его живое лицо выражало страдания

                     Как бы Денис не притворялся, что ему становится лучше, он сам-то понимал, что чем дальше, тем хуже. Каждую ночь он чаще просыпался от очередных кошмаров, не исчезающих из головы и после пробуждения. Все чаще ему мерещилась разная нечисть, пугающая до чертиков. В собственном доме он чувствовал себя бездомной собакой, забитой в угол, которую каждый вечер пытаются пнуть ебанутые хозяева. Лежа на кровати в привычной темноте, он вновь слышит шорох, шорох листьев, гуляющий по всему дому, пускающий мурашки по коже. Денис лежит, сжав подушку – ему страшно, ой, как страшно, но он знает, что через какое-то время это утихнет.. и появится что-то другое, пугающее до слез на глазах. Но сейчас он замер в ожидании, все же надеясь, что ничего не будет, и он сможет наконец уснуть, потому что лучше уж кошмары, чем это. И спустя тридцать секунд оно замолкает. Денис выдыхает, поворачиваясь на другую сторону. Натягивая на себя одеяло и открывая глаза, он видит за три метра от себя мальчика с белыми глазами, в его руках папка с торчащими бумагами, волосы серые, на корнях отдающие чёрным. Он излучает тот же белый свет, образовывая вокруг себя что-то наподобие освещения, жуткого освещения. Он подскакивает на постели, и мальчик тут же исчезает, будто его сдувает ветром, унося в приоткрытое окно. Денис в ступоре, его глаза увеличились если не в двое, то в половину. На коже застыли мурашки, заставляющие чувствовать холод. Тараканы в голове забегали в панике, не давая сосредоточиться. Решившись подняться, он свешивает ноги с кровати, закрывая лицо руками. Он в слепую двигает ладонью по тумбочке сбоку, пытаясь найти телефон. Когда устройство чувствуется под пальцами, Денис берет его и, разблокировав, набирает давно заученный номер. Слышатся гудки, уже как секунд тридцать. — Ну же, Дима, в какие дебри ты засунул гребанный телефон.. — горько произносит парень, скидывая. Ветер громко захлопывает окно, на что Денис дергается и оборачивается – всего лишь окно. Он выдыхает, протирая глаза. Сейчас ему страшно, и не по-детски. Он еще раз набирает номер Димы, но слышит только «Абонент вне зоны доступа.» Вспомнив еще кое-что, он набирает уже другие цифры, с дрожью в руках подносит телефон к уху и сразу мужским голосом произносят: — Да. Денис не отвечает, ему стыдно вновь звонить «ему», но нужно, чтобы не рехнуться. — Денис? Не молчи, — говорит мужчина. — Я.. Привет, еще не спишь? — выдав свое волнение дрожью в голосе, и смог сказать он. — Нет, не сплю, всего-то пол одиннадцатого. — Понятно, — боясь попросить приехать, выдавил из себя парень это жалкое словечко. — Ты в порядке? Я могу приехать, если ты хочешь?.. — зная, зачем ему позвонили, спросил Мирон. — Да, если тебе не сложно, — на выдохе произнес Денис. — Хорошо, тогда жди меня. — Адрес помнишь? — Конечно. — Хорошо, я скидываю тогда? — с неким волнением сказал он. — Да. И Василенко скидывает вызов, бросая телефон на кровать позади себя. И что он скажет на этот раз? Что ему опять мерещилось, чтобы Мирон посчитал его сумасшедшим? Опять сказать, что боялся быть один, как ребенок? ... Едва добравшись на кухню и боясь, что опять появятся его галлюцинации, Денис сварил себе кофе, – чай закончился еще пару дней назад. Просидев так минут двадцать, он слышит как по квартире разносится звонок. Он тяжело поднимается со стула и идет в коридор. Подойдя к двери и открыв ее, он видит Мирона, смотрящего в пол. Денис опирается об дверь, ожидая, когда Федоров заметит его и открытую дверь. — О чем задумался? — наконец сказал парень. Мирон дергается и, подняв голову, говорит: — Привет, да так, о своем, — легко улыбнувшись, ответил он с удивленным взглядом. — Ясно, проходи, — отступая в сторону, пригласил Денис. — Прохожу. Зайдя в квартиру и сняв в себя кроссовки, он говорит: — Я даже в темноте вижу синяки под твоими глазами, и глаза у тебя.. — он прерывается. — Тебе опять что-то мерещилось? — вглядываясь в лицо парня, смотрящего уже в сторону, осторожным тоном спросил тот. В ответ Денис лишь кивнул. — Понятно, поговорим об этом, так станет легче и меньше будешь бояться, — голосом, будто он психолог, произнес тот. — Или тебя это не пугает? — уже задорно спросил, на что Денис горько улыбнулся одним краем губ. — Я, кстати, чай принес, мы в прошлый раз выпили весь, — и уголки губ немного поднялись вверх. — Тогда пойдем пить, что ли? — тихо и неловко спросил Денис. ... — Это был просто мальчик с папкой в руках, из которой торчали листы бумаги, — говорит Денис, удобней садясь на кровати, — у него глаза были белые, чисто белый цвет, волосы тоже, но на корнях темные, будто покрашены, — смотря на то место, где появился мальчик, проложил он. Сейчас он рассказывает это спокойно, без страха, хоть перед глазами прокручивается та картинка. — Лицо было знакомое? Просто в таких случаях обычно мерещатся родственники или сам человек, но только в детстве.. — Ты говоришь со мной так, будто ты мой психолог, — поворачиваясь на Мирона, и не сдержав заметной улыбки, сказал парень. — Разве это плохо? — поинтересовался тот. — Нет, не думаю, просто мне так немного неловко, — потерев затылок, ответил Василенко. — Ладно, больше не буду. Так он тебе кого-то напоминал? — сменил тон. — Нет, да и я в черты не особо то вглядывался, не до этого мне уж было.. — Ну да, ты прав, извини. — Ну и за что ты извиняешься? Не люблю, когда человек просит прощения ни за что, — нахмурившись, высказал парень. — Ну да, в каком-то смысле это правильно.. — говорит он, но вдруг прерывается. — Я тут вспомнил кое-что, — улыбнувшись, посмотрел на парня, сидящего напротив, — хочешь расскажу? — Хочу, — поднимая на него глаза и беря подушку, ответил Денис. — Вспомнил, как я в лет пятнадцать-шестнадцать каждую ночь гулял по паркам, здесь, – в Лондоне. У меня тогда было что-то наподобие депрессии, не все складывалось в семье, это было перед экзаменами, я много учился, слишком много, стресс дичайший был. Друзей почти нету, родители постоянно заняты, — рассказывает Мирон, будто переносясь в то время. — Мне одиноко, но людей я видеть не хотел, поэтому отправлялся ночью в парк, просто гулял. Когда не забывал наушники, то слушал музыку. А когда дождь начинался, то шел в беседку, там была такая деревянная, небольшая, специально, чтоб под дождь не попасть.. — Мирон замирает, с улыбкой смотря на Дениса. — Что? — спрашивает парень, ожидая продолжения. — Не-ет, мы не пойдем в парк, — сказал тот, когда до него дошло. — Пойдем, вставай, — с энтузиазмом ответил он. — Я не хо-очу, — твердо, но по детски говорит он. — Захочешь. Федоров слазит с кровати и выжидающе смотрит на парня, скрестив руки на груди. Денис закатывает глаза и все таки с горем пополам встает. — Не думаю, что стоит брать какой-то свитер или толстовку, там не холодно, — говорит мужчина, выходя из комнаты. Василенко идет за ним. Оказавшись в коридоре, они обуваются и выходят за дверь, после быстро спускаясь по лестнице, точнее, Мирон быстро, а Денис медленно плетется, не желая спешить, вообще не желая куда-то идти. — Ну быстрее, — протягивает мужчина, когда парень подходит к нему. — Не могу, — нагло произнес парень. — Пойдем. Они выходят на улицу: ночь, везде темно, только луна освещает пустые дороги, машин нету, людей тоже, час ночи как никак; свежий воздух бьет по телу, освежая мысли и усталое лицо. — Ну и чего ты стоишь, мелкий, пойдем, — показал головой в нужную сторону. — Не называй меня «мелкий», — нахмурившись, сказал Денис. — Ага-ага. ... — Так вот, я же тогда ничего не понимал, а он продолжает что-то орать на долбанном французском, — смеется Федоров, — но я уверен, что там были маты, сто процентов, много матов. А еще он руками размахивал, будто отгонял от себя насекомых каких-то, это выглядело по сумасшедшему. — Сейчас я понял, что у меня скучная жизнь, — закончив смеяться, ответил Денис. — Тебе так кажется. Просто когда тебе рассказывают что-то подобное, то твои воспоминания уходят в сторону. — Возможно, — зевнув, сказал парень. — Сколько уже времени? Мирон достает из кармана серых штанов телефон и отвечает: — Без десяти четыре. — Может уже пойдем? — повернув голову на мужчину, спросил Денис. — Да, давай. И вновь парень не пожалел, что позвонил именно ему, ведь сейчас он возвращается в квартиру, из которой не хотел выходить, с непередаваемой легкостью и спокойствием.