Плёнка

       Ты никогда не была мне дорога, но я любила то, как ты выглядишь. Ты пила, как будто тебя изнасиловали, когда тебе было одиннадцать — очень много и быстро. От тебя никогда не пахло парфюмом, вроде как денег нет или аллергия. Ты никогда не носила тёплую одежду, даже в самый суровый холод. Я любила то, как ты позируешь для меня. Вскоре я привыкла видеть тебя лишь через видоискатель своей камеры. Я любила почти всё, что с тобой связано, но никогда не любила тебя. Или…        Дари — это давление. Она кричит, иногда пугает и говорит, что ты должен. Дари никогда не попросит, она сделает так, что ты согласишься, но ни за что в жизни не произнесёт «пожалуйста». Дари говорит так, что ты молишься о том, чтобы она ударила лишь один раз.        Дари — это зима. Она смотрит до жути холодно. Её глаза либо злы, либо равнодушны. Только я видела в них затаившуюся грусть. Дари никогда не надевает свитера, будто её греет её же вечное недовольство. Даже в минусовую температуру Дари ходит в пальто и держит в руке остывший чай.        Дари — это социум. Она может собрать в одной незнакомой ей компании девять из десяти «когда-то-пересекались-и-пили-вместе» людей. Складывается впечатление, что она нравится всем, а самой ей это вовсе не надо.        Дари — это то самое единственное солёное море, которое замерзло. Чтобы узнать, что на дне тебе нужно продолбить слой льда, а затем нырять в ледяную прорубь и плыть вниз, откуда тебя постоянно отбрасывает на поверхность. А на дне смерти родителей, издевательства матери, психические дефекты, изодранное в клочья детство. И чтобы узнать это ты должен буквально покорить Эверест.        Дари — это ворчливый скелет в шкафу. Знакомством с ней не кичатся, не многие здороваются на улице, опускают глаза вниз, но продолжают делать вид, будто она им безумно нравится. Над шутками Дари принято смеяться, потому что она может в любой момент перестать смеяться сама.        Дари — это ристретто без сахара. Десять грамм кофе на пятнадцать грамм воды. Дари невозможно подсластить, потому что тогда это будет уже не Дари. Такой ристретто можно будет только выбросить, либо же выпить одним глотком, зажимая себе нос.        Дари знает много людей, но почти никто не знает её. Дари шутит и не принимает тебя всерьёз. Ты всегда остаёшься лишь маленьким человеком, который щёлкает камерой на заднем плане, а затем по указке листает снимки перед её недовольным личиком. Это голубые волосы, которые в любой день могут стать и розовыми, и персиковыми, и зелёными, и фиолетовыми, стоит ей только захотеть. Дари — это «бесплатно», Дари — это популярность. И когда девочка-которая-нравится-всем тебе надоедает, то все те, кто стыдливо опускал глаза в пол и смеялся над не смешными или жуткими шутками начинают тебя осуждать. От Дари ты не уйдешь, потому что Дари — это зависимость. Не та, от которой легко избавиться. Это та зависимость, что тебе не нравится, ты тратишь на нее много денег, сил и времени, почти ничего не получаешь, но всё равно не можешь бросить. Ты становишься серым, благодаря этой деве. Ты будто окунаешься в омут с дерьмом, который ты сначала принимал за дружеские отношения. Ты начинаешь любить этот гадкий насильственный контакт, а потом тебе становится от себя противно.        Через пару месяцев в ежедневной работе с Дари ты пытаешься искать плюсы. И вроде бы находишь, но потом она снова входит в кабинет и бросает на стол стопку фотокарточек, которые ей не нравятся. Она пока не кричит, но от этого тона тебе только хуже. В этот момент ты ловишь себя на мысли, что когда уголки её рта направлены вниз, тебе хочется провалиться. Хлопает ладонью по конверту и говорит что-то о сроках и уходит, хлопая дверью. Дорогая аппаратура, лежащая на полках, подрагивает. Тебе всё равно. Ты берёшь свою куртку с вешалки и идешь пить кофе.        Дари — это непостоянность и сложности. Дари не желает облегчать тебе работу с этим. Она хочет видеть идеально выглаженный результат и своевременный фруктовый чай с одним сах. замом на своей стойке. А ты… привыкаешь. Привыкаешь пить ристретто без сахара каждый день. Потому что она вцепилась в тебя мёртвой хваткой. Ты удобна, ты полезна, ты не сопротивляешься. Возможно, ты трепыхаешься, как ночная бабочка на свету, но Дари это не интересует. Она съест тебя, стоит тебе сделать слишком решительную попытку уйти.        Дари — это, несомненно, абьюз. Ты не вырвешься. Ты останешься здесь, пока не потонешь в Стокгольмском синдроме. И тогда ты — труп.