Счастливые начала

Эмма приезжает на Миффлин-стрит почти в девять вечера. Они мельком виделись с Реджиной в спортклубе и договорились встретиться для короткого дружеского чаепития. Петерсоны сегодня играли в бридж у родственников, и Генри предупредил, что вернется от Хейли поздно. Ожидая, когда хозяйка особняка откроет дверь, Эмма испытывает прилив паники и пытается применить советы, которые казались такими разумными и легко выполнимыми утром, когда она снимала очередной свой психологический ролик. Действительно, помогает, но совсем чуть-чуть, и когда дверь распахивается, Эмма ощущает, что ее колени трясутся — как когда-то давно, когда она убегала от копов с украденными вещами. Улыбка Реджины из приветливой сразу превращается в растерянную, едва она замечает в руках гостьи пышный букет красных роз. — Эмма! Это… — восклицает она, и Свон готова к любому продолжению, самым мягким из которых было бы «неуместно», — это… очень красивые цветы. — Значит, они подходят тебе, — смущается немного гостья, закрывая за собой дверь. Пока Эмма снимает пальто, Реджина ставит букет в вазу, рядом с подаренными вчера Джейком лилиями, и Свон неодобрительно смотрит на это соседство, но никак не комментирует. — Тебе не стоило, — вздыхает Реджина, жестом показывая Эмме следовать за собой. — Мне хотелось, — отвечает Свон, жалея, что не видит сейчас лица мадам мэр. Реджина приготовила чизкейк, и хотя уже поздно, они решают сегодня отступить от правил и как следует насладиться им. — Эмма, мне было приятно получить от тебя цветы, но прошу, не делай так больше, — просит Реджина, когда они усаживаются за стол. — Почему? — вскидывает подбородок Эмма. — Мне неловко от этого, — спокойно поясняет Реджина, аккуратно разделяя десертной ложечкой свой чизкейк. — Не понимаю, — трет рукой лоб Свон. — Мы ведь договаривались, — с укоризной произносит Реджина. — Хотя, мне кажется, я понимаю, почему ты так себя ведешь… — Правда? — напрягается Эмма. — Да, — Реджина отпивает глоток чая и грустно усмехается. — Ты принесла сегодня цветы, потому что Джейк мне их дарит, верно? Эмма неопределенно поводит плечом. — Так вот, тебе не о чем беспокоиться, — мирно говорит Реджина. — Я попросила Джейка прекратить ухаживания. — Когда? «Она врет мне? Непохоже, но…» — Вчера вечером, — отвечает Реджина, — сразу после твоего звонка. — Я была грубой, прости, — кривит рот Свон. — Все в порядке, — буднично отвечает Реджина. — Ты была права: Джейк стал занимать слишком много моего времени, и тебе начало недоставать секса. Теперь все будет в порядке, и обещаю, что буду более ответственно выполнять свою часть договора. Последнюю часть своей речи Реджина произносит в шутливом тоне, но Свон все равно хочется взять ее за воротник элегантного домашнего платья и как следует потрясти. — Это… не ты, — тупо говорит она вслух. Реджина давится чаем и, откашлявшись, недоуменно смотрит на нее. — Ты совсем не та Реджина Миллс, с которой мы познакомились больше семи лет назад на пороге этого дома, — поясняет Эмма свою мысль. — Ну, я надеюсь на это. В конце концов, я так много работала над собой, — пробует свести все к шутке Реджина. Сегодняшнее настроение Свон сильно тревожит ее. — Не в этом смысле, — опускает глаза Эмма. — Почему ты все переводишь на секс? — Я не… ты имеешь в виду, что тебе не хватало меня как друга? — хмурится Реджина. — Дело не в Джейке, — говорит Свон. — В нас. — Эмма, — осторожно произносит Реджина, — уже поздно, и Генри скоро приедет, поэтому прошу, давай прекратим этот странный разговор. Попробуй лучше чизкейк, я ведь очень старалась. Эмма бессмысленно таращится на нетронутый кусок на своей тарелке, потом переводит взгляд на Реджину. — Мне хочется ухаживать за тобой, — признается она осипшим голосом. «Ухаживать, Господи, что за старомодное слово… но я и действительно хочу быть старомодной: дарить Реджине цветы и встречать вместе закаты, гулять за руку по набережной, придумывать, чем ее удивить или порадовать на каждом свидании…» — Я не понимаю, Эмма, — говорит Реджина, и лицо ее совершенно растерянное, — ты мой лучший друг, и, полагаю, таковым и останешься. И когда… мы решились на этот эксперимент с тобой, весь его смысл был в том, что он закончится! Ведь все сложилось весьма удачно: каждая из нас расширила границы, если это можно так назвать, и мы продолжаем наслаждаться этим и сейчас… Но я действительно не пойму, Свон, зачем тебе ухаживать за мной? Ты ведь и так получаешь от меня все, что тебе нужно… Да, признаю, было неправильно с моей стороны уделять внимание Джейку, но это ведь была всего пара невинных ужинов, и я уже сказала тебе, что это не повторится… Эмма вздыхает, чувствуя подступающее отчаяние. То же самое она испытывала недавно, когда просила о продолжении отношений, а Реджина в ответ снисходительно благословляла ее на романы с другими женщинами, и еще раньше, когда падающая от усталости и недосыпания Реджина, стремясь выполнить условия их договора, была готова заняться с ней сексом, словно бросая кость голодной собаке. Для Реджины все сводится или к дружбе, или к сексу? Получается, она не может увидеть в Эмме что-то большее… Но ведь если у вас прекрасный секс с человеком, который одновременно является вашим лучшим другом, разве это плохой старт для развития отношений? Пожалуй, стоит использовать эту фразу в новом видео… хотя к черту пока все видео! — Реджина, — говорит Свон, виновато улыбаясь, — мне очень бы хотелось ухаживать за тобой ради… ну, ради самого процесса ухаживания. Это могло бы принести много радости. Например, когда ты сегодня взяла мои розы и улыбнулась, это сделало меня очень счастливой… — Эмма, не нужно, пожалуйста, — бормочет Реджина и на мгновение закрывает лицо руками. — Это не принесет ничего, кроме боли. — Я не хочу причинять тебе боль. И не хочу испытывать ее сама, — терпеливо объясняет Эмма. — И да, я знаю, как сильно виновата в том, что у нас все началось неправильно. Я была замужем… черт, технически я и сейчас замужем… Но… — Эмма, остановись! Не говори больше ничего, пока не станет поздно! — умоляет ее Реджина. — Но почему? Ты не хочешь… даже представить нас вместе, в чем-то большем, чем интрижка? — разочарованно произносит Свон. — Реджина, я понимаю, что ты не испытываешь ко мне таких же сильных чувств, какие есть у меня к тебе. Но дай мне, по крайней мере, шанс, прошу! Думаю, у нас может получиться что-то настоящее… Она с тревогой всматривается в грустное и растерянное лицо Реджины и протягивает руку, чтобы погладить ее пальцы. Хозяйка особняка позволяет ей это сделать, но ничего не говорит, и это молчание рождает внутри Эммы череду волн отчаяния и надежды, хаотично сменяющих друг друга. — Пожалуйста… — просит Эмма. Реджина осторожно отнимает свою руку и встает из-за стола. — Пойдем в кабинет, все равно ты не пьешь чай, — говорит она. Они проходят в кабинет, и Свон отчетливо вспоминает, как умоляла здесь Реджину стать ее любовницей. Господи, о чем она думала? Как посмела предложить такое Королеве? Нет. Предложить такое лучшему другу… Ее Реджине… Ее женщине, которая всегда считает себя недостаточно хорошей… — Эмма, это очень неожиданно для меня, — смущенно признается Реджина, когда они садятся рядом на диван. — Я полагала, условия нашего договора как раз смогут защитить нас от подобных… от подобного. Меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то пострадал. Ты, или я, или Клайв… Ты ведь говорила, что это не станет проблемой, и я думала… «Не очень обнадеживающие слова», — думает Свон. Но сегодня она намерена бороться. — Реджина, — говорит она, — я не смогу вернуться к Клайву. Не после того, что у нас было. Не после осознания, какой счастливой могу быть… с тобой. Я просто не смогу больше врать себе. — Ох, Эмма, — тяжело вздыхает Реджина и, хотя на мгновение Эмме кажется, что в темных глазах промелькнула радость, очень скоро ее сменяет маска холодного отчаяния. — Реджина, ты не хочешь «нас», потому что я… женщина? — высказывает, наконец, свой главный страх Свон. Реджина снова вздыхает, но обхватывает ее руку своей и начинает рассуждать вслух. — Эмма… не скрою, я раньше не думала, что моим партнером может стать женщина. И дело даже не в нетерпимости Генри и не в том, что в таком маленьком городке, как Сторибрук, мне не хотелось бы в очередной раз становиться предметом сплетен; мне просто никогда не приходило в голову, что я могу разделить жизнь с человеком своего пола… Подожди, — строго говорит она, удерживая вырывающиеся пальцы Эммы. — Я не думала об этом, но это не значит, что я закрыта для такой возможности. — Что это значит? — спрашивает измученная Свон. — Ну… возможно, я могла бы… но… — Но не со мной, да? — мрачно уточняет Эмма. — Я недостаточно хороша для мадам мэр? — Ну что ты говоришь, Эмма! — негодует Реджина. — Ты самый прекрасный, самый замечательный человек из всех, кого я когда-либо знала! Ты мой лучший друг… Но именно это… это и ужасно, понимаешь? — Нет, — жалобно произносит Свон. — Я не понимаю! — Эмма… — начинает говорить Реджина, но обе непроизвольно вздрагивают, услышав хлопок входной двери. — Кажется, Генри вернулся… — Да. Реджина, нам необходимо договорить! — Я… не уверена. — Реджина! — Мам, у нас Эмма? — слышат они голос сына. — Вы где, люди? Они пьют чай. Генри уплетает чизкейк и рассказывает о проделках пса Петерсонов, Эмма не сводит глаз с Реджины, а та смотрит на скатерть с выражением, словно на ее поверхности записаны разгадки всех тайн мироздания. — Уже очень поздно, — замечает, наконец, Реджина. — Да, — нейтрально замечает Свон. — Генри, тебе пора спать. — Мне ведь уже давно не десять! — Вот именно, сынок, — не отступает Эмма. — У нас с мамой… девичий разговор. — О том поклоннике, который появился у мамы? — оживляется Генри. — Я заметил новый букет в холле. — Генри! — укоряет Эмма. — Девичий. Разговор. — Ладно, ладно, — ворчит сын и без напоминаний убирает со стола. — Пойду спать… — Эмма, — нерешительно произносит Реджина, когда они остаются одни, — я… можно мне подумать о твоих словах? Для меня это все стало полной неожиданностью. Давай продолжим этот разговор завтра? — Завтра ведь День благодарения, — возражает Свон. — Хотя мы и отмечаем в кафе, но мама и Руби припрягли меня помочь им с организацией праздника… Пришлось согласиться, иначе бы меня попросили поводиться с детками, а это хуже смерти… – Да, я помню о твоей нелюбви к маленьким детям, — позволяет себе крошечную улыбку Реджина. — Ну, значит, поговорим с тобой после праздника. — Ладно, — подумав секунд десять, соглашается Эмма. Они идут к двери. Реджина, скрестив на груди руки, наблюдает, как Свон одевается. — Ничего не бойся, ладно? — просит ее Эмма. — Не позволяй страху решать за нас. — Мне действительно страшно, — признается Реджина, а сильные руки притягивают ее к себе, и, вздрогнув от колющего тепла шерстяного пальто, она позволяет себе раствориться в утешающих объятиях. — Поцелуй меня, — просит Реджина, забыв о договоре и о табу на любые ласки в особняке. И Эмма целует ее нежно, слишком нежно, как будто Реджина действительно для нее значит все, и это пугает намного сильнее, чем ее свирепые ласки накануне. Уже очень поздно, когда она укладывается спать, поэтому звонок Голда сильно удивляет Реджину. — Что-то случилось? — напряженно спрашивает она. — Случилось или скоро случится, — ворчливо замечает колдун. — Откладывай все дела и приезжай с утра ко мне в лавку, нужно кое-что решить. — С утра у меня запись в клинику Мэнсона, — вспоминает Реджина. — Мне надо избавиться от недомогания… Я приеду к десяти? — И ни минутой позже, — категорично требует Голд и обрывает разговор. Реджине снится Эмма. И это радостный и очень светлый сон, в котором ничего не происходит. Они просто гуляют по весеннему лугу, держа друг друга за руки, и изредка останавливаются для поцелуя. И Эмма смотрит на нее с доверием и теплом, смотрит так, будто Реджина по-настоящему дорога ей, смотрит так, словно… словно любит ее.