Alea est jacta

Оба парня в дорогих костюмах, подогнанных точно под фигуру, ощущали себя не в своей тарелке. Особенно некомфортно было Фенриру: всех денег, заработанных им за недолгую жизнь, не хватило бы, чтобы покрыть стоимость нынешнего наряда. Практически состояние (в понимании оборотня), потраченное на тряпки. Нет, материал, как и пошив, был выше всяких похвал, но вот такая нерациональная трата средств… И вдвойне страннее: всё делилось поровну. Не только одежда, но и время. Адена, успокоившись после выходки самонадеянных юнцов, могла с утра застрять в лаборатории с Мраксом, но к обеду обязательно заглядывала в их учебный класс, где несколько часов уделяла уже воспитанию мальчишек. Тому доставались лекции о магическом мире из разряда того, что передавал наставник своему ученику, а Фенриру – полумедитативные практики по самоконтролю. Некромант откуда-то взяла идею-фикс о том, что, если уравновесить между собой обе половины, то и проклятье всех оборотней перестанет иметь над ними силу. Фенрир не особо верил в это, но послушно выполнял указания. Легилимент в понимании Певерелл не был панацеей, потому она искала и другие способы. Выносливые, почти все магически одарённые, сильные – оборотни были идеальными соратниками. И упускать шанс заполучить личную армию некромант не собиралась. А то, что параллельно нужно заботиться о вервольфе без тормозов в голове… Не велика беда. Тем более уже привязалась. Экзюпери высказал по-настоящему мудрую мысль: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Только вот незаметно приручаешься и сама, такой вот «бумеранг добра». Некромант обошла вокруг замерших волшебников, критически рассматривая их. Лёгким хлопком по спине заставила Реддла выпрямиться, и, сжав плечо мальчика, помогла справиться с волнением. Осмотр оборотня принёс ожидаемые результаты: – Дорогой мой мохнатый друг, когда ты в последний раз стриг ногти? Да этими культяпками можно напугать даже нюхлёра! Землю роешь, что ли… – пара взмахов палочкой, негромкий шёпот – и вместо полуживотных когтей красовались аккуратные человеческие ногти, – В следующий раз отрежу вместе с пальцами. Оборотень только фыркнул: ни одной угрозы Певерелл не выполнила. Ну, кроме тесного знакомства с розгами и твёрдой рукой некроманта. На Фенрире зажило уже к утру следующего дня, а Том, хоть и получил после экзекуции баночку с заживляющей мазью, так ею и не воспользовался. Вина за то, что ослушался и не внял предупреждением опекуна грызла изнутри. Они ведь, правда, едва не умерли. Хулиганская идея выбраться за забор и прогуляться немного вглубь Долины чуть не стала роковой. И обижаться на оборотня, предложившего эту затею, было бы глупо: сам дурак, раз согласился. Благо дело Певерелл оттаял быстро – не прошло и трёх дней, и жизнь вошла в прежнюю размеренную колею. Только Реддл улавливал иногда отголоски сильной боли, испытываемой Кареем. На прямой вопрос тот уклончиво ответил и тут же сменил тему разговора. Было ещё кое-что странное, требующее тщательного обдумывания: на грани между реальностью и обмороком от потери сил (кельпи забавлялись, долго гоняя вокруг озера и не позволяя добыче уйти) Том, прикрываемый оборотнем, успел мельком увидеть того, кто пришёл им на помощь. И Кареем загадочный некто точно не был. Если, конечно, тот враз не уменьшился в размерах, сделавшись карликом. Но вот ощущение страшной, вымораживающий нутро магии он запомнил навсегда. Фенрир только отшутился, мол, чего только не привидится в таком-то состоянии. – Готовы? – подождав, пока собравшиеся в вестибюле крепко возьмутся за руки, Рори перенёс их в заранее обустроенный закуток в Вест-Энде. Ада первой отпустила ладони Марволо и Тома и, немного отстранившись, с проказливой улыбкой подумала: «Похожи на настоящий мафиозный клан. Только вместо пистолетов палочки». Маги, действительно, напоминали облагородившихся работников «ножа и топора» большого города: тот же Мракс, пока процессия неспешно шествовала к «Театру Королевы», зверским выражением и без того не самой привлекательной рожи распугивал всех вокруг. Им даже не пришлось стоять в очереди у касс, толпа расступилась, стоило подойти поближе. Оборотень тут же оскалился – ему нравился запах страха, повисший в воздухе. Но мысленный (и как только умудрилась?!) пинок от некроманта быстро стёр зубастую ухмылку с его губ. Певерелл пресекала все попытки насмешек и унижений над маглами, сквибами и прочими разумными. Выкупив все места в салоне на самом верху театра, компания могла расположиться с максимальным удобством. Поднимаясь, Марволо одобрительно кивал и негромко бормотал себе под нос, полностью удовлетворённый отделкой зала в «слизеринских» тонах. На остальных театр не произвёл столь сильного впечатления, потому они, держа безразличное выражение на лицах, равнодушно рассматривали убранство. Некромант могла бы поклясться – Том недалеко ушёл от своего деда в восхищении, но тщательно прятал свои чувства. Вот ещё, показывать, насколько его захватил магловский театр. Он никогда-никогда не собирался признавать, что в некоторых аспектах магический мир отставал от простецкого. За классической «Ромео и Джульеттой»* некромант почти не следила. Постановке не хватало зрелищности, к которой Певерелл привыкла в своём столетии. Да и игра примы театра не дотягивала до идеала – красотка не первой свежести обладала немного писклявым голосом, который уже вскоре начал ввинчиваться в мозг подобно сверлу. Трансфигуриров из носового платка пару не очень удобных затычек для ушей, Ада благостно наблюдала за уже немым кино. Её действий никто не заметил – маги внимали бессмертной истории любви так, будто на сцене им открывались величайшие откровения. У волшебников, вообще, с развлечениями было туговато, а тут такое представление. Да и зрители, как на подбор, вышли один другого несчастней. Тут и легилиментом быть не надо, чтобы понять, о чём они думали. После окончания спектакля сразу возвращаться домой не стали – прошлись по улочкам Лондона. Рори, также внимательно следивший за действиями на сцене, со смаком делился похожей историей родом уже из магического мира. Только закончилась она ещё хуже – оба семейства истребили друг друга. Правда жизни такова, что любовь становилась либо разменной монетой, либо точкой давления на человека. Некромант могла бы себе поаплодировать: досуг, чтобы занять свободное время, вышел идеальным. Съездить куда на отдых, увы, не получилось бы, слишком много работы, но вот такие вылазки спасали от очередного безрассудства молодняка. Закусив губу до крови, Ада старалась не разреветься, по-девчоночьи громко всхлипывая. По правому боку будто кипятком плеснули, и кожа, расползшись на лоскуты, готовилась вот-вот стечь вниз. Некромант со всей силы вцепилась в трещащие под её пальцами простыни и тоненько, протяжно завыла. Призрачная ладонь приятно охладила лоб, и сквозь пелену боли, Певерелл ощутила, как прохладное зелье полилось на плавящуюся плоть. Пять длинных, глубоких царапин проходили от правого бока до поясницы, и они – небольшая, в общем-то, плата за собственную самонадеянность. Контроль одного поднятого мертвеца с зачатками самосознания – дело не простое. А она на двух сразу замахнулась, как начала первые успехи делать! Пока первого, пытающегося сбросить контроль разума, усмиряла, второй успешно атаковал. Некромант так испугалась, что упокоила мертвецов на одном дыхании, моментально опустошив остатки резерва. Сперва поднять, потом управлять и отпускать – выматывающее занятие даже с её предрасположенностью. А двоих одновременно, с учётом того, как они сопротивлялись… Игнотус впервые пожалел, что сам в руки розги взять не сможет. Уверенность в собственных возможностях – очень и очень хорошо, но не в том случае, когда она оборачивалась чем-то подобным. – Тшшш, потерпи, я почти закончил, – Фенрир с большой осторожностью обрабатывал Рябиновым отваром раны. Зелье, должное вытянуть из плоти трупный яд уже подействовало, и желтоватая пена проступила, чтобы тут же быть убранной. Рябиновый отвар помогал краям быстрее стянуться, но шрамы, увы, останутся. На белой, не тронутой загаром коже, рубцы будут смотреться особенно уродливо. Впрочем, оборотень был уверен – саму Аду они точно не станут волновать. Скорее, назовёт «напоминанием о собственной тупости» и успокоится, смирившись с ними. Всё случилось именно так, как вервольф и представлял: уже через неполный час Адена полностью пришла в себя, с помощью домовика и зеркала осмотрела полученные царапины, загнула совсем не аристократичную матерную конструкцию и сцепилась в словесной баталии с «дедушкой». При разгаре семейных разборок Фенрир по-тихому свалил. Ему ещё требовалось придумать логичное объяснение тому, где его носило столько времени. Когда Том освоил Жалящее заклинание, прогуливать занятия стало ещё болезненнее. К чести легилимента – знания тот вбивал накрепко, а агрессию звериной половины задавливал ещё на корню. Уже в присутствии Реддла становилось легче дышать, и Фенрир ощущал себя цельным, а не разделённым на две части существом. За спиной некроманты с упоением орали друг на друга, выплёскивая накопившееся напряжение в словесной баталии. Долетевшие «древний маразматик» и «сопля» заставили неприлично хрюкнуть и ускорить шаг. Лёгкий августовский ветерок нежно ерошил волосы. На летней террасе народу было не протолкнуться, но компания слизеринцев всё-таки отыскала свободный столик. После двух месяцев лета каждый мог похвастаться загаром (и без того смуглый Долохов стал похож на цыгана, лишь золотой серьги в ухе не хватало для полноты образа) и вытянувшимся телом. Второкурсники, поглощая заказанные вкусности, делились теми новостями, которые не напишешь в письме. Абраксасу не повезло родиться в июле, потому, истосковавшиеся по праздникам юные маги, закатили шумную вечеринку в честь «самого вёрткого прохвоста» факультета. Под дружный хохот опешившему парню вручили спелёнатого заклинанием белого павлина. Том, с самым серьёзным выражением, толкнул речь о схожести этих двоих: гордой птицы и «сиятельного лорда», и под ржач сокурсников Малфой принял из рук Теодора увесистую курицу. На бледной коже румянец был особенно заметен, а после мини-лекции Антонина о русских традициях у бедного парня алели ещё и уши, за которые по очереди тягали друзья. Абраксас и не думал, что кто-то вспомнит о столь незначительном событии. Родители даже поздравлений не прислали, а тут целый праздник только для него. Наставления отца о том, что люди делились на два типа: первых можно использовать, вторые же попытаются использовать тебя, стёрлись из памяти. Ему и собственный сын, казалось, не важен... Гуляние вскоре переместилось во внутренний двор, где для них накрыли настоящий праздничный стол. Адена не уставала благодарить хихикающую миссис Фортескью, одновременно отбиваясь от соскучившегося по ней Флориана. Его младший брат, Фавиан, более стеснительный, наблюдал издали, но и его вскоре втянули в свои игры. Догонялки, прятки и волшебные фанты вымотали так, что дети безвольными тряпочками уже через пару часов развалились на мягчайшей траве., где и велись самые важные разговоры. Абраксас шёпотом рассказывал о творящемся в Германии, а маги слушали и с содроганием прикидывали: доберётся нацисткая зараза до Англии или минует? Туманный Альбион не был готов к войне – слишком долго здесь не случалось локальных конфликтов, мелкие же разборки родов других совсем не задевали. И вот теперь, когда завтрашний день виделся уже не таким радостным, что делать им? Хогвартс, конечно, самое безопасное место, но… но вне его стен оставались родные и близкие. – Любуешься? – Вальбурга подошла со спины, практически вплотную. Хищная маска, в прорези которой колдовским огнём горели глаза, шла ей как ничто иное. Изящные ладони легли на плечи Ады и провели по ним вниз. Блэк полыхала своим внутренним жаром, и там, где оголённой кожи касались горячие руки, разливалось тепло, – Ты прекрасна. Не думай ни о чём другом. Прелестница вытянула из пальцев Певерелл маску, изображающую, видимо, птицу и закрепила её, туго завязав концы атласной ленты. Придирчиво оглядела в зеркале плоды трудом своих и вытянула из причёски подруги прядь волос, позволив ей небрежно упасть на лоб. – Спасибо, Вальпи. В обществе аристократов постоянно боюсь ляпнуть какую глупость или сделать что не так. Как ты справляешься? Блэк громко фыркнула. Ада бывала удивительно робкой, что не могло ни умилять. – Никак. Они всегда будут смотреть на тебя как акулы на кусок мяса. Улыбайся, будь вежливой и показывай, что позубастей будешь. Я рядом, не волнуйся зря. Кивнув, некромант оправила длинное чёрное, с тёмно-синими кружевами, платье в пол и, взяв подругу под локоток, потянула на выход. Бал-маскарад в доме Блэков – не то светское мероприятие, которое можно пропустить, так недолго и затворником прослыть, а сие вредно для репутации. Ей и так приходилось изворачиваться, когда поступали заказы на артефакты или «особые услуги». Благо дело, почти все они из разряда не срочных. У молодого мужчины, кружащего Адену в танце, винного цвета волосы и улыбка Чеширского кота. Он был галантен, предусмотрителен и не отходил от своей юной партнёрши ни на шаг, нарочитым поигрыванием палочки отваживая всех желающих. Некромант, пожалуй, могла бы очароваться им, если бы Вальбурга, украв подругу на минуту, не шепнула на ушко, что мистер Лейстрейндж давно и прочно женат, но подыскать подходящую невесту для сына, обучающегося в Дурмстранге, совсем не прочь. А некромант из древнего рода (все присутствующие и с масками прекрасно узнавали друг друга, годы практики) – отличная партия, как не посмотри. Оценив старания аристократа, Певерелл согласилась на ещё один танец, по завершению которого попросила «так трепетно обнимать только после развода с женой». Дымчатые глаза заискрились весельем – расставались тёмные маги практически друзьями. Лейстрейнджи и в этом мире оставались неизменными себе: ветреными, яркими и, одновременно, преданными. Когда-то давно потомок сего славного рода наколдовывал для Певерелл красивых бабочек, норовящих запутаться в волосах или сесть на нос. Его любовь была горько-сладкой, её хотелось пить и пить, но, увы, в ответ дать было нечего. Последний месяц каникул 1940-х выдался весёлым: отгуляли в поместье Яксли именины Теодора, на которых виновник торжества всячески расхваливал перед матерью то краснеющую, то бледнеющую Элис. Матриарх семейства впилась цепким взглядом в перепуганную девочку, разложила её на составляющие и признала годной. Счастье мисс Кана было определено – Теодор всюду сопровождал невесту, чем повергал её в ещё большее смущение. Наблюдать за ними было весело. Ровно до тех пор, пока острые наманикюренные коготки не сжались на локте самой Ады. С улыбкой сытой пираньи, в одиночку сожравшей крокодила вместе с чешуёй, Гвендолин Яксли запросила услуги некроманта по укреплению защитной сетки поместья. Нет, Певерелл не сомневалась в том, что её маленький маскарад обманет абсолютно всех, но надеялась, что он продержится курса до пятого хотя бы. Наивно было бы считать себя самой умной рыбкой в этом аквариуме с мозазаврами. Прикинув варианты, некромант вздохнула и поинтересовалась об оплате. Дальнейшее обсуждение прошло приятно для обоих сторон – Гвендолин убедилась в целеустремлённости и недюжем уме некроманта, а та, в свою очередь, уже сейчас начала капать слюной на обещанные редкости. Да половину из них даже на Чёрном рынке не достать! Крупная оплата – не только увесистая благодарность за проделанную работу, но и аванс в дальнейшее сотрудничество. Тесное общение с теми, кто видел сами магические плетения, стояли даже насилу стянутой личины. Кулон вышел симпатичным: чуть больше фаланги указательного пальца серебряный цветок, напоминающий распустившийся лотос, лепестки которого украшали зеленоватые камушки, изображающие росу. На зарядку получившегося артефакта нужными эмоциями и мысле-образами он был заранее отправлен к Тому. Когда оба слизеринца отбудут в школу, Фенриру предстояло остаться наедине с собственным зверем, и артефакт должен заменить вмешательство легилимента в полнолуния, так, словно он по-прежнему контролирует процесс. Если же ничего не получится, то кулон просто усыпит носителя, а на следующий год, поднабрав знаний и опыта, маги попробуют снова. Фенрир, обнюхав презент, тут же нацепив его на шею (длинная цепочка позволяла прятать украшение под одеждой) и крепко, так, что кости хрустнули у обоих, обнял магов. Реддл временами бесил до трясучки своей прямотой и педантичностью, но там, на озере, кинулся защищать «тёмную тварь» не раздумывая, а после, вместе с некромантом, корпел над расчётами и созданием кулона. Влез как-то оборотень в мастерскую ради интереса, а там весь стол усеян неудачными попытками, штук двадцать, наверное, а не переплавляли, поди, чтобы видеть ошибки наглядно. Такое вот отношение подкупало и обуславливало полную, беспрекословную верность. Шустро переставляя тонкие птичьи лапки, по изрядно разгромленной комнате носились магловские настольные часы, с успехом уворачиваясь как от заклинаний, так и от брошенных меткой рукой предметов мебели. Ада, едва разлепив веки, прыгала на одной ноге, баюкая вторую, покусанную выродком своего же таланта. В голове вертелись матерные проклятия, один другого заковыристее, а губы упорно шептали слова заклинаний. Прибить наглую тварь, покусившуюся на создателя, было делом чести. Безвинно цапнутая пятка противно ныла, что не добавляло радостного настроения. Через десять минут бесполезных догонялок Ада, плюнув, отправилась в ванную, а оживший будильник поспешил прыгнуть в раскрытый школьный чемодан. Расставаться с любимой хозяйкой ему совсем не хотелось. Уже в Хогвартсе неуничтожимый артефакт сделался проклятьем девичьих спален. Когда дребезжание под самым ухом перестало действовать, будильник вспомнил о том, что создатель наградила его и подобием челюстей. Хуже всего было то, что ни поймать, ни попасть в вёрткую тварь спросонья не получалось ни у кого, а все охоты, устроенные в дневное время суток, не увенчались успехом. Гадость пряталась на редкость умеючи. А пока, позёвывая, друзья ехали в Хогвартс-экспресс и лениво обсуждали последний визит на Косую Аллею, прошедший всего неделю назад. За окном ярко сияло осеннее солнце, даря людям всё то тепло, что осталось нерастраченным в летние месяцы. За весёлой болтовнёй дети старались позабыть чувство надвигающейся угрозы.