Я отомщу тебе, если не полюблю снова...

Дыхание перехватывает, словно грудную клетку кто-то так усиленно сдавливает, что воздух не желает проникать в легкие: кто-то из парней давит носком ботинка прямо на грудину, а Чжунхон лишь болезненно хрипит, чувствуя, как по щекам бегут влажные дорожки, стирая четкость происходящего вокруг. Он вцепляется пальцами в чужую ногу, пытаясь убрать ее от себя подальше, хочется кричать, но голос не слушается, рот только судорожно приоткрывается, пытаясь "заглотить" новую порцию кислорода, но каждая попытка тщетна... - Не убей его, Шин, - усмехается МинХек, поднимаясь на ноги и хлопая по плечу своего товарища. - А то скучно нам будет, ведь придется заморачиваться поиском новой "игрушки". - Ты прав, - вторит ему друг, наконец-то убирая ногу с груди подростка. - Где еще нам потом найти такой экземпляр? - Вот и я о чем, - дружный смех парней наполняет помещение. Хон жадно хватает ртом воздух, прижимая ладони к груди, ощущая, как ходуном ходит грудная клетка, как внутри все жжет от каждого вдоха, а сердце будто рвется наружу, гулко ударяясь о ребра. К слезам присоединяются громкие всхлипы, переходящие в истерику, все тело дрожит, мышцы сводит судорогой, а в голове только одна мысль: "Пусть все это закончится поскорей... Кто-нибудь..." Но дверь туалета так и не открывается. Чхве пытается успокоится, делая несколько глубоких вдохов, обхватывая руками собственные плечи и отползая ближе к стене, желая стать с ней единым целым, только бы его больше не мучили, не трогали и оставили в покое, но его молитвы не уходят дальше стен этого крохотного помещения. - Ну куда же ты? - Шин с силой бьет парня в живот, громко выговаривая и чеканя каждое слово. - Нам, знаешь ли, совсем не весело быть посмешищем на глазах у всей школы, когда от каких-то старшеклассников получаем тычки. Мы к такому не привыкли, в отличие от некоторых, так что, надеюсь, этот урок ты усвоил, или придется повторить... - Усвоил? - спрашивает МинХек. Схватив Чжунхона за волосы и с силой оттянув их вверх, он заглядывает Чхве в глаза, наслаждаясь отражающимся в них страхом. Закусив губу, чтобы не закричать в голос, зная, что им только это и надо, подросток просто кивает головой, понимая, что от усердия прокусил губу до крови. - Вот и отлично. Идем, парни, - главарь банды неторопливо ретируется с "места преступления", разминая шею и что-то громко рассказывая своим товарищам. Когда их смех стихает, и дверь, ведущая в туалет, громко хлопает, Хон, вздрогнув всем телом, сворачивается "калачиком", сильнее сжимая свои плечи, и плачет навзрыд, не пытаясь скрыть свою боль... Не перед кем. Никто не помог. Все как и прежде. Только вот раньше рукоприкладства со стороны одноклассников не было... *** Чхве слышит, как в кармане вибрирует сотовый, но сил достать его и ответить просто нет, и наверняка это Оп, а представать перед ним в таком виде желания нет. Опираясь руками об пол, Чжунхон пытается подняться, но тело пронзает острая боль. Громко охнув, прислоняется спиной к стене, сжимаясь в позу эмбриона, и устало прикрывает глаза... Взглянув на наручные часы, Хон понимает: уже почти час он находится тут. Пальцы вцепляются в колени, а в голове ни одной связной мысли, кроме желания исчезнуть, стать невидимым, раствориться, чтобы больше никогда ничего подобного не происходило. Теперь он даже готов запереться в квартире, замуровать окна и двери, только бы его не трогали, не причиняли этой мучительной боли... Не физической, а той, что грызет его изнутри сейчас, чтобы не было больше вопросов "за что?", просто чтобы его больше не было. Сжав губы, он сдавленно шипит, чувствуя боль от прокушенной губы, Хон вновь пытается встать, упираясь ладонями в пол, медленно передвигает ноги, постепенно садясь на колени, стараясь не обращать внимания на саднящее чувство в груди, на судороги, охватывающие все тело при слишком резких движениях. После, держась за стену и близ расположенную раковину, Чжунхон принимает вертикальное положение, осторожно поднимая голову и встречаясь с собственным отражением в зеркале. - Отлично выглядишь, - громко сглотнув, произносит подросток, наблюдая в отражении за словно отрешенным от всего происходящего парнем, который неторопливо откручивает кран с холодной водой, после подставляя руки под струю воды. Набрав полные ладони, Хон выплескивает все их содержимое на лицо, ощущая мимолетное облегчение, делает два глубоких вдоха, понимая, что к горлу опять подкатывают предательские слезы, а внутри все по прежнему сжимается от тоски, от осознания собственной никчемности, даже телефон в кармане больше не жужжит, не сообщает о новом сообщении или звонке. - Просто никому не нужен, - усмехается подросток, напоследок глядя в зеркало и выходя из туалета. Шаг за шагом он приближается к лестнице, не замечая взглядов, обращенных в его сторону, на его помятый и испачканный костюм, на покрасневшие глаза и тихие перешептывания за спиной. Сейчас ему на все плевать, есть только одно желание - уединиться. Он поднимается наверх ступень за ступенью, закусывая внутреннюю сторону щеки, ведь любое движение так и приносит боль, кажется, что она отдается в каждой клеточке тела, "пронзая" нервные окончания иглами, заставляя подростка болезненно жмуриться и шипеть. Пустые надежды опять раскрошились в прах, а утренний подъем и эта негласная поддержка Чонопа отошли на задний план, оставив место только недавнему происшествию. "Больше такого не будет... Есть же способ прекратить все это." Последний лестничный пролет дается особенно трудно, но Хон упрямо продолжает идти вперед, пересчитывая мысленно ступени, чтобы хоть немного отвлечься, приглушить шум в голове и взявшуюся из ниоткуда тошноту. Капли пота бегут по вискам, теряясь за воротником школьного костюма, иногда смешиваясь с соленными дорожками слез... Чжунхон толкает дверь, ведущую прямиком на крышу, и делает несколько шагов вперед, чувствуя, как порывы зимнего ветра тут же пробираются под одежду, заставляя его съежиться, но при этом немного притупляя физическую боль. Лишь отросшая челка лезет в глаза и бьет по лицу. Пальцы сжимаются в кулаки, а по всему телу от холода бегут мурашки, но Хон настойчиво движется к намеченной цели - к самому краю крыши. - Я так устал, - шепчет подросток, поднимаясь на парапет. - Это же никогда не закончится? Я так и буду вечным посмешищем? Так и буду вечным объектом для издевательств? Почему? Почти кричит Чхве, поднимая голову вверх, подставляя лицо под падающий снег, позволяя ему таять, позволяя ему "умирать" и превращаться в капли воды. Мысленно он сравнивает себя с этими снежинками... "Такой же незначительный в море одинаковых собратьев, никто и не заметит, если я уйду, не обратит внимание... Хотя нет, им же нужна будет новая игрушка", - грустно улыбается подросток, на мгновение зажмуриваясь. - Хватит, - он смотрит вниз, делая еще небольшой шажок ближе к краю. - Иначе мне останется только сгнить здесь, что я и так успешно делал и делаю, черт. Ему страшно. Боязно сделать еще шаг туда, вниз, но еще страшнее почувствовать снова то, что испытал сегодня: ту боль, те унижения, то состояние, когда ты настолько одинок, что говоришь сам с собой, совсем как сейчас. - Теперь все, - прикрывая глаза, чтобы не было так мучительно страшно, Чжунхон приподнимает одну ногу, желая переступить через невысокое ограждение, как его резко дергают назад за запястье. - Парень, сдурел что ли? - низкий бас почти оглушает подростка, а крепкие руки сжимают его плечи. - Енгук? - помимо воли срывается с уст Хона... "Слишком много в мире людей, которым никто не помог пробудиться."