Теперь я знаю, то, что знаю. И это лишнее. К чёрту твои оправдания — Ты ими только злишь меня. Ты думал, всё сойдёт тебе с рук, но, как ты видишь, это не так, Ты зря затеял эту игру — попался как дурак! Теперь я знаю то, что знаю, и это больно — Зачем ты так со мною, что теперь делать с тобою мне? © Тина Кароль — Уйди. Останься. Исчезни
«Выжить» Эта мысль билась в распалённом мозгу, как птица в клетке. Я сама была птицей в клетке. Причём я не о доме веду речь, а о мире вокруг… Я лежала в кровати, ворочаясь с боку на бок, пытаясь или не заснуть, или найти выход в своём парадоксальном и ненормальном поведении. Я не знаю, что Рейджи насильно влил мне в рот, но это подействовало. Градус напряжения снизился, и Корделия за последние три дня меня не навещала. За этот период я успела забаррикадироваться в комнате без помощи Субару. Внеплановые каникулы подходили к концу, и мозг постепенно начал включаться в работу. Кровь мою пока не пили, аргументируя это тем, что у меня слабое здоровье, и восстановительная функция кроветворных органов и без того работает на слабеньком автопилоте, и меня пичкают лекарствами. То есть, я пока в «крово-восстанавливающем отпуске». Не выдержав этих вертений, села и нахмурилась в темноте. Что я имею на руках? Ничего хорошего. Разбитую в хлам психику, которая держится благодаря каким-то препаратам. Вряд ли Рейджи скажет мне название, вряд ли. Галлюцинации, или реальные встречи с Корделией — убили мы её или нет? Не выяснила, а надо. Завал в учёбе, от которого мурашки по коже и самое неприятное — возможные проблемы в будущем. Мне бы вспомнить, когда там по аниме начался второй сезон, и на горизонте семья Муками нарисовалась. Может, избежать получится? И Тсукинами со своей чистотой крови. Хотя, кажется, это уже другая вселенная… Пока я себя чувствовала получше, поэтому выползла из кровати и направилась к столу. Там как раз лежал лист бумаги, на котором Рейджи аккуратным и разборчивым почерком написал темы, которые надо пройти, и домашние задания. Рядом лежали стопки тетрадей. Взяв в первую руки и открыв её, постаралась сдержать дрожь. Это была тетрадь Аято по физике. Руки мелко дрожали, пока я старалась перелистывать конспекты с формулами. Что Корделия вбила сыну, помимо «Лучше всех», так это аккуратный почерк и систематизацию записей. Ведёт себя, как последний раздолбай и хулиган, а открой тетрадь и попробуй придраться, ага. Вот мой почерк желает лучшего. Даже на русском, хе-хе. А я язык-то родной не забыла? Я задумалась, уже бездумно листая страницы, пока не услышала постороннее шуршание. Ноготь зацепился за угол прицепленной степлером бумажки, на которой было выведено моё имя. Аято не оставлял попыток связаться со мной. Наверное, это абсурд — в собственном доме не иметь возможности связаться с тем, кто тебе нужен. Внутренняя борьба продолжалась. Я очень боялась столкнуться с Корделией, боялась снова увидеть мёртвого Аято, тянущего ко мне одну руку. Всё это прочно засело в голове. И где найти мне силы, чтобы это пережить, я не знаю. Подцепив ногтем скобку, отцепила бумажку и села на стул, всё также опасаясь за своё здоровье. От него тоже многое зависело. До сих пор помню фразу педиатра, к которому я попала сразу с тремя осложнениями после похода в восьмом классе в школу с простудой: «Здоровье важнее всего. Всё остальное — приходящее, заработается со временем. Здоровье — психическое, ментальное и физическое — нет. Этот ресурс надо беречь». Бумажка была смята, с несколькими зачёркнутыми предложениями, и я не сдержала слабой улыбки, представляя, как вампир это пишет, хватается за шевелюру, называет себя сентиментальным идиотом, что ему никто не нужен, потом смотрит на бедный клочок, вздыхает, потом вспоминает, что всё равно надо это сделать, скрипит зубами, хватает бумажку, чтобы выбросить и на этом моменте задумывается крепко…«Плоскодонка, ты хорош уже отдыхать и притворяться, Великий…»
«Великий Я недоволен тем, что к тебе…»
«Я вспомнил, что забыл отдать тебе паяльник»
«Юи, выздоравливай скорее. Я скучаю по нашим весёлым вечерам с паяльником и книгами наперевес. Аято»
Теперь бумажку сжала я, чувствуя, как трясутся ладони, а по щекам текут слёзы. — Будто я этого не хочу, Аято, — тихо прошептала, чувствуя, как першит в горле. Я уже столько вылила слёз, столько кричала, что мой организм больше не выдержит этой пытки. Стены комнаты давили, поэтому я решительно встала и направилась к двери. Надо пройтись и успокоиться. Мне нужно время и лечение, чтобы хотя бы частично восстановить разрушенную психику. Но что я могу сделать? Что? Где искать выход, когда его нет, или я просто не вижу? Подскажите, кто-нибудь… Дверь спокойно поддалась напору, и я вышла в тёмный коридор. Уже стало привычно гулять по ночам, организм окончательно сменил режим, поменяв между собой день и ночь. Ночью вампиры не спали. Судя по тихо гулящей мелодии со стороны южного крыла, Райто заныкался в музыкальную комнату. Канато, скорее всего, в своём зале мёртвых невест, Аято… не знаю. Субару где-то неподалёку, Рейджи точно у себя. Про Шу думать не хотелось. Я привалилась плечом к стене, не зная, куда пойти. Даже с наличием тёплых дней мне было очень холодно. Я пыталась окунуться в ещё не ушедшие воспоминания о прошлой жизни, о жарких летних каникулах и радостях поездок на речку с семьёй. И этого сейчас не будет. Стена под моим плечом пошатнулась и исчезла, а я с тихим неразборчивым шипением рухнула на пол. Сердце ускорило свой бег, и потребовалось несколько секунд, чтобы успокоить сердцебиение и пульс. Поднявшись на руках, осмотрелась и хлопнула себя по лбу. Не во всех комнатах я побывала в этом замке. И в чью комнату попала — хороший вопрос. Но мне нужен ответ. И нет бы уйти, закрыв дверь, но то ли слабоумие и отвага проснулись, то ли пятая точка решила, что хочет ещё приключений, то ли дух авантюризма заразил меня в миг падения. Короче говоря, никуда я не ушла и дверь не закрыла. Осмотреться? Да простят меня… кто-нибудь. Будем честными: моя комната чуть ли не проходной двор, почему бы и мне не попытать удачу? Это не комната Аято. Уже как-то побывала у него, напоролась на ловушки и чудом осталась жива. И в комнате моего друга местная достопримечательность — саркофаг «Железная дева». В свою Райто попытался меня один раз затащить, но не вышло. К остальным я не наведывалась. Были ли мои действия продиктованы подсознательным поиском смерти? Возможно. То, что ко мне вернулась способность рационально мыслить, не означает, что разум не искал выхода из этой затянувшейся… игры. В темноте я не могла разглядеть цветовую гамму. Широкая кровать была застелена. Окно открыто, что удивительно. Слабый свет полумесяца ситуацию особо не исправил. Осматриваясь и ощупывая предметы, я пыталась понять свои мотивы и то, что меня ведёт. Что? Канон решил меня снова грубо пнуть в эпицентр событий? Ну, спасибо! Скрипнув зубами от бессилия и решительно отвернувшись от окна, чтобы уйти, услышала шелест бумаги. Письменный стол же был пуст, я даже внимание обращать не стала… Недалеко от меня лежал чей-то портрет. «Если я получу по шее за этот рояль в кустах, то это будет даже справедливо. Нечего лезть на чужую территорию» — мысленно «подбодрила» я себя, беря в руки портрет и подходя к окну, чтобы внимательно его рассмотреть. На белой шершавой бумаге был изображён портрет мальчишки. Углём прорисованы густые волосы, собранные в хвост. Художнику надо отдать дань за то, что смог передать задорный огонёк в глазах и улыбке мальчишки. Я улыбнулась, особо не сдерживаясь. Мальчик был очень красивым, и своей задорностью напоминал мне моего брата из прошлого. Правда, внешность у него совершенно другая… Художник смог передать ту деревенскую простоту, красоту и широту души. В правом нижнем углу была маленькая подпись: «Эдгар». «Это подарок Эдгара!» — прозвенел в голове счастливый голос Шу-подростка, когда тот держал в руках чёрного щенка. Это… Эдгар. Я перевернула лист, чувствуя, как воздуха просто не хватает даже с наличием открытого окна. На второй стороне нарисован портрет парня, так похожего на худого, но красивого мальчика. Парень тоже был красив, но, судя по шее и плечам, мощнее мальчишки, с развитой мускулатурой. Густые волосы были собраны в хвост, из глаз исчезла задорность — лицо выражало недовольство и скуку. В левом нижнем углу подпись «Муками Юма». Выключатель в комнате своим щелчком напомнил гром. Я резко обернулась, обнаружив в дверях Шу. Бежевый джемпер и синие джинсы с наушниками прям под цвет нахальных глаз (и мне плевать, что где-то там в глубине «моря» плещется вина) — казалось бы… Я закрыла глаза. Внутри что-то поднимало голову и шипело при виде Сакамаки Шу. И это было очень тяжело контролировать. Единственное, что меня останавливало сейчас — хрупкая бумага. Пергамент. Сколько лет этим портретам одного человека? Воспоминания об этой вселенной сдавливали виски — если я раньше не обращала внимания и пожимала плечами при видном сходстве Юмы и Эдгара, то сейчас отпираться было бы глупо. Особенно, когда доказательство буквально швырнули в лицо. Хотя можно предположить, что Эдгар выжил в том пожаре, вырос, смог выбраться из приюта, завести семью, а некий Муками Юма — или внук, или сын. Может же, да?.. Или, к примеру, двойник на худой конец? Шу облокотился о дверной косяк и смотрел на меня очень внимательно. Чего, собственно говоря, я не ожидала. Но разговаривать с ним не собиралась. И мимо пройти не получится. Не выпустит. — Только посмей выпрыгнуть в окно — в этот раз тебе никто не поможет. — Да? — я подошла к окну, откладывая рисунок в сторону. Теплый летний ветерок обдувал лицо, играл с локонами и всячески манил за собой. — А может, это то, чего я так жду? — я усмехнулась, оглядываясь на вампира. Он не сдвинулся, а я уселась на подоконник, позволив себе данную вольность. Мы можем молчать долго. Сейчас, когда я начала соображать, когда мозг начал обрабатывать и анализировать случившееся, когда я начала искать чёртовы ответы — самоубийство будет неслыханной роскошью. Сложив руки на груди, посмотрела в ответ. По сути, я тоже могу долго ждать. Например, когда Шу «родит» что-нибудь. Вампир вздохнул, проходя в комнату и закрывая дверь. — Я рад, что тебе легче. — Тянуть кота за хвост и я умею. Переходи сразу к делу. Прелюдия здесь явно лишняя, — я наклонила голову в бок, борясь внутри себя с яростью и злостью, и одновременно с тем, названия чего не знала. Это что-то не напоминало собой Корделию, что немного успокаивало. Мои глаза против воли возвращались к шее, к месту, где можно измерить у человека пульс. Интересно, а у вампиров какая норма? Ну, норма, когда сыт, когда голод терпеть можно и не доставляет дискомфорта, и когда сносит крышу? — От Райто нахваталась, — презрительно бросил вампир и не спешил приближаться. Вместо этого он сел на стул, чтобы быть напротив меня. Гляделки продолжились. Опровергать то, чего, собственно говоря, не было, не собиралась. Если тут над каждым похождением Райто держат свечку, то увольте — это уже маразм. — Я хочу с тобой поговорить. О. Наконец-то! А я уже думала, что буду ждать десять лет. — Ты продолжай, — если Шу надеялся, что я возьму разговор в свои руки или прерву истерикой, то облажался. Судя по глазам, он этого ждал. Я улыбнулась, подавляя зевоту и мысленно себе аплодируя. Где мой «Оскар»? Где?! Пока он думал, что сказать, я уже обдумывала то, как могу вцепиться в шею этого кретина и начать душить. Да, из области фантастики, да, меня грохнут быстрее, чем успею что-либо сделать, но… так хочется… хочется сомкнуть ладони на бледной шее, сдавить большими пальцами кадык и вдавливать, прощупывая позвонки, чтобы выбить заодно и их. И этот хруст… О, да это было бы прекрасной музыкой для моих ушей. — Я хочу объясниться. Объяснить, почему всё получилось так той ночью. — Я жалею, что реально не имею возможности перерезать твою глотку тем кинжалом, Шу, — поморщилась я. Отвращение. Вот, что было сейчас. — Мужчина, который ищет оправдание своим косякам — не мужчина. Биологически, да, но не морально. Ты можешь оправдываться сколько влезет, Сакамаки, но ты не сделал ничего, чтобы что-то исправить. Ты прятался всё это время от меня, боялся… кого? Жертвенную невесту, или правду? — последние слова я практически прошептала. Сносило крышу не только мне, но и Шу. Мои слова ударили в десятку — вампир резко оказался рядом, опрокидывая на подоконник. Я практически висела над пропастью, и лишь то, что он держал меня за шею, не позволяло упасть и потерять равновесие. Его глаза опасно блеснули, а я не скрывала полубезумной улыбки, отразившейся вместе с яростью в синих глазах. — Неприятно это слышать? — хрип, и я вцепилась ладонями в его руку. — А ты знай, что ты ничем не лучше предателей. Тебя надо было убить там же, где и Рихтера… — То, что он твой отец, тебя ни капли не волнует? То, что ты вонзила нож в спину отца… — Да плевала я! ПЛЕВАЛА! Ему было ПЛЕВАТЬ на меня! И минутное знакомство и правда не изменят того факта, что в его глазах я лишь расходный материал! — умеют ли люди кричать шёпотом, хрипя? Умеют. Я и Шу — точно. Потому что мы орали друг на друга, но так, чтобы не набежали ненужные свидетели. Тяжело дыша, Шу швырнул меня на кровать. Послышалось, или я ещё и рык услышала? Из моей груди вырвался слабый смешок, когда поднялась на локтях. Я, в отличие от Сакамаки, знаю, что это такое, когда родители тебя искренне любят просто так. Я знаю и материнскую, и отцовскую, и братскую, и сестринскую любовь… — Да, Шу, я — бастард. Бастард твоей чокнутой семейки, — я села, держа ладони в защитном жесте. Глаза вампира опасно сверкнули в темноте. Пришлось выдохнуть и вспомнить, кто тут умный на самом деле. Я. Хотела развести на эмоции? Пожалуйста. Получите и распишитесь. Ударила по больному месту? Да. Теперь убирай кнут и ищи пряник, пока тебя тут не порвали, как Тузик грелку. — Зачем ты пошёл на этот сговор? Шу молчал, а я продолжила бить вопросами: — Тебя шантажировали? Почему ты не пошёл к своему отцу за защитой? Боялся и там отхватить по шее? — я помнила, что Карлхайнц был жесток со своими детьми. Помнила. — Или ты пошёл, но тебе сказали, чтобы разбирался сам? Что из этого ПРАВДА, Шу?! В молчании Сакамаки взял с подоконника портрет и сел на кровать напротив меня. — Всё дело в Эдгаре, — он аккуратно поправил портрет, собираясь с силами. — Наши годы текут совершенно иначе, чем у людей. Трагедия случилась много лет назад, — парень не сдержал судорожный выдох, будто его горло резко сжалось от болезненного спазма. — Мы с семьёй жили не здесь, а подальше от городов, чтобы не отсвечивать и не столкнуться с революционными действиями в Японии. Я до сих пор не знаю, что случилось тогда. Деревня, в которой жил Эдгар, сгорела дотла. Многие говорили, что это был приказ вышестоящих людей в Токио-Киото — сжечь дальние поселения, чтобы люди, жившие в них, не распространяли болезни дальше. Я хотел спасти друга, но мать заперла меня дома. Когда я смог вырваться, то от деревни осталось пепелище. Никто не выжил. Я знал, где находится дом Эдгара, и поспешил туда. Тела найти после пожара оказалось нереально, — Шу ушёл полностью в себя, рассказывая прошлое и вспарывая всё ещё кровоточащие раны. Я представляла перед глазами эти ужасающие картины и вздрагивала. — У меня не осталось от единственного друга ничего, кроме его образа в моих воспоминаниях. Чтобы не забыть, я нарисовал его спустя несколько лет после пожара. Все эти годы я жил с мыслью, что не успел спасти, что зря привязался к кому-то и привязал к себе кого-то, что зря дал кому-то надежду на спасение. Зря. Мне стало проще жить, пропуская многие моменты сквозь пальцы, как песок. Не было привязанности. Не было проблем. — И жизнь потекла по однообразному сценарию, — вздохнула я. Когда-то в детстве я была в подобном состоянии. Но у меня это длилось полгода. Дедушка умер, а я даже не попрощалась и не увидела его. Было странно видеть его в гробу и понимать, что это не кровать, что он не проснётся, что не поцелует в щёчку и не погладит по волосам. Да, ситуации с Шу немного разные, но это была пока единственная, которую я могла вспомнить. — Несколько лет назад на пороге склепа, в котором я порой провожу большую часть времени, появился Рихтер. Он рассказал мне про тебя, про план, что от меня требуется и то, что я получу взамен, если помогу… — И если всё получится. А ты не подумал, что тебя просто использовали? А когда у них всё получилось бы, тебя просто грохнули без сожаления, — жёстко и без сочувствия припечатала я. Ага. Судя по сжавшимся губам в полоску — думал и понял, что крупно лоханулся. — Ничего. Шишки можно набить только опытом, — изрекла я глубокомысленную фразу. — Что взамен было? — Он рассказал мне, что Эдгар жив, но теперь он — вампир, живёт в другой семье, под другим именем и совершенно не помнит жизнь до пожара. И он вернёт ему воспоминания о детстве и юности, если я выполню свою часть сделки. Вот оно как. А неплохо Рихтер рассчитал и расставил сети для Шу. Ударил по больному месту и сказал, что поможет убрать боль, если… Ей-богу, это как сказать алкоголику, который хочет избавиться от зависимости, что ему обязательно помогут в таком-то центре, а в итоге… А в итоге алкоголик имеет чистейшее наебалово. Денюжки у него забрали, а помощь — большой пальчик по типу куриной жопки. — Я так понимаю, это магия вне Хогвартса? — хмыкнула я. Сочувствовать Шу не собиралась. Скажем так, его исповедь, возможно, немного — самую капельку! — смягчила меня, но не настолько, чтобы я тут же бросилась успокаивать этого великовозрастного детину. Щас! И, да, я нашла ответы на вопросы. — Получается, вампиры владеют магией? И всё же я его пожалела, резко переведя взгляд на другую тему. Ответы я получила… Вопрос в другом: стоит ли эти знания использовать? А не слишком ли будет жирно брать на себя роль Спасительницы, чтобы помогать окружающим достигать счастливых концов? — В той или иной степени. Так-так-так… Магия? Что ж, «Дьявольские возлюбленные», наконец, становятся немного интереснее! Магией уже можно оперировать. Осталось только в себе какой-нибудь такой талант открыть… Эх. Мечты-мечты, не быть мне вторым Гитлером. Хотя, если вспомнить, с чего всё началось, то у меня обоснуя железного во-о-о-т так хватает. Мы молча сидели, каждый думая о своём. Шу смотрел на портрет, я — на дверь, думая и с облегчением отмечая, что стало немного легче. И теперь я старалась вспомнить ту ночь в мелких деталях. А это было тяжело. Стоило только углубиться, как меня начинало накрывать. Я вздрогнула и поморщилась от головной боли, и как-то совсем не ожидала, что Шу сгребёт меня в охапку и прижмёт к себе. Прозвучавший вопрос над головой ясно дал понять, что вампир за мной наблюдал. Но объятия были лишними. — Пыталась вспомнить ту ночь? — Да. Скрывать и юлить не было смысла. — Когда Корделия взяла контроль над моим телом, я какое-то время могла видеть происходящее, пока она меня окончательно не вывела из строя. У Рихтера был кабинет в этом доме. Я хочу туда сходить. В конце концов, как биологическая дочь своего нерадивого папаши я имею право посмотреть на то место. И, да, облюбовать. Почему-то я была уверена в том, что Рихтер хранил в своём кабинете много полезных вещей. Почему бы этим не воспользоваться? Может, я найду способ, как заблокировать свои панические атаки перед Аято? Вряд ли мне проведут тут сеансы терапии — штук сто, как минимум. Так что этот «рояль в кустах» будет просто кстати. Руки Шу убрал ещё до того, как я решила выбраться и слезть с кровати. Синие глаза смотрели с изумлением. Проехавшись в ответ равнодушным взглядом, пожала плечами и встала. Прощать Шу я не собиралась сейчас, потому что обида всё же была жива во мне. Но я хотя бы понимала мотив его поступков. Он просто хотел вернуть друга детства. Он просто хотел… От пронзившей меня мысли я остановилась около двери и обернулась, глядя на сидевшего на кровати вампира. — Зная, что Эдгар-Юма жив, ты не связался с ним, — я едва сдержалась, чтобы не бросить едкое «трус». Но и этого хватило, чтобы парень, выше и шире меня в несколько раз, сжался от обвинения в моём голосе. Шу было плевать на весь мир, но всё, что касалось Эдгара — волновало и пугало. Он становился беззащитным ребёнком, который по ошибке вырос, который натворил кучу дел. Мне было его даже жаль. Потому что, чёрт возьми, я практически была на его месте. Я знаю, что он испытывает. И меня это сходство в чувствах пугает до дрожи в ладонях. У меня была подруга, для которой я была не больше, чем пустое место в жизни. — Он меня даже не помнит… Тихий полушёпот полукрик я прервала поднятой ладонью. — И ты боишься Рейджи. Вот это заставило Шу резко подняться и посмотреть на меня в бессильной злобе. Я вспомнила. Чёрт возьми! Я ВСПОМНИЛА! Я вспомнила, что Рейджи ревновал мать к Шу, что это Рейджи устроил пожар в деревне, где жил Эдгар, что это Рейджи методично и с садистским удовольствием сжирал все эмоциональные ресурсы Шу. Я была готова спрятать лицо в ладонях и закричать от бессилия, вытравить все эти воспоминания. От мысли, во что я вляпалась на самом деле, хотелось выйти в окно уже реально. Мне бы решить свои проблемы! Но нет, такими темпами я рискую вдобавок попасть между двух огней. Шу навис надо мной, и я отмерла, возвращаясь в реальность. Ненавистную, но выбора никто не оставил. — Если ты боишься, что Аято где-то в этом коридоре, то нет. Он в последнее время запирается в своей оружейной и не выходит сутками, — сдал моего друга его старший брат. Я вздохнула, обнимая себя за плечи. Хотелось плюнуть на всё, найти Аято и обнять. Крепко-крепко и попросить прощения за всё. За все волнения и крики, но… я боялась, что снова, увидь его, меня невидимая рука своего же подсознания толкнёт в пучину прошлого, моих страхов. — Ты можешь остаться, а мне надо идти, — я решительно шагнула в коридор с нежеланием оставаться с вампиром, рядом с которым я испытываю гамму противоречивых чувств и вспоминаю то, что так отчаянно пыталась забыть, похоронить в себе. На моё плечо легла ладонь вампира. — Что? — У тебя взгляд, будто я подтвердил все твои опасения. — А с этим я сама разберусь, — безжалостно обрубив разговор, я вышла в коридор, закрывая дверь. Пошёл Шу за мной, или нет — без разницы. Для меня теперь это не имело значения. Оставалось только одно — найти кабинет Рихтера. Если думать о будущем, и не в самом приятном ключе, то титул — бастард семьи Сакамаки — может принести мне только проблемы. И почему жизнь Комори Юи в игре и в аниме была даже проще моей? От этого стало обиднее. Канон, старательно созданный авторами оригинала, начал рушиться на моих глазах фантомным карточным домиком. Я прикрыла лицо ладонью, чувствуя, как губы расплываются в истеричной улыбке. Вот как? Простой монашке некто «даровал» сердце демона и ждал, когда охмурит кого-нибудь из сыновей короля. И что-то там с силой. Карлхайнц, вы, конечно, король, но сейчас находитесь на уровне шута. Где же вы налажали? Кругом. Я пошла к лестнице, ведущей на третий этаж, туда, где была запертая библиотека. Надо будет потом по тайным ходам этого дома побродить, возможно, они ведут куда-нибудь на выход и соединяются с кабинетом. Темнота меня больше не пугала. Поднимаясь по лестнице, я вспоминала свои первые минуты в этом доме, когда я очнулась. Как я бежала, и как очутилась в одном из ходов. Вот только где и как я туда попала? Третий этаж встретил мраком и пустотой. Нужную дверь я нашла безошибочно. Эту библиотеку больше не закрывали на цепи и амбарный замок. Они лежали рядом — ржавые и страшные. А вот как эту дверь открывали, я не помню. Та ночь и то, что тело мне не подчинялось, была в воспоминаниях одновременно яркой и размытой. Приходилось напрягать извилины и сжимать кулаки до побеления кожи от боли. Где-то здесь был кабинет. Но где? Мрачное помещение было глухо. Оно хранило в себе остатки прошедшей битвы. Я нахмурилась, гоня воспоминания из канона. Райто мог сжечь то место. Там. В аниме. Райто в моей реальности был парализован и чуть не умер от обширного паралича дыхательной системы. Не найди и не откачай его Рейджи, то я бы присутствовала на похоронах одного из своих… братьев? Райто только недавно пришёл в относительную норму, но схлопотал фобию лежать без дела. Все мы тут хлебнули. По крайней мере, когда я спрашивала у Рейджи о состоянии остальных Сакамаки, ответ был именно таким. Я ходила то между стеллажами с книгами, которые почему-то были пусты, то около смежных с другими комнатами стен. Наученная горьким опытом про потайные ходы в этом месте, старалась не опираться и лишний раз не трогать эти вещи. Но, увы и ах, редкие книги на полках интересовали меня. Любопытство — такое любопытство. Оно сгубило кошку. И сгубит меня. Эх. Задумавшись, я взяла одну книгу в руки, чтобы просто её пролистать. Но заметила один нюанс. Книги здесь были на двух языках — латинский и немецкий. Немецкий! Карлхайнц из Германии, да? И это напомнило мне про ежедневник Сейджи. Надо бы и его полистать ради проформы, а то вдруг я упускаю что-нибудь… Страницы были холодными. Нет, ледяными. Это отдавало пульсирующей болью и покалыванием на кончиках пальцев. И за всем этим я и не заметила, что за мной уже наблюдают. Лишь тактичное покашливание хриплым мужским голосом заставило вздрогнуть и поднять голову на… Рихтера. Сердце продолжало биться ровно, ведь к этому вампиру я ничего не испытывала. Он был таким, каким я его и запомнила. В конце концов, в этой истории он боролся за своё место под солнцем. Грязными методами. Пожалуй, сочувствие и отвращение он тоже заслуживает, как и все мы. Неизвестные герои одной пьесы. Но хотя бы в его присутствии паника не спешила накрывать с головой, хотя друг друга мы готовы были убить тогда, на перилах. И ведь сделали и сделаем это, если потребуется. Это было видно по взглядам. В нас не было ничего родственного, но я не отрицала законов генетики. А вот характер — это уже индивидуальное. — А тебе чего надо? — равнодушно поинтересовалась я, опуская взгляд на страницы книги. Там было всё непонятно и спутанно. Хотелось вцепиться ладонью в волосы, да только не в присутствии этого… папаши. Биологического. Всё-таки, канон звонко так хрустнул и сломался. — Если за упокой, то проваливай. Церковные обряды не провожу. Надо будет подробнее изучить тему призраков. Рихтер остался таким, каким его помню. Бледным, равнодушным и в чёрном дорожном плаще с длинными сапогами. По грязи здешней ходить самое то. Подошва отстукивала шаги мужчины, который подошёл ко мне, поднимая мою голову за подбородок. — Пусти! — злое шипение, но ему хоть бы хны. Я просто не могла вырваться, не рискуя сломать себе челюсть. — Пусти, ублюдок! — а вот врезать да, но удар не произвёл должного эффекта. Будто кулаком по стене приложила, которой плевать — колошматят её или нет. Рубиновые глаза прожигали во мне дыру, впечатывали в пол и лишали возможности двинуться. Я уже с ужасом представляла, что будет дальше, как Рихтер отпустил меня и отвернулся. — Следуй за мной. Полы чёрного плаща взметнулись в воздух так пафосно, что я чуть не задохнулась от возмущения. Чисто из упрямства хотела остановиться и не идти, проигнорировать. А потом в голову ударил страх. А что, если это ловушка Корделии? Что тогда? Я не могу пустить всё на самотёк… Но я всё равно сделала шаг за ним, чувствуя что-то… просто пришло осознание, что больше вреда он мне не принесёт, потому что нет намерения этого сделать. У него была цель — вернуть Корделию, и на это он пошёл, пуская в ход любые методы. — Подожди, Рихтер! Я побежала за звуком степенных шагов. Ещё несколько полупустых стеллажей, и я заметила его. Он стоял возле последнего стеллажа, всматриваясь в книги. Я подошла ближе к призраку, не ощущая от него ничего, кроме холода. Его ладонь прошлась по редким книгам, так, будто он показывал мне комбинацию. Книга в зелёном переплёте ушла влево, в синем осталась на месте, в красном упала на нижнюю полку. Рихтер исчез после этих замысловатых манипуляций, а я посетовала на то, что кто-то не догадался сделать замок с какой-нибудь фразой. Придя к выводу, что могу контачить с призраком — и это надо будет позже обдумать, а ещё лучше — найти информацию по ним! — я повторила комбинацию и услышала треск. В сторону отъезжала стена, а в висках резко закололо. Я вспоминала, как Корделия сделала нечто похожее, но в другом месте. В другом ли? Или нет? Но додумать не успела, увидев впереди Рихтера. Он стоял ко мне спиной, держа в руках рабочую керосиновую лампу. Дыхание перехватило, когда он начал поднимать руку, чтобы швырнуть вещицу в глубины кабинета… — Стой!!! Буквально секунда, и я врезалась в спину мужчины, налегая всем весом на правую руку, отчаянно цепляясь в керосиновую лампу. Это место — кладезь знаний! Именно здесь я могу найти ответы на свои вопросы! Послышался выдох, и Рихтер обернулся… — Райто? — изумлённо прошептала я, уставившись в хризолитовые глаза парня, он удивлённо уставился в ответ. Сколько мы так простояли — чёрт знает, но до меня с трудом доходило, что Рихтер — реально призрак, желающий защитить это место моими руками, или галлюцинация, созданная моим сознанием. Но моё сознание не знало, как сюда попасть! Хотя… Да, я склонялась к первому варианту, особенно, когда бросив взгляд в глубину неизвестного мне помещения, увидела исчезающий кончик плаща и стук Сапогов Сакамаки. Вампир вздрогнул, попытавшись скинуть меня со своей руки, но я вцепилась похлеще клеща. — Ха… Стервочка, неужели так хочешь меня? — с этими словами он лихо впечатал меня в стену, здорово приложив головой об оную. Да что за мода-то?! Зло зыркнув на парня, я отобрала у него керосиновую лампу. Райто даже сопротивляться не стал — его пальцы слабо сжимали ручку, сам он едва держался. Не мне одной ударили по психике… Вампир был бледнее обычного. Не хуже призрака. — Уничтожать это место — не выход, Райто. С этими словами я погасила лампу и скатилась по стене на холодный пол, отшвыривая ненужную вещь от себя. Сакамаки усмехнулся своим мыслям и рухнул рядом со мной, пряча лицо в ладонях. Его нервы… сдали. Это было видно по учащённому дыханию, по мелко дрожащим плечам и пальцам, вцепившимся в волосы. Вздохнув, я обняла и прижала вампира к себе, позволяя горячим слезам упасть на моё плечо. Некогда мягкие волосы были сейчас грязными спутавшимися медными прядями. На белой рубашке — серые и красные пятна, а на скуле остались следы грязи. Где его носило? Вытирая всё с его лица, попутно ворча о том, что у него был постельный режим, вздрогнула, когда безучастный взгляд снова устремился ко мне. — Почему? — охрипший, будто от долгого крика, голос, с уставшими нотами и полной апатией. — Ведь это место… Оно… Столько боли… — Я знаю, что такое предательство, Райто, — я сглотнула ком в горле, старательно отгоняя от себя картины из прошлого. Те, из-за кого я в итоге и оказалась на людной улице вокзала, убегая и старательно глуша в себе все мысли. Воспоминания, где я неоднократно была на пороге смерти из-за предательства, непонимания окружающих и без поддержки. — И оно ещё долго будет идти по пятам. Всю жизнь, к сожалению. Вампир усмехнулся, устраивая свою голову на моём плече. Я лишь крепко обняла его, тихо продолжая: — Я знаю, какую рану нанесла тебе Корделия, — при упоминании этого имени парень вздрогнул. — И такое лечит не только время… Иногда оно губит. Ты бежишь от боли, прячешься, ищешь выход… Понимания и поддержки в глазах окружающих, но тебя презирают. За слабость. И это больно. Больно вот так вот — захлёбываться в пучине боли, не имея возможности выбраться. — Ты, как и она. Губишь, — эти слова должны были обидеть меня, но я только вздохнула, принимая эту правду. Гаремщица чёртова — вот, кто я. — Но при этом стараешься нас спасти. Зачем? Зачем ты спасаешь это место? Я задумалась. Встав и поправив одежду, пошла вперёд, потому что не могла дать ответ на этот вопрос. Не зря ведь Рихтер привёл меня сюда? Райто пошёл следом, с опаской оглядываясь. А я шла и чувствовала себя… хозяйкой. Госпожой этого места. Тут будто всё было радо мне. Будь предметы живы, они с радостью бы поклонились. Здесь было светло — ярко горели канделябры, несколько рабочих столов покрыты пылью, как и вещи на них. Старые свитки, записи горе-папаши и многое другое. Сердце пело от радости. Нет, может, это некое извинение канона за чертовщину в прошлом, но… Это похоже и на рояль в кустах. Наконец, я смогла сформулировать ответ. — Я спасаю не место, Райто. Я спасаю его жителей. А хотят они спастись или нет — их выбор. Я лишь продолжаю жить, старательно избегая тяжёлых чувств и привязанностей. И, если честно, это не я окрестила себя вашим эдаким спасателем, а вы. Так что, делай выводы. Ха. Это было очень честно и откровенно. Судя по тому, как за спиной затихли, вампир задумался над моими словами… прожигая изумлённым взглядом мою спину. Мы в молчании занялись своими делами. В основном, изучением местной литературы. — Я, конечно, подозревал, что дядя впрягся в тёмные магические ритуалы, но чтобы настолько… — голос Райто доносился из-за плотно набитых книгами стеллажей. Я двинулась туда, заглядывая в книгу через руку. Походу дела, мне пора изучать латынь в обширном понятии. Оглядывая всё это место, невзначай спросила своего рыжего собеседника: — Как думаешь, Райто, я найду здесь способ избавиться от Корделии раз и навсегда? Я смогу когда-нибудь посмотреть на Аято и не видеть бредущий его труп ко мне? Если бы я не была заинтересована оценкой предстоящей уборки, то заметила, каким ошарашенным взглядом на меня смотрит Сакамаки.***
Райто и Юи возвращались обратно в абсолютном молчании. Девушка тихо плелась за спиной вампира, подавляя зевки. В той части библиотеки они нашли раковину и старую ветошь, из-за чего Комори решила вытереть пыль со всех мест, до куда дотягивалась. Райто присоединился немного позже, когда надоело наблюдать за бегающей белокурой девицей. — Ты бы помылся, Райто, — улыбаясь, Комори зевнула и скрылась за дверью своей комнаты, оставляя вампира один на один со своими мыслями. Когда рядом кто-то, то боль в груди утихает, словно боится, что её кто-то увидит и вырвет, как ненужный сорняк. Но стоит остаться с ней в одиночестве, то… Выдох дался с трудом. Было ли это остаточное явление после яда, или нет, Сакамаки не знал. В голове звенели слова девушки о предательстве. То есть… она готова к предательству, да? Ждёт от него, его братьев и мира в целом? Правильный взгляд. Правильная позиция. Правильное решение, но почему-то эта правильность отдавала непонятной горечью в области грудной клетки. Шляпы на голове не было, чтобы закрыть от мира готовые заслезиться глаза. Больно… Где-то там, в груди, до желания повеситься. Правильно, да, ждать… И было немного жаль эту девчонку. Совсем немного. До жгучего желания прижать её к себе, зарыться лицом в светлые волосы и попытаться опровергнуть чудовищные, правдивые слова. — Как ты права, стер… Комори… А потом Райто вспомнил, что Юи — далеко не верующая церковная мышь, а агностик, верящий, как минимум, в оккультизм, эзотерику и магию. И раз не выдуманный бог её ведёт и не даёт сдохнуть, то кто? Неужели вот так сама берёт и карабкается, глядя на мир с высокой башни? Поборов в себе желание постучаться в дверь комнаты и завалить девушку вопросами, Райто направился к себе. Скоро рассвет — пора спать. А в своей комнате сидела на подоконнике Комори, прижав к груди худощавые коленки. И ждала, что Райто зайдёт, что снова будет, как раньше, что она скажет нужные слова. Но в прошлый раз ей не хватило решимости, что уж говорить про сейчас? За окном солнце пустило первые тёплые лучики на грешную землю…