дочери. – Кларе только восемнадцать сэр, она еще ребенок, но совсем не дотягивает до Марии в этом же возрасте, - Освальд прочистил горло кашлем и улыбнулся грустной кривой улыбкой, кинув быстрый взгляд на Смита, и снова возвращая его на дорогу. - Я был бы очень рад, познакомиться с ней, - мужчина улыбнулся в ответ. Это не было ложью. Только не сейчас. Он действительно хотел увидеть эту самую Клару Освальд, чтобы составить, наконец, о ней свое собственное мнение, чтобы удостовериться, что она двулична настолько же, насколько и ее отец, чтобы в последствие убедить в этом Пэрла и наконец-таки поставить точку в непереносимых разговорах об этой девчонке. - Уже скоро, сэр, осталось только проехать этот холм, - Освальд кивнул на небольшой холм, который оказался по другую сторону леса. Раньше Смиту не доводилось бывать здесь, поэтому он был впечатлен тем, как мужчина ориентировался в данной местности. Оставшаяся дорога прошла в русле светской беседы: Джон узнал, что Освальд занимается добыванием угля, и сейчас, когда поезда все больше и больше набирали оборот, спрос на него возвысился, а значит и доход вырос в несколько раз. Оказалось, что здесь недалеко есть одна из угольных шахт, и Освальд поехал разведать обстановку. Дорога через лес была намного короче, поэтому он и встретил его здесь. Мистер Освальд рассказал, что из нищеты их вызволил его отец, который оставил ему усадьбу в Лондоне и достаточно круглую сумму денег. Усадьбу они продали, и на вырученные деньги купили особняк в Шотландии, так как нашли здесь достаточно богатые залежи угля. Особняк Освальдов представлял собой трехэтажное здание в виде буквы «п». Вход венчался двумя колоннами, на которые со второго этажа опирался широкий балкон с витиеватой кованной позолоченной оградой. Это было поместье среднего размера, с множеством больших окон от пола до самого потолка, при входе которого стоял небольшой искусно сделанный фонтан. Брусчатка, казалось, была постелена недавно и выглядела совсем не тронутой колесами карет и копытами лошадей. По периметру были посажены ровные пышные кусты белых роз, бутоны которых сейчас были полны дождевой воды, но все равно излучали приятный летний аромат. В принципе, как отметил про себя герцог, здесь было уютно и роскошно, для людей статуса Освальда, так что он был приятно впечатлен, осознавая, что всего этого Освальд добился самостоятельно. Тогда, может быть, его горделивость и некая высокомерность, могла быть оправданной, но точно не сэром Джоном Вояжским и точно не в этой жизни. Промокший до нитки Смит был рад оказаться в помещении. Холодный ветер сковывал все движения, и Джон уже не чувствовал рук, кое-как ледяными пальцами сдерживая уздечку. Ему хотелось оказаться у камина и выпить горячего глинтвейна, чтобы хоть немного прийти в себя. Может сэр Роберт Освальд ему и не особо понравился, но все же он был рад, что встретил его: по крайней мере, сейчас он не мерзнет на улице, а находиться в теплом помещении. Оставив лошадь в конюшне, герцог проследовал за мистером Освальдом в дом. Лестница, что вела на второй и третий этажи, находилась с правой стороны парадной. Блестящие отполированные деревянные полы, позолоченные подсвечники, что были прикреплены к каменным стенам, лепнина – все это было выдержанно в духе классицизма и выглядело выше среднего класса, но все же до уровня высшего общества не дотягивало. Сэр Освальд снял промокший сюртук и провел гостя в просторную гостиную, в которой стоял огромный камин. На нем были расположены расписные вазы со свежими цветами и позолоченные подсвечники, в углу комнаты находился красивый деревянный рояль, на котором лежала какая-то партитура - если его не подводила память, это было что-то из произведений современного композитора Ференца Листа. В середине же просторной комнаты с бардовыми обоями стояла мебель: две софы напротив друга и в такой же обивке стулья с деревянными ручками и резными спинками. Небольшие деревянные комоды со статуэтками идеально вписывались во всю эту композицию, точно как и тяжелые занавески. - Присаживайтесь, сэр, - мужчина указал на места у камина, и Смит удобно устроился на диване, желая закутаться в сюртук. С мокрых волос стекала вода, а холодная рубашка неприятно липла к телу. В голове мелькнула мысль, что чувствовать себя живым уже совсем не здорово. В то время как сам герцог был жутко раздражен и хотел скорее согреться, выражение его лица показывало лишь глубокую благодарность и почтительность. – Роланд, позовите Клару, скажите, у нас гость и невежливо с ее стороны вести себя таким образом, - сказал Освальд слуге, что стоял на входе в гостиную, деловым тоном. Молодой парень, лет двадцати пяти, одетый в специальную униформу, вежливо поклонился своему хозяину и вышел из гостиной. - Что Вы, мистер Освальд, не стоит тревожить юную леди, - стал сопротивляться Джон, но слуга уже ушел. Знакомиться с Кларой ему совсем не хотелось в таком виде. Чтобы произвести на нее должное впечатление, нужно было хотя бы быть сухим, чего уж говорить о том, что нужно быть правильно одетым. А потом он вдруг нахмурил свои густые брови и задумался: а зачем он вообще хочет ее впечатлить? Он ее ни разу не видел, слышал лишь ее имя от Пэрла и мистера Освальда, а теперь вдруг почему-то хочет ее впечатлить. Этого совсем не надо будет делать, ведь чтобы она пристала перед ним такой, какая она есть, ему достаточно лишь своего имени и положения в обществе. Все эти девушки - они одинаковы, и герцогу не нужно даже усилий, чтобы они открылись ему. А Клара Освальд обычная восемнадцатилетняя англичанка, которая наверняка еще глупее, чем ее предшественницы. И пока он сидел и обдумывал свои собственные ощущения (процесс этот занял несколько секунд) в комнату зашел совсем молодой парень с небольшим подносом, на котором покоилось нераспечатанное письмо. Он вежливо поклонился, а затем подошел к мистеру Освальду, что стоял у камина, собираясь его разжечь, и протянул ему его. Сэр Роберт распечатал его одной рукой, той, которая не покалеченная, и по мере своего чтения начинал хмуриться. - О, герцог, прошу меня извинить, - выдохнул он спустя минуту тишины. Он часто моргал и смотрел в письмо, словно он не верил в то, что в нем написано, словно произошло что-то страшное. А затем он сглотнул собравшийся в горле ком и вскинул подбородок, словно это не он стоял сейчас, чуть ли не падал с ног от прочитанного. – В одной из моих шахт случился обвал, я обязан поехать на место, - голос его дрожал, и не долго думая, он побежал в парадную, где немедленно взял свой сюртук и цилиндр. - Сэр, я могу поехать с Вами, - сразу же предложил Смит, следуя прямиком за мужчиной. Возникало чувство некой причастности ко всему случившемуся. Хотелось помочь Роберту за его доброту и кров, которым он обеспечил его сегодня. Здесь уже было не до каких-либо скудных мыслей о его меркантильности и интересе в выгодных для него делах. Это дело касалось не только его, но и людей, которые там работали. Сколько их там, осталось под завалами? Никто не знал. И от этой мысли становилось совсем дурно, и хотелось помочь всеми силами. - Нет, что Вы, сэр, - Освальд отрицательно покачал головой, застегивая свой сюртук и надевая цилиндр на голову. – При всем моем уважении, сэр, Вы будете там лишним, - он нервно дышал. - Клара обо всем позаботится, так что Вам незачем переживать, - он выдавил из себя теплую гостеприимную улыбку и кивнул одному из слуг, чтобы направился за ним. Джон понимающе ему кивнул, выразив надежды на лучшее. Смит остался в помещении совершенно один, тяжело вздохнул, сжимая длинные пальцы в кулаке и разжимая, и собирался уже вернуться в гостиную, как заметил девушку, что медленно спускалась по лестнице. И герцог Джон Смит Вояжский застыл. Он просто застыл. Мужчина смотрел на это создание, что спускалось по лестнице, и совершенно не мог пошевелить даже пальцем. Девушка словно плыла как те лебеди на Сене: медленно. Осторожно. Аккуратно. Мягко. Она была совсем юна, мала, и казалась такой хрупкой, что подуй сейчас легкий сквозняк, сразу же развалилась бы на мелкие части, оставаясь лишь горсткой белоснежного пепла. И Смит все никак не мог отвести от нее взгляда и даже нервно сглотнул ком, что собрался в пересушенном горле. Таких ощущений мужчина за собой еще никогда не замечал. И это заставило его нахмурить и так хмурые брови, предавая себе вид неприступного, серьезного, совершенно не настроенного на светские беседы человека. Он видел много красивых девушек, и Клара Освальд совершенно не выделялась бы среди них всех. Она была по аристократически бледна, немного худее, чем положено девушке ее лет и возраста. От этой худобы ее острые ключицы буквально были обнажены, прикрытые лишь тонкой белоснежной кожей. Ее росту не хватало сантиметров десяти до положенной нормы, а на ее худом круглом лице с впалыми щеками застыло выражение не серьезнее, чем у самого герцога. Ее густые каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок, подчеркивая нежный овал. Черное платье, шитое из плотной ткани, сидело на ней как влитое, визуально уменьшая ее еще больше. Сэр Джон Смит все продолжал смотреть на нее, когда молодая девушка остановилась где-то в метре от него. Он вдруг заметил, что в полумраке холла, освещенного лишь свечами, ее глаза казались бесконечно голубыми, а кожа при таком свете будто бы светилась. Клара Освальд обладала чем-то таким, что определенно привлекало взгляд. Она не была красива. Резкие черты губ, вздернутый носик, слишком широкое лицо, большие глаза с пушистыми ресницами и совершенно бледная. В обществе он видел девушек гораздо красивее, но его взгляд не цеплялся за них. А теперь, он стоит напротив такой несуразной молодой леди и не может понять, что с ним происходит. - Добрый день, сэр, - говорит девушка. Он опускает на нее свой взгляд, замечает, что она едва достает ему до плеча и хмуриться еще больше. Мисс Освальд приседает в легком реверансе и смотрит на него в ответ, и взгляд ее словно бесконечен. Сразу же на ум приходят слова Уильямса Уильямса Пэрла, который говорил, что ни один океан и ни одно море не могут сравниться с ее глазами. И пусть он будет гореть за это в аду, но Пэрл ведь действительно был прав. Черты ее лица теперь кажутся более расслабленными, но она не улыбается и оттого словно холодная. Смит продолжал неотрывно смотреть на девушку, и с каждой секундой ему становилось стыдно за свое бестактное поведение. Он старался взять себя в руки, но вокруг все словно плыло. Он даже забыл, что стоит здесь полностью сырой, и что вода с волос до сих пор капает ему за ворот рубашки. Но не эти холодные капли заставляют его покрываться мурашками. Это точно не капли. – Простите мне мою грубость, сэр, что не смогла спуститься сразу, мы не ожидали гостей, - голос ее был нежен и легок, певуч и плавен, и, несмотря на это, в нем ощущалась какая-то отстраненность, которая интриговала его. – Вы весь мокрый, сэр, прошу, давайте присядем у камина, - она не улыбалась и держалась крайне стойко. Кивнув ему, она прошла вперед, и он почувствовал оставшийся после нее запах чая с нотками винограда. Он проводил ее таким же хмурым взглядом, внимательно всматриваясь в ее ровную спину и узкую талию, перетянутую корсетом, и поджал губы, совершенно ничего не сказав ей в ответ. – Роланд, разведи огонь в камине, пожалуйста, - попросила она, проходя в гостиную, уверенным медленным шагом направляясь к окну и отодвигая занавеску, вглядываясь в серую темень пятичасовой Шотландии, небо которой уже целый день было покрыто тучами. - Ваш отец уехал на шахту, мисс, - произнес высокий парень, принимаясь за работу. В ответ девушка лишь едва заметно повела головой, а затем снова вернулась к разглядыванию хмурого пейзажа за окном. Она застыла с поднятой рукой на мягком тюле, и в полумраке гостиной ее профиль выглядел надменным, как будто он был несвойственен девушке такого статуса. - Вам нужно согреться, сэр, - спустя пару минут непонятного, черно-белого молчания, произнесла она. - Лоляйн, - девушка кивнула мужчине, что стоял у входа. – Принесите, пожалуйста, чай… - Я не пью чай, мисс, только кофе, - прервал ее Смит, останавливаясь рядом с роялем и складывая руки за спиной. И это было первое, что он смог произнести с того момента, как увидел ее спускающейся по лестнице. На удивление голос у него не сорвался из-за долгого молчания, совершенно не дрожал, и даже был увереннее и грубее чем обычно. Мисс Клара сделала вид, что не обратила на него внимания. Она продолжала смотреть в окно, словно старалась что-то рассмотреть там, вдали, за горизонтом. И выглядела она каменной. Абсолютно холодной. Смиту казалось, что у девушки ее лет должны были быть хоть какие-то эмоции, но она даже не пыталась быть милой и льстить ему, как это делали все остальные. - Принесите, пожалуйста, кофе, Лоляйн, - продолжила она, - и скажите миссис Бишоп, чтобы не пожалела своих эклеров, - Клара прислонилась спиной к холодной каменной стене и внимательным взглядом окинула гостиную, складывая руки в замочек на своем животе. – И еще, Лоляйн, пусть на вечер подадут красную рыбу и что-нибудь легкое для поднятия аппетита. – Ее уверенный тембр голоса даже немного его поразил. Она значительно отличалась от своих сверстниц. Только герцог никак не мог понять, хорошее ли это было отличие или наоборот. - Сэр, можете присесть. – Мисс Освальд гостеприимно указала на софу, посмотрев на него долгим и внимательным взглядом своей бесконечности. – Спасибо, Роланд, - поблагодарила она прислугу, когда тот закончил разжигать камин, и теплый свет от огня наполнил комнату хоть чем-то уютным. – Что вы скажете о погоде, мистер Смит? – Спросила она, кивнув на окно и снова возвращаясь к рассматриванию пейзажа. Кажется, он еще ни разу не заметил, чтобы она моргнула. Синева ее глаз буквально затапливала комнату, казалось, что ее глаза могли затушить горевший камин и наполнить комнату от пола до потолка холодной, ледяной водой Тихого океана. Мужчина смотрел на нее, нахмурившись, отрицательно пожал плечами в ответ и заметил, как большие и выразительные глаза Клары чуть сузились в недоверии, останавливая новую волну. - Предполагаю, что дороги совсем размыло, и Вы не смогли вернуться домой, так как заблудились, сэр, – она отстранилась от каменной стены и медленным шагом подошла к камину, стуча каблучками своих черных туфель под стать платью. Смит ничего не ответил. Лишь продолжал внимательно следить за каждым ее действием. Он уставился на нее, и как бы не пытался взять себя в руки, у него совсем не получалось прекратить смотреть на нее. – Не Вы первый, герцог, - дернув головой в его сторону, едва ли обернувшись, сказала девушка и вновь вернула свой взгляд на пламя. – Они всегда теряются здесь, знаете? – Продолжила она, и он заметил, как напряглись ее хрупкие плечи. Тучи становились все чернее, дождь продолжал стоять стеной, и гостиная освещалась лишь теплым пламенем камина. Мужчина уверенным шагом подошел к огню и встал где-то в метре от мисс Освальд, снова не произнеся ни слова. В этот момент зашел Лоляйн с подносом ароматного кофе и эклеров. – Спасибо, можете оставить здесь, - Клара указала на маленький кофейный столик, что стоял между диванами. - Прошу, - девушка посмотрела на герцога, и, убедившись, что он смотрит на нее, кивнула на еду, приглашая за стол, а затем осторожно прошла к софе, где удобно устроившись, сложила руки на коленях. Смит проследовал за ней и сел напротив. Он взял чашку с кофе так уверенно, будто это он был хозяином дома, и сложил ногу на ногу, облокачиваясь на спинку дивана и чувствуя, как тепло от огня постепенно согревает его. Он продолжал так же внимательно смотреть за ней, замечая, что она опустила голову и повернулась к пламени. И это был первый раз, когда герцог не знал, что сказать. Когда он молчал так долго, совершенно растерянный. – Вы не особо любите разговаривать, - подмечает она, когда в какой-то промежуток времени тишина стала совсем невыносимой. Он поднимает на нее взгляд, замечает в ее глазах что-то непонятное и хмуриться еще больше. - А Вы говорите слишком много, - сразу же находится ответ, и он делает еще один глоток горячего кофе, чувствуя, как горячий напиток согревает организм изнутри. Он внимательно смотрит на девушку, которая даже ухом не повела на его этакое оскорбление и довольно подмечает, что Клара Освальд действительно воспитана в духе высшей аристократии, раз не подает ни одного признака эмоций - это казалось ему интересным. - Шотландец, - только произносит она, почти фыркает это слово, вскидывая свои густые брови, а затем облокачивается на спинку дивана, делая глубокий вдох. Мужчина оценивающе оглядел ее и ухмыльнулся. Заметив это, Клара поджала губы, а потом ухмыльнулась ему в ответ, и это была первая эмоция, которая хоть как-то проскользнула на ее лице. Это был словно сигнал, что теперь территория достаточно безопасна, и он может говорить с ней дальше. - Спасибо, - выдыхает он, понимая, что нужно непременно что-то сказать. Сказать что-то колкое, что-то такое, что заставило бы ее снова ухмыльнуться. Почему-то ухмылку она выдавала какую-то искусную, совсем не так, как другие. От того, что она стала немного проявлять эмоции, черты его лица стали мягче, и он даже сам перестал хмуриться. - Не стоит, сэр, - она посмотрела на него со всей серьезностью, и ее лицо снова стало холодным, с ноткой высокомерия в бесконечности. – Вы гость мистера Освальда, а не мой, его и поблагодарите, - она аккуратно поднялась с софы и сложила руки на животе. – Прошу меня извинить, герцог, – она вежливо поклонилась, а затем направилась к выходу, и ее спина, ее осанка заставили его снова сглотнуть собравшийся в горле ком. - Вы не выпили Ваш кофе, мисс,- бросил ей в след Джон, отметив, что девушка так и не притронулась к своему горячему напитку. Он сделал вид, что он это и вовсе не к ней обращался: нахмурившись, уставился в свою чашечку, внимательно изучая получающиеся кофейные узоры на ее стенках, и терпеливо дожидался ответа юной леди. - Я не пью кофе, сэр, - ответила она, повернувшись к нему. Он ощутил, как она смерила его презренным взглядом, и изо всех сил сдержал ухмылку. И довольно вздохнул, когда она снова направилась к выходу. - Англичанка, - пробормотал Смит себе под нос, осушая чашку с горячим напитком и вскидывая брови. - И чай тоже, - добавила она, видимо расслышав его едкое замечание. Клара удалилась из гостиной комнаты, оставив его одного наедине со своими мыслями. Губы его горели от желания растянуться в довольной улыбке, но он прикусил их до боли, чтобы не поддаться этой глупости. Оставшись один на один с собой, он наконец-таки смог расслабиться и все же снял зеленый сюртук, аккуратно повесив его на ручку софы. Герцог Джон Смит Вояжский обладал таким принципиальным качеством, как обдумывание каждого своего поступка. Но думать и анализировать то, что произошло в последние двадцать минут, ему совсем не хотелось. Мужчина дал себе слово, что обязательно сделает это чуть позже, тогда, когда сможет мыслить разумно и перестанет подавлять в себе эту глупую, до тошноты отвратительную улыбку. Он уверенным шагом подошел к камину, погрелся около него минут пятнадцать, пока полностью не высох, а затем повернулся в сторону слуги, что еще стоял на входе. - Лоляйн, так? – Спрашивает он, сделав пару шагов в его сторону, сложив руки за спиной. - Да, сэр, - мужчина вежливо поклонился и посмотрел на гостя в ожидании его распоряжений. - Мистер Освальд сказал, здесь есть библиотека, не могли бы Вы меня проводить? - Конечно, сэр. Сюда, пожалуйста, - Лоляйн повел его через противоположный выход из гостиной, провел мимо небольшой картинной галереи, где он заметил несколько интересных картин, но так и не успел их разглядеть, мимо широкой задней парадной, ведущей в сад, с огромными окнами, занавешенными тяжелыми шторами, и остановился около тяжелой и массивной дубовой двери. Он предупредил его о том, что если ему что-то понадобится, он непременно сможет обратиться к нему, а затем кивнул головой в знак уважения. - Благодарю, - добродушно говорит Смит и кивает ему в ответ, отчего его строгие черты вновь становятся мягче. Библиотека на самом деле оказывается не такой большой, как он себе ее представлял. Здесь было темно, огромное окно с черной бархатной занавеской идеально вписывалось в помещение, мебель которого была выкрашена в черные цвета. На полу лежал большой ворсистый ковер в изумрудных тонах. Здесь было идеально чисто, и на книгах не было ни одной пылинки. Некоторые стеллажи были заполнены не полностью, однако, несмотря на скудный ассортимент, здесь нашлись несколько древних изданий книг восемнадцатого и даже семнадцатого века. Довольно поджав губы, он взял одну из книжек Диккенса, что была на рабочем столе, и уселся в большое кожаное кресло у окна. Библиотека, освещенная подсвечниками, выглядела и правда достойно. В воздухе слышался аромат чая и винограда, словно присваивавший эту комнату мисс Освальд. Время на часах перешло отметку «шесть», а серые тучи и дождь продолжали нависать над Шотландией. Джон оценивающим взглядом осмотрел переплет новенькой книжки, а затем отложил в сторону на столик, что стоял рядом с креслом и прикрыл глаза, желая вздремнуть. - Простите, герцог, - услышал он словно издалека и нехотя открыл глаза. Перед ним стоял Лоляйн, внимательно смотревший на него, - но мисс Освальд просила передать, что ужин подан, и она ждет Вас в столовой, сэр, - кивнув мужчине, Смит поднялся с кресла, бросил взгляд на часы, что стояли на дальнем комоде и понял, что уже семь часов. Поправив свой галстук, он направился к выходу вслед за Лоляйном. Столовая представляла собой большое помещение, с такими же окнами от пола до потолка. Она находилась на углу, отчего их здесь было больше, чем в любой другой комнате. Он готов был поставить тысячу фунтов на то, что в солнечные дни эта комната была самой светлой из всех остальных. Посередине просторной комнаты стоял большой стол из красного дерева на двенадцать персон, что для уровня их семьи, было очень даже хорошо, справа и слева находились два камина, красиво украшенные резными завитками. На этих каминах, в которых сейчас горел огонь, стояли искусно разукрашенные вазы с пышными букетами лилий и зажженные подсвечники. Мисс Освальд перед ужином не переоделась и была все в том же черном платье с пышными рукавами, что и днем, и при свете свечей она казалась менее бледной. Ее волосы были собраны все в том же элегантном пучке, а на плечах покоился пестрая теплая накидка. Она стояла рядом с дальним камином, обнимая себя за плечи, и думала о чем-то своем. - Мисс, - кивнул мужчина, привлекая ее внимание. Она резко дернулась от неожиданности, а затем сделала глубокий вдох и повернулась к нему. Глаза ее сейчас выглядели не такими холодными, и даже стали чуть темнее обычного оттенка. Хотя это герцог списал на тусклое освещение - свечей здесь действительно было маловато, а пламя камина не особо-то и помогало. - Добрый вечер, сэр, - ответила она, и отошла от камина, направляясь за накрытый стол. Кивнув друг другу, они сели по разные края. – Приятного аппетита, - говорит она, и он кивает ей в ответ, а затем приступает к своему ужину. Накидка падает с ее плеч, отчего она отвлекается от еды и откладывает ножик с вилкой в сторону, кутаясь обратно в теплую ткань. - А что Вы обычно пьете? – Спрашивает он, и девушка поднимает на него недоуменный взгляд океанных глаз. – Вы сказали, что не любите ни кофе, ни чай, - поясняет он,– вот мне и интересно, что Вы обычно пьете? На самом деле герцог не имел ни малейшего понятия, зачем вообще завел этот разговор. Но в тот момент это казалось правильным решением. Сидеть с ней в этой удручающей тишине было невозможно. Атмосфера становилась все напряженнее и напряженнее, и это уже начинало, откровенно говоря, надоедать. Наверное, будь здесь мистер Освальд, все было бы куда проще, можно было бы повести одну из тех наискучнейших светских бесед о том, как трудно в наши дни быть торговцем и что государство никак не помогает начинающим предпринимателям. Но в этой ситуации Клара навряд ли поняла бы хоть что-нибудь из этой отрасли, а он не имел никакого представления о последних модных платьях, которые можно было бы с ней обсудить, поэтому неловкое молчание приходилось скрашивать такими до невозможности нелепыми разговорами. - Мне казалось, Вы не любите много говорить, герцог, - отвечает девушка, и возвращается к своей трапезе, смерив его холодным взглядом. Мужчина, не отрывая от нее глаз, поджимает губы в тонкую ниточку. - Всему свое время, - выдыхает он и вскидывает брови вверх. – Так что Вы обычно пьете? – Спрашивает он ее еще раз, делая глоток мадеры, что была разлита в бокалах. Смит доволен. Это было маленькой игрой, которую с ней играть было интереснее, чем с другими. По сути своей, он абсолютно ничего не делает, лишь показывает ей свой шотландский снобизм, а она, коренная англичанка, ничем ему не уступает. - Воду, сэр, - холодно отвечает девушка и все же поднимает на него взгляд. Шотландец едва ли сдерживает улыбку, явно осознавая, что Клара относится к категории «человек недоверчивый» и поэтому никакую информацию о себе не разглашает и оставляет ее строго конфиденциальной. Именно это и шло вразрез со всеми теми девушками, которых он встречал до этого. Все они рассказывали о себе все и сразу на первой же встрече, лишь некоторые, более умные, оставляли какие-то белые пятна в своем образе, но сразу же раскрашивали их, как только был задан нужный вопрос и интерес сразу же угасал. Они были хорошо образованы, из благородных семей, но все они не имели своих лиц. А Освальд… Она же делала это явно не специально, и в ее действиях вовсе не было никакой актерской игры. Она действительно была так юна и свежа, а в ее океанских глазах было слишком много холода и невысказанной скорби – по себе? - Я был в Вашей библиотеке, и, признаться, оказался под впечатлением от коллекции книг, - продолжил он разговор. – Ваш отец сказал, что Вы много времени проводите за чтением, - Смит взглянул на нее, возвращаясь к своему салату. - Он считает это глупостью, говорит, что недостаток ума невозможно заполнить Диккенсом, - парирует она, поднимая на него свой взгляд. С минуту они смотрят друг на друга, и Джону даже кажется, что девушка выглядит напряженной. Он замечает, как она делает тяжелый вдох, отчего кожа на шее и ключицах растягивается, отчерчивая хрупкие косточки еще более четко. - Математика? - Математика, сэр, - выдыхает она и вновь опускает взгляд в свою тарелку, и ежится под теплой накидкой. В этот момент слуги приносят две порции красной рыбы, украшенной ананасами и дольками лимона. - Знаете, мисс Освальд, я встречал много девушек, которые разбирались в математике, но все же были пусты, - говорит он, продолжая наблюдать за ней из-под суровых надбровных дуг. Она стала казаться еще более расстроенной, чем была, хотя старалась этого не показывать. – Я встречал также много девушек, которые не разбирались в математике, но все же были пусты, - продолжил он. – Вы же, - он указал на нее пальцем, - не так проста, как хотите казаться, мисс, - подводит он итог и делает очередной глоток мадеры. Джон чувствует, как Клара смотрит на него, и волна недоумения, смешанная с капелькой скромности и смущения, ее взгляда накрывает его в тот момент, когда он снова возвращается к своей еде. - Об этом будет судить сэр Голуэй, сэр, - уклончиво говорит она и опускает взгляд. Смит больше ничего не говорит, лишь хмурится и продолжает жевать вкусно приготовленную рыбу. И тишина воцаряется в столовой на добрые десять минут. Из-под своих густых бровей он вдруг начинает внимательно следить за ее действиями и замечает, что она лишь имитирует свою трапезу, и что кусок красной рыбы в ее тарелке, остался таким же целым и нетронутым, а столовые приборы просто стучат по тарелке, словно она старалась обмануть кого-то. Кого? Его? Слуг? Зачем? - Мисс Освальд, не откажете ли Вы мне сыграть на рояле, что стоит в Вашей гостиной, после ужина? – Спрашивает он, разрезая филе. С каждой минутой, проведенной с ней в одном помещении, она казалась ему все интереснее. С ней было забавно играться и нажимать на разные ее точки, чтобы смотреть как детская, хорошо сыгранная аристократическая сдержанность трещит по швам. Вот и сейчас: с виду холодная, а в глазах бушует шторм от страха. - Простите, герцог, но я больше не играю на инструменте, - говорит Клара, сильнее кутаясь в теплую накидку. Она, казалось, побледнела еще больше, и глаза у нее словно увлажнились от этого разговора. Мисс Освальд выглядела совсем расклеенной и растерявшейся, и вот уже все ее старания казаться сильной и непреклонной горят в пламени этого камина, что с правой стороны. - Почему? – Продолжает давить он, вдруг нахмурившись и окинув ее подозрительным взглядом, на что она сглатывает ком в горле. - Извините, сэр Смит, я бы хотела вернуться к себе в покои. Роланд проведет Вас в Вашу спальню, сэр, - она опускает глаза, выходит из-за стола и, поклонившись, быстрым шагом направляется к выходу из столовой, оставляя пеструю накидку в кресле напротив и его с полной кашей в голове.