Alea est jacta

После случившегося, неожиданно выяснилось, что девушки из благородных семей тоже умели быть вежливыми да незаметными: где бы Ада не появлялась, её однокурсницы выражали свою радость от встречи и стремились как можно быстрее испариться. «И никаких экзорцизмов не нужно!» – прокомментировала Элис, когда в очередной раз Ромильда со своими подружками обошла их компанию по дуге, заняв места в классе как можно дальше. Мисс Кана на удивление легко отнеслась к родовому дару Певерелл, так как уже подозревала нечто подобное. Не зря матриарх семейства Яксли так тепло отзывалась о слизеринке. Певерелл же отреагировала на изменения в поведении однокурсниц более чем равнодушно, так как её никак не задевало любое их отношение. Заметили столь тщательное избегание новой старосты многие, только узнать подробности захотелось не всем (совать нос в чужие тайны всё же бывало очень травмоопасно). Но Реддла, конечно, это не останавливало. – Ничего не хочешь рассказать мне? – удивительно, как неслышно Том мог подкрадываться, ни единым движением воздуха или колебанием магических потоков не выдавая себя. Порой то, насколько быстро он рос в своих силах и умениях задевало: Ада не была настолько талантлива, скорее, брала трудолюбием и усердием. Реддлу же хватало одного взгляда на чары, чтобы понять их. И так же с книгой, едва пробежавшись глазами по тексту, юноша намертво запоминал его. – Не-а. В полупустой гостиной на них никто не обращал внимания. Первая учебная неделя подошла к концу (за исключением пятикурсников, которым ещё предстояла Астрономия в полночь), и ученики делились впечатлениями, обсуждали планы на выходные и развлекались кто во что горазд. Играли преимущественно в шахматы или тритрак, в гостиной Слизерина было не принято такое «плебейское» развлечение, как Плюй-камни (чему можно было только порадоваться, т.к. эти камни имели дурную привычку выплёскивать в лицо проигравшему дурно пахнущую жидкость). Школьники располагались в большом помещении со множеством диванчиков кучно, сбиваясь в группы по интересам. Так Том со своей компанией обычно занимал диваны у самого камина, где холод чувствовался меньше всего. Ада не всегда сидела здесь, частенько обосновываясь в древнем на вид кресле у книжных полок: девушка настолько отвыкла от людского общества, что порой оно тяготило её. И в такие минуты друзья не трогали волшебницу, давая ей время на самоуединение. Но этим вечером, как назло, любимое место оказалось занято. – Сегодня в начале дня я почувствовал нечто странное… Смотря в кристально-честные (и абсолютно пустые) глаза девушки, Том убедился, что ему ничего не скажут. Реддл заметил: в последнее время Певерелл будто старалась установить между ними дистанцию. Неумело, впрочем, что давало возможность игнорировать эти скромные попытки. – Пойдёшь на Приветственный бал Слизнорта? – Реддл спрашивал так, словно имел в виду: «Пойдёшь со мной?». Адена отрицательно мотнула головой, отклоняя предложение – ей было скучно на подобных мероприятиях, и появиться в Клубе Слизней волшебница планировала лишь на встрече под Рождество, когда школу посещали уже выпустившиеся маги. – А я, пожалуй, не разочарую старика. Да и на перспективных первогодок поглядеть стоит. – Тебе мало, что половина слизеринцев ходят хвостом за своим старостой? – хмыкнув, девушка взглядом указала на нескольких человек, уже занявших диванчики в отдалении и явно ждущих, пока Том освободится. – Конечно, мало! Для того, чтобы изменить мир, мне нужно как можно больше сторонников! Хоть в голосе Реддла и проскальзывали весёлые нотки, юноша был серьёзен в своём стремлении сплотить вокруг себя недовольных сложившихся укладом людей. Магическое общество деградировало: волшебники привыкли жить так, как жили их предки и не думали ничего менять. А между тем мир вокруг менялся постоянно и неуклонно. И, если маги не сумеют влиться в него, то их ждёт самая печальная судьба – вырождение. Всё реже создавалось что-то новое, отчего волшебники становились всё больше похожими на маглов с палочками, не стремящихся ни к чему, кроме собственного комфорта. Адена не разделяла устремлений Тома, но и мешать ему не собиралась. Раз потомку Слизерину так упёрся магмир, то пусть спасает. У Певереллов же иная роль, и происходящее за пределами Долины их мало интересовало, пока не касалось лично их или кого-то из ближнего круга. Птичка из бумаги была ну чудо, как хороша: яркое жёлтое оперение, выглядящее совсем настоящим, маленький красный клюв, розовые лапки и живые чёрные глаза показывали, сколько сил вложили в создание этой пичуги. Но самым удивительным было то, что птичка, открыв клюв, заговорила. – Здравствуй, Ада. Нам нужно увидеться, чтобы попытаться сохранить те тёплые чувства, которые мы испытываем друг к другу. Прошу, ответь на это письмо и назначь любое удобное время. Я очень скучаю. В груди жгло от любви к этому невозможному человеку. Вспомнились и десятки писем, скопившиеся в закрывающемся на замок ящике рабочего стола, и попытки приблизиться уже в Хогвартсе. Антонин, не будучи виноватым ни в чём, раз за разом старался добиться прощения. И Ада, как бы не боялась этого разговора, в ответном послании, так же надиктованном внимательно слушающей птичке, ответила, что была бы не против составить Долохову компанию на Приветственном бале Слизнорта. Для беседы по душам, вне всяких сомнений лучше всего подходила уединённость, но они вряд ли смогут преодолеть взаимную неловкость. Потому встреча на официальном мероприятии подходила лучше всего, ведь там уже была заранее прописана программа, и завести разговор было куда как легче. Ада не знала, даже не задумывалась о том, какая яркая улыбка осветила лицо Долохова, когда юноша получил ответ. Всё лето он будто и не жил, а лишь механически существовал, варясь в переживаниях о судьбе любимой. Передумав сотни идей о том, почему же после всего Певерелл настолько отдалилась, Антонин пришёл к удивительно верному заключению: некромант боялась его реакцию на собственную силу, на её суть. Одно дело просто знать, но совсем другое – видеть собственными глазами. Мир тогда померк, и пусть продлилось это всего пару секунд, вряд ли нейтральный по своей природе маг сумеет когда-нибудь забыть чувство, когда вдруг резко становится нечем дышать. Но для Долохова Адена и её сила будто существовали в параллельных мирах, он никогда не считал некроманта злой или, тем более, пугающей, так как видел в ней только свою хорошую подругу, свою любимую женщину, пропуская мимо ушей да глаз всё, что выходило за рамки. В этом и была его главная ошибка – не пытаться принять Певерелл всю с её недостатками, замечая одни только положительные стороны, но невольно отныне помня про то, что спит внутри, готовое в любой момент откликнуться на зов. Уютный кабинет на третьем этаже отводился для собрания старост. Немного странно было видеть, насколько сильно изменились знакомые ребята за минувшее лето: так Минерва, например, заметно похорошела (всего-то немного округлилось лицо да появилась россыпь веснушек на щеках, сделавшие, впрочем, девушку очень милой. Если бы не забранные в суровый пучок волосы и серьёзный взгляд тёмных глаз, то, как пить дать, не было бы отбоя от кавалеров), а староста Пуффендуя, весельчак-полукровка Роберт Фишер вытянулся едва ли не на две головы, заметно прибавив в росте. В этом году его перестали, наконец, дразнить коротышкой, отчего юноша расцвёл ещё больше. И хоть ему было далеко до «маленького мастера Чар» Филиуса Флитвика, выпустившегося несколько лет назад, но насмешек окружающих успел наслушаться с лихвой, на годы вперёд. – Начнём, раз все собрались, – Бартемиус Крауч, представитель Когтеврана, взмахом палочки зажёг огонь в камине и изящным, привычным жестом установил Прытко Пишущее Перо над разложенным на столе пергаменте. Не смотря на прекрасную память, он собрался делать записи. – В первую очередь, нам стоит определиться с тем, какую политику будем проводить в ближайшие три года: какие праздники организуем и какие внешкольные активности вводим. Есть предложения? Когтевранец говорил на тяжёлом языке канцеляризмов. Аде было немного смешно от этого: она прекрасно знала, как этот мальчишка общался на самом деле, а сейчас просто тонко стебался над ними. И, кажется, добился-таки результата, раз Фишер начал морщить лоб в попытке всё же понять, о чём говорил староста факультета Воронов. – Дуэльный клуб, Крауч. Будет интересно узнать, только ли язык у тебя такой дли…! – получив болезненный тычок под рёбра от Певерелл, Том с обидой посмотрел на девушку. Как бы Реддл не старался быть дружелюбным ко всем, некоторые люди раздражали его столь явно, что он не считал нужным сдерживаться. Крауч как раз был из таких: никогда не лез за словом в карман, был образован и умён в достаточной степени, чтобы заткнуть аргументами в словесной баталии, потому кулаки чесались особенно. – Я тоже предлагаю Дуэльный клуб. Учебные сражения между учениками, как и выяснения отношений, будут всегда, и лучше держать это под контролем. Усмехнувшись, Бартемиус не без веселья в тёмных глазах посмотрел на закончившую говорить слизеринку и произнёс: – Не припомню, мисс Даррэм, чтобы ваши спарринги с мистером Долоховым кем-то контролировались. – Но, как видите, мы всё ещё друг друга не убили. Певерелл враз погрустнела и потеряла интерес к разговору. Как наблюдательный человек, Крауч заметил это и не стал настаивать на продолжении беседы. Наверняка, слизеринцы не знали, что один проныра из Когтеврана не только подглядел за их тренировкой, но позже ещё и показал воспоминания друзьям. Дальше же включился спортивный азарт в разборе применяемых чар, большинство из которых были отнюдь не светлыми. И если Долохова причислили к магам-нейтралам, то Аделаида пользовалась исключительно тёмной магией. – Кто ещё проголосует за Дуэльный клуб? Староста Гриффиндора, Бертон Майер, ожидаемо, проголосовал «За», его поддержала и Минерва, не раз и не два участвовавшая в дуэлях и заслужившая репутацию искусной чародейки. Бертон, конечно, надеялся скрестить палочку с Томом, не раз и не два своими знаниями заслужившего лучшие оценки (а вместе с ними и баллы для факультета). Подумав, к согласным с созданием клуба присоединилась и староста Когтеврана Илена Гамп, высказавшись, что сейчас, как никогда важно научиться защищать себя. Учебный поединок на настоящий походит мало, но даже так это лучше, чем ничего. Пуффендуйцы воздержались от голосования – им были чужды подобные занятия, к тому же Роберт собирался предложить идею со школьным театром, заброшенном уже долгие годы. – Думаю, всем уже понятно, что Дуэльному клубу быть. Что же, мистер Реддл, поздравляю. Организацию возьмёте на себя? – Да, в подземелье достаточно мест, пригодных для использования. – А как насчёт того, чтобы вынести всё это на свежий воздух? Ничего не говорю против подземелий, но не все из тех, кто придёт на занятия, будут в совершенстве владеть своей магией. Обрушить же можно и самый зачарованный потолок… Сглотнув, Том живо представил эту картину и кивнул, соглашаясь, с предложением Крауча. С заносчивым аристократом можно было спорить сколько угодно, но говорил он всегда дельные вещи. – Кроме Дуэльного клуба нам нужно что-то ещё, способное занять не заинтересованных в нём, – после вялого предложения Ады староста Пуффендуя тут же высказался о собственной идее, за которую так же проголосовали. Театральные постановки интересовали немногих (аристократы бывали лишь на тех, что организовывали под эгидой благотворительности и помереть там от скуки было легче лёгкого, а пришедшие из немагического мира в большинстве своём подобных мест не посещали. Для волшебников оставалось загадкой то, почему магические способности открывались чаще всего у людей с «неблагополучной» судьбой – проще говоря у выходцев с самых низов). По правде, Певерелл предпочла бы заниматься театром, раз уж не получится откосить от внеучебных кружков, но как человеку, поддерживающему Реддла, ей придётся вместе с ним участвовать в Дуэльном клубе. Впрочем, занять место ответственного за костюмы слизеринке всё же удалось: девушке нравилось копаться в тканях, а заклинания для мелкого ремонта она знала на «отлично» (на юном волшебнике одежда буквально горела, тратиться же на новую из-за одной единственной дырочки – расточительство. Несмотря на то, что девушка никогда не знала недостатка в деньгах, её с детства научили относиться к вещам, одежде с бережливостью). – За год нам необходимо провести хотя бы одно светское мероприятия. Есть предложения? – Рождественский бал? – Не подойдёт – немногие из-за каникул смогут участвовать, всё-таки будут приёмы в домах аристократов и каникулы. Школьный бал не сравнится с тем, что устроят те же Блэки. – Хэллоуин? – покачав головой, Бартемиус вопросительно посмотрел на вторую старосту Когтеврана. Илена вела активную светскую жизнь, и прекрасно разбиралась во всех этих «дамских штуках». – Мы могли бы отпраздновать Бельтайн в школе. Среди учеников, кроме двух-трёх родов, нет тех, кто был бы связан с землёй или плодородием, что обеспечит вовлечённость. Минерва, с неодобрением взглянув на Илену, спросила: – Надеюсь, через костры мы прыгать не будем? Аристократка прыснула в маленький белый кулачок и с какой-то жалостью даже оглядела всё ещё мальчишескую фигуру старосты Гриффиндора. В высшем свете устраивали разные вечеринки, но те, что выходили за рамки приличий, являлись частными, только «для своих». И лишь там могли случиться прыжки через костёр (голышом в том числе). – Если того пожелает леди, то мы, конечно, включим данное развлечение в программу мероприятия. Густо покраснев, гриффиндорка промолчала. Она была далека от мира светских приёмов, и участвовала до сего в тех праздниках, что проводила родня или соседи в их деревне. – Мисс Даррэм поможет с организацией? Нужно будет рассчитать затраты и подать заявку на финансирование. Это касается и Дуэльного клуба с театром. Адена только кивнула Илене. Спрашивать причину, по которой Гамп обратилась именно к ней стоило не при других людях. – Мисс Гамп не откажется, если к вам присоединюсь и я? – бархатистый, обволакивающий голос наполнил крохотный кабинет, всего с парой шкафов и восемью креслами, стоящими вокруг круглого стола. Уже сейчас Реддл мастерски умел управлять своим голосом, вплетая в слова магию, отчего его хотелось бесконечно слушать и соглашаться со всем, что он скажет. Однако, лёгкое ментальное воздействие не прокатывало с теми, кто с детства занимался окклюменцией: Илена лишь приподняла светлую бровь, пребывая в недоумении – организацией балов, званных вечеров и чаепитий традиционно занимались женщины, как хозяйки дома. Впрочем, что взять с полукровки… Даже талантливый, обладающий многими знаниями, он всё равно оставался ребёнком, которому неизвестны многие прописные истины. – Вряд ли у тебя будет достаточно времени из-за Дуэльного клуба, – Адена положила руку на локоть Тома и улыбнулась ему. Порой Реддл напоминал маленького брошенного щенка, к которому проявили доброту, и он, спотыкаясь на нетвёрдых ещё лапках, упорно шёл за тем, кто его погладил. Он всё меньше оставлял Певерелл её личного, стараясь влезть буквально везде. И это больше раздражало, чем умиляло. – Хорошо. Но ты обязательно станцуешь со мной на празднике. – Договорились. Ничего удивительного в том, что старост Слизерина считали парой, в общем-то не было. Пока они «выясняли отношения», находящиеся рядом с ними ребята ощущали себя не в своей тарелке из-за проявления романтических, как им казалось, чувств. Через некоторое время, договорившись о следующем собрании, старосты разошлись по своим делам. Предстояло подсчитать затраты и предоставить смету директору на согласование. Возможно, это было плохой идеей, но встретиться с Антонином наедине Певерелл всё ещё не могла. Сердце стучало бешено, отчего рука с палочкой дрожала так сильно, что Элис пришлось помочь с причёской и подгоном платья (его Певерелл спешно заказала накануне, без примерки). – Ты такая красивая! – за что мисс Кана можно было любить, так это за её искреннее восхищение, без следа зависти. Элис была слишком чистой душой, и всего хотела добиться своими силами, не волнуясь о том, что есть кто-то умнее, богаче, родовитее. В свои «почти пятнадцать» Ада уже выглядела юной девушкой: невысокая, тонкая и гибкая, как тростник, с небольшой аккуратной грудью. Длинное приталенное платье с открытыми плечами, глубоким (для здешних магов) декольте и несколькими слоями лёгких юбок лишь подчёркивало фигуру. Благодаря макияжу и причёске Певерелл засомневалась, что в зеркале отражается она, а не кто-то другой. Даже недоверчиво прикоснулась пальцами к зеркальной глади, но та осталась спокойной, и девушка, затаив дыхание, изучала своё лицо: высокий лоб, яркие глаза с пушистыми ресницами, чуть более узкие, чем хотелось бы, губы. В распущенных волосах (всего несколько прядей с висков были забраны назад) шевелила полупрозрачными стеклянными крылышками тёмно-синяя бабочка – подарок Тони. Она отлично гармонировала с платьем такого же глубокого синего цвета, с россыпью белых камней от груди до подола, должных изображать, видимо, Млечный путь. – Тони не сможет отвести от тебя глаз! Элис очень тяготил разлад в их дружных ещё в прошлом году рядах: Долохов почти не появлялся в гостиной факультета, а в «их» комнату заглядывал всего пару раз и быстро уходил. Отдалился не только он, с начала года дистанцию стали держать все мальчишки. И уже нельзя было с уверенностью сказать, друзья они ещё или уже нет… – Я не для Тони наряжаюсь! – попыталась было оправдаться Ада, но куда там. Обе девушки понимали, ради кого она провела половину воскресенья, подгоняя платье и наводя марафет. Рассмеявшись, Элис пару раз, словно китайский болванчик, качнула головой вперёд-назад, мол хорошо-хорошо. – Тебе пора. Приятного вечера! Сама будущая супруга главы рода Яксли нынешний приём посещать не планировала, так как у них с Тео были свои планы. Девушка задержалась ради подруги, чтобы приободрить её и помочь со сборами. У неё с Теодором отношения являлись больше партнёрскими, чем основанными на чувствах, что слизеринку только радовало – будь по-другому, она бы тоже горела в пламени страсти и кто знает, куда бы это её привело. Жаль, что Ада о подобном не задумывалась, с восторгом окунаясь в омут взаимной любви. Мечта сбылась, но стоила ли она того?... Как галантный кавалер, Долохов ждал спутницу в гостиной. Поднявшись, едва ощутив всплеск знакомой магической силы, юноша замер с приоткрытым ртом: для него Адена была прекраснее всех, но сейчас, в платье, она казалась совсем взрослой. При такой Певерелл уже не хотелось по-дурацки шутить, делая, например, вид, что собирается скинуть её с метлы во время полёта над школой. Наоборот, под спокойным, прохладным взглядом тёмно-зелёных глаз расправлялись плечи и с языка рвались совсем другие речи: – Спасибо, что сегодня ты со мной, – трепетно взяв девушку за кончики пальцев, Антонин смущённо улыбнулся ей. После всего произошедшего они даже не разговаривали, и русский эмигрант уже потерял надежду хотя бы встретиться наедине (Ада отгораживалась от него то Элис, то кем-нибудь ещё из друзей, а Реддл и сам не подпускал Долохова близко), но Певерелл всё же сумела пересилить себя. Антонин дураком не был и прекрасно понимал, что некромант банально боялась. Не себя, а его – чужого страха, неодобрения да и бог весть ещё чего. Только вот ранить любимую он не собирался. Себе язык откусит, но никогда не скажет ни единого дурного слова. – И тебе спасибо… Приветственным приёмом у Слизнорта традиционно заканчивалась первая учебная неделя. Новички знакомились там со старшекурсниками, находили патронов и старших друзей, а «старички» присматривали себе полезных мелкашей. Взаимовыгодное сотрудничество – вот что было целью этой встречи, на которую официально могли прийти все желающие, неофициально же ожидали только тех, кому были отправлены пригласительные. Предъявив их на входе, слизеринцы прошли внутрь большого подземного зала, уже давно оккупированного Слизнортом для личных нужд. Сейчас здесь в достатке имелось мягких диванчиков, стоящих у стен, и укромных ниш, где можно было бы переговорить без посторонних ушей. Для тех, кто хотел потанцевать, тоже хватало места, и, когда Долохов с Певерелл вошли в залу, несколько пар уже кружились под негромкую мелодию вальса. Зачарованные инструменты располагались как можно ближе к танцующим, чтобы музыка не отвлекала других. По дороге они почти не говорили, перекинувшись лишь парой фраз. Неловкость и смущение – вот как можно было бы описать те чувства, что слизеринцы разделяли сейчас на двоих. До этого момента они никогда не появлялись вместе вот так, открыто заявляя о себе, как о паре. Не стоило удивляться и тому, как на них пялились и начинали перешёптываться. Адена буквально видела рождение новых слухов о себе. – Если хочешь, то мы уйдём. – Ну уж нет! Мы пришли веселиться, значит, будем веселиться! Сражённый такой целеустремлённостью, Антонин молча следовал за спутницей, уверенно идущей к отведённому для танцев месту. Юноша не смел смотреть ниже, на открытые руки и плечи, но его взгляд то и дело опускался, прикипая к белой коже. Руки чесались от желания прикоснуться, провести самыми кончиками пальцев, согреть холодную на вид волшебницу. И, обнимая за талию, Долохов позволил себе вольность: перед тем, как сжать ладонь партнёрши, он провёл по руке Адены вниз, от плеча до запястья, внутренне обмирая от собственной смелости. После такого было страшно посмотреть в лицо девушке, потому тот момент, когда тёплые губы оставили быстрый поцелуй на его щеке, Тони пропустил. Если они не находили слов, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, то за слизеринцев отлично говорили их тела и магия, сплетающиеся, жаждущие друг друга. Музыка звучала, тихая и прекрасная, уводящая за собой, и с каждой минутой танца руки касались жаднее, а воздух делился на двоих. Глаза девушки, будто бы светящиеся, были совсем близко, Долохов уже склонился, чтобы поцеловать по-настоящему, когда рефлексы увели его в сторону, утягивая следом за собой и Адену. Обнимая её одной рукой, второй Антонин наколдовал щит и зло уставился на мага, от кого прилетело заклинание. Камень в том месте, где ещё мгновение назад стоял русский, был выщерблен и дымился, явно ведь, гадёныш, не пожалел силы. В разом воцарившейся тишине слышалось только обеспокоенное бормотание Слизнорта, поспешно пробирающегося к чересчур буйным гостям. С мертвенно-бледным лицом, стоя в боевой позиции, Реддл и не думал опускать палочку. С её кончика срывались яростные ярко-красные искры, падающие на пол, на одежду юноши, обжигающие так же сильно, как и бушующий внутри гнев. – Совсем умом тронулся?! – Антонин, не сдерживаясь в выражениях, собрался было высказать всё, что думал о придурке, напавшем на него со спины, при толпе людей, но услышав тихое «Не надо!...» заскрежетал зубами в попытке сдержаться. Ещё немного, и бал перерастёт в банальную драку. Только присутствие Ады останавливало от того, чтобы ответить на заклинание заклинанием. – Ты выходишь за рамки, Том. Хоть голос Певерелл и звучал спокойно, Реддл услышал в нём нечто, заставившее отшатнуться и в смятении опустить палочку. Некромант, казалось бы, ничем не угрожала, но при этом держала Тома в уздах так крепко, что он не смел высказывать недовольство. Адена полностью выполнила свой долг как глава союзного рода, их не связывало больше ничего. И сейчас, если Реддл не умерит своё стремление обладать ей, Певерелл просто уйдёт навсегда: потомок Слизерина понимал это. Тёмные маги слишком недоверчивы, чтобы давать кому-то вторые, третьи и далее по списку шансы, отчего, потеряв их доверие однажды, вернуть прежние отношения не получится больше никогда. Облизав пересохшие губы, юноша с сожалением понял, что эту битву он проиграл. Нахальный русский плотно засел в сердце Певерелл, и его будет не так-то просто оттуда выкурить. Впрочем, сдаваться Том совсем не собирался. – Прошу прощения, видимо, вино было чересчур крепким, – с усмешкой указав взглядом на разбитый бокал, Реддл убрал палочку обратно в крепление на руке. – Разрешите вас покинуть. Развернувшись, он буквально растворился в воздухе. Казалось бы, сделал всего шаг, а между тем высмотреть фигуру Тома между остальных присутствующих Адена не могла. Замерев в растерянности, она смотрела то на разбитый бокал, то на своего спутника. – Ты можешь пойти за ним, – ободряюще сжав плечо девушки, Долохов загнал поглубже эгоистичные мысли и постарался быть в первую очередь другом. Аду и Тома связывали очень тесные отношения, не заметить которые Антонин просто не мог. Оттого заставлять выбирать между ним и Реддлом было бы слишком жестоко. – Нет… Тому стоит побыть одному и подумать над тем, что он сделал. Если побегу утешать, то воспримет, как слабость. А сейчас… Мне нужно выпить, Тони. Пожалуйста! В тот вечер Адена впервые напилась так, что отключился внутренний предохранитель. В «их» комнате, на счастье, не было никого, и слизеринцы провели там всю ночь. Вряд ли, конечно, Тони был настолько счастлив слушать словоизлияния девушки, как это показывал, но он гладил её по волосам, грел озябшие плечи и не перебивал, давая возможность выговориться. Певерелл никогда не любила его сильнее, чем этой ночью: Долохов просто был рядом, отгонял человеческим присутствием неминуемые кошмары и своим теплом обещал, что завтра будет лучше.