XIII. Затмение

             Я пришел в себя опять в лазарете. Наверно, условной темнокоролевской ночью, потому что вокруг не было ни души, и палата – ну, видимая мне часть – освещалась только пульсирующим свечением от зеленых прожилок на стенах. Я успел заучить все узоры на потолке, прежде чем снова заснул.       Во второй раз я проснулся оттого, что меня кто-то тряс. Со стоном я попытался перекатиться на другой бок, но не сумел, все части тела ныли.       – Просыпайся, чтоб тебя! Они вот-вот будут здесь!       – Они? – эхом повторил я. Надо мной склонилась незнакомая йома-санитарка. Я все еще не отошел от сна и боли, не то сообразил бы быстрее, что она имела в виду.       – Вы идиоты, черт возьми! Он не в состоянии отвечать на ваши вопросы! – донесся явно раздраженный голос Александрита.       – Кажется, вы говорили, что внутренние повреждения устранены, милорд, – ответил ему знакомый, мрачный голос сержанта Бана.       Йома вздрогнула и удрала.       – Еле-еле, он серьезно пострадал и потерял много крови. Нет, сержант Бан, допрос подождет, пока он хоть немного не поправится.       – При всем уважении, милорд, я выполняю приказы генерала Джаспера, а не ваши.       – А я отменяю его приказы! Или ты забыл, что я выше его по рангу?       Да, точно. Я с трудом соображал, но вспомнил этот факт. Интересно, почему выше? Джаспер старше его, это точно. Александрит... ах да, кажется, он сын младшей сестры Джаспера. Или что-то в этом роде, я не помнил точно. Мы проходили семейные связи генералов на уроке, посвященном иерархии, но очень кратко.       – Сэр...       – Вон отсюда! Второй раз повторять не буду!       Тишина. Затем – звук копыт, шаркающих о камень, и занавес у моей койки разошёлся.       – Прости за беспокойство, – объявил Александрит. – Ложная тревога. Спи дальше, Дэвид.       – Не знаю, смогу ли, – пробубнил я. Говорить было больно. Я облизнул опухшую губу.       – Тебе надо отдыхать, – настаивал Александрит. – И велю не пускать к тебе Бана до завтра или послезавтра. Ну и бардак!       – Э?       Да, не самый разумный ответ, но в тот момент мне было не до здравомыслия.       – Они тебя отделали так сильно, что их теперь обвинят в покушении на убийство – и тех, кто бил, и того, кто держал тебя. Обычно мы закрываем глаза на разборки между йомами, но сейчас самое время устроить показательную порку, и Джаспер решил, что твои приятели сгодятся на роль козлов отпущения.       – Хорошо.       – Ничего хорошего, – Алекс мотнул головой. – Боюсь, как только ты выйдешь отсюда, кто-нибудь попытается сделать козлом отпущения тебя, а я могу и не оказаться рядом, чтобы в следующий раз вмешаться вовремя.       О да, я прекрасно понимал, что он имеет в виду.       – И так всю жизнь, – вздохнул я. – Рано или поздно это должно было случиться.       И снова на меня навалилось то же чувство, что вчера: спокойное, расслабленное ожидание скорого конца.       Генерал уселся на край постели, протянул руку отвести прядь волос с моего лица. Даже такое легкое прикосновение причиняло боль, но я заставил себя не отдергиваться и даже сам через силу схватил его за запястье, не задаваясь вопросом, зачем. Не понимая кое-чего в своей натуре, не осознавая инстинктов, которые впервые в жизни во мне будил вид Алекса, такого красивого, доброго, всегда готового прийти на помощь…       – Почему вы так за меня волнуетесь? – спросил я, сам толком не понимая, что хочу услышать в ответ.       Его ладонь сжалась в кулак.       – Потому что иногда меня это злит, – в его голосе сквозила усталость. – Столько насилия, столько лжи… Столько смертей понадобилось, чтобы достичь того, что мы имеем. Но какой от них прок, если мы не можем спасти хотя бы одну невинную душу?       – Я не такой уж невинный, – прошептал я. Алекс рассмеялся почти беззвучно.       – Ты так говоришь, потому что понятия не имеешь, что значит настоящая вина. Спи, Дэвид. Поговорим утром.       Он провел кончиками пальцев по моему лбу, и мир вокруг исчез.       Но на следующее утро генерала Александрита рядом не оказалось. Вместо него явился сержант Бан и засыпал меня десятками вопросов. Я пересказывал и пересказывал события того вечера, пока не охрип. От усталости меня трясло. И даже потом ко мне заглянула только йома-медсестра. Александрита я не видел до самого вечера, когда он принес мне ужин. Собственноручно.       – Ну как, получше? – жизнерадостно поинтересовался он, снова усаживаясь на край кровати.       – Вроде да. Но банская инквизиция с утра меня порядком вымотала.       Я совал еду в рот, не чувствуя вкуса. Все мое внимание занимал он.       – Блин, я же говорил им не пускать его к тебе пока, – и он под нос добавил что-то малоцензурное про йом. Я пожал плечами. Жест дался с трудом, но еще утром я бы от слабости и боли даже не подумал пошевелиться. Выздоровление шло феноменальным темпом.       – Кажется, у него была бумажка от генерала Джаспера. Им не осталось другого выбора.       По крайней мере, пока Бан опрашивал меня, он помахивал листом с лиловой печатью. Лиловой восковой печатью, черт возьми! На Земле их уже не встретишь. Иногда в Темном королевстве современность переплеталась со стариной самым невообразимым образом.       – Да, я слишком много от них хотел, – согласился Алекс, теребя кончик косы. Я стал судорожно подыскивать, что бы еще сказать.       – И сколько вы меня тут продержите в этот раз?       – Не меньше недели. Пойми, у тебя сейчас очень уязвимый этап трансформации. Возможны проблемы с исцелением. Пока что все в норме, но… – он красноречиво развел руками.       Я отложил ложку на поднос на коленях, поймал его ладонь в перчатке обеими руками. Я сам не понимал, почему хотел дотронуться до него, просто чувствовал, что так надо.       – Я справлюсь, – сказал я, опять не понимая, зачем так хочу ободрить его.       Он почти улыбнулся, но тут же застыл и аккуратно выдернул ладонь из моих рук.       – Конечно, справишься, – согласился он, но его чудесные, выразительные глаза потемнели, взгляд стал холодным и отстраненным. Что я сделал не так? – Ну, мне пора идти. Через пару дней я тебя проведаю, хорошо?       Ничего хорошего, но что я мог сказать?       – Конечно, сэр.       Кажется, он собирался хлопнуть меня по плечу, но остановился на полдороге и затем встал и скрылся за занавесом. Я остался один с миской остывающего супа, душевными терзаниями и охапкой вопросов без ответа.       Почему он ушел? Я же не хотел смущать его, я лишь хотел… (подсознательно я вычеркнул слово, которое еще не мог принять)… чтобы я ему нравился.       Что я сделал не так?       Самостоятельно выбраться из постели без помощи санитарок я смог только на третий день. Не то чтоб руки-ноги не работали, но любое движение причиняло боль. Йомам не дают анальгетиков без крайней необходимости. Еще одно дурацкое правило, вроде всеобщего военного обучения, чтобы закалить нас и сделать бойцами.       Ха!       За все это время я ни разу не видел генерала Александрита. Зато другой посетитель объявился, когда я читал справочные материалы, которые принес Бан, чтобы я не слишком отстал от своей группы. Если учесть, что обучение по большей части состояло из физических и магических тренировок, от пособий не следовало ждать много толку.       – Можно?       Я поднял взгляд: из-за занавеса выглядывала знакомая, курчавая голова. Рашид. Что ему здесь надо?       – Можно подумать, я смогу тебе помешать, – пожал я плечами. Может, я и отключался частично, когда Александрит остановил… ну, не совсем драку, для драки все-таки нужны две стороны, но я помнил произнесенные тогда слова.       «…Да, и ты, Рашид, тоже! Мне плевать, что ты делал или не делал, потому что ты даже не попытался их остановить!»       Темноволосый мальчишка – ну, не совсем мальчишка, конечно, выглядел он лет на шестнадцать, как и я, а я-то себя ребенком не считал, – решил, видимо, что это приглашение, потому что вошел за занавес и присел на край кровати.       – Что тебе надо? – я изо всех сил старался забыть, что пару дней назад ровно на этом же месте сидел генерал Александрит.       – Ну, ваще-то, я… я типа извиниться хотел. За то, что стормозил тогда. В смысле, тебя ж могли прикончить, а я только и думал, как свезло, что не я на твоем месте. Для разнообразия.       Он тщательно избегал смотреть мне в глаза. Я вздохнул. Так он просил прощения за… за что? Что уступил мне место терпилы номер один в нашем маленьком коллективе йом-новобранцев?       – Ну, ты хотя бы не присоединился к ним, – ответил я устало. К чему он клонил? Я ни на секунду не поверил, что он явился исключительно из угрызений совести. Нет, ему что-то от меня надо. Мне Рашид казался типом, который во всем ищет выгоду.       И разумеется, он недолго колебался, прежде чем извлечь какую-то бумажку из-за пазухи свободной курсантской безрукавки. Букварь для йом, небольшой буклет на серой лже-бумаге.       – Мне сказали, меня исключат, – заговорил Рашид, глядя на листок. – А если я хотя б читать не научусь, то следующую тыщу лет буду скрести полы. Ты же умеешь читать, да? Ты мне покажешь?       Я чуть не расхохотался. Разное я ожидал услышать от него, но чтоб уроки чтения? До чего прозаично...       – Да конечно, без проблем.       И до вечера мы бились над простыми словами вроде «война», «травма». К ужину он уже мог прочитать некоторые слова почти что правильно. Когда я поздравил его с быстрым прогрессом, его румянец был заметен даже сквозь темный тон кожи (уже менявшийся от оливкового к лиловому).       – А у меня и нету ниче взамен, – пробормотал он, но тут же состроил хитрую физиономию. – Но вдруг тебе понравится это…       И он развернулся, медленно склонился ко мне, прижимая грудью к подушкам, которые более-менее позволяли мне сидеть.       – Ты что… – только и успел произнести я, но не закончил, потому что тут Рашид приник ртом к моим губам.       Тут же я покраснел, как пожарная машина. Волна тепла прокатилась от лица до груди – да и ниже, честно говоря. В жизни мне не было так стыдно. И в то же время мне вдруг понравилось прикосновение упругого юношеского тела. Даже ссадины и синяки не напоминали о себе.       – Меня бы устроило, если б ты отметил меня в табеле общественных работ, чтоб меня не заставили отрабатывать пропуски, когда вернусь, – кое-как отдышался я, когда он наконец отпустил меня.       Рашид ничего не ответил, но, вставая, кинул искоса такой выразительный взгляд, что я понял: к концу дня о моих предпочтениях узнает все Темное королевство. Я убеждал себя, что мне плевать, меня так и так забьют насмерть, но смущение никуда не делось. И я задумался. Если уж прикосновение Рашида мне настолько понравилось, хотя самого его я недолюбливал… То что будет, если поцеловать настоящего друга?       Каково это будет – поцеловать генерала Александрита?       От этой идеи жар прошиб меня с головы до ног. Лицо пылало, но мне было все равно.       Я влюбился в Александрита. Абсолютно, совершенно, безнадежно. Без сомнений, это оно. Ну и что, что я всегда считал себя натуралом. Ну и что, что он – генерал Темного королевства, а я – простой чело… нет, уже йома. Ну и что, что любая мысль о нем теперь, когда я признался себе в этом, наполняло разум и тело огнем. Единственное, что имело значение – он был добр ко мне и желал помочь, а мне больше всего на свете не хватало доброты.       Восемь лет прошло с тех пор, когда хоть кого-нибудь волновало не для галочки, жив я или нет.       Я даже размечтался, что он ответит на мои чувства. Нет, а зачем еще он так добр ко мне? Если верить Бану, почти для всех генералов йомы-курсанты ненамного ценнее блох. Никто из генералов не станет проявлять сострадание к постороннему, если не ожидает от этого какой-то выгоды. А в моем случае это мое тело, больше у меня ничего нет.       Потом я перевел взгляд на свои руки – суставы искорежены, когти растут, кожа приобрела желтушный цвет и загрубела, превращаясь в типичную шкуру йом. Кого я обманываю? Я чудовище. Мне самому на себя смотреть противно. С чего он будет чувствовать что-либо иное?       Я сжал кулаки, когти впились в ладони до крови. Потому что он тоже не такой, как все, и может быть, однажды… Генералу не подобает возиться с йомой-новобранцем, даже я это понимал. Но не всегда же мне ходить в курсантах. Однажды наступит день, когда я смогу подойти к нему и спросить...       Той ночью я запомнил, что мне снилось, и, надо сказать, хорошо, что соседние койки пустовали.       На следующий день никто меня не навестил. Даже Рашид, хотя мы договаривались о втором занятии. Даже генерал Александрит. Я лег спать, умирая со скуки, и только стал погружаться в дрему, как мое внимание привлек шум за занавесом моей кровати. Через силу я поднялся и поковылял в палату.       Занавес вокруг одной из других коек был поднят, и три йомы переносили туда кого-то с носилок. Знакомого кого-то, невысокого, худощавого, с темно-лиловой кожей. Рашид?       Я осторожно приблизился к трио санитарок. Они уже уложили его на кровать, двое сворачивали носилки, пока третья накрывала тело одеялом. Я подергал третью за рукав и показал пальцем на Рашида.       – Что с ним?       – Осложнения при трансформации. Гляди, – и она откинула простыню. Рашид был обнажен, и мое внимание тотчас привлекли его ноги. Вернее, то, что когда-то было ногами. Я не знал, как это назвать сейчас – они словно срастались внутренней стороной, и куда-то пропали суставы.       – Случается раз в несколько месяцев, – пояснила санитарка, возвращая простыню на место. – Если выживет – а выживает примерно половина, – то будет у него змеиный хвост вместо ног.       – А если не выживет? – спросил я, сам не понимая, что хочу услышать в ответ. Она отмахнулась.       – Тогда помрет. Жизнь необученного новичка здесь стоит мало. Честно говоря, с тобой возятся больше, чем с кем-либо еще. Ума не приложу, зачем ты сдался генералу Александриту, – добавила она не слишком дружелюбно.       – Может, просто из доброты и порядочности? – предположил я. Она покосилась на меня как-то странно.       – Ага, как же. Это не про генералов. Им порядочность вредна и даже может стоить жизни. Конечно, Александрит не такой козел, как остальные, но не обманывайся на его счет.       Должно быть, что-то она прочитала в моем взгляде, потому что тут же добавила:       – Радуйся, что ты не застал Берилл, как я. Король Кунцит и генералы далеко не добряки, но они хотя бы справедливы. И в своем уме. Берилл была чокнутая и всех вокруг заражала своим безумием. В ту пору ко всем йомам относились как к грязи. На нас охотились для развлечения. Ты и представить себе не можешь, как тебе повезло.       Я не нашел, что ответить, и она поплелась прочь. А я присел на хлипкий стул внутри загородки Рашида и старался не думать, зачем я здесь.       Вскоре я откинулся на спинку стула и задремал. Не то чтобы я собирался дежурить у постели Рашида, просто ужасно устал…       Во второй раз я проснулся от звука голосов – вернее, одного конкретного голоса. Было, наверно, за полночь.       – Я обязан был его спасти, Джей, – Александрит разговаривал совсем близко, прямо за занавесом вокруг кровати Рашида и моего стула. – Если он останется в этой мясорубке, он погибнет.       – А в чем проблема-то? – второй голос тоже казался знакомым, хоть и в меньшей степени. Ой, генерал Жадеит! Он-то что здесь делает? – Ты что, собирался через меня порешать этот вопрос с Джаспером?       – Нет, нет, что ты, – Александрит замолчал на секунду, и я услышал щелканье подметок его сапог о камень. А потом он добавил приглушенно. – Кажется, он в меня втюрился.       – Кто, Джаспер?       – Нет, Сантори.       Я резко проснулся. Они же говорят обо мне!       А от следующих слов генерала Александрита мир вокруг меня рассыпался на осколки.       – Он хороший парень, Джей, и я хотел бы отшить его помягче, но не могу подобрать подходящие слова. Надеялся, что ты мне поможешь.       Сейчас-то я понимаю, каким я был молодым болваном в муках первой влюбленности (хотя для первой любви староват), но в то время для меня это стало концом света. Меня отверг тот, которого я знал меньше месяца.       Жадеит хмыкнул.       – По-моему, «я натурал» вполне достаточно. Пусть учится справляться с разочарованиями. Алекс, ты же знаешь, ранимые люди у нас не выживают.       – Не потому ли, что мы сами изо всех сил стараемся сломать их? – его шепот, пусть еле слышный, мог бы пройти сквозь стены до самой Земли.       Может, они сказали бы еще что-нибудь, но именно тот момент Рашид выбрал, чтобы забиться в конвульсиях, и Алекс бросился к нему за занавес. Я все еще сидел там, на стуле. В оцепенении. И таращился на Алекса. Раньше его дымчато-карие глаза казались мне теплыми, заботливыми, но сейчас в них остался только холод.       Он кристаллотворец, генерал Темного королевства, а я всего лишь йома. Мусор.       Он попытался удержать Рашида на месте и выругался, когда ему не хватило сил. Обернувшись в панике, он заметил меня.       – Дэвид?! Я… А, черт, времени нет! Поднимайся и держи его.       Я уставился на него. Слова долетали до меня как пустой шум.       И тогда он залепил мне пощечину. Со всей силы.       – Дэвид, очнись! Твой друг умрет, если ты мне не поможешь.       – Он мне не друг, – буркнул я. Алекс кинул на меня раздраженный взгляд и снова повернулся к Рашиду. Тот дернулся еще один раз и обмяк. Кристаллотворец проверил его пульс и замотал головой, потом приложил ладони к его груди. Раздался электрический треск, Рашид дернулся и опять замер. Снова треск. Снова судорога.       – Он умирает, да? – медленно я выходил из прострации.       – Клиническая смерть уже наступила, – рявкнул Алекс. Из-за тебя. Он не произнес этого вслух, но слова повисли в воздухе.       ...я хотел бы отшить его помягче...       ...По-моему, «я натурал» вполне достаточно...       ... Из-за тебя...       Я больше не мог это выносить! Столько голосов разрывало мою голову, все громче и громче… Я поднырнул под занавес и бросился бежать, сам не зная куда, обогнул кого-то слева и выбежал из лазарета. Слезы размывали обзор.       Вниз. На любой развилке я сворачивал вниз, потому что внизу тише. Кажется, один раз йома-офицер пыталась остановить меня, но я вырвался и понесся дальше. Я лишь хотел остаться один. С самого начала в Темном королевстве мне не оставили никакого личного пространства. Ну почему все они не хотят оставить меня одного?       Под конец я, пошатываясь, вломился из коридора в нечто вроде кладовки. Где – понятия не имел, да и не хотел знать. Главное, там было темно, тихо, и пусто, если не считать штабелей неизвестных ящиков, а больше мне ничего и не надо. Я забился в угол подальше от дверей и замер, изредка всхлипывая.       Ну почему я не мог устроиться в Хрустальном Токио?       Почему не сиганул с моста или что-то в этом роде, вместо того, чтобы идти сюда?       Почему бы не исправить это упущение сейчас?       Новоприобретенные когти оказались острыми. Чиркнуть ими по запястьям или по горлу… И все закончится. Потихоньку я выпустил когти, поскреб на пробу по шее. Ни страха, ни боли уже не осталось.       Я чудовище, как и он. Убийца. Я добил Рашида, отказавшись помогать генералу Александриту. Уж лучше принять меры, чтобы я больше никому не мог сломать жизнь.       И я вонзил когти глубже.       Кто-то схватил меня за запястья, отдернул мои руки от горла. Я по-прежнему ничего не видел, вот, наверно, и не заметил, как он вошел.       – Блин, напугал ты меня, – прозвучал голос молодого парня. – Что с тобой?       Я не смог подобрать слова для ответа. Половина меня хотела послать его лесом. Другая половина хотела вцепиться в него и поплакать в жилетку.       – Наверно, я не гожусь в йомы, – удалось мне произнести почти спокойно. Незнакомец хмыкнул.       – На самом деле мало кто годится в йомы, а тех, кто подошел бы, сюда не возьмут.       – Ничего не понял, – пожаловался я.       – Ну, у меня с объяснениями неважно, – он наконец-то отпустил меня, но уходить не собирался и присел рядом. – Тебя как зовут?       – Дэвид Сантори, – а почему бы и не назваться? – А тебя?       Он сидел так близко, что я ощутил, как он пожимает плечами.       – Можешь звать меня Приам Лэндри, если хочешь. Спасибо родителям за дурацкое имечко. Ты меня не помнишь?       – А должен?       – Может, и нет. Если я не ошибаюсь, последний раз я видел тебя размазанным по полу в туннеле. Алекс вызвал меня помочь ему прибраться. Тебе разве не положено еще лежать в постели?       – Нет, – огрызнулся я.       Тишина. Он больше ничего не говорил, но и уходить не собирался. Отчасти я был ему за это благодарен. В его компании я уже не чувствовал себя совсем изгоем.       Может, я вовсе и не хотел остаться в одиночестве.       – Приам…       – М-м?       – Как ты попал сюда? Ну, в Темное королевство?       – Да так, влип, можно сказать, – он призадумался. – Мой дом на Земле был разрушен, почти вся родня фактически погибла. Выжили только я да двоюродный брат, а он уже жил здесь. Я и решил, что перебраться к нему – самое естественное решение. А ты? Я так понимаю, ты у нас недавно.       Я кивнул, хотя он все равно бы не увидел жеста.       – Ага, недавно. А как попал… Да там нечсго рассказывать, на самом деле.       – Все равно расскажи.       – Я…       Я ни с кем об этом не говорил. Слишком сильно боялся. Но здесь-то тот человек меня не достанет, разве что сам иммигрирует, что маловероятно, так что… Я накрыл ладонью руку Приама и вдруг понял, что ладонь у него куда меньше моей. И плечо не на одном уровне с моим. Он был совсем невысокий и щуплый, и значит, не представлял опасности для парня моего роста, если, конечно, он не крутой маг. Нет, он казался неопасным. И даже, может быть, порядочным.       – Ладно, – согласился я. – Но все равно история совершенно неинтересная, тысячи лет с тысячами людей происходило то же самое.       – Продолжай.       Странно, но я ощущал на себе его взгляд, хотя сам различал лишь смутный силуэт. Мне стало малость неуютно, и лишь через пару минут я привык и смог продолжить.       – Мама умерла, когда я был маленький, – простые слова, выученные наизусть от частого повторения. – Папа после этого запил. Много пил… а когда возвращался с работы, бил… Я не сумел закончить фразу, но Приам поежился.       – Мне еще повезло, так сказать, – добавил я. – Я ни разу не угодил в больницу после побоев, и мальчиками он не интересовался в другом смысле. Было еще терпимо, но потом его уволили, он стал пропивать пособие. Но я все равно… я…       Теплые капли покатились по щекам, упали с подбородка, и я понял, что плачу.       Приам пошевелился, уселся ко мне на колени и обнял. Интересно, когда в последний раз кто-либо держал меня? И кто это был? Наверно, мама. Очень много лет назад.       – Это ужасно, когда родители предают доверие детей, – тихо произнес он под ухом. – Можешь на этом остановиться, если не хочешь рассказывать.       Я мазнул тыльной стороной ладони по лицу, хотя ничего толком так и не вытер.       – Я сбежал за день до шестнадцатого дня рождения, – продолжал я, не обращая внимания на слезы. – Я никому не говорил про это – боялся, что если проболтаюсь, он меня убьет. Можно было дождаться совершеннолетия, но это еще два года терпеть, – два года впроголодь, два года постоянно оглядываться, следить за его перемещениями по дому, чтобы не попадаться под горячую руку... Нет, ни за что. – И больше я нигде не смог ба скрыться, так что…       Потом я и остальное выдавил из себя. Про других курсантов. Про Александрита, Рашида. Приам, теплый, настоящий, все это время не отпускал меня, и терпеливо ждал, когда я не мог внятно говорить сквозь всхлипы.       – Какой же я дурак, – закончил я. – Как я мог вообразить, чтобы он…       – Да уж, – вздохнул Приам, – Алексу его доброта иногда выходит боком. Если тебя это утешит, кстати: однажды я втюрился без памяти в короля Кунцита. Даже исхитрился украсть один поцелуй, но я тогда маскировался под принца-консорта. Разумеется, мне с самого начала ничего не светило, как и тебе с Алексом.       Его пальцы скользнули по моей щеке, вытирая слезы.       – И ты все еще его любишь, да? – внезапно по наитию спросил я. – В смысле, короля.       – Пожалуй, есть немного, – он поерзал, тяжелее сполз мне на колени. – Ничего не поделать. Он прекрасен… а у меня никого нет.       – Да уж, – тут и я, наконец, обнял Приама в ответ. – И много среди йом геев?       Он фыркнул.       – Среди мужчин – нет. До сих пор на одного мужика приходится восемь женщин. Тут даже моногамных мужчин мало – девочки их распределяют между собой, чтобы каждой досталось немного. Такие мелочи мы в буклетах для иммигрантов не упоминаем.       – А надо бы, – заметил я. – Думаю, парни повалили бы к вам десятками, если бы узнали, что могут иметь здесь целый гарем.       – Скорее гарем будет иметь их. Йомы-воины довольно агрессивны.       Я заржал. Ну, получился скорее скрип, но уж больно интересная картинка представилась… А, ладно, проехали.       – Вот и слава богам, – ответил Приам. – А я уже гадал, умеешь ли ты смеяться.       – Не так часто доводится, – согласился я. – Поводов не было в последнее время.       – Понимаю, – и снова его пальцы невесомо прошлись по моему лицу, по губам.       – Значит, мы оба очень одиноки? – намекнул я.       – Похоже на то, – он ослабил объятья, поднялся на коленях. – А вдруг сумеем помочь друг другу… – выдохнул он, прежде его рот совпал с моим.       Поцелуй вышел горько-сладкий, с привкусом потери. Ни один из нас не мог получить то, что хотел, приходилось довольствоваться тем, что было. Нет, я вовсе не собирался отказываться от его предложения, ничего подобного, но в то же время понимал, что часть моих желаний никогда не сбудется.       – У меня есть своя комната, – прошептал он, отодвигаясь. – Не слишком большая, но там удобнее, чем тут на полу.       Он помог мне подняться, не отпуская меня. На мгновение вокруг нас остался только холод и абсолютная темнота без слабого зеленого свечения стен кладовки, а потом мы очутились в другом месте. Освещение ярче не стало, но воздух оказался гораздо теплее, чем в коридорах и общественных местах, что пришлось очень кстати, так как Приам уже стаскивал с меня безрукавку.       Той ночью я еще много плакал. И каждый раз Приам поцелуями убирал слезинки.       Проснулся я от звуков тихого движения в комнате. Света едва хватало. Спросонья я не сразу сориентировался, где я, и сел, протирая глаза. Ах да, комната Приама неизвестно где.       – Дэвид?       Я повернулся на голос. Приам стоял спиной ко мне и натягивал штаны.       – Утречка, – пробормотал я, любуясь игрой мышц на его спине и плечах. Нет, он атлетическим телосложением не отличался, но и ни грамма жира не имел. Я прищурился, чтобы разглядеть, какого цвета его кожа, но тусклый зеленоватый свет свел на нет мои усилия. – Может, включить лампу поярче? А то как в пещере сидим.       – Извиняюсь, – усмехнулся Приам. – Я боялся тебя разбудить. Секундочку.       Он воздел руку, щелкнул пальцами, и сияние шара на потолке усилилось.       – Так лучше?       Я ничего не мог ответить – слишком был занят тем, что таращился на него. Кожа Приама оказалась бледной, равномерно-розоватой, как у обычного человека, давно не видевшего солнца. Но это же невозможно! Если только… Кажется, Бан упоминал, что редкие люди с врожденным магическим даром способны вместить энергию демона, не меняясь. Но почти все они – старшие офицеры. Я что, грел постель командиру?       – Дэвид, ты как? Все нормально? – мой любовник обернулся ко мне, держа в руках следующий предмет одежды, и у меня вдруг вырвался странный, скрипучий звук вместо истерического смеха.       – Нет, не нормально. Милорд. И часто вы так делаете? В смысле, подбираете одиноких юных йом, чтобы покувыркаться?       Приам, или как его там, скривился, закрыл на секунду раскосые темные глаза, комкая в руках серый китель.       – Я не хотел обидеть тебя. Я всего лишь хотел… – возразил он со вздохом. На идеальном точеном лице мелькала боль и досада по очереди. – Надеялся, что…– предпринял он еще одну попытку, а потом отмахнулся. – Да какая разница. Ты же теперь не поверишь мне. Но все, что я тебе сказал прошлой ночью – правда. Да, признаюсь, не вся правда, но что я еще мог поделать? Так хоть на одну ночь заполучил партнера.       Он скомкал серый китель, швырнул с силой в стул на другом конце комнаты, у двери.       – «Приам Лэндри» не очень походит на имя кристаллотворца, – придрался я. – В каком месте это правда?       Он пожал плечами.       – Когда-то меня так звали. Еще в Теневом тысячелетии, когда мы были вынуждены скрывать свою сущность. Родичи между собой звали меня Пироп, а в свидетельстве о рождении было записано «Приам Лэндри». И… Дэвид…       – Чего?       – Если это что-то изменит – прости меня.       – За то, что переспал со мной? Ага, тогда и ты меня извини.       – За то, что не рассказал все сразу, – уточнил он. – А что касается остального… За это я извиняться не намерен, не дождешься.       Я и не заметил, как он приблизился и уже сел на край постели.       – Пожалуйста, не уходи и не оставляй меня одного опять. Не оставляй себя одного опять. Я не переживу, если ты снова попытаешься лишить себя жизни из-за этого недоразумения.       – Так вы меня в кладовой нашли не случайно? – спросил я. – Вы искали меня, да?       Теперь я припоминал промельк серой униформы в коридоре, где меня избивали. Но какое ему дело до меня?       – Да, искал, – признался он. – Всегда сочувствовал «белым воронам». Я запомнил тебя, когда мы разогнали ту драку. И когда Алекс сообщил, что ты сбежал, я вызвался найти тебя. Кстати, тебе, наверно, будет интересно узнать, что удалось запустить сердце твоего приятеля Рашида, и он идет на поправку.       – Правда? – я облизнул с губ соль и опять понял, что реву. На этот раз – от облегчения. Все-таки я не убийца! – Да блин, в последнее время я расклеиваюсь на каждом шагу, – пожаловался я.       – Иногда так трансформация воздействует на новых йом, особенно твоего возраста, – ответил Пироп. – Ты почувствуешь себя лучше через пару недель. А до тех пор… Тебе помочь?       И он склонился ко мне с улыбкой, к которой я уже начал привыкать.       «Тебе помочь?» Пожалуй, наши с ним отношения построены на этих словах. Это не любовь, откуда ей взяться? Он все еще вздыхал по Кунциту, хотя и старался не показывать мне, насколько сильно терзался, да и мне то и дело при мысли об Александрите екало внутри. Я хотел найти того, кто не дал бы меня никому в обиду, А Пироп не годился в защитники. Ему не хватило бы ни физических, ни магических сил. И пусть он не тот, кто мне нужен, он составляет мне компанию в постели и по жизни и не спасает меня от одиночества.       Иногда достаточно кого-то, к кому можно прижаться в темноте.              Конец