✩✩✩
Время здесь, как будто резиновое и длинно тягучее, тащилось чудовищно долго и нудно. Казалось, оно и вовсе не шло, застопорившись на месте и часто, монотонно капая тем самым мне на мозги. Тем не менее, ничем совсем не занимаясь здесь, мне только и оставалось кропотливо отсчитывать каждую его болезненную секунду, думая о нём без конца и только ещё больше продлевая этим самым его бесшумно тикающие часами шаги. Как долго я уже здесь? Два дня где-то, похоже.. И сколько тогда ещё будет длиться моя временная передержка? Ведь уже скоро лесовик передаст меня властям.. А вообще, мне же хотелось довериться Томасу. Очень хотелось! Ведь этот нелюдимый лесник мог решить мою критичную проблему с головой, просто-напросто отдав умелым людям, которые, в том-то и дело, потом обязательно передадут меня другим чересчур уж умелым людям! И мне такая развязка чертовски не нравилась.. Но в чём я накосячил? Или кто же всё-таки хотел меня здесь убить, как медведь тогда и подумал? И вдруг они всё ещё где-то в лесу..? А может, я вляпался в огромные долги, и меня захотели тут грохнуть?! Или дорогу кому перешёл.. Точно.. Да.. Это просто ужасно! Я снова в парализованном шоке вжался в одеяло, всё сильнее увязая в мучительных, пугающих меня догадках, и одна с каждым разом реально была еще хуже другой. И как я ни пытался придумать себе хотя бы самое глупое оправдание перед Томом, толку-то всё так и не было. Однако ведь даже он сам, учитывая его непростую работу, должен в любом раскладе сообщать куда-то о таких вот случаях, как я! Но у меня буквально сердце леденело, и я уже грозился страшно бомбануть в шальной истерике от навязчивых мыслей о том, что меня однажды всё-таки поймают. И этого нельзя допускать! Я скорее умру, чем им сдамся! Сначала я должен всё вспомнить! А если я всё же и капитулирую только в чистой, наивной надежде всё просто узнать, то меня ещё в другую уж больничку прямым рейсом упекут как начинающего сумасшедшего, что тоже как-то не особо классно.. С каждой секундой паники мне всё сложнее было выстраивать мысли стройными рядами умозаключений, мозги тупили и только ещё больше вывихивались как будто сразу в нескольких местах, и я, безмолвно хныча, устало закрывал глаза от своего же мучительного бессилия и противной тошноты. Чего таить, я снова безнадёжно расстроился в попытках что-нибудь вспомнить: мне просто не хватало каких-то зацепок и сил, чтобы сделать хоть что-то, мне так была нужна хоть малейшая отправная точка, но я не знал, откуда же вообще берётся именно моё начало.. И так в итоге сон незаметно меня и сморил, гоняя теперь по не менее противным, чем реальность, сновидениям.★★★
— Том? — слишком резко проснувшись при каком-то подозрительном шорохе в комнате, всё ещё сонно и настороженно позвал его я и тут же с трудом приподнялся через боль в руке, трусливо ища спутанным взглядом возникший источник тревожного звука. — Чего? — сразу повернулся в мою сторону угрюмый лесник и вопросительно замер у шкафа, всё же тактично прекращая шуршать. — Спи, я уже ухожу. «Наверное, меня сдавать попрётся..» — Стой, — сразу бросил я более громко и бодро, коротко покашляв, поспешно сев на скомканной кровати и настырно прогоняя потиранием глаз свои нездоровые сны уже окончательно. Том, как это ни странно, повиновался, продолжая покорно стоять в ожидании, а я, если честно, отговаривать его от чего-либо всё равно больше бы не стал — как-то влиять вообще теперь не было смысла. — Расскажи, как ты меня нашёл. Удивлённо вздёрнув бровь и в такой же манере рот скривив за компанию, мужчина, вероятно, даже обалдел оттого, что я так сходу, только, блин, проснулся и вдруг спросил у него это, а я тем временем серьёзно ждал ответ и даже не моргал, испытующе глядя на медведя, чтобы уж точно не упустить из вида никаких деталей. — Чё, надо прямо сейчас? — он продолжал недоумевать, так и застыв столбом на одном месте, а я, сполна уже получив легкую порцию головной боли от своей же повышенной активности, кое-как ему вдогонку кивнул, при этом так и не снимая его с мушки. — Я хочу вспомнить, — ответил я твердо, стараясь говорить с ним хоть сколько-то строже и увереннее, ведь этот скрытный тип сразу же легко почувствует, где можно от ответа откосить. Кто я вообще такой, чтоб требовать.. — Хоть что-нибудь, блин! Покачав головой и что-то фыркнув там себе под нос, как старый, дряхлый, вечно недовольный дед, Том только снова отвернулся и всё-таки вытащил что-то из не понаслышке знакомого мне шкафа, видимо, то, за чем и приходил, а поднявшись в исходное положение, поближе сложил это к выходу и, подумав, вновь коротко взглянул на меня: — Шёл поздно вечером домой, услышал крики, пошёл на звук. — И что? — максимально спокойно спросил я, всеми имевшимися силами держа себя в руках, чтобы, подгоняя, не рявкнуть ненароком лишнего. Пускай и хотелось. — И всё. — Том.. — позвал я с укоризной тихим выдохом и пронзительно-сердито глянул на него исподлобья, неловко прижимая к себе светлое, слегка заляпанное кровью одеяло, пока косматый бородач так и торчал в дверях, так глупо не успев от меня беспалевно смыться. — Я очень хочу знать. Любые подробности. Я уже понимал, что медведю тупо некогда со мной сейчас общаться; судя по всему, он торопился скорее отсюда свалить или совсем не разговаривать со мной и лучше не видеть, избавиться от острой, уже мешающей кости, колом вставшей два дня назад поперёк его горла, и хорошо ещё, что вещи мне даже не придётся собирать. — На волков ты напоролся, — сдавшись и вздохнув, он всё-таки продолжил уже нейтрально спустя несколько секунд, будто это всё в новый раз вспоминая, а я, нахмурившись и затруднённо перемалывая мозгом каждый услышанный звук, так тщетно и пытался завести теперь мотор в своей повреждённой черепной коробке, чтобы это всё воспринимать. Волки.. какой ужас.. — Орал как резаный, — с негромкой, но явно слышимой усмешкой в низком голосе бросил Том, окончательно оперевшись о шкаф почти всем своим правым боком, тем самым негласно заявляя, что скоропостижно не планирует валить. Он так и говорил своим уже окончательно спокойным, приятным, привычным тембром, который я так жадно и внимательно сейчас впитывал всем своим существом, слово к слову, звук за звуком. — Хотя ты и был, наверно, резаный уже в тот момент.. — лесник усмехнулся с хитро-лисьим ехидством, типа очень метко пошутил, и медленно поднёс руку к лицу, тут же смачно прочесав пальцами свои бурые джунгли на морде, а я, пережив эти жалкие секунды неизменной подвешенности над пустотой, только губы в досаде поджал, уже постепенно расстраиваясь при том же тотальном отсутствии воспоминаний при его словах о таком, между прочим, серьёзном событии моей жизни. — При осмотре я потом понял, что раны эти тебе точно не волки оставили. Их вообще сейчас тут много так развелось, что, похоже, опять даже отстреливать придётся, — мягко и негромко говорил он уже с оттенками печального сожаления, так быстро окрасившего его речь, будто заранее этих страшных тварей жалея, кивая и тоже коротко сжимая губы. А я ошалело молчал, глупо хлопал глазами и всё равно бессловесно и жадно ждал ещё, хоть что-нибудь, глядя на него в упор, пускай и не успев толком врубиться в уже сказанное. — Когда я подоспел, тебя окружили уже, но я их успел разогнать. — К..как? — только и прошептал я сквозь хрип, совсем не представляя, что именно имел в виду за этим вопросом, а также и то, мол, и правда, как, чёрт подери, откуда вообще может у обычного человека взяться столько смелости перед целым набором таких острых диких клыков?! Или это только я такой несчастный трус.. — Ветку большую горючим облил и поджёг, — беспечно пожал плечами мужчина, будто так вообще и надо, и он каждый день такое творит, а я в удивлении охнул, уже в который раз раскрыв в полном афиге рот. Том тем временем приплёлся неспешно к столу и с присущей ему в этом деле небрежностью бахнулся прямо на стул, сотрясая прохладный летний воздух избушки своим приличным громыханием. — Как назло, патронов с собой не было. — Охереть.. — только нервно дёрнулся я, не зная, как ещё бы лучше среагировать, и нечаянно всхлипнув при этом. Волнуясь, я только машинально потёр загудевший от нагрузки забинтованный лоб, методично продолжая пребывать в полнейшем ужасе и том же даже не шелохнувшемся при этих рассказах беспамятстве. — Охереть! — Ты тогда уже был без сознания. Скорее всего, выпал из гнезда, — тихо пошутил со смешком бородач, вдруг как будто ещё больше смягчившись и расслабившись, и, подмигнув мне с псевдо-ободряющей улыбкой, вдруг неловко кашлянул и тут же потянулся к графину, заинтересованно наливая в стакан красный напиток с лёгким, звонким журчанием, будто беспорядочными молоточками стучащим мне по слуху. Уже через несколько секунд мужчина принёс эту ёмкость ко мне. — Так что тому дереву ты жизнью обязан, считай. — Ээ..? — замялся я невольно. — Какому ещё дереву? И почему дереву..? — благодарно принимая из его рук прохладную склянку, как оказалось, с ароматным ягодным морсом, я лишь изучающе втянул ноздрями аромат, но не стал пока его пить, так как меня снова вдруг чертовски затошнило. Я лишь непонимающе нахмурился и косо продолжил таранить егеря глазами снизу вверх, чтобы хоть что-то понять в обрисованной им ситуации. Информация в больной голове просто тупо не укладывалась.. — Так не залезь ты на него, я не успел бы прийти вовремя. Пришлось бы ещё от укусов и бешенства тебя потом лечить, — будто умственно-отсталому, разъяснил мне лесовик, и я, удивлённо раскрыв рот, всё-таки выдал относительно понятливое, слегка дрогнувшее «Аа..» и снова пугливо подзавис, крайне усиленно соображая над всем этим. Мне только бешенства вдобавок не хватало.. — Но было б ещё лучше, если б ты оттуда не свалился, — прозвучали новые слова уже с явным упрёком, а он всё смотрел на меня, пристально, прожигающе буквально, попутно читая реакцию на это всё в моём лице, которую, похоже, я и сам не понимал в самом деле. Я просто видел почти что без звука, как нелепо и мультяшно шевелятся его губы, так смешно поросшие вокруг усами с бородой, и вдруг заулыбался на секунду. — Потом я сюда тебя принёс, так как было ближе, чем в деревню. Тебя рвало, ты то ли бредил, мычал.. Я даже думал, кони двинешь у меня же на руках. — То есть я приходил тогда в сознание? — в откате хлопая глазами, мгновенно оживился я, с неусмиримым, чертовски жадным интересом всё это слушая, чтобы найти наконец свою заветную зацепку, ту, что выведет меня на свет в конце бескрайнего тоннеля, но в итоге я только с досадой хмурил брови и бесился, когда настоящие воспоминания совсем не рождались на почве этих рассказов в ответ. Вместо них были только представления.. — Конечно, я же сразу принял меры, как тебя нашёл. Но очухался ты ненадолго, — кивнул с сожалением Том и, смерив меня цепким взглядом и осуждающе покачав головой, неслышно отошёл к окну, всё ещё открытому после той моей нелепой попытки спасения. Широко расставив ноги в военных штанах, он молча встал ко мне спиной совсем неподалеку. Хмыкнув, я тогда сразу робко покосился в сторону своего случайного спасителя, на этот высокий, смелый, могучий организм, твёрдо тянущийся к самому потолку этой хибары; на каштановые, чуть волнистые волосы, привычно стянутые на затылке в небрежный пучок, широкие лопатки, крепкие руки.. Он настоящий храбрец, не то что я.. Фыркнув, я снова загруженно отвернулся от него, со смущением и стыдом отмечая при этом, какой же я на его фоне беспомощный сморчок, и все мои хрупкие мысли снова невольно навострились на его долгожданный рассказ, что и было теперь мне намного важнее. — Но.. я.. Блин.. — едва на автомате не сказав уже в который, сука, раз, что ни черта из этого вообще не помню, я просто резко замолчал, постеснявшись и жутко обозлившись в душе на самого себя, стиснул кулаки, мечтая разломать скорее что-нибудь, а губы уже сами надулись, выражая всё моё срывающееся терпение. — Это уже после удара головой, выходит, всё было, — осторожно подняв и расслабив руку, а вскоре мягко и бережно тронув затылок ладонью, предположил тогда с задумчивостью и слишком уж чрезмерной рассудительностью я и перевёл глаза обратно на мужчину, изучающе тем временем проводящего длинными пальцами по краям проёма с содранной древесиной и погнутыми гвоздями из-за кое-кого здесь. — Правильно мыслишь, — ровно отозвался он, не оборачиваясь ко мне, и тихо вдруг хмыкнул чему-то, после чего резко высунулся в окно наполовину и поглядел по сторонам. — Спасибо.. ещё раз, за всё, — шёпотом подавленно ответил я с расстановкой вместо всего прочего, уводя глаза от его камуфляжных длинных ног и словно чувствуя себя в чём-то безумно виноватым, а к горлу подступил тяжёлый ком, неизменно и настойчиво душащий меня бессилием. — Ну и? — поспешно вернувшись всем вниманием ко мне, будто все эти пару минут просто давал мне лишнее время подумать, с надеждой и очень чётким интересом спросил нетерпеливый Том, но я, запоздало только догадавшись, о чём вообще он говорит, лишь растерянно пожал ему плечами и расстроился. Вздохнув и осуждающе фыркнув, он просто молча махнул рукой, развернулся и в несколько шагов вышел с хлопком двери, будто точку этим самым поставив и оставив меня снова одного. А я, гоняя между мыслями рассказ моей и его двухдневной давности, просто сидел и смятенно смотрел в одну точку, лишь через несколько секунд автоматически сменяя её на новую. — Какой пиздец.. И только ли дереву я этим обязан..✩✩✩
Я очень долго переваривал недавнее медвежье повествование и в страшном потрясении просто не мог во всё это полноценно поверить. Воображение через силу пыталось рисовать какие-то повторные картинки: вечерний лес, погони, волки, я.. Но, думая об этом, я с диким сожалением понимал, что совсем не чувствую в этих мыслях даже самой ничтожной правды и своего участия, и за рамки чужого рассказа они так и не планировали выходить, равно как и включать меня в исполнителя главной роли. Беспомощно вздохнув, я снова с болезненным кряхтением расслабился на постели, закутав под мягкое одеяло только ступни, и, поразмыслив, тронул осторожными кончиками пальцев заново перебинтованную Томом рану на руке. Мне нельзя отсюда сбегать, без него мне сразу крышка.. А он опять мне не поверил, сто пудов. Да и не стоило вообще сегодня так из-за него мне надрываться — после такой крепкой ругани и проявления насыщенных эмоций мне вмиг становится уж чересчур херово, даже, бывает, до острой темноты в глазах. Так от тщетных мыслей о самом себе я постепенно перешёл теперь и снова к этому паршивому медведю. Он хоть и ворчит, бывает, бесится, но ведь терпит меня, лечит.. и сразу же не сдал. Почему? — Прямым текстом почти говорит, что мне не верит, — вслух пожаловался я своей судьбе и снова загрузился, попутно вспоминая его неряшливый, такой пофигистический образ и задумчивые, я бы сказал даже, добрые глаза, пока он сам в это время опять занимался своими делами где-то за пределами этой избушки. Тело приятно и тепло напряглось при этих мыслях, и я, задумчиво хмыкнув, попробовал лечь поудобнее. Мне было теперь даже немного интересно, как же выглядит единственный знакомый мне человек без этой стрёмной бороды, ведь если за него тотально взяться и нормально причесать, подстричь, побрить и приодеть, то может получиться же вполне приличный молодой мужчина. Я колко усмехнулся, сонно закрывая глаза и с протяжным зевком всё это представляя. Почему он один? Ему совсем никто не нужен? Но как так? Захотелось снова поблагодарить его за всё, просто, чтобы избавиться от переполняющих меня так сильно ощущений на его счёт, но простыми, повторяющимися к тому же словами я лучше всё равно бы не сделал.. Кругом стемнело и похолодело, даже снег частенько с неба вылетал такими тонкими, редкими точками, а я, ни во что даже толком не одетый, бегу что есть дури куда-то напролом, а за мной прямо по лесу гонится на патрульных машинах наряд полицейских, и все до единого — с лицами Тома. Я истошно ору, пытаюсь хоть где-то от них скрыться, всеми силами думая: «Хоть бы не поймали!», но меня, естественно, благополучно находят даже в самой, казалось бы, далёкой заднице леса. Мгновения, и я окружён уже целой толпищей ужасных белохалатых врачей. Я боюсь их до смерти, и одни карие пронизывающие глаза только и виднелись на их скрытых масками лицах. Суровые, безразличные и холодные, а в кожу мне впивается сотня уколов с какой-то розовой жидкостью, в то время как они наперебой все что-то говорят, бубнят, сливаясь в какофонию, а слышу я в ней только ужасно размноженный эхом голос бородатого. Они безумно смотрят сверху на меня, будто убивая, приговаривая, оказалось, что арбузный сок, причём внутривенно, легко сейчас поставит меня на ноги, а я смотрел на них в откровенно лютом ужасе, как на ненормальных, тоже пытаясь оборонительно кричать, но голос не слушался, срывался, равняясь на тишину, и вскоре, дёргаясь и наконец-то громко заорав, я в итоге весь в противном поту и проснулся. Шумно дыша со стучащим в горле сердцем и широко глаза раскрыв, я быстро сел на кровати, слабо покачнувшись и растревожив в голове ушиб, и, с трудом ещё разобравшись, насилу идентифицировал себя где-то в темноте, охваченной только блёклым лунным светом, ровно льющимся к нам из незакрытого шторой окна у стола. Это просто сон.. — Фух.. твою же мать. Тогда, поскорее панически отыскав на полу еле различимый силуэт лежащего в спальном мешке Тома, я лишь совсем немного успокоился его присутствием, всё равно продолжая облегчённо выдыхать и сеять через зубы свои ошалевшие междометия при таких будоражащих снах. Я же совсем не заметил, как проспал к ряду полдня из-за одной только бессонной ночи.. и к тому же дико захотелось жрать, даже несмотря на тошноту. А если мне лучше здесь так и не станет? Так и будет нещадно и дальше болеть и жестоко скручивать в узлы мне буквально каждую извилину? Я же грохнулся с дерева и расшиб себе всю башку, потом ещё и у кровати убился.. и не только затылок, походу, отбил, но и спину вдобавок. — Аа-нн.. — промычал я страдальчески, остервенело прижимая ладони к своей горячей обмотанной голове, ведь действие волшебного медвежьего укола уже, наверно, давным-давно закончилось, и теперь, похоже, метания мои старательно начинались по новой. Едва ли я был к ним снова готов.. — Как же больно.. Ум-м.. — нервничая и чуть не хныча от противного гудения, медленными волнами проходящего под кожей, под каждым будто бы волосом, я недовольно кряхтел и всё яростнее развязывал противную повязку, сильнее и озлобленнее стеная и кусая губу, лишь бы не разбудить лесника и сдержать внутри себя порыв бушующих эмоций. Сдержать в очередной раз. Отшвырнув со злостью бинты, я схватился в отчаянии за кипящую жаром голову и тяжко простонал, пока в подушечках, водящих у корней волос, беспрерывно кололо мелкими иголками, а во рту бушевала отвратная тошнота, иногда даже срываясь ложными спазмами рвоты. Я снова сел и просто свесил на пол ноги, совсем в этот раз не собираясь вставать, да и незачем было. Тишина нервировала. Плотная, просто нереальная, ничем почти не перебиваемая и пугающая. Даже лесник на полу не храпел и дышал еле-еле различимо, и именно сейчас я был бы очень рад послушать его страшный храп на фоне такого разрушительного ночного молчания, или даже чтобы он проснулся и просто побыл здесь немного со мной, умело прогоняя почти все мои бесконтрольные страхи. Но вместо того только кто-то и стрекотал за окном еле заметно; весь лес как будто онемел.. — Это из-за тебя! — вдруг очень чётко и громко раздалось прямо с пола, как раз со стороны бородача, и я, испугавшись и вздрогнув, чуть ласты, реально, от страха не склеил. — Том, ты чё?! — еле выдавил я, обалдев и не двигаясь, слишком уж грубо застигнутый врасплох, да я даже нечаянно начал икать от резкости такой короткой фразы из этого дикого мрака, но всё же облегчённо расслабился, понимая в итоге, что и к чему. — Сука, напугал.. — негромко и обиженно цокнул я, но уже улыбаясь немного, и снова присмотрелся к сгустку в темноте, являвшемуся медведем. Он так и не ходил меня сдавать, пока я спал? И даже не звонил в полицию? Да и тут, наверно, связи даже нет.. — Эй? — окликнул я его, в паранойе всё же поднимая ноги и с шуршанием пряча их под одеялом на всякий случай, и сел на кровати, присматриваясь и прислушиваясь, но егерь молчал, только развернулся на спину и тихо, размеренно, как по заказу, захрапел, не собираясь отвечать мне даже. — Всё из-за меня, и правда.. — с грустным вздохом тихо брякнул я и, не ложась, только удобнее уселся на постели, обхватив обеими руками подушку на своих голых коленях. И так вместе с болезненной, мучительной бессонницей и постепенно, так незаметно зажавшей меня в тиски подавляющей апатией я одиноко и встретил в лесу свой третий холодный рассвет.★★★
Так, словом, и прошло у нас в этом относительном мире и покое ещё три новых дня, каждый из которых я всё равно так с параноидальной тревогой и ждал, что за мной в любой абсолютно момент может кто-то внезапно заявиться. Том постоянно пропадал где-то снаружи, и я в страхе думал, что тот как раз в деревню свалил, чтобы всё рассказать, но он уже вскоре как ни в чём не бывало возвращался, иногда забегая в избушку, чтобы взять что-нибудь или промочить от жары горло, не забывая, конечно, заниматься попутно и мной, так что я успокаивался на некоторое время. До последующего его исчезновения длиною больше часа-двух. Мне, к счастью, всё-таки выдали заветную, невесть откуда у этого обростыша взявшуюся доисторическую пену, станок, так как взять его опасную бритву я бы просто не осмелился; расческу и все остальные мыльно-рыльные принадлежности, которым я чертовски обрадовался, и коими я, естественно, не замедлил воспользоваться, когда мне слегка полегчало. Проявляя недюжинную упёртость и ослиность характера, я даже отстоял своё право не завязывать мне голову опять, равно как и право отказаться от местной мед. помощи, и теперь, пока не было егеря, я постоянно сидел на кровати напротив выпрошенного снова зеркала целыми часами, жадно разглядывая себя буквально со всех сторон в попытках хоть за одну новую мысль зацепиться, что-нибудь ещё да прочитать на своей нещадно исцарапанной жизнью физиономии. Как я догадался ещё, у меня были явно крашеные волосы: у постепенно засаливающихся корней не спеша отрастали новые — тёмные, плавно оттесняя светлый искусственный оттенок. Интересно.. Но только кроме общих наблюдений ничего в противовес моим мечтам не происходило, и это, честно, угнетало ещё больше. Когда и где я так менялся? Чем, блин, меня не устроила тёмная голова? Что я вообще в этой жизни творил?! Я ещё сильнее ощущал свою тотальную никчёмность, то, что я — тяжёлая обуза леснику, у которого и так по горло дел и без меня, а толку было мало. Я лишь какой-то пустой, местами треснувший бесполезный сосуд; ничего не умею, не знаю, не помню.. Я как огромный белый лист, на котором просто пока нечего писать, а это делать всем попало я так слепо не хочу позволять.. А вдруг это мой шанс что-то забыть? Но так же это хочется вспомнить ещё раз сначала.. Царапины мои, конечно, тоже уже малость затянулись и подсохли, не считая вот только более серьёзных ран, которым требовалось больше покоя и внимания, но вот моё унылое, упадническое даже настроение.. я ощущал, что в край почти опустошён, просто безвольно теряю весь свой боевой дух, которого и так было чертовски мало. Вдобавок к этому дерьму у меня сбился напрочь нормальный режим, ночной сон вообще на нет почти сошёл, из-за чего я бесконтрольно раздражался, но копил всю эту жгучую ненависть пока только в себе, во время дня отсыпаясь подолгу, так как просто физически не мог дотерпеть дотемна, и нервничая, когда Том будил меня поесть и подлечиться, попутно задавая какие-то словно наводящие вопросы обо мне, которые бесили меня ещё больше отсутствием ответов и воспоминаний: — Ты сто процентов городской, — уверенно сказал мне Том однажды, пока мы ужинали каждый на своём уже привычном посадочном месте: я — на кровати, чтобы лишний раз пока не вставать и не травмировать голову и ногу, а он — за столом, и тот самый второй всегда пустующий стул напротив него так и манил меня постоянно, и однажды я всё же планировал на нём за едой приземлиться. — Может, из того же Баффало. И если тебя уже ищут, то там сейчас точно стоят на ушах, — небрежно пережёвывая и часто в процессе зачерпывания ударяя вилкой по дну тарелки, тем самым заставляя меня морщиться и вздрагивать, попутно вещал слегка шепелявый бородач, а я угрюмо ничего не отвечал, только и пытался представить хоть одну грёбаную улицу этого самого города или же постройку. Чёрт бы только знал, откуда меня принесло.. — Да и девушка, наверно, у тебя там тоже есть. Слезы льёт, переживает за тебя, придурка, — продолжал он как-то убеждающе, явно пристально уставившись при этом на меня, что я буквально кожей чуял, но только поджал губы и так и не поднял своих унылых глаз, предпочтя лишь безрадостно таранить глазами свою еду и не реагировать на его психологические приёмы. — ..или.. может, не девушка..? — он странно покосился на меня, что я тоже в свою очередь сделал в ответ, и хотел я уже даже возмутиться при таких вот сомнительных заявлениях, как открыл уже рот, набирая воздух и решимость высказать ему ответные претензии, как вдруг встревоженно понял, что и правда ведь не знаю ничего. Что же было? А вдруг? Не девушка.. Глядя на себя, я вообще сейчас ни в чём не уверен, и первым делом при этих словах я ощутил лишь какое-то вспыхнувшее мурашками смятение, когда я посмотрел на выжидающего Тома. Я же волосы ещё красил зачем-то.. Что ещё от меня можно ожидать? — Пожалел бы близких, себя им помог найти, — без конца тем временем так и давил на мою психику берложник, кашлянув и слегка меняя нашу съехавшую в тёмные дебри тему, и я, не стерпев внутренних панических атак, против всякой своей воли разобиделся и прям со зла таки взорвался: — А вот ты своих жалеешь, когда тут торчишь один?! — резко вскинув взгляд и загремев тарелкой, спросил я его прямо и воинственно, но Томас будто даже не всколыхнулся, продолжая так же строго поглядывать на меня, только, может, и губы дёрнулись в ответ, и шея напряглась. — А чё? Давай начнём с тебя! — с ехидством фыркнул я, складывая на груди перерезанные руки и тут же ощутив, что череп снова разболелся от моих громких наездов, ведь чуть повысишь тон, и сразу всё.. — Ну? Мне было как-то даже обидно и страшно в то же время. Только же я было решусь согласиться на все эти нудные уговоры лесника, но как представлю этих полицейских, как они пихают меня в машину и наручниками вяжут, так паника ужасная накатывает. Это точно знак. Что бы я вообще вот здесь забыл, если бы не скрывался?! Хрен, никуда не пойду, пусть ещё только попытается меня заставить! Бородач, мне на удивление, больше ничего и не сказал, только странно и заметно загрузился и напыжился, будто зарывшись в этой своей огромной неряшливой бороде, которая, как плющ, кучеряво перетянула его загорелую морду от самого подбородка до щёк и ушей, а сам он, продолжая теперь молча доедать, просто тупо избежал откровений на эту тему. И прерывать это такое выгодное молчание я тоже уже не решился, опять сконфуженно переключившись на спонтанно затронутую туманную тему моей личной жизни. Также в первый из этих самых дней егерь принёс и мои личные вещи, в которые, как он говорит, я был тогда одет. Я даже удивился, как неожиданно этот момент наступил, ведь я и сам просить хотел его об этом: мне было крайне интересно увидеть то, что ещё связывает меня со всем прошедшим временем. — Вот. Смотри, — демонстративно выговорил Томас, протягивая мне руку со свёрнутыми в квадрат синими, местами дырявыми джинсами, а вторую — с чёрными кроссовками за шнурки, даже, я бы сказал, кедами. Точно. — Это моё? — неуверенно спросил я явно очевидное, в ожидании косясь на эти вещи, и всё же охотно принял их у него. С чрезмерным интересом покрутил в руках сначала обувь на несколько раз, тихо хмыкнул, узнав вдобавок размер своей ноги, потом уже безэмоционально поставил у кровати, тут же с ещё больше ощетинившейся надеждой разворачивая теперь и джинсовую ткань с несколькими окровавленными прорезями. Кровь на вид давно уже запеклась. — Да. Это всё, что на тебе было. Почти.. — кивнул пару раз мужчина и уселся ко мне на кровать, сцепляя длинные пальцы в замок и тоже с участием глядя на мои вещи. — Футболку только я разрезал прямо на тебе, — словив мой совершенно недоумённый взгляд, полный максимально искреннего непонимания и даже безмолвного пока что обвинения, мол, нахера он это вообще сделал, он просто с кривой улыбкой виновато пожал мне плечами и всё-таки продолжил разъяснять. — Ну, как ещё снимать через битую голову? Только я не знал, что она пригодится ещё, и выкинул сразу, — извиняющимся тоном едва не промурчал такой забавный в этот миг лесник, а я со всем вниманием заторможенно смотрел теперь то на него, то на эти вещи, которые, словно назло, совсем ничего в моих мыслях так и не затронули. Даже это мне было как будто чужим, не частью меня.. — Красная была, с белой вроде надписью. Я майку тебе дам свою, да и всё по мелочи тоже, — видя мое жаркое смятение, камуфляжный Том лишь пару раз сконфуженно кивнул и тут же со скрипом поднялся на ноги, снова направившись к шкафу. Через пару секунд он уже тихо раскрыл большие деревянные дверцы, а я лишь обречённо вздохнул. — Спасибо.. — Чего раскис? — вернувшись вскоре уже с чёрной майкой, бельём и парой таких же чёрных носков, он подошёл и быстро положил принесённое рядом со мной, просто оставаясь теперь уже стоять высоченным столбом рядом. — Не помню эти вещи.. вообще, впервые будто вижу, — грустно проводя по джинсовой ткани кончиками пальцев, я искренне расстроился теперь окончательно; даже губы задрожали в предчувствии глобального взрыва досады, но я только крепче сжал зубы и кое-как выдержал этот порыв, подстёгиваемый глушащим грохотом одного из моих разбивающихся страстных ожиданий. Я же так надеялся, что эта одежда напомнит мне что-то, даже самую малую глупость, но даст всё же знать мне о чём-то ещё, но этого так и не случилось, как бы я ни надеялся. Что больше всего напрягало, так то, что я будто бы заставлял самого себя же поверить, что это заляпанное кровью рваньё принадлежит мне и только мне, прикинуться, что это так и есть, чтобы как-то себя же утешить. Бесполезно! От разочарования и горького отрезвления мне тупо хотелось выругаться покрепче, стиснуть пальцы в кулак и резко ударить с силой хоть что-то, даже этого глупого егеря, у которого-то всё зашибись; психануть, всё разбить и с разбега финально убиться об дерево.. — Может, тебе шорты поискать лучше какие? На улице-то днём обычно жара. Ну, если не подниматься в горы, — всё спрашивал поблизости лесник как будто для меня фоновым звуком, но я совсем не смотрел на него, низко опустив голову и губы кусая от своей же никчёмной беспомощности. Даже его добродушный тон и периодичные попытки отвлечь меня от этой жуткой хандры едва не вызывали во мне бешенство; у меня теперь ещё, как назло, больше не было идей, как же мне лучше вернуть свою память, не обращаясь к кому-то хотя бы сейчас. Это будет только в крайнем случае. Всё, что у меня сейчас есть, это моё смутное шестое чувство.. — Н..нет, — тихо и замогильно отозвался я с привычным уже запозданием. — Я своё надену.. может, поможет ещё, — угрюмо сидя на кровати и безразлично бросив в сторону джинсы, закончил я и спустя несколько секунд нашего общего молчания всё же поднял таки на Томаса свои разбитые пустотой глаза. Словив на себе в ответ его странный, внимательный прищур, я всё же глухо, но сердито поинтересовался: — Что? — Не знаю.. — покачал он головой, так и продолжая придирчиво пялить меня своими карими глазами. Вот хорошо ему, серьёзно, нихрена не беспокоит, живёт себе отшельником в этой драной лесной чащобе, а я.. — Смотрю я на тебя и всё равно же ведь сомневаюсь. Я шумно сглотнул и ответил ему новым прямым и крайне упрямым взглядом. Мне ведь и впрямь было нечего почти от него скрывать в этом плане, когда я против воли скрывал это всё от самого же себя. Какая ирония. — Что я всё забыл? — уже с усмешкой брякнул я и горько улыбнулся, опять, избегая глаз и невольно концентрируя внимание точно на его бороде, занимающей добрую половину всей медвежьей головищи. — У меня сейчас куда больше поводов для сомнений, уж поверь. — Ты какой-то.. — неуверенно начал он и судорожно закусил губу, колеблясь и будто увлечённо подбирая так нужное слово, которое нагло не лезло на ум. Знакомо. Я, подумав об этом, только фыркнул и немного подался назад, плавно опираясь на локти и синхронно морщась от стандартно стрельнувшей боли в спине и уже развязанной руке со швами, тут же с немым вопросом поднимая взгляд на лешего. — ..мутный. И в то же время.. такой.. ээ.. ну.. — снова потерялся он в словах, прямо как и я делаю обычно, а потом, будто конфузно отвернувшись к столу и даже изменяя интонацию, небрежно бросил. — А, похер, забей. Одевайся, чё застыл? Сегодня-то погода не очень, не хватало тебе заболеть. Вот это, блин, подстава.. Я лишь мягко покачал головой и тихо ухмыльнулся, мысленно вломив себе добавочный щелбан уже за то, что так изменнически мне, тупому идиоту, показалось на миг, что этот ненормальный Том начал мне хоть какую-то самую крохотную, жалкую, сраную, мизерную малость доверять. Мне нельзя строить эти пустые иллюзии, и так, блин, хватает расстройств.. Ему же здесь просто не с кем. Не с кем в самом грёбаном широком смысле. — Том, а мне когда можно на улицу будет выйти? — скорее изменяя тему, вдруг таки озарился я вопросом, когда в мою трещащую по всяким швам черепную коробку снизошло очередное просветление. Наверное, все новые зацепки теперь надо искать за бортом! — Завтра, наверно, так как сейчас мне надо уйти, — неопределённо пожал плечами он после раздумья и, хрустяще почесав живот, дал всё же полный разворот к дверям. Я даже радостно разинул рот и, захотев скорее сесть, чтобы его повторно тормознуть и узнать ещё любые новые детали, только не удержался и неловко плюхнулся обратно на спину, как толстый пингвин на льдине, и только глухо сматерился вместо нужных слов. — И с условием, что ты лекарства пьёшь без всяких «бе, как горько», не скачешь вот так и не выделываешься при перевязках своими «эй, мне щиплет/больно/щекотно», я и сам знаю, как надо. Лады? — оглянувшись, через плечо твердо выставил плохо скрывающий тупую, совершенно идиотскую улыбку бородач свои требования, на которые я уже заочно был целиком согласен, лишь бы выйти отсюда наконец, и счастливо просиял ему в ответ от уха до уха. — Конечно, нет проблем, — легко и быстро согласился я, часто и послушно хлопая глазами с той же неприлично счастливой рожей, хотя с языка так и мечтало сорваться шутливо-упрямое «зануда», но я насилу промолчал, только окинул его крепкое, высоченное тело прощальным взглядом и, получив смешок, даже подмигивание и упрекающую улыбку в ответ, будто он все реальные мысли мои прочитал, я проследил, как Том, ещё раз задерживая на мне взгляд, стандартно ретировался. Как же хорошо, когда этот тип в настроении. Я был даже рад, что он, как раньше, не настаивал, больше не лез с ненужными вопросами, плюс я уже почти и не пытался ему идти поперёк. Стало тупо похрен. Да и обеспечив себя малой подвижностью ближайшие пару-тройку дней, я и правда ощутил, что моему черепу стало немного получше, да и заживать всё стало тоже постепенно, не травмируясь лишний раз. Вот только жуткая, часто накатывающая со всех углов апатия теперь давила на меня, как будто пластом, и до завтрашнего дня я опять потерял всякий счёт времени, ведь выйти реально хотелось, и это в то же время не могло меня не воодушевлять. Ночью, как назло, я снова не мог отрубиться, только невольно и слушая уже знакомые лесные завывания, которые не меньше напрягали, чем в начале; волнуясь и переживая, я отлежал до судорог и все свои несчастные бока, будто одубевшую шею, так как на спине лежать было всё ещё больно, причём не только из-за битого затылка, а вообще; и утром, когда на полу наконец зашевелился лесник, о котором я тоже слишком много думал этой ночью, я, встрепенувшись, просто машинально сел и вполне себе сносно сделал вид, что тоже только что проснулся. — А ты сегодня рано, — сонно и ещё так забавно-заторможенно откомментировал он через шумный, протяжный зевок, широко и с хрустом потягиваясь и при этом нечаянно сшибая там что-то с эпическим звоном ногой, похоже, какое-то ведро, что меня тоже чертовски насмешило, и вскоре всё же медведь окончательно вылез из своего спального мешка. Коротко поржав и поехидничав в душе на славу, я только устало улыбнулся ему, малость нерасторопно радуясь, что долгожданное утро настало наконец. — Вот что значит верная мотивация. — Привет, Том, — продолжая увлечённо следить за первыми движениями мужчины, который со своей нынешней неповоротливостью мало сейчас на крутого лесного рейнджера походил, я поздоровался с ним вполне себе так дружелюбно, и делал я это реально впервые в такую жестокую рань — по моим предположениям, сейчас было всего лишь около шести, а раньше я уже успевал отрубиться, пока Томас вставал, и виделись тогда мы, выходит, только где-то к обеду или даже к вечеру снова. — Если ты надеешься идти прямо сейчас, то я тебя, наверно, обломаю, — усмехнулся сразу Том, с ловкостью скручивая свою компактную кровать и уже бодро убирая её в сторону. — Ещё темно, туманище, там туча комарья и холод, да и я ещё не разведал, вдруг там у дома забурился медведь, — в своей беспечной флегматической манере объяснял мне все свои доводы кудлатый бородач, и если я ещё мог спокойно смириться с первыми, не особо тормозящими мой пыл убеждениями, откровенно пропустив такую глупость мимо ушей, то последнее, конечно, серьёзно так встало мне поперёк дороги. — Чего?! — ахнул я, обалдело захлопав выпученными глазами.* — Да ладно, — Том заржал, как бравый конь, как обычно с меня веселясь, стоит ему только выдать какую-то дикость, которая в моих довольно скудных пониманиях нечасто могла тоже уложиться. Над этим-то он и угорал постоянно. — Сначала поедим, там, умоемся, то, сё, и поведу тебе свой лес показывать. Тебе же терпежа не хватит, — мягко усмехнулся егерь, опять зевая вскоре во весь рот и потирая сонные глаза обоими кулаками. И тут я даже спорить с ним не буду, как в воду, засранец, глядит. — А тут медведи водятся? — уже спокойнее, как будто между делом интересовался я, точнее уж справки наводил, чтобы в случае чего хотя бы быть готовым к очередной среднестатистической дряни, таящейся в этой грёбаной глухомани. Я, перестав уже так сильно поражаться, хоть и не дождался ещё точного ответа на свой вопрос, несмело потянулся за своей одеждой тоже, вновь сперва придирчиво и не совсем уверенно оглядев её хотя бы с натягой навязанным чувством того, что часть этих шмоток и вправду законно моя. Только скривив уголок губ при новой неудаче, я тяжко вздохнул, опуская плечи, и всё же принялся неторопливо одеваться, стараясь при этом не повредить особо вредный порез на правой руке и ушиб с синяком на ноге. — А как же! — как будто с самодовольством брякнул Томас, уже начиная возиться у маленькой раковины с умывальником около входа, и раньше вообще мне казалось, что он морду свою моет где-то на улице, ибо мои обтирания проходили именно здесь. Сбоку я слышал, как звонко и словно бы сердито журчит бегущая потоками вода, со стуком капель переливчато стекая в жерло раковины, а потом и в подставленное как раз под ней широкое ведро. Полусогнувшись над ней из-за длинного роста, лесник в одних закатанных штанах завис в такой позиции, усердно натирая звонкой влагой лицо, чтоб лишний сон отбить, а я, как немощная кляча, сумев пока надеть только несчастные носки, что тоже так-то было достижением, поглядывал с неловким, каким-то стискивающим изнутри интересом в его сторону. Зачем он вчера намекал мне на это дерьмо про парней.. Я же всю ночь потом почти измаялся из-за него, думая и всяко представляя, пытаясь хоть постараться примерить на себе эту новую роль, от которой аж на дрожь прошибало. Не знаю.. Точно не могу сказать.. но это даже волновало. — Хотя чему это я удивлён, ты и сам как медведь, — пытаясь отогнать свои же мысли в адрес этого Тома, которого вообще-то я тоже не очень-то хотел определять на должность своего постановочного, так сказать бы, парня, даже в целях следственного эксперимента, я снова нарочито беззаботно продолжил начатую беседу и с невольным кряхтением потянулся за джинсами. Даже не хочу проверять.. — Р-р, — я слабо улыбнулся, слыша как нелепо фыркнул на это умывающийся гризли, и, плавно вытянув здоровую тощую ногу, скользнул стопой в штанину, ощущая, как знакомо, приятно и обыденно облегает её ткань; это так мне казалось забитым, стандартным процессом, но и не удивительным ни в коей мере для меня: я ж явно делал это каждый божий день. — Тебя тут, блин, за своего же примут! — Я чё, реально такой страшный? — с чёрным полотенцем в руках, повернулся ко мне этот самый волосач, слишком удивлённо выгнув одну бровь изломом шутливо-неверящего недоумения, а я заулыбался при его словах и мельком охватил неловким быстрым взглядом его открытые плечи и в целом загорелый крепкий торс. — Вообще пиздец, — кивнул я пару раз серьёзно, а столкнувшись с его внимательными глазами, снова неловко растерялся и скорей скосил свои — на его бороду. — Я б на твоём месте уж побрился сотню раз. Медведь заржал и цокнул языком, пока я довольнёхонько, блаженно и показательно поглаживал свои гладкие по сравнению с ним щёки, после чего он повесил на крючок своё полотенце и, пальцами одной руки нырнув в курчавый длинный волосяной покров у подбородка, придирчиво прочесал его ими, в то же время задумавшись над тем, что я сказал. — Об меня все станки поломаешь. Бритва уже заржавела, кажется.. Да и.. — он пожал плечами и нервозно потёр шею, вскоре взяв очередной свой курс опять на шкаф. — Не думал я об этом уже давно. — Не, а чё тебе мешает? — недоумился я, безнадёжно взмахнув рукой. — Вот что я тебе скажу. У тебя там однажды новая и не совсем приятная жизнь зародится, вот добьёшься. Тут больше нет воды? — вдруг волей случая набрёл я на свою первую догадку, но он отрицательно помотал головой, сопровождая это своим не менее отрицательным мычанием, пока одевался, а я так и сидел, не торопясь последовать его примеру: не могу я пока связно думать, говорить и одеваться одновременно. — Знаешь, Том, будь у меня деньги, я бы купил тебе сразу газонокосилку, чтоб наверняка, — хохотнул я, запрокидывая назад голову, за что тут же крепко получил невидимым молотом сзади по ней, и, охнув, скорее сел ровнее, чтобы не сделать ещё хуже. — О, кстати, Билл, о деньгах, — даже просто из вежливости и сочувствия не заценив мою деревянную шутку, резко переключился на новое строгий, как обычно, Том и подошёл ко мне поближе, уже одетый и с заново завязанным пучком волнистых каштановых вихров. — У тебя в карманах, в общем, бабки были. Всё там. — Ого! — тут же оживился я, застыв на несколько мгновений в таком волшебно-приятном оцепенении при таких вестях о моём прошлом и вскоре тут же торопливо принимаясь шарить свои джинсы, что не сделал почему-то в самый первый раз. Затупил. — И много? — радостно глянул я на Томаса попутно, пока тот уже тоже в упор смотрел на меня со своей высоты с мягкой улыбкой. — Десять тысяч. «Что?!» — Д..да ладно? — выпучив глаза буквально в шаге до состояния «вон из орбит», пискнул я и, охая, таки запинающимися пальцами вывернул свои карманы, отчего из них вывалилось всего несколько купюр номиналом по два и пять долларов, оставляя меня в полнейшем недоумении на несколько секунд. Стоп.. — А.. ээ.. — насчитав всего восемнадцать смятых баксов в наличии, я только нелепо фыркнул и закусил губу, уже ощущая, как бестолково и разочарованно выгляжу сейчас перед Томасом после такого лоховского провала. «Какого, блин, чёрта, Билл?! Какие тебе десять тысяч?». — Билл, ты чё, вообще, что ли, юмора не понимаешь? — взорвался низким басом лесовик, воздав свою плюшевую морду к потолку в порыве этого глумления, а потом, продолжая веселиться, двинулся к шкафчику у окна. — Вот ты.. — не в состоянии нормально подобрать острый ответ, сердито рыкнул я и изнеможённо простонал, гаркнув из-за своего тотального облома, ведь я даже успел прикинуть, как бы этими бабками распорядился уже в скором времени, включив в долю даже этого барана-шутника.. — Я.. блин, просто слишком тебе верю, — объяснялся я, чтобы как-нибудь сгладить конфуз и заткнуть того махрового идиота, который до сих пор хихикал над моим тупежом, что ему явно нравилось. — Наверно.. да. Ээ! То есть нет. В широком смысле! — скорее исправился я, когда только увидел эти умилённо надломленные бровищи косолапого, тут же обернувшегося ко мне, отчего моё состояние краснеющего до статуса лобстера только усугубилось. Вот ж дерьмо.. — Я доверчивый.. ну, был.. в смысле есть, я имею в виду, да. Но и.. — прорычав от бессилия, я просто обратно подался назад, осторожно уложившись по диагонали на своей кровати и поспешно замуровывая обеими ладонями своё лицо, сильнее багровеющее, как задница бабуина, при каждом моём новом слове, когда в мыслях только и носилось внутренним голосом незамысловатое: «Блядь, лучше вообще заткнись, придурок!» — Чёрт, какой я тупой. — Я бы лучше сказал «забавный», — почесав висок, тихо исправил меня бородач и усмехнулся, начиная наливать кипяток в наши кружки, что уже негласно обязывало меня пошевеливать маслами. — А вообще.. у меня здесь реально есть знакомые зверюшки, — весёлым, добродушным тоном проговорил Том, быстро глянув на меня через плечо и подмигнув, а я, хлопнув ресницами, невольно прыснул в усмешке: — Белоснежка, блядь, — свесив длинные непривычно джинсовые ноги с кровати до пола, профурчал недовольно я, уже представляя, как этот идиот идёт по лесу с ружьём и топорищем наперевес, а волосы такие назад; пританцовывая и распевая песни о своей печальной судьбинушке и его одинокой лесной жизни, а все разумные представители фауны ему задорно подпевают и всячески способствуют. «Нет..», я помотал нелепо головой. «Срань это какая-то!». — Не, — отказался сразу он, вырывая меня из этих наркоманских глупых мыслей, и я привстал, будто вынырнув на поверхность, и снова стал пытаться скорее уж напялить свои джинсы окончательно. — Давай я лучше буду типа гномом, а ты.. — Ага, щас! — с кряхтением возмутился я без промедлений, надменно задрав нос и плюхаясь на койку, как только синие штаны всё же почти оказались на своём законном месте, и в меня тут же внезапно прилетело красное яблоко, которое я, к слову не успел поймать, да и вовсе не заметил, даже несмотря на явно пропущенное мимо ушей предупредительное «эй, лови» от Тома, получая им, хоть и не очень больно, но ровно в голый грудак, что меня точным попаданием уложило обратно на спину. После завтрака, осмотра моего состояния и очередной дурацкой перепалки с Томасом я вновь неторопливо осмотрел на себе свои старые-новые вещи: придранные джинсы, дыры на которых и правда в точности соответствовали моим ранениям на ногах: на колене, где у меня синяк — большая потертость, на правой штанине затяжки и длинный разрез, и всё в багрово-чёрных пятнах от крови, грязи, травы и всякой дряни. Том ещё говорил, что всё это дерьмо уже почти не отстирается. Затянув шнурки на кедах и с не меньшей осторожностью нырнув в широкую пахнущую медведем и сигаретами майку, в лямках которой я успел ещё нечаянно запутаться, как попавший в сеть бобёр, и та теперь так глупо на мне болталась, почти как пиратский флаг, я при полной физической и в том числе моральной поддержке упомянутого гризли наконец застыл перед открытой дверью в новый мир. Я ненасытно вдыхал свежий воздух ранней прохлады, будто делал это в самый последний раз в жизни, опираясь для лишнего равновесия на деревянный косяк, и сквозь лёгкое, неуправляемое головокружение жадно рассматривал открывшийся мне, так сказать, двор. Первым делом я заметил небольшой столик на зелёной лужайке с воткнутыми в него охотничьими ножами, рядом — два большущих, но потрепанных жизнью пня, практично заменяющих стулья. Сбоку — некая пристройка с массивным замком на дверях, за ней чуть вдали — ещё одна, но обзор уже не доставал, чтобы увидеть больше; и, самое главное, целое море различных деревьев, словно понатыканных повсюду, и эти неведомые сараи, словом, стояли вразброс прямо среди них. — Пойдём, зверей рядом нет, — твёрдо взяв под локоть, Том медленно, но довольно уверенно вывел меня на скрипучее, ветхое на вид крыльцо с простыми деревянными перилами, где я стихийно растерялся уже окончательно, ощущая при этом мурашками на открытой коже лёгкий утренний холодок, и, вздрогнув, невольно поёжился в одной только майке медведя. — Так, стой пока, я сейчас, — он говорил, а я его будто не слышал, даже пошевелиться нормально не мог, увлечённо изучая глазами его территорию, так что он тогда просто сам взял мои руки, направил на ограждение лестницы и нажатием стиснул на деревяшке пальцы, так как сам я продолжал бесцельно стоять и с открытым ртом абсолютно тупить, а потом, убедившись, что я держусь, мужчина торопливо вернулся в дом обратно. — Как ты здесь живёшь.. — в спину бросил ему я негромко и недоумённо, но всё так же зачарованно от этой несказанной, ласкающей моё сердце переливами счастья красоты, продолжая внимательно в ней озираться, будто я просто оказался в другом мире, и выпрямил плечи со сладкой улыбкой облегчения и щекотного ощущения заветной свободы где-то в переполненной чувствами груди. А очень скоро вернувшийся назад ко мне берложник, тут же раскрывший передо мной военного цвета куртку, помог мне надеть эту вещь и застегнуться. — Просто и живу, — брякнул он, стоя совсем рядом, а закончив копошения с замком, будто я и сам не смог бы с этим справиться, прямо глянул мне в лицо. — Ну и? — тут же улыбнулся он с неизвестной мне загадкой и с вопросом вздёрнул бровь. — Куда бы рванул в случае побега? Туда? — он указал рукой глумливо в сторону первого, ближайшего закрытого сарая и явно протоптанную рядом с ним тропу в высокой траве, и я в молчании с пытливостью проследил за этим жестом. — Или, может, туда? — повернувшись, махнул он уже в другую сторону, туда, где виднелся новый неизвестный путь, уже таинственно огибающий деревянный домик и скрывающийся за ним. Любопытно. А вообще, фактически, я бы сказал, можно было чесануть в совершенно любом направлении, просто сшибая всё и вся на своём пути, если бы нужда мне такая прижала. Я ничего не ответил ему, только глаза в пол опустил и сжал улыбающиеся от смущения губы при нелепых воспоминаниях о недавнем феерическом бегстве со сбором пыли внутри шкафа. Том заценил, хоть и ругался. — Если пойдёшь вон по той дороге, через час-другой доковыляешь до деревни, — показывая, совершенно серьёзно оповещал меня медведь и вдруг мягко взял за руку, спускаясь вперёд меня с крыльца и утягивая за собой следом в этот утренний, залитый рассветом оранжево-зелёный мир. Вообще я как бы и сам вполне мог стоять и сносно передвигаться, ведь по избе-то его я хоть немного, да ходил, например, в «туалет» или к раковине умыться/обтереться, едва заметно только лишь качаясь и тормозя, но сейчас на первый раз я не стал чему-то возмущаться, только сразу кивнул и с энтузиазмом направился следом за егерем, естественно, резко запнувшись на ступеньках буквально под самый конец. — Ну, если не свалишься в какой-нибудь овраг, а ты можешь, — хохотнул с весельем Том и надёжно удержал меня на месте, ловко и умело выравнивая мой дрогнувший баланс. — А если туда? — сдув с лица волосы и отпугнув от глаз чертовски назойливую пищащую мошкару, задал вопрос я, отмахиваясь и всё же наконец глянув на вторую предложенную в описаниях дорогу, и так мне всё хотелось здесь скорее исследовать и осмотреть, что сердце бешено ломилось из груди, биениями сотрясая все поджилки от чудесного, буквально дробящего мои нервы в сладкой пытке волнения и жажды нового, да и настроение к тому тоже вполне располагало. — Хочешь прицениться перед следующей попыткой? Ну, тогда смотри, — прищурился посмеивающийся лесник и заговорщически улыбнулся, цокнув языком, а я лишь тоже шутливо сморщился ему в ответ и снова принялся без конца втыкать по сторонам, поскольку совершенно всё мне теперь было интересным. Пускай в то же время и чрезмерно пёстрым и напрочь сбивающим с толка мой неустойчивый разум. Тёмно-голубое, восхитительно-прекрасное небо, размытое ранним алым сиянием, красиво и беспечно нависало над землёй, пронизываемое утренним, пока ещё прохладным солнцем, и я, максимально, в моём случае, безболезненно задрав голову вверх и при этом вцепившись в мужчину мёртвой хваткой для опоры, как заворожённый разглядывал выглядывающие среди лап елей и встречающихся при этом других пышных крон его куски, а где-то далеко виднелись серые тяжёлые, но распушившиеся, будто вата, облака, замершие у высоких заснеженных гор. Какая же здесь у него красота.. Невероятно. — Если туда, то это уже к озеру дорога и дальше в лес, к горам, с учётом развилок, тоже потом покажу, — рассказывал мне где-то на фоне, пусть и так рядом, напротив меня, Том, и в его голосе тоже звенела похожая радость; он говорил обо всём этом будто бы с чистым желанием, воодушевлением, не меньшим, чем моё, и от такой заметной разговорчивости хмурого медведя мне ведь тоже становилось хорошо. Я таки перестал таращиться наверх и всё же с приятной дымкой тумана в глазах будто бы плавно встретился с ним восторженным взглядом, с той же мечтательной улыбкой безмолвно прося говорить со мной ещё: его голос был моему слуху во много лучше страшной тишины, пусть и пели вокруг свои песни какие-то птицы. — Есть ещё кругом такие тропы, которые ты внешне не заметишь, а я смогу сориентироваться по ним даже в темноте, — продолжал мягко повествовать чрезмерно косматый берложник, а я только хлопал глазами, глядя ему в лицо, как и он — в моё; я потерялся где-то далеко и не обращал внимание на зябкий, пахнущий травами ветерок, неловко треплющий мои отросшие, с трудом сегодня прочёсанные волосы и осторожно пробирающийся к коже через куртку. Мне руку даже было лень поднять, чтобы что-то попытаться убрать, я только зевнул, не стесняясь и зажевав при этом кусок своих волос, и егерь вдруг, проведя попутным лёгким касанием по моей щеке, заправил белокурые пряди мне за ухо, тут же нагло с тем же ветром полезшие обратно, но потом, не дав мне, в край удивившемуся от этого жеста, толком одуматься и отвернувшись, он вдруг громко и резко мне выдал: — О, вон белка, Билл! Видишь? — от таких внезапных децибел я даже дёрнулся от страха и хмуро надулся, после чего меня механически и довольно быстро направили корпусом в нужную сторону, а потом обеими руками аккуратно развернули и голову, указывая на крепкое дерево впереди, куда, видать, и следовало смотреть, но там я ничего пока не заметил, прищурившись и хмурясь от напряжения. — Нихера не вижу, Том, — заворчал тут же я, со стоном прижав руку к горячему лбу и направляясь пальцами вбок, при этом уводя подальше и этот странный сковывающий момент, особенно когда болью затем противно прошило и мои виски. — Ты, блин, куда так резко.. Настроение, не спрашивая меня, прилично пошатнулось, как корабль на крутых волнах. Меня так непонятно напрягло и вгоняло в краску такое глупое поведение Тома, хотя моя собственная бесконтрольная капризность так и требовала повышенного внимания к себе, которое я и получал, и я в итоге крепко рассердился, ничего не в состоянии с собой поделать. На себя, причём, я психанул тоже, потому что снова разболелась голова. — Ладно, пошли, — уже более сухо и сдержанно в итоге отозвался лесник, ещё больше выпрямившись и вмиг посерьёзнев, как раньше, но я, чувствуя, как назло, что будто бы что-то сломал, нечто такое новое и мне лишь на испытательный срок предоставленное, всё равно, так и быть, не стал как-то сглаживать повреждённую мной ситуацию. Вот мы в черепашьем темпе дошли до первого сарая, в котором, как я от Томаса узнал, хранились все инструменты и запчасти для его машины, а та, по его словам, сейчас стояла как раз с другой стороны его дома у вытоптанной шинами дороги, что была пошире этих. Очень уж захотелось мне на неё посмотреть, но шли мы не туда определённо. Так что потом, добравшись до следующей постройки и немного обогнув её, я вдруг просто встал на месте, как неживая статуя, моментально забыв всё, о чём только думал до этого и о чём переживал, с негромким ахом рот раскрыв и изумившись в голос: — Офигеть.. какой красивый! — увидев рыжего, просто потрясного коня, привязанного к дереву за поводья, я сумел глупо выдавить из себя только это, чувствуя, как от умилённого восторга у меня онемели колени, прошитые приятной дрожью какой-то пленительной радости. Том, глянув на меня, опять заулыбался, медленно отпуская моё запястье и проходя слегка вперёд. — Билл — Холзан, — указывая то на меня, то на этого могучего зверя, представлял нас друг другу мужчина, а я так безотрывно и пялился на него, тупо не веря своим же глазам. — Холзан, это — Билл, я тебе про него уже рассказывал, — окончательно добил меня медведь последней фразой, и я заржал, как идиот, словив прикольное знакомое чувство, что так, скорее, представлять должны друг другу людей, а вовсе не животного кому-то. Том в свою очередь тут же покосился на меня в непонятном молчании, будто я его мать сейчас только что так непростительно оскорбил, и я, стыдливо доперев, нервно прижал язык к нёбу, неловко затыкаясь. — Привет, дружище, — слегка потрепав белокурую гриву лошадки, очень уж тепло и мягко поздоровался в её адрес Том, улыбаясь и в край расцветая в присутствии своего четвероногого друга, а я теперь стоял один, топчась, недалеко, поджав губы и, если честно, тоже мечтая хоть слегка поучаствовать в этом общении. — А.. можно мне тоже потрогать? — гонимый диким любопытством, скорее спросил я, честно говоря, уже представляя, какой же он будет на ощупь; ухоженная грива выглядела немного жестковатой, а сама короткая чистая шерсть Холзана буквально лоснилась на утреннем солнце, красиво отливая, а под ней очень чётко и впечатляюще выделялось мощное туловище, обросшее крепкими мышцами. Круто.. Зато за самим собой этот лесник почти не следит. — Потрогай, — не возражал мне он и глянул на меня, продолжая при этом коня попутно поглаживать, а тот только траву и жевал, будто и не обращая на меня никакого внимания. Это даже задело. — Только без резких.. — почти предупредил меня егерь буквально в последний момент, когда я сделал пару смелых шагов и руку вздёрнул почти что в замахе над мордой симпатичного Холзана. Как будто почувствовав, тот резко, импульсивно дернул головой, с фырчанием пару раз взмахнув своей светлой гривой, сгоняя с кожи мошкару и с глухим стуком подков переступив несколько раз всеми ногами, а я с криком перепуганно отшатнулся назад и, не удержав равновесие, звучно бахнулся прямо на задницу, едва в дерево не влетев позади. — Да блядь, Билл! — Да ну его нафиг! — оскорблённо рявкнул я, тщетно и нелепо пытаясь подняться и морщась от растревоженной боли в голове, а всё-таки заржавший Том сразу принялся меня поднимать. — Да давай, не из-за тебя это он, — так и подначивал идиот этот снова, мягко глядя со своей башенной высоты на меня, а я, кряхтя, качаясь, как пробитая мачта, и делая слабые вращательные движения ушибленной ногой, опять держался за медведя и обиженно поглядывал на снова жующего что-то там Холзана. Как бы морда не треснула столько сжирать.. — Смотри, его же тоже кусают, и ему неприятно. Ты ничего там себе не ушиб? — участливо спросил у меня Том, а я только скорчил непонятную рожу и ещё раз сомнительно покосился на борзого конягу за его спиной. — Ничего.. Чёрт, да и стрёмно это как-то.. вдруг он так мне руку отгрызёт! — Мясо он не ест, а ты не похож на растение, — пожал плечами Том, всё ещё убедить меня пытаясь, и с фырком усмехнулся, почесав каштановый затылок. — По крайней мере уже сейчас, — своим ехидным подмигиванием он только подкольнул меня ещё раз, подбешивая поверх меры, а я лишь закатил глаза и, удобнее встав с упором на здоровую ногу, плотнее закутался в Томову куртку, его отпустив, а себя обнимая руками и промерзая уже основательнее. И как только ядовито кусающийся ответ во мне сдержался, я понять совершенно не мог. — Тем более он, похоже, уже почти позавтракал. Устав стоять на месте, я всё же собрался с потрёпанным духом, сделал несколько нарочито глубоких вдохов и выдохов, взвинченно пощёлкал зубами, пытаясь себя ободрить, а то чё я как трус, блин, какой-то, и всё же теперь медленно подошёл и уже плавно направил свою руку к мощной, широкой шее скакуна. Он в отличие от меня почти даже и не дёрнулся в ту секунду. И в тот раз, похоже, этот зверь и правда просто хотел лишних мух с себя отогнать, когда я так тупо очканул и с перепугу грохнулся на землю. — Господи.. как классно..! — только тронув и изучающе проведя ладонью по направлению роста рыжей шерсти, заворожённо выдохнул я, и из моей шокированной глотки тут же громким штурмом понеслась лихая порция счастливых междометий и восклицаний при отсутствии всякой угрозы. — Он такой.. сильный такой, живой..! — едва подбирая слова, начисто стёршиеся из моего обихода при таких обескураживающих эмоциях, восхищался теперь я, и конь тем временем стоял совершенно мирно и ровно, мне на удивление, на несколько секунд склоняясь к земле, чтобы сорвать себе ещё травы. — Вау.. А-а-а, Том, какие же кони офигенные! — откровенно фонтанировал я чуть ли не визгом вперемешку с нечленораздельными высказываниями в адрес нового знакомца, да и самого Тома, который довольно стоял рядом и теперь уже большей частью страховал недотёпу-меня, так что я вполне себе мог расслабиться и охать, сколько влезет. — Уже не стрёмно? — из-за спины вдруг низко брякнуло с упрёком, но и улыбкой заодно, а крепкая ладонь легла на моё плечо, помогая держать вертикальность, в то время как сам егерь тоже принялся второй рукой любовно гладить вытянутую морду скакуна с широкими ноздрями, и я, глядя на мило торчащие рыжие ушки Холзана, всё же немного пристыдился перед Томом и вздрогнул от неожиданности при прикосновении. Чёртовы нервы.. — Нет.. извини, — немедля высказался я и покачал головой, пытаясь насильно не обращать внимание на то, что меня снова резко затошнило и начало гадко мутить от моей же непривычно повышенной сегодня активности. — Я же просто в первый раз вижу живого коня.. как будто. — Когда поправишься, возможно, мы тебя ещё и прокатим, — хмыкнул совсем рядом бородач, повернув ко мне голову и азартно подмигнув, а я, услышав, даже вытянулся в недоумении, снова начав жевать от растерянности слова, как конь перед нами — ароматную траву: — Что..?! — высоко и опасливо выпалил я, с мистическим запалом чувств взирая на довольного мужчину. Казалось, я и вовсе мгновенно испытал всей своей кожей просто немереный спектр холода и жара в ощущениях, стоило лишь постараться представить воочию то, о чём сейчас и говорили эти прямо по периметру плотно обросшие губы медведя. — Не-ет, я.. — так и мямлил я, мечась тревожным взглядом между ним и жутко опасным живым четвероногим транспортом. — Ну нахер. Реакция Тома, естественно, ждать себя не заставила. Тот вполне резонно закатился, даже крепче порывисто прижав меня одним боком к себе, а потом, щёлкнув по порезанному, но почти зажившему уже носу, весело откомментировался: — Сначала надо будет всё равно ему как следует понравиться, — его глаза, обрамлённые морщинками веселья, в упор сияюще взирали на меня; он вообще менялся кардинально, стоило только беседу начать о чём-то таком, что ему больше всего нравилось, в частности — этот вот Холзан. И вдруг, отстранив меня наконец и отдав мне всё так нагло отнятое личное пространство, он смело и знаючи потянулся к широким плетёным корзинкам, стоящим на своеобразном верстаке у хижины коняги, и что-то быстро выудил оттуда. — А ну-ка, угости. Крайне неуверенно приняв у Томаса из рук, как оказалось, небольшое зелёное яблоко, я медленно взвесил все имеющиеся «за» и «против» в мыслях, так как быстро это делать не выходило, и, раздумывая, сжав твёрдый фрукт пальцами и попутно косясь на коня, всё-таки решился и протянул свою руку к продолговатой лошадиной морде. Мои глаза расширились. — К..кру-уто.. — прошептал я с неким удивлением, когда Холзан, учуяв угощение, тут же принялся шарить губами по моей раскрытой руке, а я, непреднамеренно давя из себя непонятные звуки, при этом стоял, как дурак, всё равно напряжённо ожидая, что сейчас меня вот-вот прям по локоть укусят. Но этого не было. — Как это круто! А собака у тебя есть? — поддавшись подсказывающей мысли об этих самых укусах, тут же яро спросил я, спешно переводя глаза на Тома рядом со мной и экстренно вспоминая, видел или слышал ли я какие-либо признаки собак у него здесь вообще за все дни своего пребывания. Лесник же в это время, нахмурив брови, вдруг лишь отрицательно мотнул мне в ответ головой, не расточаясь на высказывания, и сразу переключился своим странным, словно бы поникшим взглядом на коня. — А почему? — допытывался я по-старому. — Хотя собаку гладить я бы точно не рискнул. Ай! — резко вскрикнул я и задорно залился звонким, лёгким смехом будто на весь лес, дёрнув рукой, но её не убрав, видя, как мой погрустневший спутник тут же среагировал на крик с беспокойством. — Том, у него такие губы прям мягкие-мягкие, большие и мокрые! — делился я впечатлениями, захлёбываясь, едва не сходя с ума от радости, а конь лишь спокойно жевал, похрустывая моим угощением, которое раскусил на две части, оставив слегка слюнявую его оставшуюся половинку в моей руке. — Потрогай! — не подумав толком, ахнул я, обратившись снова к Томасу, а тот лишь покачал головой и мягко цокнул языком в ответ с доброй улыбкой. — А.. ну да.. — опомнился я тут же со смущением. — Ты же и так это знаешь. Это.. — пытаясь подобрать слова и выкрутиться из очередного стыдного конфуза, в котором я только и знал, что выставлял себя перед егерем полнейшим дураком, что мало радовало, ведь я хотел-то совершенно обратного, но не слетать вот так на всех скоростях с катушек при несметном счастье, окутавшем меня вместе с новыми впечатлениями от этого знакомства, я просто не мог. Никак не мог, я просто должен был поделиться всеми этими чувствами с ним, они просто не вмещались в одного меня полностью. — Блин, я в полном шоке.. как классно! Есть ещё чё-нибудь? — воодушевился я, казалось, с новой неудержной силой, когда гордый Холзан аппетитно сточил остаток яблока с моей руки, и мне, чего таить, чертовски захотелось повторить сию операцию. Том, смеясь, кивнул и, услышав от меня приказ: «Давай сюда!», повиновался, и, пошарив уже где-то в другой корзине, достал оранжевую морковку, разрезанную на несколько частей, вероятно, для большего удобства. Обрадовавшись, я прямо выхватил её из его руки, прищурившись от кайфа, и, подмигнув лесовику, снова с безбрежным энтузиазмом повернулся к коню, уже вероломно потянувшемуся за травой, меня даже не дождавшись. Вот проглот! — Блин, всё равно за пальцы страшно, но он такой аккуратный, хрум-хрум, такой.. само спокойствие! — умилялся я без конца, всеми силами не обращая внимания на то, что после этих безмерных восхищений стал слишком ужасно по сравнению с ранним утром себя чувствовать, ощущая накатывающую порывами слабость к рукам и ногам, а об ушибленной голове уж что-то говорить вообще не стоило. — А-а-а! Ух ты.. Чёрт, какой он, оказывается, славный! Я не могу.. — тяжко вздохнув и будто под грузом невидимой тяжести болезни опуская плечи, я мягко улыбнулся, ласково поглаживая этого чудесного милого друга бородача, с которым наконец-то познакомился, проводя вдруг странно вспотевшей ладошкой от самых ушек и ниже по шее, пропуская через пальцы белокурую жесткую гриву, по цвету прямо как у меня, и несмотря на контрастно ухудшившееся самочувствие, я наконец понимал, что мир и впрямь не ограничен ветхими стенами лесничьего дома, и теперь я точно знал, что надолго туда не вернусь: он не загонит меня туда просто. — Вот, знаешь, я его таким почти и представлял, да! И глаза ещё такие.. — безмерно любуясь Холзаном будто в постоянно замедляющейся съёмке, в каком-то безустанном запале трещал я, а голова опять кружилась, так сладко задерживая меня в плавно качающемся небытие; я упрямо держался, улыбаясь и не успевая насытиться своей наконец-то подаренной Томом свободой, выпрошенной, я бы сказал, и так мне не хотелось снова с нею расставаться.. — Только задумчивые-задумчивые, прямо как у тебя, — коротко, будто сверяясь, желая посмотреть и таки глянув на егеря, так и стоящего рядом со мной и так же придерживающего меня уже за бок, выпалил я, — ну.. такие же карие и крас.. — начал было я, но воткнул себе невидимый кляп в горло и скорее прокашлялся, понимая, что в голове само собой срывает всякие тормоза, когда я даю волю эмоциям. Да и он сам ведь даже заметно растерялся, услышав, что я ему сморозил опять, хотя я ничего такого и не замышлял специально, лишь хотел как-то отметить вероятное одиночество животного у Тома, который одинок был не менее его. Ну да.. — Э-э, блин, Том, не слушай меня.. — спешно оправдывался я, сгорая со стыда и чувствуя, как лицо то горячеет, то леденеет из-за такого похожего на предобморочное состояния, и я остервенело закусил губу, крепко жмурясь, сколько было сил, и мечтая повернуть время обратно от неловкости. — Я сегодня реально придурок какой-то, — пожал плечами я, но всё равно взглянул на Томаса, который, думая о чём-то, глядел куда-то отстранённо в лес, а когда повернулся ко мне, я тут же решил переключиться от греха подальше. — Оо.. а реснички-то..! Кайф.. — всё ярче чувствуя какую-то неестественную остроту в своих эмоциях, брякнул торопливо я, а они буквально желали взорваться, разорвав и меня на мелкие куски, но я силком засунул всю свою беспочвенную нервозность как можно подальше. Я ещё не успел.. не насытился всем этим сполна, хоть и несу какую-то дикую чушь в адрес егеря. Вырвалось.. — Эй, а тебе не страшно, что его волки съедят? Я, блин, почти каждую ночь слышу, как он ржёт, а волки будто около дома прямо завываются.. пипец. — Эй, а я думал, ты спишь как убитый, — заметно удивился передразнивший моё «эй» косматый лесник, а я, немного настороженно округлив глаза и стиснув зубы, увлечённо повернулся к скакуну, наблюдая, как тот, сделав от нас парочку шагов, потёрся своей широкой шеей о ствол высокого дерева, за сук которого он и был здесь привязан. — Ты вообще слишком много что-то спишь, это плохо, — я прямо чувствовал пронизывающее меня подозрение Тома, щедро исходящее из его карих глаз; он слишком хитрый и умный, чтобы быстро смекнуть, что здесь что-то не так, и я только пожал плечами, не спеша ему жаловаться на этот противный недуг бессонницы, коих и так у меня пока с лихвой хватало. — А Холзана я обязательно проверяю перед сном и, бывает, встаю, когда тоже его слышу. Я в его загоне всё очень тщательно заделал, так что не подкопаются и не прогрызут, — он показал рукой на стены крепкого сарая, но я почти что уже не смотрел, лишь опустил глаза себе под ноги, заторможенно рассматривая свои чёрные кеды с рядами белых шнурков, утопающие в зелёной листве, и медленно стряхивая какого-то крупного жучка с левой штанины джинсов, а пищащих комаров я почти что уже не сгонял. Бесполезно. — Хотя он без сородичей очень скучает. Кони же больше любят быть в компании. — А он уже давно у тебя? — обняв себя обеими руками, поинтересовался я с серьёзным желанием, а не просто так, и вдруг почувствовал, что Том повёл меня опять куда-то дальше, пусть я и испугался в первый миг того, что он заметил, как мне стало хреново. Однако пронесло пока. — Лет пять. «Ого!». — А ты как живёшь без людей? — вновь задал вопрос я, шутливо пихнув его в плечо и снова резко ощутив, как моё запястье надёжно оказалось в плену его тёплых осторожных пальцев, стоило мне только споткнуться о невидимый в изумруде листвы на земле сучок. Я слишком неуклюж, чтобы тоже быть рейнджером.. — Тебе что, компания совсем не нужна? — он мне лишь мрачно пожал плечами, отвечая своей тишиной на фоне сладко проснувшихся птиц при первых же взглядах солнца, а то и до них. — Я бы свихнулся.. — уже грустно брякнул я и сжал в кулак свою руку, противно ощущая всё тот же холодный пот на ладони, и хорошо ещё, что Том держал её за запястье и ничего не заметил.. А избавляться от так нужной дополнительной опоры в его заросшем лице мне тоже казалось теперь неразумным. — Мне было бы очково одному. — Ты просто маленький ещё, — хохотнул вдруг берложник, а услышав мой отрицающий фырк, засмеялся и вовсе. — Заячья душа! — Пфф.. — не верил я нисколько, пусть и показушно, потому что очко и впрямь играло при первой же опасности, даже когда я просто-напросто думал о них. — Тоже мне медведь-храбрюга. Том еще громче захохотал, и эхо меж деревьев подхватило его голос в миг, плавно и волнисто унося отголосками в разные стороны, отчего создавался даже страшный гул, будто ударяющийся о каждую попавшуюся на пути незримую преграду. Я лишь слабо улыбнулся, коротко приложив ладонь к гудящей голове, ведь мне невыносимо уже стало; свежий воздух и яркие запахи леса беспощадно душили меня, перекрывая доступ в грудь, и я, сделав несколько слабых, особенно глубоких вдохов, расслабился и вдруг встретился с ласково-тёплым, слишком уж непривычно светящимся взглядом бородатого Тома, что даже он сам не в состоянии был скрыть от меня, как это, вероятно, делал обычно: — Да и теперь компания есть и у меня..✩✩✩
Как я и предполагал, все мои восторженные возгласы и постоянная болтовня сверх меры без последствий своих не остались. Голова рьяно кололась без конца ужасно резкими болевыми нападками, так что я едва дошёл с медведем до его машины, чтобы просто на неё хоть одним глазом посмотреть, после чего тот, видя, что я уже почти на грани обморока, как я ни пытался прикидываться перед ним бодрым и здоровым, просто взял и настойчиво прикрыл свою занятную экскурсию на самом, блин, интересном месте, после чего без выслушивания всяких возражений повёл запутывающегося в ногах меня обратно в дом. Напоив горьким лекарством и раздев от своей куртки, он уложил меня обратно на кровать и мягко проверил прохладной ладонью наличие лёгкого жара. Было приятно. Чертовски хорошо.. Даже тогда, когда он попутно провёл ею по моим волосам, снова убирая с лица противно намагнитившиеся пряди назад и приглаживая, и я толком не сдержал даже кайфового выдоха при этом, выдавая своё облегчение и с едва живой улыбкой прикрывая уставшие так быстро глаза. Ещё немного посидев со мной практически в полном молчании, медведь в итоге снова удалился, явно чем-то озадачившись, что было слишком уж чётко напечатано на его погрустневшем лице. Мне он снова ничего, как всегда, не сказал, кроме того, что пошёл уладить одно срочное дело. Куда уж мне там.. Но меня в тот момент уже откровенно вырубало и не волновало совсем ничего, и я тупо плевать на всё хотел, так что из-за уже замучившей меня ночной бессонницы я выпал через несколько минут простого лежания, а очнулся при ужасном стуке в дверь. — Картер! На выход! Я сначала нихрена даже не понял, совершенно дезориентировавшись, будто это было неким продолжением из кошмарного сна, которые так и преследовали меня ежедневно, но совсем вскоре я в этом глупом предположении рьяно разубедился. Я лишь тревожно ахнул и резко подобрался на постели, на которой я поверх одеяла так одетый в свою рвань и заснул, когда бедная входная дверь крупно задёргалась от этих ударов; её едва не выносила сила чьих-то рук или ноги, а уже вскоре где-то рядом на фоне нескольких мужских голосов вдруг залаяла какая-то огромная, судя по тембру, собака, заставляя моё сердце вмиг запылать огнём растущего безумия и абсолютно страшной паники. Это полиция.. По мне как будто плетью полоснуло, прошивая дрожью ужаса каждый сантиметр болезненного тела, и я еле слышно всхлипнул, давясь жаром отчаяния всего лишь при одной безнадёжной догадке: Том сдал меня. Они пришли за мной..