Неубиваемый

Слабый. Бесхребетный. Никчёмный. И вот это – ученик Красного Дракона, прозванного неукротимым? Сплошное разочарование. Парень, этот поганый японец со своим писклявым акцентом, не заметил перед собой лестницу и свалился с неё, прокатившись по всем двенадцати ступенькам. Настоящий позор для мастера иметь такого неудачника в учениках. Она, И-Пин, убийца из Гонг-Конга, должна исправить эту ошибку. Ведь такой, как мастер Фонг, заслуживал по-настоящему талантливого ученика, который способен изучить все 107 боевых искусств и стать достойным наследником Красного Дракона. Парень, подбирающий рассыпавшиеся маньтоу с дороги, был похож в лучшем случае на слепого котёнка. «Жалкое зрелище», – подумала девушка, спускаясь по ступенькам. – «И вот это мой соперник? Человек, отобравший у меня звание ученика мастера Фонга? Ну уж нет! Я с таким никогда не смирюсь!» Фонг был её кумиром, её божеством, ради которого она вступила в мир боевых искусств. С раннего детства И-Пин тренировались, не жалея себя, чтобы однажды стать достойной звания ученицы Красного Дракона. Она верила, что он обратит внимание только на лучшего среди всех. А потому из кожи вон лезла, чтобы разделаться с многообещающими претендентами. Девушка ступала по их головам и трупам, нещадно давя их, словно насекомых. В конце концов, к своему пятнадцатилетию она смогла выиграть турнир ста боевых искусств и стать самой молодой чемпионкой. И всё это для того, чтобы через месяц узнать, что у мастера Фонга уже есть ученик. Кто? Кто смог обойти её, самую гениальную убийцу Азии за последнее столетие? Вот эта пародия на бойца? – Нихао, Савада Тсунаёши. Коснувшись последней испачканной в пыли булочки, он замер и лишь слегка повернул к ней голову, даже не пытаясь на неё посмотреть. И-Пин почувствовала, как ей хочется свернуть его шею одним из своих приёмов, но сдержалась. – Я тебя знаю, – ответил он на японском. – Так даже лучше, – улыбнулась девушка, перебросив правую косу через плечо. – Потому что ты будешь знать, кто тебя убьёт. Поднимайся, Савада Тсунаёши! И-Пин из Гонг-Конга вызывает тебя на поединок! Она выставила вперёд правую ногу и вытянула перед собой правую руку, выгнув ладонь. Никто из тех, кому удалось увидеть эту боевую стойку, не выжил после этого. – Гонг-Конг, – задумался парень, вытирая о себя булочку. – Довольно далеко отсюда. Ты проделала этот путь только ради меня? Тсунаёши откусил маньтоу и, наконец, повернулся к ней, глядя куда-то ей в колени. Девушке показался этот взгляд прозрачным и бесстрастным, будто он смотрел на пустое место. – Бесполезный, но самоуверенный. Ненавижу таких, как ты. Она сдвинулась с места, её движения стали невидимый для человеческого глаза, кончик китайского тапочка выбил из рук Савады надкушенную булочку на пару. Волна удушающего пламени Урагана, сконцентрированная в движениях её ног, опрокинула бы его на землю, если бы Тсуна не успел отшатнуться. – Я не хочу драться с тобой. – Трус, – выплюнула девушка, обернувшись на носке вокруг своей оси, – Я покажу тебе настоящее боевое искусство. Савада успел скрестить руки на груди до того, как сокрушающий удар правой ноги И-Пин превратил его ребра в крошку. Он старался распределять внутреннее пламя так, как ему объяснял шифу, и вроде бы ему удалось защитить свои кости от переломов. Однако на его голых руках остался след её маленькой ножки, будто его оставил утюг. – Какая убогая попытка блока. Ещё пара ударов и ты сожжёшь свою кожу. Ну же, покажи мне, почему мастер Фонг выбрал тебя. Убийца из Гонг-Конга качнулась на одной ноге и устремились к парню, словно бурный поток воды. Мягкая ладонь Шаолиня. Удар точно по уязвимой нервной точке. Если этому парню повезёт, то он сможет дышать после этого. «Всё продолжаешь смотреть вниз? Думаешь, если не будешь следить за моими движениями, то сможешь уклониться? Как глупо!» Когда её ладонь практически коснулась диафрагмы Савады, он отвёл правую ногу назад, концентрируя Посмертную Волю в своём теле. Тсунаёши тут же развернул корпус в сторону и уклонился. Затем, накопив достаточно пламени в своих кулаках, сделал выпад рукой в сторону девушки. Она мягко отвела его руку в сторону, и тут же ударила его в челюсть снизу далеко не мягким ударом. Парень отлетел назад, свалился на дорогу, перевернулся и начал сплёвывать сгустки крови. Мышцы лица практически не слушались его, а обожжённая кожа невыносимо горела. И-Пин наблюдала за этим с лёгким отвращением и всё больше возрастающим негодованием. – Ты просто жалок, Савада Тсунаёши. Поднимайся и дерись! «Умри в бою сейчас, пока никто ещё не знает, что ты из себя представляешь. Избавь мастера Фонга от этого позора!» – Тьфу, – он снова сплюнул кровь, и медленно поднялся на ноги. – Ты права, мир боевых искусств не для меня. Но я обязан шифу жизнью, и не могу умереть здесь от твоей руки. – Это твоя судьба, – от её слов сквозило холодом и фатализмом. – А раньше ты была такой милой девочкой, – вздохнул Тсунаёши. – Пожалуй, выбора нет. Придётся воспользоваться им. И-Пин приготовилась к ужасающей технике, что-то вроде той, которую использует мастер Фонг, когда выжигает чужое пламя одним ударом. Она была готова увидеть стиль давно забытой борьбы. Ей даже пришло в голову, что парень использовал какие-то сдерживающие Посмертную Волю пилюли или, наоборот, применяет те, что стимулируют его пламя. Но вместо этого на лбу у бесполезного ученика Красного Дракона вспыхнул яркий оранжевый огонёк. Это поразило её даже сильнее, чем маньхуа про боевые искусства, в которой правды было меньше, чем в новостях о политике. – Внешний носитель?! Не может быть. Все, кто мог преобразовывать энергию пламени вне тела, умерли больше десяти лет назад. Тсуна криво улыбнулся. – Возможно, я остался последним. Его глаза приобрели золотистый оттенок, а кулаки охватило пламя. Вместе с этим кожа на его ладонях покраснела, сосуды вздулись, готовые вот-вот лопнуть от напряжения. И-Пин, которая слышала о внешних носителях Посмертной Воли лишь в детстве, считала, что всё это не больше, чем сказки взрослых. Ни у неё, ни у кого-либо ещё из бойцов никогда не получалось воплотить поток пламени в материальном виде. Это было всё равно что показать форму своей души, если у неё могла быть форма. «Невозможно», – стучало в её голове, – «Невозможноневозможноневозм…» Тсунаёши оказался близко. Она, не понимая, что произошло, смогла избежать его кулака, охваченного пламенем, лишь на одних инстинктах. – Теперь я вижу, – прошептал парень. – Вижу твою Посмертную Волю. Его глаза, прежде неподвижные, теперь следили за ней. Преследовали её. Она использовала Шаги Цветущей Сливы, чтобы оказаться за его спиной, словно бесшумная убийца. Направила раскрытую ладонь прямо в область между его лопатками, готовясь раздробить его позвоночник на кусочки. Тсуна обернулся. И ударил своей ладонью по её, как будто бы дал ей «пять». От концентрированной плотной энергии пламени И-Пин отбросило назад. Девушка впечатлилась в стену дома, стоящего на противоположной стороне пустой проезжей части. Это нанесло бы значительные повреждения её телу, если бы она не успела укрепить себя внутреннем пламенем. Убийца из Гонг-Конга выбралась из той вмятины, которую образовала, и посмотрела на ученика мастера Фонга совершенно другим взглядом. – Вот оно что. Я начинаю понимать. В боевых искусствах ты полное ничтожество, однако Посмертную Волю контролировать ты умеешь. Должна отдать тебе должное – ты смог меня удивить. Может быть, ты бы даже смог победить в этом поединке, но выдержит ли твоё тело? Она бросила взгляд на руку Савады, которая её ударила. Кулак был красным от крови и продолжал кровоточить. Сосуды, не пережившие напряжения, разорвались. Вполне возможно, что с его мышцами случилось то же самое. Самую малость, но И-Пин почувствовала сожаление. Если бы не участь, ждавшая всех внешних носителей, исход их битвы был бы неизвестен. – Не волнуйся за меня, – он попытался поднять изуродованную руку и не смог, она повисла плетью. – Давай продолжим. Ты же приехала сюда ради этого, разве нет? – Шагуа*. Будто мне есть до тебя дело. Она приехала сюда убить его. Не так уж и важно, если этот парень умрёт не от её техники, а, к примеру, от разрыва сердца. Внешние пользователи долго не живут. Пламя буквально разрывает их на части изнутри, словно воздушный шарик. Даже мастер Фонг не смог бы выдержать этого колоссального давления. Время, когда внешние носители были сильнейшими в мире Цветных, давным-давно утекло. Теперь настала эпоха боевых искусств. Они сорвались со своих мест, надвигаясь друг на друга. И-Пин видела, как лопнул ещё один сосуд на виске парня, словно мыльный пузырь. Кровь обильно потекла по его щеке. Такими темпами этот идиот умрёт от потери крови. Это осознание не остановило девушку от удара. Саваду тоже. В ближнем бою она была быстрее и смогла заблокировать несколько его нервных точек на груди и уцелевшей руке. Но по силе и взрывной мощи она уступала: один его удар его кулака в её бок, и И-Пин почувствовала, как её кости трещат по швам, несмотря на защиту пламени. Она снова отлетела, на этот раз сбив мусорные баки. Тсунаёши стоял, тяжело дыша и склонив голову. Его левая рука была теперь в таком же состоянии, как и правая. Из носа текла кровь. Он на пределе. А ведь парень успел сделать лишь два удара! Вот она, недолговечность внешнего носителя во всей красе. Савада через силу сжал кулаки и челюсти, чтобы не закричать от боли. Ладони были мокрыми от крови и горячими от пламени. Почувствовав чужое движение за спиной, он хотел ударить со всей силы, но рука, упавшая ему на плечо, остановила его. – Достаточно, – послышался умиротворённый мужской голос. – Шифу, – прошептали пересохшие губы Тсуны. Японец почувствовал, как его веки тяжелеют. Огонёк на его лбу погас, тело налилось тяжестью, а ноги подкосились. Мужчина успел подхватить ученика за плечи до того, как тот свалился бы без сил на землю. И-Пин сразу же узнала его. Красный ифу*, тихая поступь и такая же длинная коса, как у неё. Сомнений быть не могло, перед ней стоял мастер Фонг. Но всё его внимание было направлено не на неё, гениальную убийцу из Гонг-Конга, сумевшую одолеть внешнего носителя, а на этого бесполезного пацана, лишившегося чувств от переизбытка давления энергии. Фонг держал его за руку и читал пульс, бесшумно выдохнул и поднял ученика на руки, словно маленького ребёнка. – Мастер Фонг! – в отчаянии выкрикнула девушка. – Зачем Вы так нянчитесь с ним? Он недостоин называться учеником Красного Дракона! – Ты кое-что не понимаешь, – снисходительно улыбнулся Фонг. Его тёмные глаза резко выделялись на его простодушном лице. В них не было ни капли тепла, ни капли пощады. И-Пин вдруг осознала, что если скажет ещё хоть слово, то он отомстит ей за избиение его ученика. Тем самым она оскорбила и унизила своего кумира. «Я совершила ошибку», – хотела она взмолиться, но язык буквально прилип к нёбу. Она почувствовала, что перед ней стоит не человек, а настоящий китайский дракон. Стоит сделать одно движение, и он сожрёт тебя вместе с дерьмом. Такое ощущение девушка испытывала от его ауры. Фонг был достоин своего звания Аркобалено разрушительного Урагана. И-Пин вдруг поняла, что её трясёт от страха. – Это я присвоил себе звание его учителя. Изначально Тсунаёши обучал Реборн. Хреново. Хотя «хреново» – не то слово, которое передало бы всю глубину сложившейся ситуации. Он был по уши в дерьме. На его памяти худшего расклада, чем этот, не было. Пятеро с половиной, считая Фууту, противников, из которых самый опасный – это воскресший из мёртвых Рокудо Мукуро. Иэясу бы с удовольствием не верил в воскрешение, ад и богов смерти, если бы это его неверие стёрло Мукуро с глаз долой. К сожалению, избавиться от иллюзиониста так просто было невозможно. Как в принципе, избавиться от него вообще. Савада уже не был рад встретить старого приятеля из старой Вселенной. Он вполне бы согласился на красотку Рокудо из этого мира, которая просто решила отомстить мафии с помощью его тела. Ему не хотелось сражаться с человеком, который жаждет отомстить персонально ему. «Где же я так нагрешил?» – вопросил Ясу к небу. – Мукуро, – жалкая попытка потянуть время, – Я такая же жертва обстоятельств, как и ты. Не ты один потерял тех, кто был тебе дорог. Нам незачем… Договорить ему не дали одновременно три вещи: стальные шары Ланчии модернизированный кистень, дождь из ядовитых шипов и когтистая лапа. Он хотел было произвести выброс пламени, который откинет его противников в стороны (как когда-то им продемонстрировал Кавахиро), но почувствовал, что с Пустышкой сделать это практически невозможно. Она поглощала его Посмертную Волю, создавая непроницаемый барьер для формирования пламени вне тела. Дерьмо. Парню пришлось вспоминать приёмчики своего бывшего шифу, которые основывались на концентрации пламени внутри тела. Ясу, почувствовав необычную лёгкость в ногах, оттолкнулся от пола и, словно пушинка, отлетел в сторону. Железное било, размер которого превышал пушечное ядро в несколько раз, столкнулся с пушечным мясом мордой Кена. В ту же секунду на беднягу с выбитыми зубами посыпались иглы. Послышался жалобный вой побитой собаки, сопровождаемый грязными итальянскими ругательствами. Несмотря на промах, Чикуса всё же был доволен результатом. Он поправил очки средним пальцем и схватил йо-йо рукой, раздумывая, а так ли нужен Кену антидот с противоядием? В конце концов, мёртвый Кен – послушный Кен, тихий Кен и… «О нет, он же будет вонять ещё сильнее». Стоило отдать должное Хибари. Мастеру иллюзий пришлось слегка поднапрячься, чтобы заставить тело непослушного хищника двигаться так, как ему хотелось. Не успел Иэясу избежать одной атаки, как на него посыпались удары тонфа. Парень почувствовал, как движения остальных замедляются, как на эпичных битвах в кино. Он видел абсолютно всё, что происходило вокруг него. Савада запросто отводил атаки своего ручного зверька, прикасаясь к оружию кончиками пальцев. Сделав наклон вбок и увернувшись от удара йо-йо в спину, он взмахнул необычайно лёгкой ногой, и Хибари, согнувшись пополам, сбил только поднявшегося Кена. Воздух разрезал шум приближающегося змеиного шара Ланчии. Ясу подпрыгнул, перевернулся в воздухе, будто всю жизнь был Летающим Грейсоном, оттолкнулся от стены и пробежался по цепи, словно водомерка по воде, прямиком к мужчине. Так называемому сильнейшему среди Северной Италии. Он хотел пнуть Ланчию в подбородок и, возможно, сломать тем самым ему челюсть. Но фальшивый Рокудо схватил его за ногу, и Иэясу вдруг ощутил, что угодил в капкан. Опытный мафиози уронил парня на пол с такой силой, что под ним образовалась яма. Савада тоже был опытным, поэтому успел откатиться в сторону до того, как его голову размазало железное било. – Ку-фу-фу, меньшего я от тебя и не ожидал, Тсунаёши-кун. Но я знаю твою слабость. Парень поднял голову, почувствовав, что все противники замерли на своих местах, будто голос Мукуро обладал каким-то магическим свойством. «Не к добру это», – протянула Интуиция. Он и сам знал, что ничего доброго от Рокудо обычно ждать не приходилось. Он в своеобразной манере заботился только о своей банде, а вот так называемому боссу Хранитель Тумана приносил одни беды. Саваде всегда приходилось держать с ним ухо востро, дабы не проворонить момент, когда Мукуро начнёт гадить. На собраниях семьи он своим видом то и дело провоцировал Хибари, на мирных переговорах постоянно угрожал собеседникам, в Варию он подкинул бомбу замедленного действия – Франа, а о хороших вестях с его затяжных миссий под прикрытием даже не следовало мечтать (именно поэтому Десятый Вонгола посылал иллюзиониста к тем, кого было не сильно жалко). И почти каждый месяц ему на стол приходили чёрные письма от Вендиче с новым списком преступлений Мукуро и требованием сделать с ним уже хоть что-нибудь. Он как-то нанёс визит в Вендикаре, чтобы повидаться с Бьякураном, и ему пришлось выслушивать от Джагера жалобы о том, как нагло Рокудо ускользает от их ищеек. На всё это Савада Тсунаёши лишь неловко разводил руками. А что он мог поделать? В собственной семье босс занимал домашнюю позицию своей матери – вроде бы главный, но его никто не слушает. Так что ему ничего не оставалось, как сквозь пальцы смотреть на то, что творят его Хранители. Девушка в мужской форме Кокуё всё ещё сидела на софе, даже не пытаясь воспользоваться иллюзиями или призывать зверей. Вместо этого она обнимала маленького принца, направив кончик трезубца на правый глаз мальчика. – Как думаешь, он умрёт сразу или сначала будет кричать от боли? – Мукуро! – Хочешь, чтобы я перестал втягивать в наши разборки невинных, верно? Оя-оя, Тсунаёши-кун, ты совсем не изменился с тех пор. Но этим ты мне и нравишься. Ты знаешь, что делать. Рокудо протянула руку с трезубцем ему на встречу. Иэясу поднялся с пола, чувствуя, что у неё в заложниках уже трое людей, чьи смерти он бы не хотел иметь на своём счету. Только не снова. «Ты никогда не действовал по правилам. А я всегда попадался на эту удочку», – с горькой иронией подумал Савада. Парень взял трезубец и резким движением вспорол острым концом свою ладонь, даже не скривившись от боли, пронзившей руку. Послышался звон упавшего на пол трезубца. Он сжал кулак, сквозь пальцы у него потекла кровь. Голос Савады прозвучал грозно и требовательно: – А теперь отпусти их из-под контроля и дай им уйти. – Ку-фу-фу, давай не будем спешить, Тсунаёши-кун. Штурм Кокуё Лэнда требовал основательной подготовки. Однако времени на сборы у них практически не было, так как Реборн решил выдвигаться немедленно. Поэтому парни запаслись только самым необходимым: Хаято – сигаретами, Такеши – чаем и суши, Тсуна – запасным комплектом одежды. В общем, они были готовы встречать врага по всем правилам Востока: одень, накорми, дай сигаретку. Насчёт последнего Тсунаёши не был уверен, но заядлый курильщик всю дорогу в автобусе пытался доказать ему, как важно покурить перед смертью. В итоге Савада сдался с надеждой, что Гокудера замолчит, и он сможет полноценно прочувствовать накатывающую на него панику. «Гокудера-кун и Ямамото ведь сильные? Они смогут справиться с этим Рокудо Мукуро и без меня, так?» – Даже не пытайся отсидеться за их спинами, трусливый Тсуна, – строго предупредил Реборн, который очевидно умел читать его мысли. – Не волнуйся, Тсуна, – его плечо ласково потрепал Ямамото. – Я тебя защищу. – Здесь опасно, – послышался впереди голос Хаято, – нужно быть бдительными на каждом шагу. Десятый, я пойду первым и разведаю… Хрясь! Под его ногой что-то подозрительно хрустнуло, а затем на парня напало дикое животное с перебинтованной головой. Крыша зоопарка, на котором они стояли, не выдержала их веса, и бдительная Правая Рука Десятого босса Вонголы полетела вниз вместе со своим новым питомцем. – Он умер? – задался вопросом Тсуна, не решаясь сделать ещё один шаг и заглянуть в дыру. – Надеюсь, – пробормотал Такеши. – Хаято, не позорь лицо своего учителя! – крикнул Реборн. – Ну и вонь! – послышалось в ответ. – Похоже, что тут что-то сдохло. Хаято поднялся с земли, недовольно замечая, что он вляпался в какую-то грязь. Ему лишь оставалось надеяться, что это не чьё-то говнецо. Он не хотел позориться перед Десятым ещё больше. «Ксо! Теперь я только задерживаю Десятого!» – Не волнуйтесь за меня, я выберусь и догоню… – Ирассяимасэ* или как там это по-вашему? – раздалось во тьме. «Та штука, что напала на меня?» Хаято внимательнее вгляделся в очертания фигуры недалеко от себя, узнавая в ней одновременно и человека и животное. Наконец, существо вышло на свет, и полукровка убедился, что перед ним всё-таки был человек, пускай и несколько уродливый. И, судя по форме Кокуё, это одна из их целей. Свезло так свезло! Вот он, шанс доказать Десятому, что он вовсе не бесполезный! Главное, не упустить его. Подрывник достал из-за пазухи пачку сигарет, взял одну губами, чиркнул зажигалкой и демонстративно выдохнул дым прямо в забинтованное лицо Кена. После удара кистенем он лишился парочки своих собственных зубов. Возможно, в скором времени ему понадобится вставная человеческая челюсть. Будь он неладен, этот Ланчия со своими шарами. – Спроси у него, может быть, он хочет суши или чай? – поинтересовался заботливый Ямамото. – Могу предложить только динамит, – хладнокровно усмехнулся Хаято. – Это здание не выдержит взрыва, – сказал Реборн как бы между прочим. – Он похоронит себя заживо. – Что же делать?! Тсуна схватился за волосы. Окружающая обстановка явно не в пользу Гокудеры. Этот парень, несмотря на лицо, покрытое бинтами, словно у Вендиче, обладал невероятно жуткой аурой. Савада, конечно, знал о силе своего Хранителя Урагана, но Интуиция сомневалась в том, что победа достанется ему на блюдечке. – Хочешь ему помочь? – с подвохом спросил Хитман, готовясь пнуть ученика в дыру. – Не стоит, Реборн! Я разберусь тут сам. – Хья! Кажется, мне не будет скучно, бьён! Джошима клацнул новыми зубами волка и кинулся на расслабленного противника. Дурень! Пока он будет курить свои сигареты, Кен учует его даже в кромешной тьме. Впервые он сетовал на себя за плохое чутьё: выбрать в качестве своей добычи сначала девчонку, а потом недоумка. Вон тот парень, жертва Какипи, выглядит намного вкуснее. Ко второму Саваде Тсунаёши Кен не решался соваться, хотя от него разило запахом труса. Эти Савады полны сюрпризов, как оказывается. Хаято повернулся в сторону, и оборотень пробежал мимо. У него есть только один шанс на удачный взрыв, при котором этот зоопарк не станет его могилой. Так что он не может его упустить! Послышалось царапанье, будто кто-то ползал по стенам. Затем всё стихло. Гокудера нервно начал озираться по сторонам, однако от вони у него слезились глаза и разглядеть что-либо в темноте не представлялось возможным. «Думай! Я бы услышал его шаги, если бы он был на земле, а это значит…» Тсунаёши взволнованно крикнул, но было поздно. Кен свалился на свою жертву сверху и вцепился в его руку, как будто его не кормили хозяева несколько дней подряд. Хаято пнул ногой в массивное волосатое тело. В ответ на это острые клыки впились в его мышцы только сильнее. Сигарета выпала из его губ, когда он сжал челюсти, чтобы не закричать. Только не на глазах у Десятого! «Не в мою смену, ублюдок!» Подрывник нащупал свободной рукой увесистый булыжник и ударил им по морде. Второй раз, но уже сильнее. В третий раз он попал в глаз, и тогда послышался собачий визг, его рука вся в слюне и крови выпала из волчьего рта. Не теряя времени, Гокудера нащупал бомбы, мимолётом взглянул наверх. Там, у окошка света собрались три головы, наблюдающие за ним, словно телезрители. Ямамото так вообще не стеснялся есть свои суши! «Придурок! Нашёл время пожрать!» – Уходите! Я сейчас тут подорву всё нахрен! – Идиот! – чавкнул Такеши. – Лежи на месте, я его сейчас прикончу! Он засунул в рот оставшийся кусочек риса и схватился за меч, но заметил, как Хаято подбрасывает вверх динамит, напичканный Облаком. В мгновение вокруг него образовалось кольцо от искрящихся фиолетовым цветом шашек, которые готовы вот-вот рвануть. Вместо того, чтобы спасать террориста-самоубийцу, он схватил Тсунаёши за руку и изо всех сил побежал, как можно дальше от дыры с её содержимым. В голове Ямамото крутилось сразу несколько мыслей: «Быстрей!» «В зубах что-то застряло». «Я убью его, если он выживет!!» За их спинами раздался громкий взрыв. Земля под ногами задрожала, и брюнет подумал, что сейчас она рассыпется. Они с Савадой свалились на землю, оба оглушённые, как две рыбёшки. В ушах звенело, хотя, возможно, звенело просто осыпающееся стекло. Словно в бреду мечник посмотрел на Тсунаёши и коснулся его плеча. – Ты в порядке? – услышал Тсуна. – Что с Гокудера-куном? – ответил он. Шатен обернулся и увидел, что крыша здания в самом деле обвалилась внутрь. Она заканчивалась прямо возле их ног. Ещё бы чуть-чуть и они бы провалились вместе с ней. Савада аккуратно посмотрел вниз, пытаясь разглядеть под обломками и землёй хоть что-то, напоминающее Хаято. Внизу, словно в центре глубокой миски, стоял Аркобалено. Сердце у Десятого упало вниз и забилось в тревожном ритме. Неужели Гокудера действительно решил пожертвовать собой только ради того, чтобы разобраться с тем типом? Как же это бессмысленно! Не на это он рассчитывал, когда ехал сюда. События начали принимать слишком серьёзный оборот. Одно дело, когда Хитман играется с ними, стреляя своими пульками Посмертной Воли, швыряя гранаты и тренируя их до смерти. Но совсем другое, когда тебя швыряют в настоящий мир мафии, к которому ты не готов и который на самом деле опаснее, чем кажется на первый взгляд. Тсуне отчаянно хотелось, чтобы всё происходящее оказалось лишь кошмарным сном, одним из тех, которые ему начали сниться с приездом Франа. Но даже они не так сильно пугали его, как вероятность чьей-то смерти у него на глазах. Смерти такой быстрой, а от того – невероятной. – Они.. – его голос дрогнул, и парень не смог договорить. Возле Реборна показалось движение грунта. Саваде это напомнило фильмы про зомби-апокалипсис, когда мёртвые восставали из могил. Выглядело всё это примерно так же: из земли сначала выдёргивается одна рука, затем вторая, показывается грязная голова и раздаётся крик, от которого бегут мурашки по коже. Однако Тсунаёши почувствовал лишь невероятное облегчение, услышав: – Я жив! План сработал! Кошмары для Франа стали почти привычными. Почти. На самом деле, способность оживлять сны появилась у него внезапно. Ему было достаточно лишь хорошенько испугаться, чтобы ужастик переступил грань выдумки и воплотился в реальность. К глубокому несчастью лягушонка, с восходом солнца кошмары не рассыпались и не таяли так, как это происходило в фильмах. Они питались его страхом, и если мальчик хотел избавиться от них, ему лишь нужно было бесстрашно встретиться с ними лицом к лицу или тем, что называлось лицом. Обычно у него с этим не возникало никаких проблем, потому что воображаемые монстры оставались всего лишь плодом его фантазии. Однако был один кошмар, который прогнать не получалось, он преследовал мальчика от самого его дома на отшибе Франции. Он преследовал Франа даже сейчас. «Там», – подумал он, сидя в продуктовой тележке, которую он делил на пару с сопливым Ламбо (его козявки были реальным кошмаром). – «За стеллажами. Только не смотри туда, иначе она станет ещё реальнее». – Посмотрим… Нана заглянула в список покупок и добавила в тележку к детям цветную капусту. Комбу, завидев её, сразу начал кричать, что терпеть её не может. По мнению лягушонка, Бовино ничем не отличался от капусты, разве что та не верещит во всё горло. И у неё не течёт из носа. Тележка повернула направо, к тем самым стеллажам, и мальчик зажмурился. «Тебя нет. Тебя нет. Тебянеттебянеттебянет», – затараторил он, всё сильнее ощущая характер запах разложения, смешанный с выпечкой. Её запах. Фран был не из тех детей, которые мочатся по ночам в штанишки. Его нельзя было испугать страшилками, темнотой или уколами. Но была у него одна слабость, преодолеть которую было выше его сил. Он даже не мог никому рассказать о ней. Да и кто бы поверил, что его постоянно преследует что-то, чего не существует в реальности? «Но она есть. Прямо за моей спиной. Это я её создал». – Эй! – раздался звонкий голос кусочка говядины малыша возле его лица. – Смотри, что Маман купила Ламбо-сану! В копытцах ручках он держал горстку леденцов. Фран приоткрыл глаз и посмотрел сквозь конфеты, повторяя заклинание «тебянет» про себя. – Нья-ха-ха! А у Глупой Лягушки не будет конфет! Я с тобой не поделюсь! Рука, изъеденная морщинами и червями, потянулась к тонкой шее Ламбо. Он её, конечно же, не видел. Её вообще никто не видел, но она существовала в реальности. И была вполне способна воздействовать на эту реальность – если ей хотелось кого-нибудь задушить, она с лёгкостью это делала, как будто была живой невидимкой. – Стой! – вдруг вскрикнул Фран так громко, что Нана замерла на месте. – Не трогай! Женщина посмотрела на пакет молока, который держала в руках. В нём она не увидела ничего страшного или подозрительного. Хотя, подождите-ка… – Оя-оя, срок годности истекает уже послезавтра. Франни, ты очень внимательный. Она поставила молоко обратно и достала то, что стояло дальше всего края. «Не трогай его! Никого из них не трогай!» – продолжил мальчик мысленно. Рука остановилась и, потрепав ничего непонимающего Ламбо за щёку, исчезла. Нана покатила тележку дальше, и лягушонок с облегчением понял, что она снова вернулась к наблюдению издалека. Раньше ему не удавалось её контролировать. Впрочем, даже сейчас слово «контроль» можно было применить с большой натяжкой. Эта… штука всегда делала так, как хотелось ей. Если прочие кошмары взрывались, словно фейерверки, когда Фран требовал, чтобы они исчезли, то она всегда оставалась на месте. И всегда улыбалась, такой улыбкой, от которой у мальчика начинали ползать мурашки по всему телу. Его кошмары часто доставляли неудобства не только ему самому, но и окружающим. Сначала его бабуле, затем – детям из сиротского приюта, Варии и, наконец, домочадцам семьи Савада. Если бы Прыщ* мастер Маммон не остановил те безумия, которые происходили с их посёлком, то, возможно, Фран бы сейчас жил в мёртвой деревне. К его удивлению, мастер Прыщ сказал, что у мальчика есть талант, и великий эспер берёт его к себе в ученики. Толку от такого прыщавого ментора, который даже не смог прогнать её и ужиться с ним в одном доме, было не больше, чем от… прыща. Единственное, что Маммон ему дал, так это новая шляпа лягушки взамен его бывшей, яблочка. В конце концов, он просто подкинул Саваде Нане, этой воистину великодушной женщине с золотыми руками, ещё одного нахлебника. Немного расслабившись, мальчик поковырялся в носу, вытащил оттуда соплю и привычным движением руки оставил её на Комбу. Теперь он мог полностью насладиться походом в супермаркет. Фран облокотился о решетку тележки и с видом юного господина начал рассматривать товары на полках. – Франни, хочешь яблочко? – Нет. Я же не каннибал. Мама~н, лучше давай купим ананас. – Ананас? Я не помню, чтобы их продавали в нашем городе, – Нана в задумчивости приложила ладонь к щеке. – У меня предчувствие, что один точно где-то ря~дом. Лягушонок огляделся в округе, будто бы выискивая что-то или кого-то, похожего на ананас. В его поле зрения попала канарейка, застывшая над ними. Комбу, тоже заметивший птицу, наблюдал за ней с открытым и полным слюны ртом. Фран подумал, что мяса в ней не хватит даже на него одного. И на что вообще сгодится этот кусок перьев? Желтое пятно, будто услышав его мысли, пронзительно ответило: – Глупая лягушка! – Нья-ха-ха, тебя даже птица назвала глупым! Ба~ка-бака-бака! Мальчик схватил кричащий Комбу за кудрявые волосы и не без удовольствия начал тянуть изо всех сил в стороны, желая оторвать то ли их, то ли его голову. Нана не обращала на них внимания, пытаясь сделать сложный выбор между яблоками по акции и свежей клубникой. Ох, был бы тут Ясу-кун, который обожает клубнику, ей не пришлось бы так мучаться. А теперь для кого её покупать? Яблоки всё-таки дешевле. И из них можно сделать пирог. Нана взяла в руки лоток с клубникой и услышала её сладкий аромат. Почему? Женская интуиция. Конечно же, она не заметила, что сзади неё, возвышаясь на три головы, стоит помесь манекена и жертвы неудачной вышивки. Он постоянно то обнимал себя, то складывал руки в замок у щеки, то расставлял ладони возле головы Наны так, будто пытался пощупать её энергетическое поле. Фран, всмотревшись в жалкое подобие человека, тут же дал ему кликуху. – Нэ, Яйцеголовый, чем это ты занимаешься? Яйцеголовый не ответил. Он вообще никак не отреагировал на лягушонка. Мальчик даже не был уверен, слышит ли его тот. Заметив, в его руках зажигалку в опасной близости от волос женщины, нюхавшей клубнику, Фран выпустил из рук выдранные волосы Ламбо и привстал в тележке. – Любишь пугать других? – пробормотал лягушонок. – Ты ещё не знаешь, как выглядят настоящие кошмары. Нана повернулась к детям, улыбнулась Франу, который вглядывался куда-то за её спину, и аккуратно положила ягоды подальше от Бовино. Зная его, она могла с уверенностью предугадать, что пока они будут идти до кассы, от клубники уже ничего не останется. – На что ты там смотришь? Она обернулась, но заметила лишь, как чьи-то руки скребут за соседним стеллажом пол. Они медленно скрылись, будто кто-то только что утащил человека, совершенно бесшумно, так, что никто из покупателей ничего не заметил. Ох уж, этот Намимори. Вокруг сплошные загадки. «Чем меньше знаешь, тем лучше», – подумала Маман, наблюдая за кровожадной улыбкой Франа. – Grazie nonna*. На десертной ложечке уютно устроился кусочек ванильного парфе. Она только поднесла его к раскрытым губам, как в её палату ввалился какой-то упырь, да ещё без стука. Уже второй раз за день у Киоко появлялись нежданные посетители, видеть которых она была, мягко говоря, совсем не рада и которые своим видом портили ей весь аппетит. – Ты кто такой, урод? – Ты права, Киоко. Он экстримально уродливый! В палату вслед за калекой номер один въехал калека номер два. Со своим крупным телосложением он слишком неуместно смотрелся на инвалидной коляске. К тому же, энтузиазма в нём было столько, что назвать парня инвалидом попросту не поворачивался язык. Казалось, он сейчас вскочит на ноги и начнёт упражняться, как в средней школе. Пациент на коляске был одет в больничную пижаму, рукава которой были закатаны до локтей. На неподвижных ногах у него были тапочки. Отросшие светлые волосы парень зачесал назад, открывая шрам на левой брови. С недавних пор Сасагава Рёохей начал буквально оживать на глазах. Он первый заговорил с родителями о реабилитации, стал чаще выходить из дома на прогулки, его голос снова стал громким, а глаза у него теперь сияли даже сильнее, чем прежде. Причиной внезапных перемен, как ни странно, стал бесполезный Тсуна, которого чета Сасагава пригласили на ужин, дабы посмотреть на мученика избранника своей дочери. После разговора с ним, Рёохей задумался до такой степени, что не ел и не спал три дня. На четвёртый день он выкатился из своей комнаты совершенно обновлённым, полным сил и стремлений передвигать горы. Он даже нашёл себе новое увлечение заместо бокса – сёги. Несмотря на то, что Киоко было тяжело смотреть на то, как её любимый брат которую неделю старается запомнить названия фигур, она поддерживала его, как могла. Ведь в этом и состоит задача младших сестёр, верно? – Нии-сан?! Сасагава-младшая даже подскочила на своей койке, чуть не выронив из рук свой парфе. При виде старшего брата она всегда превращалась в маленькую девочку. Рёохей был для неё примером подражания, даже если у него не было пары зубов, извилин и чувства меры. – Оно, – Рёохей указал на то, что осталось от человека под его колёсами, – мялось возле твоей двери. Это выглядело экстримально подозрительно. Оно внезапно зашевелилось, медленно выгибаясь и начиная подниматься. Провалы вместо глаз смотрели на девушку. Зашитый рот и обрубок носа дополняли картину его обезображенного лица. Но хуже всего было то, что этот тип был лысым, у него даже не было бровей. Испорченный аппетит резко достиг стадии тошноты. – Чирик, – послышалось сверху. – Бака! Он дёрнулся в приступе эпилепсии и кинулся на Киоко, намереваясь толи отобрать её волосы, толи задушить её. Наивный упырь! Удары женского Джанга Намимори всегда были сильными и болезненными. Но лучшими были те её удары, которые она знала из бокса. Девушка слезла с постели, притянула к груди здоровую руку и, когда противник был прямо над ней, ударила со всей силы. Апперкот!! – Прессуй его, Киоко! Экстримальнее! Сасагава шагнула вперёд и выбросила кулак, ударив уродца в грудь. Его подмышки подхватил Рёохей. У него загорелись глаза, как будто дрался он сам. Лысый попытался вырваться, но из сильных рук бывшего боксёра, сцепленных в замок у его затылка, вырваться было практически невозможно. Особенно такому дохляку, как он. Один из знаменитых близнецов убийц мог лишь молча сносить удары старшеклассницы. – Бей его! – Это тебе за парфе! Кросс прямо в лицо. – Это за лысину! Хук в висок. – Это за экстрим! – выкрикнул возбужденный Рёохей. – Киоко, подержи его! Дети семьи Сасагава поменялись местами. – А теперь я! Парень плюнул себе на кулак, и после этого удара у бывшего заключённого над головой начали летать миниатюрные жёлтые канарейки, называющие его идиотом. Расправившись с телом, они одновременно потёрли ладони, похлопав ими друг о друга, переглянулись и широко заулыбались так, как делали это давным-давно в детстве, после совместных уличных драк. Младшая сестра наклонилась и смущённо поцеловала его в щеку. Удивлённый Рёохей даже не сразу понял, что только что произошло. – Аригато, нии-сан. – Моя малышка Киоко стала такой взрослой, – он стёр невидимые слёзы. – Больше мне незачем волноваться за тебя. – Кого ты обманываешь? Ты всегда будешь переживать за меня. Девушка, наконец, взяла в руки долгожданный парфе и быстро засунула ложку в рот, пока никто не успел её отвлечь. О, этот чудесный вкус ванили! Как же долго она по нему скучала. По её щекам от радости побежали слёзы. – Конечно, как тут не переживать, если твой парень – такой экстримальный хлюпик! Киоко закатила глаза. Эту тему любила поднимать её мама, женщина, падкая на мужчин с большими бицепсами и волосатой грудью. Папа сохранял молчание, стараясь не лезть под руку жене и вообще не лезть в темы, касающиеся девичьей любви. Они её не понимали, потому что в Тсуна-куне смогли увидеть лишь слабого и неуверенного в себе подростка. Девушку это одновременно злило и расстраивало. Неужели люди вокруг настолько недальновидны, раз не хотят рассмотреть то, что скрыто за внешностью? Да, у Тсуна-куна не самое смазливое личико в их классе, тот же гайдзин Гокудера выглядел много симпатичнее. Да, он был самым медленным бегуном в их школе, а на волейболе ему всегда прилетало мячом в голову. Да и знания, если уж быть честной, у него оставляли желать лучшего. Но у него было доброе сердце, и он умел видеть суть людей куда лучше окружающих. Он мило краснел при поцелуях в щёку. И несмотря на то, что был трусом, пытался защищать её изо всех сил. Так почему Киоко не могла влюбиться в кого-то, вроде него? – Ты чего пришёл? Соскучился по сестрёнке? – спросила она хмуро, набивая рот парфе. Рёохей поднялся на руках и по-деловому уселся на её постели. Его тапочки свалились с его ног. – Давай ещё раз повторим правила сёги. А-то они экстримально сложные! Находиться под контролем Рокудо Мукуро не так уж и плохо, как мне казалось в первой жизни. На самом деле в глубине души мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь другой сделал всё за меня: решил задачу по алгебре, убрался в комнате, выкинул мусор или спас Вселенную, к примеру. Раз уж теперь моё тело мне не принадлежало, то можно было расслабить булки, верно? Если Мукуро главный, то пусть он этим и занимается. А я буду лишь сторонним наблюдателем, так сказать, зрителем в первом ряду. Конечно, не хотелось бы, чтобы он всё запорол в случае моей смерти, но, кажется, Рокудо не планировал меня убивать. Пока что. Посмотрим, что этот хитрожопый гад задумал. И тогда решим, какие меры будем предпринимать дальше. – Для начала не хочешь поприветствовать своего нии-сана, фальшивый Тсунаёши-кун? Тсс, Мукуро, не порть мою конспирацию! По мановению его невидимых нитей кукловода, я показался из-за портьеры. На меня уставился ошеломлённый Тсуна, Реборн, чьи истинные чувства всегда выражались в тени шляпы, и не менее ошеломлённый Леон, который от шока начал увеличиваться в размерах. Несчастный хамелеон! Кто-нибудь, сделайте ему искусственное дыхание! Он же сейчас разорвётся на части! – Аники?! Я хотел было помахать им рукой и сказать что-нибудь глупое, как делал это обычно, но моё тело меня не слушалось. Со стороны я, наверняка, выглядел, как дохлая рыба, которую выбросило на берег случайной волной. – Что ты тут делаешь? Мама же сказала, что ты уехал на заработки! Какие заработки?! Мам, ты что, не могла придумать причину посерьёзнее?! С каких пор наша семья стала бедствовать? Ну, хотя бы это объясняет, почему Тсунаёши так шокирован: он-то ожидал, что я вернусь домой в отцовском оранжевом комбинезоне, а не в одежде, в которой я ушёл из дома. Ноги понесли меня по направлению к Мукуро, моей новой мамочке. – Как видишь, я не один, ку-фу-фу, – сладко протянула она. – Теперь у меня есть Тсунаёши-кун. И сейчас он убьёт тебя, фальшивка. Чего? Мукуро, мы так не договаривались!