его живое лицо выражало страдания

             Когда Дарио сказал, что они уезжают в Россию на три месяца в тур, то Дима, конечно же, расстроился. Ведь это же три месяца, ёб вашу мать. Ему было мало ежедневных встреч, а тут приходится расставаться на столько времени. С самим отъездом и его длительностью удалось смириться, но терзали разные мысли насчет того, что может быть. Все эти фанатки и.. фанаты, чего уж, не давали покоя. Представление того, что к его мужчине могут клеиться разные мокрощелки, заставляло волноваться ещё больше. Иногда даже злиться. Но когда Дарио, мягко поцеловав, сказал с любовью и любимым акцентом тихонькое и откровенное: «Я люблю тебя», то все мысли мигом улетучились, а в голове колом забилось понимание: любит и не предаст. В который раз посещало чувство, будто он пятнадцатилетний пацан, влюбившийся в недосяжную девочку с соседнего двора – только недостижимым Дарио не был, даже очень таки доступным, в хорошем смысле этого слова. Но всё же он понимал: это ярая влюбленность.. Или любовь?.. Он не знал. Никаких проблем с тем, что он влюбился в парня не было. Скорее, он не понимал, как и почему так сильно, ведь так впервые; бывшие два раза не считаются: это было в подростковом возрасте. Но знал, что без этого человека он не сможет, что он нуждается в нем, как ни в ком другом. Когда теплый взгляд встречался с его, то приходило ещё одно понимание: в нем тоже нуждаются. Не очень приятно знать, что любит тебя тот, кого не любишь ты, порой тебе жалко этого человека, а иногда противно. Непередаваемо, когда знаешь, что любит тебя тот, кого любишь ты, что чувства взаимны. Он нашел своего человека. Не важно, будут ли они вместе через несколько лет, важно одно – они вместе сейчас. Они вляпались. Вляпались в любовь с характерным звуком и забрызгали всю окружающую среду: лаской, взаимностью и верностью. И выберутся оттуда не скоро. А это и хорошо, даже очень. Сейчас родная рука прижимает ближе, а губы целуют в висок. Они пытаются отдать любовь для запаса на то время, когда они будут не рядом. Поэтому он целует, прикусывая губу и тяжело выдыхая, но всё равно продолжая целовать – никак не может насытиться этим человеком. Его человеком. — Ты не представляешь, как я буду скучать.. — шепчет Дима, через силу отстранившись и прижимаясь ближе. — Представляю, я буду скучать также, – ответили ему не замедляясь. — Я ещё никуда не уехал, но уже скучаю.. — Я тоже.. — произнес парень, поглаживая пальцем щеку, — Во сколько у тебя самолёт? — Через три часа.. У нас есть ещё час.. — Хочешь провести его с пользой? — многозначительно улыбнувшись, спросил Нифоров, перекатываясь и садясь на бедра мужчины. А во взгляде плясали чертята. — Хочу, — он криво улыбнулся, оглаживая чужие бедра и притягивая за шею для поцелуя. Пока они нежно сминали губы друг друга, горячие ладони не спеша шастали по телам, не позволяя себе пропустить хоть сантиметр. Хотелось взять много, чтобы хватило на все три месяца. Хотелось насытиться сполна. Чтобы потом, смотря видео с концерта, не ревновать до сжатых кулаков, когда очередная макрощелка прикоснется к его мужчине. Майка Димы уже полетела куда-то на пол. Глаза Дарио забегали по открывшемуся телу, а рука скользнула по голой груди, заставляя кожу покрыться мурашками. Белые простыни под ними уже смяты. Мысли из головы испарились на роликах с крыльями, оставляя картинку, происходящую перед ним. Расширенные зрачки наблюдали за его телом и движениями, с каждой секундой становящимися всё развязней. Под закрытыми веками всё ещё отбивали свою чечетку черти, нашептывая разные пошлые, – ненужные, – мыслишки, но было и этого достаточно. Когда руки добрались к футболке, то длинные белые пальцы резко стянули её, а мужчина поднялся и сел. Он усадил Диму себе на колени, гуляя ладонями по бёдрах, наклоняясь и целуя в шею. Горячие губы не позволяли пустым чертиным мыслям подбираться к сознанию и отвлекать, – чувствовались лишь одни ладони и губы. Постепенно белая кожа шеи покрылась темно-розовыми метками, а по комнате раздавались частые выдохи и тяжёлые вдохи. Рука Дарио потянулась к краям синих джинс, расстегивая блестящую желтоватую молнию. А в его голове всё-таки проскочила мысль о том, как тот часто, даже дома, спокойно ходит в джинсах – неудобно ведь. А ещё мысль о том, что за последующие три месяца он не сможет увидеть этих рук, скользящих по его груди и останавливающихся на шее. Не сможет целовать эти губы и костяшки пальцев. Да и любимых чертей не будет. Но Порчи привык быть оптимистом и мыслить также, поэтому он выбросил все задравшие раздумья о том, что он не сможет, а оставил только то, что может сейчас. И сейчас он целует мягкие губы со сладким вкусом клубники, которую он принес сегодня утром, после с улыбкой наблюдая, как его мальчик с удовольствием поедал их, а после благодарно поцеловал. Оторвавшись от губ, с Виейры стянули черную футболку с глупым рисунком каких-то героев Марвел, а после вновь вернулись к губам, продолжая уже не мягкий, но по страстному ласковый поцелуй. Рука зарылась в рыжие волосы, оттягивая их назад, но не грубо, а так, чтобы нравилось их владельцу. И нравилось. От этого внизу живота болезненно, но приятно, стягивало, накрывая волной желания и возбуждения. А дальше, когда Диминой шеи снова коснулись горячие губы и втянули бледную кожу, с его уст сорвался тихий выдох, направленный на щеку и обдающий мурашками на впалом животе. Рука парня соскользнула с плеча и переместилась вниз, оттягивая резинку штанов и сжимая член. На ключице Димы застыл негромкий стон, а после его прижали ближе, пытаясь избавиться от какого-либо расстояния, пускай и в пару сантиметров. ... Мужчина уехал уже как два часа назад. Прощание было грустным, хоть Дарио и пытался всячески подбодрить парнишку, но сам не особо подавал вид, что тоже безумно не хочет его оставлять, ещё и на таком моменте – грустном и унылом. Пришлось по-разному шутить и обещать сделать что-то очень пошлое, когда он вернется, чтобы уголки розовых губ потянулись вверх, показывая нужную и родную улыбку. Чтобы потом ночами и не только вспоминать именно её, а не расстроенное лицо. На прощание Дима крепко обнял и тихо прошептал на ухо: «До скорой встречи..», а после быстро отошел и сел в такси, поглядывая из-за стекла и влюбленно улыбаясь. Желтое такси отъехало от аэропорта вместе со всеми остальными, также кажущимися грустными. А дальше не грубый женский голос произнес несколько фраз на английском, заставляя побежать к своему самолету и к ждущему его Мирону, тоже провожающему взглядом такси, в котором, по всей видимости, тоже сидит нужный и близкий ему человек, к которому, скорее всегда сейчас и отправится его рыженькое, грустное солнце. ... Подъехав к многоэтажке, Дима достал деньги из кармана, чтобы расплатиться. Но пожилой водитель с добрыми и мудрыми чертами лица сказал, что его обратную дорогу оплатил тот мужчина. И парень с еле заметной улыбкой вылез из мутно-желтого такси, желая в ответ хорошего дня и благодаря. Он вошел в парадную огромного дома и поднялся на выглядевшем старым лифте, но таким не являвшимся. Всё здание выглядело как архитектурная памятка девятнадцатого века, но на самом деле ему лет и двадцати не было. Обычный дом в классическом стиле и в мутно-серых и коричневых тонах. Ему нравились архитектурные стили семнадцатого и восемнадцатого веков: рококо, эклектизм, барокко, классицизм, ренессанс. В больших современных городах эти стили начали использовать очень даже редко. Начали появляться огромные небоскребы разных форм и даже цветов, то-есть, всё чаще начали использовать дигитальную архитектуру. Не то, что он был ретроградом, вообще нет, просто ему нравилась архитектура прошлых эпох. Она была спокойнее и менее кричащей, даже ежедневные потоки ревущих машин и куда-то спешащих людей выглядели спокойнее на фоне тех классических и электических домов, нежели на фоне высотных зданий и блестящих многоэтажек. Да и жить в столь шумном городе было бы тяжело, ведь он любил быть в окружении спокойствия. Но даже иногда хотелось побушевать. Поэтому он вытаскивал Дениса из дома и заставлял идти с ним куда-то, где не так спокойно, даже если приходилось ехать или лететь в другой город. Денис тоже любил умиротворение. Будучи младшим, начиная с его шестнадцатилетия и заканчивая двадцатидвухлетием, ему хотелось объехать весь мир и все шумные и величные города. Но со временем это желание поутихло – нагулялся вдоволь и повзрослел, так сказать. Сейчас, будучи двадцатипятилетним, Дима знал, что и он сам, и друг не прочь бы путешествовать, но в более спокойном и тихом плане. Что-то наподобие тех картинок в ВК: небольшой фургончик и родные люди, красивые безлюдные места и поля, горы, покрытые белым снегом или зеленой густой травой и мохом, завтраки и ужины где-то на окраинах около ярко горящего пламени огня. Повзрослели, называется. За долгими размышлениями об архитектуре и путешествиях парень и не заметил, как добрался до своей кухни. Раз уж вспомнился Денис, он решил ему позвонить и попросить приехать, если тому самому не захочется. Отложив в сторону, – на стол, – пустую кружку после чая, он вытянул из кармана телефон и, разблокировав, нажал на «Дениска» в списке контактов, сразу приложив мобильник к уху. Спустя несколько долгих гудков послышался тихий пик и голос: — Да, Дим. — Приветствую, мой друг, соизвольте пригласить вас в мою скромную обитель в ближайшее время, — закраснословил он, слыша смешок на том конце. — Приветствую и вас, дорогой друг, моя карета у вашего особняка, мой кучер уже остановил коней. Ожидайте моего появления, — вторил ему Денис, хлопая дверкой, по всей видимости, такси. — Как чудно, я уже весь в ожидании, для меня большая честь. — Для меня не меньшая, — продолжили они свой «графский» диалог. – Я уже у вашей замечательной парадной, скоро буду рядом с вами, — напоследок сказал Василенко и сбросил. Дима пропустил смешок, доставая из верхней полки коричневую упаковку с горячим шоколадом и ставя чайник. «Его высочество» не откажется от столь изысканного напитка. А ещё вспомнилось кое-что, о чем рассказывал и Мирон, и Порчи. «Интересно, скажет он сегодня? Или вообще не собирается это делать?», — подумал он, слушая негромкий разносящийся по дому звонок и уже направляясь к двери. Подойдя к ней и открыв, он увидел лыблящегося друга и сразу начинающего обнимать. Да обнимать от души, как говорится, что аж где-то в спине послышался тихий треск. — Денис, бля, я тоже рад тебя видеть, но не души-и-и, — заскулил он, когда тот сжал ещё сильнее. — Окей, не буду, — отлип парень, беспрерывно улыбаясь и сразу разуваясь. — Ты чего радостный такой, а? — закрыв дверь и поправив футболку, спросил он. Он в правду чуть ли не сиял: привычная бледность сменилась на румянец, темные круги под глазами были меньше, чем в их последнюю встречу, а улыбка и морщинки у глаз делали радостным и счастливым. — Прям светишься. — Светят только мои синяки под глазами, не больше. Давно тебя не видел просто, скучал, вот и рад, — закончив говорить, закинул руку не плечо и потянул друга в его же квартиру. — М-м, раньше ты мне так не радовался. Мирон твой, что-ли, не уехал? — решил подколоть, сразу повернув голову, ожидая и пытаясь словить реакцию Но ответной шутки не последовало. — Нет, мой Мирон тоже, как и твой Порчи, съебался от меня подальше, — спокойно ответил на стёб.. «Итак сегодня расскажу ему об этом», — подумал он и добавил: — И в смысле? Я всегда тебе рад, просто сейчас дал волю эмоциям, так сказать. — Окей, поверю на слово, — произнес Дима, входя с другом на кухню и сбрасывая его руку с плеча, а дальше подходя к уже закипевшему чайнику. — Я тебе уже почти сделал горячий шоколад, ты, конечно же, будешь, откажешься – заставлю, худой-то какой, — скорее материнским, нежели отцовским, голосом добавил он, заливая в чёрную кружку кипяток и хорошо размешивая. — Ладно, окей, я и не против, — оживленно ответил тот. — Кстати, я тебе хотел кое-что сказать.. — пытался настроиться и не понимал, почему так волновался, хоть и не показал это, а скрыл за улыбкой. Идея рассказать другу об этом пришла в голову ещё вчера ночью, когда Мирон, отлипнув от его губ, тихо сказал, что Диме и Порчи будет прощаться тяжелее. — М-м? — он уже знал, о чем тот расскажет, но не подал виду, просто сделал заинтересованное и внимательно слушающее выражение лица. — В общем.. — Чувак, помнишь, что ты мне говорил, когда я признавался тебе, что мы с Дарио встречаемся? — дождавшись кивка, продолжил: — Так вот, представь, что я сказал что-то наподобие и скажи уже что хотел, — заметив, что друг начал волноваться, дал такой себе совет и начал надеяться, что он всё же решится рассказать, а не сольется и сморозит что-то совсем не относящееся к тому, что нужно. — Ладно, — вздохнул Денис и вновь набрал воздуха. — Мы с Мироном типа встречаемся, — ему удалось сказать это спокойно и не спеша, как и последующие слова, — Но я не знаю, можно ли назвать это отношениями, по крайней мере, я и он не можем так это назвать, хоть со стороны это выглядит именно как отношения.. — Вот как, — начал довольно лыбиться Дима, всем своим видом говоря одно. — Ты знал, — скорее утверждающе, чем вопрошающе смолвил он и не особо довольно посмотрел на друга. — Да, я знал, но я рад, что ты сам мне сказал.. — И откуда же, м? — всё ещё недовольно смотрел и начал барабанить пальцами по столу, что вызвало у Нифорова смех, ещё больше раздражая. — Дима, блять. — Ладно, всё, я не смеюсь, ща расскажу всё, — перестал потешаться над реакцией друга и решил ответить на вопрос. — Короче, Мирон сказал Дарио, а Дарио мне, а потом, на следующий день, я приехал к нему домой, они с Окси сидели и обсуждали организацию концертов, я тогда попросил Мирона, чтобы он тебе не говорил, что я знаю. Я хотел, чтобы ты сам признался, даже если бы пришлось ждать какое-то определенное не очень короткое время.. — Вот так, значит, — задумчиво произнес он, смотря куда-то в пол, а после поднял глаза. — Почему ты не хотел, чтобы Мир мне говорил? Это бы что-то изменило? — Да, вообще-то, если бы он сказал, что Дарио знает, то сразу стало бы ясно, что знаю и я, ведь он мне бы сразу рассказал. — Вот бля, любовный квадрат какой-то.. Окей с этим, но почему ты хотел услышать это от меня? Что бы изменилось, если бы я не сказал? — немного непонимающе спросил он, ссунув брови, хоть и всё лежало на поверхности: всё-таки спать нужно больше. — Потому что ты мой друг.. лучший, не хотелось бы, чтобы такое я слышал от других, а не от тебя. Тебе тоже, думаю, было бы не приятно, если бы не я тебе тогда сказал, а сам Дарио, так ведь? — Так.. Но ты же всё равно узнал не от меня.. — И что? Но ты мне-то сказал, хоть и через какое-то время. Я понимал, что тебе нужно настроиться и решиться.. — Бля, я немного удивлен, — почесал затылок и задумчиво отвернулся. — А я нет, так что пей свой шоколад и пойдём в спальню, хоть расскажешь про ваш первый поцелуй, — засмеялся Дима, беря свою наново заполненную капучино кружку. — Может, мне ещё рассказать тебе, как мы ебались, а? — возмущенно, но с ноткой иронии произнес он. — О-о-о, — со смехом и смешным выражением лица протянул он, — Так вы уже и переспали? — Харош подъебывать, я ж тебе мозги не ебу тем, что вы с Порчи чуть в подъезде на лестнице не поебались, — ехидно ответил Василенко, хитро улыбаясь. — Что-о? Откуда ты знаешь? — покраснев и с нескрываемым удивлением, спросил Нифоров. — А ты думаешь, Мирон бы упустил возможность пошутить про это, м? — засмеялся он, отмечая, что друг слишком смущается, когда узнают или видят, как он «нежится» или просто целуется с Порчи. Нужно об этом спросить, но позже. — Вот же пидорасы. — Охо-хо, — с хохотом протянул он, — Скажи это своему парню. — Бля, не скоро я смогу ему что-то сказать в живую, — заметно погрустнев, ответил Дима и поправил рыжие волосы, которые Дарио всегда любил трепать, а он вспоминать это и улыбаться. — Да ладно тебе, — успокаивающе смолвил Денис и подошел к другу, — два месяца всего, дождешься, не переживай. Но на это время у тебя буду я, так что ты должен думать и заботиться обо мне, — комично произнес парень, закидывая руку на чужие плечи и отбирая напиток под негромкие возмущения.